И в Канаде мы верим в мир

Иэн что-то готовит с самого утра. Иэн приносит это «что-то» на студию Бена, потому что выходной его выпал в на редкость удачный день. Он тихо открывает главную дверь в основную студию, где перед камерами уже сидит Бен Ковалевич, а рядом с ним — очередная малоизвестная группа, такая, что Иэн и не слышал о них раньше. Или, быть может, просто не знает их в лицо. Люди сидят на полу, по другую сторону камер, и их ничто не смущает, потому что сидеть на полу, покрытом коврами — это удобно. Иэн здоровается почти со всеми, кто оборачивается на него, и никого не удивляет его визит: будто посреди съёмок заявиться может кто угодно. В руках Иэн держит коробку с едой, вроде тех, какие остаются после товара в супермаркете или какие можно взять в магазине с овощами, если рук для пакетов просто не хватает. Он подходит к Аарону, что весьма флегматично следит за происходящим и едва слушает, о чём Бен разговаривает с гостями; едва ли о чём-то, что в силах его заинтересовать. За годы работы с Беном у него вырабатывается рефлекс, и он поднимает голову каждый раз, когда слышит своё имя. Подобное может показаться забавным, но не в том случае, если рядом оказывается кто-то ещё, кого зовут Аароном. Волосы Бена понемногу начинают отрастать. Краска не смывается, но если очень тщательно всмотреться, то можно разглядеть тёмно-русые корни, тем не менее, никак не чёрные. Про себя Иэн удивляется тому, что видит, но никак не может понять, в чём дело. К его счастью, у него совершенно нет времени на просмотр телевизора, даже если в телевизоре — Бен. Даже если в телевизоре Аарон. — Вы отличные ребята, — Бен жмёт руку каждому, кто сегодня пришёл на запись. — Ольга. — Он показательно кивает гитаристке, но та тоже протягивает руку, и Бен с внутренней радостью её пожимает. — Всего вам хорошего, и никогда не бросайте то, что делайте сейчас. Группа уходит, и камеры выключают. Объявляется перерыв, а после — запись ещё нескольких минут. Но сначала перерыв. Иэн слабо обнимает Бена, когда тот подходит к нему, Аарону и коробке, что Иэн продолжает держать в руках. — Что с тобой случилось, мужик? — театрально удивляется Иэн и можно лишь пожалеть, что он загубил свою карьеру. — Ничего серьёзного, — отмахивается Бен. — А что в коробке? Иэн открывает её, и на дне оказывается множество самых разных, с цветной глазурью, иногда подгоревших, иногда просто так, что радуют глаза, но неизменно — кексов. Они выложены в несколько рядов, и так аккуратно, будто самый малый толчок или одно неаккуратное движение с коробкой в руках повлечёт конец света. В глазах Бена вспыхивает огонь. Он может быть не фанатом сладкого, но если еда приготовлена Иэном, он готов съесть абсолютно всё, что тот ему предложит. А кексы — и подавно. Оставив всю коробку с едой на студии, Иэн уходит. У него никогда не было особой страсти готовить, но он, как и все, вынужден это делать, и всё становится только лучше, если появляется желание. Ему не жалко так просто прощаться со своим трудом, с душой, которую он вложил, и со временем, которое потратил. В конце концов, еда создана для того, чтобы её есть, и никогда нельзя об этом забывать. Смотреть можно на картины. Но зачем смотреть на еду? Иэн может смотреть на еду только в том случае, когда она оказывается на голове Бена Ковалевича. И в том случае, когда он, под общий смех и особенно — смех Бена, сам отправляет её туда.