И в Канаде мы верим в мир

Кто-то когда-то говорил Аарону, что его отношениям с Беном можно только позавидовать. Кто-то, должно быть, из родственников. Они вместе уже больше десяти лет, и ничего, кроме коротких ссор, пережить им так и не удалось. В общем-то, потому, что и Аарон, и Бен умеют вовремя говорить друг другу: «Заткнись». Что-то такое, про зависть и их отношения, говорил, быть может, старший брат Бена. Или старший брат Аарона. Или мать Бена, когда в очередной раз звонила ему. Или даже старшая сестра Джона. Может, отец Иэна. Но кто-то постоянно об этом твердит, так неуловимо, но настойчиво, что и не запоминаешь. Аарон откровенно не хочет, чтобы им завидовали даже самой белой и самой чистой завистью. Аарон даже не слишком хочет, чтобы кто-то вообще что-то знал об их отношениях. Конечно, в кругу друзей и родственников этого никак не скрыть, но ведь меньше знаешь — крепче спишь. К тому же, Аарон совсем не считает, что их отношениям можно позавидовать. Иногда Бен бывает совершенно невыносим, так, что Аарон держится только благодаря многолетнему опыту. И только в последнее время эта его невыносимость, что доставляла раньше столько хлопот и сжигала столько нервных клеток, постепенно начала ослабляться. То ли Бен взрослел, то ли всё больше уставал. Разумеется, до отметки «нормально» ещё слишком далеко. Аарон же, в свою очередь, случается, завидует тем, у кого всё намного проще или кто вообще живёт один. Жить одному бывает непросто, но в этом просто нужна сноровка. Бен, когда что-то в очередной раз ударяет ему в голову, становится слишком непредсказуемым, и это не только заряжает энергией, но ещё и пугает. Особенно в моменты, когда Бен просит снять его с крыши фургона. Перед возвращением к съёмкам «Вы талантливы, так ведь?», в сентябре, Бен берёт Аарона с собой на радио. Без Аарона вся его работа совершенно не идёт; он может бесконечно любить Аарона, но становится слишком скучно, когда его нет поблизости. Тревор Дэнмор, что всё ещё работает радиоведущим, только ободряется, когда Бен соглашается прийти не один. И он выглядит вполне удовлетворённым, когда узнаёт второго своего гостя. Лицо Тревора за три года претерпело значительные изменения, основные из которых заключаются в появлении эмоций и даже развитой мимике, так что Тревор теперь не походит на статую, эмоции в голосе которой записаны на диктофон. — Твоё шоу, «Вы талантливы, так ведь?», весь прошлый сезон не выходило, — услужливо напоминает Тревор. — В чём было дело? Не расскажешь? Бен поворачивается к Аарону, по привычке ища поддержку, и тот долго смотрит в ответ, стараясь найти ответ на вопрос, который удовлетворит Тревора. Он едва заметно качает головой, и Бен поворачивается обратно к микрофону: — Это был очень сложный год, — начинает Бен. — И прошлым летом кое-что случилось, такое, о чём я, наверное, не могу говорить... — Он поворачивается к Аарону, всем сердцем надеясь на то, что Тревор не будет и дальше ковырять их рану, заметив его взгляды. — Шоу было приостановлено, потому что на него, как бы это странно ни звучало, не было времени и не было сил. Можно было, конечно, снимать, переступая через себя, но ничего хорошего не получилось бы. — Аарон, — обращается нему Тревор, и он вздрагивает. — Может, ты лучше знаешь, что происходило целый год? Где был Бен, что он делал? — Нет, — с самыми честными глазами заявляет Аарон. — Он ведь, знаешь, совершенно ничего мне не рассказывает. Просто пришёл и поставил перед фактом, что следующего сезона не будет. И я сказал: «Окей». Мне, как бы, не очень принципиально. Было жаль, конечно, но потом я понял, что этот перерыв всем нам необходим. Бен смотрит на Тревора взглядом, полным злобы. Бен прекрасно понимает, что всё, что спрашивается и будет спрашиваться, делается намеренно, а он, в свою очередь, прекрасно понимает, что творит. Нельзя не задать вопросы, которые так и вертятся на языке, и нельзя не заставить Аарона врать и выкручиваться. Вообще, они даже не врут — только этого не хватало — а просто выкручиваются, как могут, прячут мысли под тонной ненужных слов: так, как и надо, наверное, поступать на радио. Бен пинает Аарона по ноге, и тот, продолжая говорить, опускает взгляд на свою ногу. Бен кивает на камеру под потолком, и понимает, что совершенно забыл сказать о записи Аарону. Последний даже не поводит бровью. Бен смеётся, и Аарон понимает, что пропустил вопрос, но тоже смеётся за компанию, глядя на изрядно повеселевшее лицо Тревора. С каждым словом Бен будто движется по минному полю: — Ну да, столько лет, — он продолжает улыбаться. — На самом деле, я знаю Аарона уже очень давно, лет пятнадцать или больше. И только десять лет назад мы начали работать над чем-то более или менее совместным, что, в конечном итоге, и привело к появлению всех шоу. Бен переводит свой взгляд на Аарона, и в глазах его ясно читается: «Я не имею ни малейшего понятия, что говорить, пожалуйста, спаси меня». Аарон сохраняет тот свой привычный вид, который вселяет в людей две крайние степени уверенности: Аарон или владелец всего, что сейчас его окружает, или совершенно не понимает, где находится. — Над чем-то совместным? Например? — Отношениями? — быстро отвечает Аарон, и повисает ужасно нагнетающая пауза. — Да уж, — выдыхает Тревор. — Вашим отношениям можно только позавидовать, — неопределённо произносит он и не менее неопределённо взмахивает рукой. Аарон категорически не согласен. Он настолько не согласен, что едва не говорит об этом вслух. Бен, в общем-то, где-то на уровне мыслей полностью с ним солидарен. Сложно завидовать тому, считает Аарон, что всегда вызывает неловкую паузу. Ведь они ничего такого не говорят. Иногда Бен шутит так, как люди хотят, чтобы он пошутил, а сейчас Аарон говорит то, что Тревор хочет услышать. И Аарон совершенно не смог бы завидовать, если бы увидел у кого-то такие же отношения, как у себя. Разумеется, чужой кусок всегда слаще. Но он вполне объективно оценивает ситуацию. На работе, за столько лет совместной деятельности, его друзья и просто коллеги, кажется, уже просто не могут не знать, что он встречается с Беном. Потому что разговоры, какие частенько они ведут вдвоём, просто не возникают на пустом месте. Так не бывает. Аарон, бывает, завидует тем, чьи слова не вызывают у публики такой резонанс, а потом ещё и возвращаются обратно, подобно бумерангу. Стоит Бену хоть слово сказать не так на шоу, как на следующий день он уже обнаруживает десяток самых настоящих, бумажных писем, в которых очень подробно высказано мнение по поводу его слов. Это пугает. Аарон, бывает, завидует тем, кого вторые половинки не берут на самого разного рода мероприятия, и тем, кого подобное вообще не слишком волнует. И вместе с тем он понимает, что без этого просто нельзя обойтись. Аарон завидует тем, чьи отношения, в каком бы значении это слово ни употреблялось, никого не удивляют. У них повторить такое уже никогда не получится. Разве что, лет через двадцать пять, если Бен ещё останется на телевидении, а Аарон сможет столько лет выдерживать Бена, он объявит, что всё это время встречается с Аароном, а весь мир лишь снисходительно выдохнет: «Наконец-то».