И в Канаде мы верим в мир

— У тебя есть пятнадцать секунд, чтобы сделать что-то милое. Аарон подходит к нему, сидящему на диване и просматривающему что-то в телефоне. На Бене рождественская шапка, какие в последний день съёмок в уходящем году носит половина команды, но отсутствует улыбка, и он поднимает свой недовольный взгляд на камеру, которую Аарон сжимает в руках и снимает не только его, но и себя. — У кого ты отжал ГоуПро? — Бен встречается с «глазом» камеры, но не опускает взгляд обратно к смартфону. Напротив, он убирает его в карман. — Не скажу, — говорит Аарон, поворачивая голову. — Но потом я обрежу до пятнадцати секунд и залью в интернет. — Нормально снимаешь? Точно? — Вполне, — Аарон пожимает плечами и поворачивается обратно к камере. Бен опускает взгляд на руки, сцепленные в замок, выдыхает. В конце концов, совсем скоро Рождество. В конце концов, они снимают Рождественский выпуск, который Бен очень старался не снимать первые три сезона, и он действительно справлялся с тем, чтобы держать себя в руках. А, раз время всё-таки настало, почему бы не последовать, хоть раз в жизни, собственным словам? Бен постоянно говорит о любви. О любви, о счастье, о семье, о любимой профессии, о творчестве, о свободе, о выборе, о женщинах, о мужчинах, и о том, что те могут любить, кого пожелают, и заниматься в жизни тем, чем пожелают. Бен говорит о том, что считает важным. Он подходит к Аарону, держащему камеру на расстоянии вытянутой руки, снимает со своей головы шапку и надевает её на голову Аарона, не столько старательно, сколько с надеждой, что та не упадёт. Он видит, как Аарон улыбается, чуть поглядывая в его сторону. Так что Бен привстаёт на носочки, вместе с тем совершенно забывая о собственном росте, удерживая Аарона за подбородок, поворачивает к себе и долго и глубоко целует в губы. В конце концов, совсем скоро Рождество. Аарон давит в себе желание тут же выключить камеру и моментально оценивает ситуацию. Пятнадцать секунд, в которые всё происходящее должно поместиться, давно закончились, так что Бен теперь целует его просто так, если Бен, конечно же, хоть что-то в жизни делает «просто так». Кто-то, проходящий мимо, явно останавливается, заметив происходящее, но через несколько секунд возобновляет шаг и уходит ещё быстрее, чем до этого. Аарон забывает, для чего это, и опускает руку с камерой, потому что в ней уже нет никакого смысла. Бен, наконец, отпускает его. Он сразу делает шаг назад, прячет взгляд, будто чувствует себя не в своей тарелке, а Аарон тянется за ним дальше и никак не может прийти в себя. Руки пробивает лёгкая дрожь. Этот Ковалевич сошёл с ума. Однако Аарон всё же возвращается к жизни. На самом деле, думает он, в этом совершенно ничего страшного. В празднике ли дело, или в том, что Бен просто любит его — всё это теперь неважно. Аарон чувствует себя, как и много лет назад, тем не менее, совсем скоро это ощущение проходит. Мир снова становится столь обычным и столь нормальным, что от резкости болит голова. Он успевает схватить Бена за руку, пока тот не ушёл, поднимает обратно ещё снимающую камеру и, притянув к себе, целует в ухо. Бен улыбается, не скрывая улыбки, чуть поводит плечом, и понимает одну из самых замечательных вещей в жизни: он просто любит Аарона. — Любите, пожалуйста, только тех, кого вы хотите любить, — авторитетно заявляется Бен в камеру, за которой в отголосках общего света стоит Аарон. — Проводите Рождество только с теми, кого вы любите. Если не хотите кого-то любить — пожалуйста. Но это то, что очень важно в жизни. Надеюсь, вы доживёте до следующего выпуска. Вы обязаны дожить, чего бы это ни стоило. До скорого и счастливых каникул.