И в Канаде мы верим в мир

Зимой выпадает шанс отдохнуть. Зимой, в конце концов, всегда выпадает шанс отдохнуть. И дело не всегда даже в Рождестве. Бывает, выходишь утром на улицу, видишь, что входную дверь в соседний подъезд намертво завалило снегом... И заходишь обратно, не имея намерений идти в этот день даже в магазин. Разумеется, это безответственно. Разумеется, так нельзя. Но справедливо ли с людьми поступает погода? В шкафу, что стратегически находится в спальне, и в который, к общему негодованию, обожает забираться Билли, дожидаются своего часа самые разные тёплые вещи. Их всегда приберегают на крайние холода и наивно полагают, что смогут пережить зиму в одной тёплой кофте и куртке при выходе на улицу. В этом шкафу пахнет сухостью и немного пылью, что за лето скопилась в складках одежды; к этому шкафу обращаются столь торжественно, будто проводят официальное открытие зимы в Канаде; и именно в этом шкафу хранятся самые странные вещи, о которых забываешь совершенно ненамеренно. В середине декабря, когда люди вокруг начинают вспоминать о надвигающихся Рождестве и Новом Годе, Аарон находит на одной из нижних полок «зимнего» шкафа прелестный, каким он сам его считает, свитер без горла. Первый и последний критерий, по которому определяется «прелестность» свитера — это наличие на нём оленей. На этом свитере болотного цвета чёрных оленей оказывается в избытке, и времени на раздумья просто не выделяется. Он не бросает даже беглого взгляда на зеркало, чтобы убедиться, что сносно выглядит в собственной находке, потому что именно это сейчас меньше всего его волнует. Бен сидит на полу, скрестив ноги и завернувшись в тёплый коричневый плед, с ноутбуком на низком столике и всем сердцем старается поработать. Взгляд его, неконтролируемо перескакивающий с картины на телевизор, с телевизора на большое окно, с окна на ковёр, в конце своего пути неминуемо встречается с одинокой пачкой кофе, оставшейся на кухонной тумбе. То, что для наблюдения за упаковкой кофе необходимо повернуть голову на сто восемьдесят градусов, Бен объяснить не может. Работа в этот день, определённо, не идёт. «Вы талантливы, так ведь?» близится к заслуженному перерыву, с последней серией, которую он начнут снимать через двадцать часов, так что Бен не может всерьёз заняться хотя бы электронной почтой. Мыслями он уже далеко, и не собирается возвращаться. Ноги понемногу начинают затекать от непривычной позы. С трудом, но Бен вытягивает их под низкий столик ровно в тот момент, когда рядом с ним на пол опускается Аарон, а на Аароне — какой-то странный свитер. Бен и не признаёт его сначала, окидывает скептическим взглядом, после чего неопределённо хмыкает и отодвигает ноутбук, готовый в этот момент отвлечься, как никогда. Аарон кладёт голову ему на бёдра, не укрытые пледом, и буквально вдыхает теплоту, которую источает Бен. От домашних штанов пахнет стиральным порошком, а от самого Бена — сигаретами, к запаху которых оба давно привыкли. Бен привычным движением укрывает чужую спину пледом и только после, немного подумав, спрашивает: — Ты чего? Аарон ничего не отвечает, но крепко обнимает Бена за талию и утыкается носом в живот, в помятую и задирающуюся футболку. На душе вдруг становится необъяснимо радостно и вместе с тем спокойно, хочется так и лежать целый день, совершенно ничего не говоря. Бен проводит по его спине, как по спине огромного кота, рукой, и Аарон так же слабо прогибается, как прогнулся бы кот. Губы Бена расплываются в улыбке. Он опускает голову, целует Аарона в шею, в щёку и в ухо, зарывается носом в волосы и продолжает улыбаться, забывая и о холоде, и о работе, и о всём мире вокруг. Мир не имеет ни малейшего значения. Бен особенно ценит такие моменты. Он ценит великое множество вещей в своей жизни, но такие моменты — всегда по-особенному. Аарон редко приходит к нему сам, даже после стольких лет, а Бен, в общем-то, прекрасно это понимает. И донимает его за них обоих. Аарон поворачивает голову, отвечает на поцелуи в губы, перемещает руку на шею, неторопливо проведя ею по спине, и притягивает Бена ещё ближе, насколько это вообще возможно и даже так близко, что выходит за пределы реальности. Бен никак не может перестать улыбаться. Как его в этот момент может хоть что-то волновать? Как он может видеть сейчас хоть что-то, кроме лица Аарона, кроме всего Аарона и кроме какой-то необъяснимой ряби, что возникает вокруг каждый раз, когда он пытается поднять голову? Он едва успевает прервать поцелуй, чтобы вздохнуть. Аарон говорит нечто совсем неуместное, такое, что и не хочется запоминать, так что Бен сильнее вжимает его в свои ноги, только чтобы он замолчал. Аарон — эксперт в неуместных репликах. Свитер с оленями первым летит на пол.