И в Канаде мы верим в мир

— Сегодня на нашем радио специальный гость, — объявляет ведущий в микрофон и смотрит прямо перед собой. — Все вы его прекрасно знаете, но, думаю, представить его всё же стоит. К вашему вниманию, Бен Ковалевич. И в студии разлетаются одинокие приветственные хлопки ведущего, звучащие скорее угнетающе, нежели торжественно. — Да, спасибо, спасибо, спасибо. — Бен театрально кланяется, скорее, от того, что привык к вечному присутствию камеры. — Я так чертовски рад сейчас быть здесь, Тревор. Правда, не слишком понимаю, почему именно я, если ты всегда мог позвать Three Days Grace. — Я бы хотел поговорить именно с тобой. — Он пустым взглядом смотрит на Бена, но голос звучит, словно чужой, украденный и, тем не менее, жизнерадостный. — Совсем недавно тебе вручили «Скрин»*, и ты уже имеешь множество «Джемини»*. — Ты действительно хочешь поговорить об этом, мужик? — вдруг обрывает его Бен, не имея желания слушать все обязательные вежливые вступления, которыми его теперь встречают слишком уж часто. — Серьёзно хочешь спросить о чём-то, чего я ещё не говорил?.. И Бен запинается, не найдя поблизости Аарона. В таких ситуациях он, обычно, как раз обращается к нему. Просит что-то сказать, будто на восьмой год совместной работы это остаётся смешным. Просто находит в его лице поддержку, всегда убеждающую его, что он всё делает и говорит правильно. Но в этот раз... В этот раз рядом с ним никого. Должно быть, он слишком давно не был на радио. Потому что работать без Аарона вдруг становится невыносимо. — О, прости, — Бен улыбается и строит гримасу. — Ты что-то спросил? — Да, Бен, я спросил... Без камеры совсем не привычно, наоборот, слишком много отвлекающих факторов. Не то чтобы Бен не может и разговаривать с друзьями без камеры, и где-то, должно быть, всегда установлена одна, однако... Всё совсем по-другому. Он подёргивает плечами. — Э-эм... — Бен понимает, что в очередной раз прослушал вопрос. — Да. — Да? — Или нет?.. Глазами он продолжает искать Аарона — отвратительная, в какой-то степени, привычка, от которой ему совершенно точно стоит избавиться. Но за столько лет, ещё со средней школы Бен действительно привык, что Аарон рядом, и его отсутствие выбивает из привычной колеи. Бен вдруг осознаёт, что совершенно разбит неправдивостью этого факта. — ...что ты думаешь по поводу нового альбома «Нити твоей судьбы» группы... — и вопрос тонет в шквале мыслей. — А, Бен Рандми и компания. — Ковалевич оживляется, услышав то ли окончание, то ли весь вопрос полностью и, что тоже важно, знакомое имя. — Тебе не удастся меня подловить, потому что совсем недавно мы общались с Беном, я хотел, чтобы он пришёл ко мне с Бейном и Эшли, как раз по поводу «Нитей». Довольно депрессивные ребята, но чёрный юмор у них хорош. — Как я понимаю, посреди дня выпуск ждать не стоит? — К моему сожалению, ругаться публично можно только с девяти вечера. — Бен опускает глаза на телефон, лежащий на столе. — А сейчас как раз половина десятого. Блять! Но кого это останавливает, в самом деле? — А если кто-то только переключился на нашу волну, то у нас в гостях Бен, мать его, Ковалевич, и это передача «Эй, послушай, что я тебе скажу». Бен... В коридор Ковалевич практически вываливается только через двадцать пять минут, когда приходит время для новостей, если кто-то вдруг не слышал их двадцать один раз до этого в течение дня. Сказать, что интервью не задалось — всё равно, что не сказать ничего. В течение получаса Бен искал взглядом одного Аарона, но находил лишь безжизненное, тем не менее, внушающее доверие круглое лицо Тревора, внешне обеспечивающее ему лишний десяток фунтов. И нет никакой гарантии, что во время интервью Тревор был в штанах. Аарон, устроившийся на полу у стены, уже ждёт его. Не сразу заметивший его Бен протягивает руку, чтобы помочь подняться, и крепко обнимает, как только Аарон оказывается на ногах. Как ему этого не хватало. — Господи, там такая рвань была, такая рвань... — признаётся Бен, уткнувшись в чужое плечо. — Что я там делал? Зачем приходил? Ты слушал? — Слушать было... Не особо много чего, — кивает ему Аарон. Бен, зажмурившись, усмехается и сухо целует Аарона в шею. Что ж, не в первый и, кажется ему, не в последний раз. Про себя он зарекается ещё раз идти на радио и поднимает взгляд на Аарона. — Что ты здесь делаешь? — Приехал за тобой. — Аарон пожимает плечами и, направляясь к выходу, на ходу надевает куртку. Бен опускает взгляд на носки своих кед, быстро вышагивающих вслед за широкими шагами Аарона. В горле его стоит ком, но Аарона, кажется, ничто из услышанного не смущает. И Бен старается ни о чём не думать. Никакого радио. Никаких интервью. Никаких наград. Ни задушевных разговоров, ни новых альбомов, ни длинного списка молодых групп, ни безжизненного, сухого и круглого лица. Только Аарон, всегда оказывающийся рядом. Аарон закидывает руку на плечо Бена, притягивает того к себе, и в абсолютной тишине пустого коридора они выходят на улицу через чёрный вход.