Лунная река

      Четыре дня пролетели ускользающими в небытие часами, минутами, задерживаясь в памяти исключительно яркими, насыщенными эмоциями мгновениями. Четыре дня, в сумасшедшем ритме которых пошатнулись все мои устои... Нервы оголились: как будто до знакомства с Ясей я жил в муторном, серо-черном мороке, а тут словно пленку с глаз сняли – появились краски, звуки, запахи. Обрушились на меня лавиной новых впечатлений, заставляя бешено колотиться сердце, усиливая восприимчивость к окружающему необыкновенно-обыкновенному миру. И в этой новой – красочно-живой - вселенной моим проводником стал Янислав.       Открывший мне простую истину, очень простую: только от тебя зависит, как будет прожит день и какой след он оставит в воспоминаниях. И что нет ничего невозможного: при желании можно даже посидеть на Луне, с удочкой, вылавливая звезды. Под романтически-трогательную мелодию «Moon River».       Во вторник утром я проснулся от того, что чье-то дыхание воздушным теплом ласкало щеку. Долго не мог сообразить: это сон или реальность. Ночью мне виделось нечто волнующе-приятное, оставившее томную негу в теле. Казалось, что и осторожное прикосновение к кончику носа, исследовательское движение вдоль бровей, очерчивание чьим-то любопытным пальцем линии губ - всего лишь продолжение дремы.       Приоткрыл глаза. И первое, что увидел – нависающее сверху курносо-веснушчатое лицо со смешливо-хитрой улыбкой. Разом вернулись переживания вчерашнего вечера, да и сон вспомнился до деталей, таких, что у меня мгновенно загорелись алым уши. Я испуганно хлопнул ресницами и попытался отползти, но Яся навалился сверху и, ткнувшись носом в мою шею, расхохотался.       - Извини... – Янислав откатился в сторону, снова хрюкнул от смеха. – Ты такой прикольный, когда спишь. Совсем другой человек. Бровки - домиком, губки – бантиком, рука под щечкой, слюнка течет... Ахахаха! – он зашелся в новом приступе хохота. – Само умиление!       - Вообще-то, это некрасиво – пялиться на спящих людей, - пробурчал я, принимая вертикальное положение и вытирая губы. Черт! Вот же нелепость: я и правда пускал слюни во сне... Что со мной случается, когда я очень крепко сплю. Замечательно! – Че ты ржешь? – разозлился я, выхватил подушку и шмякнул ею Ясю по вихрам.       - Ии-и-извини, - у Янислава от смеха выступили слезы на глазах, плечи ходили ходуном, будто его током электрическим бьет.       Я еще раз приложил его подушкой, таким образом пытаясь скрыть неловкость. Интересно, как долго эта зараза любовалась моей помятой рожей и веселилась?       - Бой на подушках! – радостно возопил белобрысый и подло напал на меня, впечатав мне в лицо свое орудие мести. От неожиданности я подскочил, сузил глаза и, раскрутив подушку над головой, обрушил ее убойным мешком на Яськину голову.       Завязалась битва! Мы скакали по кровати, кувыркались вокруг нее, бегали с воплями по всему номеру... И только после того, как смахнули с журнального столика стакан, который звонко разбился, затихли. Яся, округлив глаза, ойкнул – раскрасневшийся, лохматый, тяжело дышащий... в мятой футболке и своих этих... белых трусишках. Я смотрел на него, с шумом вбирая воздух: от острого, сильного возбуждения, внезапно накрывшего меня, голова закружилась.       - Детский сад какой-то... - пробормотал я и поспешно скрылся в ванной комнате. Стоя под холодной водой, судорожно соображал: успел ли Янислав заметить мою реакцию на него? Позорище. И этот бой на подушках... Что на меня нашло?       Объяснений моему помутнению рассудка не нашлось, поэтому подлое воображение, отключив разум, вновь подкинуло образ Яси. Пьяняще-соблазнительный. Контрольным в голову – мелкая подробность, которую мозг зацепил, но обработал и сообщил только сейчас: недвусмысленная выпуклость в области белых плавок. Может ли быть такое, что...       Я прикрыл рот рукой и тряхнул головой. Прочь, прочь! Не думать! Боже ж ты мой, и когда я успел превратиться в озабоченного мартовского кота? С чего так оживилось мое либидо? Никогда раньше не замечал за собой склонности к мазохизму: мечтать о парне, который вскоре исчезнет призраком из моей жизни... Как еще это назвать?       Когда я наконец решился покинуть ванную, Яся, уже одетый, накрывал на стол: на стеклянной поверхности благоухали ароматным кофе симпатичные чашки, в плетеной корзинке лежали свежие булочки, на большой тарелке – нарезанные сыр, колбаса, в крошечных пиалах – масло, джем.       - А ты?.. – я растерянно обернулся. – Как ты?       - Да я уже давно проснулся, - улыбнулся Янислав. – Полчаса в душе плескался – ты так и не очнулся, соня. Сходил на кухню, попросил нам организовать завтрак. А ты все спал... Ну я и решил немного с тобой рядом поваляться.       - Понятно, - проговорил я, чувствуя, как опять неумолимо заливаюсь краской. Во сколько ж подорвался этот неугомонный товарищ, если часы едва подобрались стрелками к девяти?       - Я в шесть утра встаю, - словно услышав мой невысказанный вопрос, пояснил Янислав. – По вашему, в семь. Привычка, - он пожал плечами.       - Кхм... – невнятно отреагировал я. Для меня ранний подъем сродни каждодневному самоубийству, сова по натуре. – Какие планы?       - Планов громадье! – азартно отозвался Яся, подталкивая мне чашку с кофе и булочку с маслом.       Кто бы сомневался...       Янислав горел желанием посетить Русский музей, правда, вот незадача: по вторникам у всех музеев – выходной. Но об этом мы узнали уже на месте.       Долго блуждали вокруг дворцового комплекса в поисках входа (и неудивительно, что не нашли – он был закрыт), «пофоткались» в Михайловском парке, на фоне Спаса на Крови со всех возможных ракурсов. Столкнулись с группой японских туристов, и сердечный Яська перещелкал их вместе и по отдельности на сто тысяч подсунутых ему фотиков. Со мной в центре композиции. Японцы что-то лопотали на своем, на ломаном английском, Янислав им активно отвечал, я же, как корабельная сосна, возвышался над мелкими чужеземцами с натянутой от уха до уха улыбкой, мысленно желая всех благ приятелю. Но отказаться не мог – негоже портить впечатление о радушных «бьютифул рашн пипл».       Познакомились с ребятами в исторических костюмах дамы и вельможи петровской эпохи, разгуливающих по набережной канала Грибоедова, разговорились – точнее, Яся сделал им мозг безудержной болтовней. В связи с чем в его телефоне появилась серия фоток, где я позировал в парике и треуголке с бутафорской саблей наголо. Почему я? Потому что. Янислав, паршивец, кажется, просек фишку, что может из меня веревки вить.       Затем распили с уличными актерами погорелого театра по бутылке пива, приютившись на раскладных стульчиках, позаимствованных в сувенирной палатке (а я говорил вам, что не пью? Особенно утром. Нет? Забудьте! Это уже неактуально). И это выглядело весьма комично. После чего я понял, что с Ясей надо быть готовым к любым поворотам событий.       Поэтому в Русский музей мы таки попали – забурились по ошибке в дирекцию, наткнулись на сурового вида тетеньку, которая популярно нам объяснила, что сегодня не вариант полюбоваться картинами Айвазовского и Куинджи. Яся картинно расстроился, томно вздохнул и завел полные страдания очи к потолку. Нет, в музей нас не пустили, но в теплом, натопленном кабинете напоили чаем с баранками и прочитали увлекательную лекцию о русских художниках. А еще тетя, оказавшаяся ни много ни мало доктором искусствоведения, подарила нам книгу собственного авторства. Вам слабо так?       На прощание мы пообещали, что завтра непременно придем в музей – на практике проникнуться свежеполученными знаниями.       Воодушевленный Яся потащил меня в трехэтажный «Буквоед» на Невском – в нем пробудился коварный филолог, который за два часа блуждания по магазину рассказал мне все о своих книжных пристрастиях. Я узнал, что он предпочитает русскую классику, английскую прозу и японскую поэзию. Это в общем. Питает слабость к детективам Агаты Кристи и Бориса Акунина, выше остальных ставит Достоевского, Фаулза и Умберто Эко. И может бесконечно перечитывать с любого места две книги - «Мастера и Маргариту» Булгакова и «Сто лет одиночества» Маркеса.       - А ты? У тебя есть любимые авторы? – пристал ко мне Янислав, оторвав меня от изучения атласа под звучным названием «Дифференциальная диагностика гельминтозов по морфологической структуре яиц и личинок возбудителей». Хорошая книга, кстати. Я ее планировал в интернет-магазине купить.       - Не знаю, - пожал я плечами, не желая сознаваться, что обожаю фэнтази. Тут на третьем этаже его как раз много было – аж ручки зачесались. Придуманные сказочные миры с эльфами, орками и вампирами, сильные и страстные герои, то и дело влипающие в приключения, скрашивали мои одинокие вечера. Скучного сурового реала мне и без книг хватало.       - Дай угадаю! – вдруг загорелся Янислав. Смерил меня взглядом, задумался, покрутился на месте, ринулся наверх, увлекая меня за собой, пошарился среди стендов и выхватил пару книг – Ника Перумова и Сергея Лукьяненко. – Что-нибудь из этого?       Я открыл рот.       - Как ты... догадался?       - Интуиция? – вопросом на вопрос ответил Яся. И тут же задорно выдал, прищелкивая пальцами:       Жил-был на свете Антон Городецкий,       Бросила жена, он грустил не по-детски.       Пришёл к колдунье: «А ну-ка наколдуй мне!» -       «Легко, мой хороший, только хлопну в ладоши,       И жена вернётся, от того отвернётся,       И маленькая жизнь внутри неё оборвётся».       Но вдруг налетели на ведьму тени       Привидений, говорят: «Не бывать преступленью!       Ну что же ты, что ты потупила взор?       Сдавайся, ведьма – Ночной Дозор».       И треснул мир напополам, дымит разлом,       И льётся кровь, идёт война добра со злом.       И меркнет свет, в углах паук плетёт узор,       По тёмным улицам летит Ночной дозор.       Пихнул меня в бок с озорной улыбкой, поставил книги на место и подмигнул.       - Магия... – прошептал он мне на ухо и рванул вниз, на выход.       - Однако, - хмыкнул я, спускаясь за ним. Ну, что сказать – прямое попадание: серию про Дозоры я зачитал до дыр. И песня мне эта нравилась. Я даже название группы запомнил – «Уматурман». Но вот как Янислав узнал?       - Наобум я предположил, пальцем в небо, - бросил Яся, вышагивая по направлению Дворцовой площади. – Просто... Ты выглядишь таким серьезным, замкнутым, рациональным, - Янислав усмехнулся. – Но у меня все время возникает ощущение... что это не ты.       - То есть? – не понял я.       - Ну, знаешь, словно ты себе выбрал удобную формулу жизни, все подстроил под нее, а на самом деле... где-то тут... – он резко остановился и ткнул пальцем в мою грудь, - ураган спит. Что-то в тебе есть такое... – Яся прикусил губу, - авантюрное, во! Думаешь, я не знаю, что мои поступки иной раз со стороны выглядят, как действия неадеквата. Но ты так легко их воспринимаешь... меня воспринимаешь. Поэтому рискнул предположить, что если ты и читаешь, то это что-то приключенческое, захватывающее. Я вообще Толкина искал, - добавил он со значением.       - Я люблю «Властелина колец», - на автомате вырвалось у меня.       - Бинго! – Яся вздернул указательный палец. – И кто ты в мире Толкина?       - Эльф, - тихо признался я.       - Мечтай! – фыркнул Яся. – Ты явно из людей. А вот я точно похож на эльфа.       - Ты похож на хоббита, - обиделся я. Между прочим, черноглазому и темноволосому Орландо Блуму ничто не помешало стать эльфом!       - Эй! Хочешь быть каким-нибудь Трандуилом... ахахаха! Блин... – Янислав согнулся пополам. – Ой, не могу! Представил тебя с длинными ушами... ахахаха...       - Ну и ты и придурок, - качнул я головой и продолжил путь.       - Ты – не меньший придурок, - нагнал меня белобрысый. – Поверь, немногие мои случайные знакомые готовы драться на подушках и фотографироваться в париках. Если в человеке нет этого... доли здорового идиотизма и самоиронии, его не втянешь в авантюру. А тебя... на раз, - самодовольно закончил Яська.       - Все? Психоанализ закончен? – буркнул я, почему-то в глубине души растаявший от характеристики, данной мне Яниславом. Льстило, что в его глазах я не сухарь и не ботаник занудливый, коим сам себя считал.       - Угу, - кивнул Яся. – Предлагаю посетить питерскую кондитерскую, а потом податься на Ваську, в Петропавловскую крепость!       - Кондитерскую? – удивился я.       - Мама сказала, что я просто обязан попробовать буше и местное мороженое, - заявил Янислав. - Иначе грош цена поездке в Питер.       - Ну если мама сказала... – пробормотал я.       Столько сладкого я не ел никогда в жизни – Яся задался целью посетить кафе-кондитерскую именно от старейшей питерской фабрики «Север». Нашли, зашли. И тут Остапа понесло: он набрал гору самых разных пирожных!       Мы попробовали и буше, и фирменное «Север» и вообще все, где значились в названии производные от этого слова, и «Невский бриз», и «Анну Павлову» (!), и эклеры трех видов, и птифуры, и что-то ягодно-воздушное, и шоколадно-приторное... Яся надкусывал каждое пирожное, стонал от восторга, а потом совал его мне в нос. Я, измазанный в креме и шоколаде, покорно открывал рот и пробовал. Согласно одобрял «м-м-м-м, как фкуфно», иначе мне светило еще и тортики дегустировать.       Остатки, то бишь ненадкусанные изделия, Янислав попросил запаковать с собой, и по дороге, естественно, вручил фирменный пакет со сладостями бабушке, продававшей в переходе вязаные шарфики и шапочки. Конечно же, купил у нее радужный километровый шарф и... подарил его мне. Мол, мой – скучный, нужна изюминка. Так я стал обладателем аляповатого аксессуара, который меня вынудили надеть немедля.       - Тебе очень идет, - обрадовался Яся, расправляя складки шарфа. – Глаза стали выразительнее.       - Возможно, - уклончиво ответил я, старательно пряча взгляд. Слишком приятны были Ясины прикосновения. И сам подарок. Мне кажется, я только что обзавелся любимой вещью... выпадающей из моего привычного гардероба цветом. Множеством цветов. Но теперь мы с Яськой... визуально сочетались: его одежная пестрота всеми оттенками емко уместилась в моем разноцветном шарфе.       После «пирожного безумия» гулялось лениво и сонно. Мы прошлись по Петропавловской крепости: почитали памятные надписи, осмотрели бастионы, потоптались возле собора с усыпальницей императоров и Главного Казначейства, обзавелись совместным селфи на коленях у шемякинского Петра – чуднОго и лысого.       Было холодно – ветер с Невы задувал беспощадный, пробирающий до костей, у нас раскраснелись носы и обмерзли руки, но это не беспокоило. Может потому, что я не замечал прелестей февральской погоды – купался в тихом умиротворении, которым щедро делился со мной неожиданно притихший, задумчивый Яся. Оказывается, он умеет уютно молчать. Достаточно коротких переглядываний, чтобы поделиться впечатлениями.       Потом мы просто бродили по Васильевскому острову. Бездумно. Без направления. Дивясь упорядоченным линиям улиц. Сделав круг (точнее, квадрат), вышли к ансамблю исторических зданий в районе Стрелки Васильевского острова: Петербургская Академия наук, Библиотека Академии наук, Академия художеств, Горный институт, Морской кадетский корпус, Петербургский университет. Солидно и масштабно.       А вечером Яся позвонил «подруге» Алине. Не забыл!       Мы встретились с толпой скейтеров на Дворцовой. Стоит ли говорить, что Янислав вписался в компанию как родной: сразу со всеми задружился-зафрендился в сетях, с хохотом попробовал прокатиться на скейте – несколько раз знатно навернулся, с блеском в глазах и шумным восхищением комментировал ловкие трюки профессионалов.       Я же... почти никого не запомнил – безотрывно наблюдал за Яськой. И с тоской думал о том, что Янислав не может принадлежать только мне. Такой человечек – солнечный, жизнерадостный, добрый – всегда будет в центре внимания. И про меня, скорее всего, забудет быстро. Ну кто я ему?       Никто.       - Мой друг Витя... – вдруг донеслось до меня Ясино, - микробиолог, представляете? Жутко умный. И самый красивый парень на свете! Ему предлагали моделью стать, прикиньте? А он отказался. Наука превыше всего! – заливало это... чудовище.       Я икнул от неожиданности, поймав на себе множество заинтересованных взглядов неформально прикинутых девиц. Алина с фиолетовыми волосами – еще так, скромненько выглядела по сравнению с ними.       «Что ты несешь?» - хотел было воскликнуть я, но не успел, ибо... ибо дальше Яся выдал:       - Но он мой. Я его первым нашел! Так что, не отдам. Можно только смотреть!       - Он твой парень? – удивилась рыжеволосая мадам с пирсингом во всех видимых местах на лице.       - Лучше. Он мой московский друг! – гордо заявил Янислав. – Летом сначала он ко мне приедет в гости. Потом я к нему. Или наоборот. А потом мы...       -...поженитесь? – ехидно уточнил какой-то противный парнишка в утепленном «адидасовском» костюме.       - Нет, будем жить долго и счастливо, - ничуть не смутившись, закончил фразу Яся. – Соулмейт. Вот. Мы родственные души. И нам повезло встретиться. Несмотря на расстояние.       - Вау! – воскликнула Алина. – Я это сразу поняла! Что вы пара!       Тут я закашлялся. Меня кто-то услужливо похлопал по спине и протянул бутылку вина, запакованную в бумажный пакет. Не знаю, как давно она ходила по рукам и кто из нее уже пил... Я глянул на алкоголь, перевел взгляд на сияющего Ясю и... а, пофигу! сделал несколько глотков. На трезвую эту сценку мне не переварить. Да еще в компании малознакомых людей.       Е-мае, пока я убивался, надуманно страдая, Янислав взял и все решил. Опа! Два дня знакомы, и мы уже пара... Черт, а я его даже не поцеловал ни разу. Несправедливо.       - Типа, если чо... без палева, - это ко мне обратился тот парень в «адидасе». – Мы, типа, продвинутые и все такое. Любовь без границ. Все дела. Не парься. Я в Лондоне год жил – так там пидоры... тьфу, геи вообще женятся друг на дружке. В смысле замуж выходят... Ну или как там... Я даже дружил с одной парой. Нормальные ваще чуваки. Реальные.       Я залпом допил вино. Яся улыбался. Девицы охали от умиления. Толерантный товарищ с двумя «нормальными» друзьями-геями из Лондона предложил податься к нему, а то на улице «п...ц жопа отмерзла».       Так мы с «моим парнем» попали в огромную четырехкомнатную квартиру с высоченными потолками, кишащую, как муравейник, самым разным людом преимущественно восемнадцати-двадцати лет.       Было шумно, пьяно, сюрреалистично. Как будто в молодежное американское кино попал. Но что странно, я не ощущал никакого дискомфорта. Хозяин квартиры - Вано, парень в «адидасе», в действительности оказался занятным персонажем. Он говорил на какой-то дикой смеси мата, сленга и литературного русского, но это не вызывало отторжения. Вано мечтал стать известным рэпером, поэтому постоянно переходил на речитатив. И мне понравились его тексты.       Больше я никого не запомнил, так как большей частью сидел на диванчике в гостиной и отмалчивался. Но это не мешало мне чувствовать себя частью тусовки. Впервые. Наверное, потому, что за нас двоих сольно выступал Яся. Он говорил как бы и за меня, и создавалось ощущение, что я тоже такой же юморной и болтливый.       Не имея привычки к алкоголю, я хмелел и постоянно мысленно возвращался к Ясиной выходке. Зачем он так поступил? Что это значит?       - И как тебя понимать? – тихо спросил я у Янислава, когда мы наконец-то выбрались из «места для своих» и медленно направились в сторону хостела. Благо, недалеко. Прихватил его за мягкую ладошку... на правах парня. Намереваясь дать ему по шапке. С помпоном.       - Ты мне нравишься, - ответил просто Яся. Вздохнул. Погладил мое запястье большим пальцем, отчего меня прошило насквозь разрядом тока. – Извини. Я нечаянно. Просто Маша, которая рыжая, спросила, есть ли у тебя девушка. И оно само как-то... вырвалось. Ты не возразил, и... я не стал.       - Зачем ты про модель наплел околесицу? – поинтересовался я, опустив тему с моей нетрадиционной ориентацией. И, видимо, Ясиной тоже. Называется, проехали мимо. Как данность. Которая не обсуждается.       - Не знаю, - пробормотал Янислав. – Ты просто очень красивый. Такое вполне могло бы быть.       - Яся, я обычный! – раздраженно бросил я. – У меня куча комплексов и недостатков.       - Не-а, ты необычный. Я в аэропорту застрял, потому что уйти не мог. Тебя увидел. Решил, что если не познакомлюсь с тобой, то...       - То что? – у меня перехватило дыхание от невозможности происходящего.       - То буду потом жалеть об этом. Я кажется... влюбился в тебя. С первого взгляда, - еле слышно договорил Янислав. – Но если тебе неприятно... и вообще... считай, что это дурацкая шутка. Вроде как, я дурачок... Что с меня взять, с убогого?       - Не хочу... чтобы это было шуткой, - мотнул я головой. Чувствуя, как во рту пересохло.       - Значит, я угадал, - Яся расцвел. – Соулмейт. Я сразу это почувствовал.       Я в ответ крепче сжал его ладошку. В голове гудело, на лице гуляла глупая улыбка.       Я был счастлив. Как никогда в жизни.       И едва мы переступили порог нашего номера, Янислав прижался ко мне всем телом и потянулся вверх, запрокинув голову. Я наклонился, обхватив его плотнее за талию. Дотронулся до его губ. Невесомо. Лаская.       - У нас еще целых три дня, - прошептал мне в губы Яся.       - И все закончится? – грустно спросил я.       - Нет, потом... если ты захочешь, все только начнется, - пообещал мне Янислав. И я ему поверил.