Лунная река

      Нежность может быть разной: щемящей, медлительно-томительной или исступленной, на грани, переходящей в безудержную страсть, робко-деликатной или бесстыже-непристойной, игривой, как легкий флирт, или вдумчивой, словно философская дилемма... Она может быть прелюдией и финальным аккордом.       Нежность может быть разной... мерцающей оттенками других, более глубинных и сложных чувств: от первой пылкой влюбленности, когда ее проявление к любимому человеку – острая необходимость, до мощной, годами укрепляемой привязанности-привычки, когда без нее - уже невозможно.       Нежность может быть разной... транслируемой через взгляды, слова, жесты, прикосновения. Ее, подлинную, нельзя подделать или сыграть. Если два сердца бьются в унисон... никак нельзя. Она или есть, или ее нет. И фальшь увидится, услышится, прочувствуется.       Янислав не фальшивил. Ни одной нотой.       В двадцать три года я впервые узнал, что значит стать для кого-то сосредоточением нежности... которая может быть такой разной.       Нет, в тот безумно-прекрасный вечер и не менее удивительную ночь мы не зашли дальше поцелуев и взаимных ласк. Хотелось многого, хотелось обладать и отдаваться, но отсутствие опыта, нетерпеливость и чрезмерное возбуждение не позволили нам переступить некую черту и стать настоящими любовниками. Это произошло позже, гораздо позже.       И, если честно, я не жалею... не жалею, что тогда мы не сорвались под давлением бушующих гормонов. Не уверен, что поспешная попытка познать полноценную физическую близость принесла бы удовлетворение, не навредила бы, не испортила момент.       В плане интима и я, и Яся оказались тотальными дилетантами, наши знания ограничивались теорией, полученной из фильмов, выцеженной с просторов интернета. Мне было трудно поверить в то, что Янислав такой же профан-девственник, как и я. Несправедливая ревность, у которой нет логики, кричала, что у этого солнечного человечка обязательно кто-то был...       Но его неумелые поцелуи – влажные, жадные, нервные, его руки, судорожно шарящие по моей спине, не знающие куда пристроиться, его тело, отзывчиво откликающееся на мои прикосновения, но при этом напряженное, и испуг-желание, дикой смесью противоречивых эмоций застывшее в широко распахнутых глазах... Все доказывало, что мы на равных.       Что такое бывает. Такие встречи бывают. Я был одинок, намеренно отгородившись от мира, Яся же был не менее одинок в своей открытости этому самому миру. Мы – две противоположности, внешне, но абсолютно одинаковые по сути.       Бесценное открытие. Которое я сделал той ночью.       А еще... что можно быть действительно самым красивым и привлекательным в глазах влюбленного в тебя человека. И можно сколь угодно настырно отрицать это, правду не скроешь. Она блеском обожания, яркими звездами на небе, лучами первого солнца будет сиять на лице второй половины. Половины души.       Я не сомневался тогда, что нашел в Ясе часть себя, ту уверенность, которой мне не хватало, чтобы почувствовать себя живым и умеющим совершать поступки, не сомневаюсь в этом и сейчас.       Я поспал от силы часа три. Накрывшая меня эйфория бурлила гейзером, мешая расслабиться. Я прокручивал в голове произошедшее накануне и поминутно приоткрывал глаза, чтобы убедиться – Янислав здесь, сопит рядом, уткнувшись носом в мое плечо, обнимая руками и ногами. И стоило мне пошевелиться, как его ладошка дергалась и крепче сжимала мой бок.       - Я никуда не денусь, - шептал ему на ухо, и Яся во сне улыбался и ослаблял хватку. Маленький цепкий собственник. Боже, неужели я могу быть кому-то настолько важен и дорог? Неужели я дождался своего шанса познать любовь? Точным отражением ответно сверкающую в другом сердце...       - М-м-м... – донеслось до меня сквозь беспокойную дрему, - Витя...       Горячее, твердое, подрагивающее уперлось в мое бедро.       - Витя... – дыханием в ухо, укус в шею.       Янислав терся об меня, ладошками наглаживал грудь и живот, губами искал мои, прокладывая извилистый путь через ключицы, адамово яблоко, подбородок, шершавые от проступившей щетины щеки.       Я, не открывая глаз, наслаждаясь исключительно тактильным контактом, прихватил его за ягодицы и заставил лечь на себя. Новая поза, новые ощущения... Его очередь изучать мое тело.       - Какой же ты офигенный... – медом, вязким и тягучим, обволокли его слова сердце, притапливая на дно мои комплексы и недовольство собой.       Вчера в лихорадочном полубреду мы раздевались, теряя по дороге к кровати одежду. Я запутался в брюках, ругаясь под нос, никак не мог высвободиться из джемпера, невротически дергая конечностями. Яся смеялся, стаскивая с себя свитер, футболку, джинсы... Но забыл про свои полосатые носки – так и заснул в них.       Словно в замедленном фрагменте кинофильма, Янислав упал спиной на матрас: его кудри пружинками легли на подушку, руки распахнулись в приглашающем жесте. Полюбовавшись им короткое мгновение, ладным, компактным, таким идеальным и одновременно хрупко-угловатым, я с рыком обезумевшего хищника навалился сверху, с протяжным стоном секундного удовлетворения вжимаясь в его тело.       Я не помню, как долго мы целовались, но остановиться было совершенно невозможно. Этот первый восторг, когда можно трогать, смотреть, исследовать. Проверить на ощупь кожу, на вкус – впадинки у ключиц, маленькие соски, плоский живот, руками измерить длину ног и их восхитительную стройность, потереться носом об острые жеребячьи коленки, обласкать упругие округлые ягодицы... Непередаваемые ощущения, и через поцелуи – возможность стать ближе. И только оторвешься, как в груди – словно дыру пробили. Пустота.       Яся, похоже, чувствовал то же самое: стоило мне отстраниться, привстать, чтобы отдышаться, как он издавал разочарованное «не-е-ет» и настойчиво притягивал меня к себе, плотнее обхватывая ногами за талию.       Его рука, очертившая круги на спине, деликатно коснувшаяся поясницы, застенчиво пробравшаяся под резинку моих боксеров...       Я снова привстал, жадно разглядывая Ясино лицо. Ожидая его действий. А он, с легким румянцем на щеках, прикусив губу, глядя в мои глаза, прошелся по кромке трусов на животе и пальцами ощупал мое естество. От этого неуверенного, неловкого прикосновения я едва сознание не потерял – настолько был распален.       Яся, осмелев, приспустил на мне боксеры, и уже на живую принялся скользить ладошкой по моей возбужденной донельзя плоти, приподнимаясь время от времени и срывая с губ горячечные поцелуи. А я так и нависал сверху, опираясь на руки, боясь сдвинуться и изменить положение. Меня хватило секунд на двадцать. Содрогаясь всем телом, я сжал Янислава в объятиях и тут же ощутил его не менее сильное возбуждение.       Не задумываясь, что делаю, рывком стянул с Яси плавки, размазывая собственную сперму по его животу, бедрам, сполз на пол, пристроился между его разведенных ног и смело, заводясь от вида изумленно раскрывшихся серо-голубых глаз, прошелся языком по аккуратному, небольшому члену.       Я ласкал Ясю, отдавшись на волю интуиции, жадно наблюдая за его реакцией... моментально загораясь. Потом был душ, обтирание стенки возле входной двери, тисканье в кресле, опять кровать... Со смешками, щекоткой, тесными объятиями, безостановочными поцелуями.       О Боже, его губы - манящие, гладкие, чуть распухшие... Я их сминал, посасывал, кусал, вылизывал, и было мало-мало-мало!       Мне кажется, это могло продолжаться бесконечно. Как цепная реакция. Но в два часа ночи Яся вдруг виновато произнес:       - Я есть хочу.       Пришлось вылезать из постели, одеваться и отправляться на поиски круглосуточного магазина. Нам повезло – мы нашли шаверму! В три утра, сидя прямо на полу, лопали истекающую жиром, потрясающе вкусную добычу ночного промысла и лыбились как два идиота, не сводя друг с друга глаз.       Такое больше не повторится. Будет нечто иное, да. Но это... это единожды и навсегда в памяти. Первым совместным воспоминанием в нашей истории. На двоих.       - Уже десять, - заметил я, испытав второй за утро оргазм. Яся медузой растекся на мне, лениво размазывая белесую жидкость по моему бедру. – Мы собирались в Русский музей.       - Сейчас... – Янислав потерся щекой о мою грудь. – Еще минутку.       Я его понимал: оторваться друг от друга трудно. Слишком свежо, незнакомо и желанно. Все, все, что с нами творилось.       Но мы сделали это! Героически! И всего минут пятнадцать целовались перед выходом. Так, чтобы до ближайшего укромного места хватило продержаться. В итоге вышли из номера с обалдевшими лицами. У Яси съехала набок шапка, из-под куртки неровными краями торчала футболка, у меня цветастый шарф волочился по паркету и пальто было застегнуто не на те пуговицы... Красавцы!       Я опомнился только, когда заметил задумчивый взгляд девушки-администратора, внимательно проводивший нас до лестницы. Привел в порядок сначала Ясю, который жмурился от удовольствия от моей заботы, потом себя.       Великое искусство живописи осталось вторым... третьим фоном. Я честно пытался пропитаться духом возвышенного, приобщиться, вдохновиться, но практически безуспешно. Ходил хвостиком за Ясей с тупым выражением, то и дело косясь на него. Он для меня был откровением и Музой, его точеные черты лица, фигура, движения, улыбка... все находило отклик в моей душе.       Дотронуться украдкой, поймать взгляд смешливых глаз, услышать укоризненное: «Ну Витя! Ну смотри же!»       Я смотрел. На Янислава. Даже любимый им безмерно Архип Куинджи не тронул, хотя должен признать цветопередача на картинах этого художника впечатлила. Потом мы долго сидели в зале с шедеврами Айвазовского. Еще один творец, картины которого мое чудо мечтало улицезреть воочию.       - «На небе только и говорят, что о море...» – произнес Яся, незаметно сжимая мою ладонь.       - Откуда это? – спросил я, отвечая на пожатие.       - Как откуда? – брови Янислава подскочили вверх. – Ты что... не видел фильм «Достучаться до небес»?       - Нет, - пожал я плечами.       - Не может быть! – Яся подпрыгнул на месте и всем корпусом развернулся ко мне. – Это же... мега-культовый фильм. Он... такой настоящий, трогательный, такой искренний! С поразительным по накалу эмоций финалом. Грустный и смешной... – он помолчал. – Мы обязательно должны его посмотреть. Вместе. Там в конце... Северное море. Но как моя Балтика. Те же пейзажи. Родная. Прекрасная. И еще звучит... «Knocking on heaven’s door...» Я раз сто видел этот фильм. И каждый раз на последних кадрах... – вздохнул. - Витя, ты приедешь ко мне? Я покажу тебе... мое море покажу! – и заглянул мне в лицо умоляюще.       - Обязательно, - кивнул я. – Всенепременно.       - Хорошо, - успокоился Янислав.       Мы еще час бродили по музею, и меня, пожалуй, больше всего зацепило искусство новейших течений. Что-то в этих ломаных линиях и фантасмагорических сюжетах привлекло мое внимание, заставив более вдумчиво рассматривать картины. Но в целом - каюсь: я, в отличие от Яси, был неблагодарным зрителем.       Кстати, только покинув здание, я сообразил, что мы обошли за несколько часов огромный комплекс, состоящий из Михайловского замка, Строгановского и Мраморного дворца, корпуса Бенуа, Летнего дворца Петра I и домика Петра I. И только тогда поразился масштабам выставки, нашему наследию. Во мне даже проснулся дух патриотизма!       Но ненадолго. Потому что жутко захотелось есть и обязательно где-нибудь немножечко потискать Ясю, сорвав с его губ с десяток поцелуев.       Посещение Эрмитажа мы перенесли на четверг – информации на сегодня под завязку. Тем более, завтра мы удачно попадали на что-то вроде Дня открытых дверей, когда в музей можно сходить бесплатно.       На улице было холоднее, чем предыдущие два дня, поэтому мы... пошли в кино. Почему бы и нет? Попали на мультфильм «Маленький принц» - неожиданно взрослый, умный, пронзительно правдивый и в то же время сказочно-фантастический. Янислав в финале захлебывался от эмоций.       Какой же он все-таки... такого нельзя обижать. Грешно. Такого оберегать надо. Чтобы его свет никогда не потускнел. Чтобы вместе с его улыбкой оставалась вера в лучшее, в то, что человечество выживет, пока на свете есть «Яси».       Мы поужинали. Неторопливо. Если до этого звучали монологи в Ясином исполнении, то в этот вечер я неожиданно для самого себя заговорил. Рассказал о своих родителях, сестрах, о первой безответной любви. Рассказал то, о чем не говорил даже с родными. Янислав слушал, не перебивая. Никак не комментировал. Лишь один раз протянул руку, погладил мои пальцы и проговорил:       - У тебя хорошая семья. Я бы хотел познакомиться с Никой и Люней. И сам ты очень хороший. Я тебе запрещаю с этого момента думать о себе плохо. И в чем-то сомневаться.       - Запрещаешь?       - Да, - кивнул Яся. – Я тебя выбрал. Значит, ты самый лучший, - и задрал самодовольно подбородок.       Я рассмеялся. Убедительный аргумент.       В хостел еще не хотелось. Мы двинулись к Дворцовой площади – в ночной подсветке Невский проспект прекрасен. Но не дошли до Зимнего – к нам подскочил парнишка и сунул листовку, приглашающую в Музей иллюзий, работающий до полуночи.       У Яси загорелись глаза!       Выяснилось, что он никогда не слышал о таком. Я пожал плечами: мне все равно было, где проводить время с моим обретенным бесценным сокровищем, вихрастым солнышком, маленьким шебутным человечком. И я не стесняюсь своих слов: когда так безудержно проваливаешься в любовь, хочется заласкать-занежить сладкими прозвищами. Потому что это не напоказ, это про себя и от души.       Ох, это было весело! Я вдруг отпустил себя. Отпустил все тормоза. Глядя на Яську, который носился среди картинок, благодаря искусности исполнения которых на фотографиях получались объемные иллюзорные сценки, сам поддался настроению.       Мы кривлялись и актерствовали, изображая то спасение из пасти крокодила, то отважных убийц вампиров, то членов семьи Симпсонов, то брутальных баскетболистов. Нас короновали, мы пережили нападение зомби и гигантских пауков, мы серфили на волнах, летали на бумажных самолетиках и прыгали по лианам в джунглях.       А потом был этот момент...       Мы сидели на Луне. Яся сжимал удочку, сказал, что вот-вот поймает звезду, которую подарит мне и назовет ее моим именем, я пристроился чуть выше, обнимал его за плечи и смотрел в темное небо.       - Люблю тебя, - прошептал я ему в макушку.       - Люблю тебя, - отозвался Янислав. И хрипло, проникновенно, очень тихо запел:       Moon River, wider than a mile,       I'm crossing you in style some day.       Old dream maker, you heartbreaker,       Wherever you're going I'm going your way.       Two drifters off to see the world;       There's such a lot of world to see.       We're after the same rainbow's end,       Waiting 'round the bend,       My huckleberry friend,       Moon River and me.       - Куда бы ты ни пошел, я отправлюсь за тобой... – повторял я на русском вслед за Яниславом, за его чудесным, вибрирующе-глубоким голосом. Он хорошо поет, очень хорошо поет. – Два странника, стремящихся увидеть мир, ведь в этом мире так много всего... По ту сторону радуги, в ожидании безумия... Мой милый, закадычный друг, Лунная река и я.       Яся замолчал.       - Что же ты делаешь со мной? – сдавленно проговорил я. – Что же ты делаешь?       - Ты тоже чувствуешь это? – Янислав обернулся ко мне, задрав голову. – Как будто дышать невозможно... Как будто... уносит. Так больно и так... легко.       - Я не смогу тебя отпустить... – пробормотал я в отчаянии. – Яся, как же я сяду на самолет? Как я оставлю тебя?       - Не говори сейчас об этом. Не надо, - Янислав опустил голову. – Мы справимся. Все будет хорошо.       - Молодые люди! Хотите я вас сфотографирую? – раздался голос девушки из обслуживающего персонала музея. – Мы делаем магнитики на память. Хотите?       - Да, - поспешно кивнул Яся. – Хотим.       - Здесь?       - Да, здесь, - это уже ответил я. – На Луне.       - Чудеса случаются, не правда ли? – подмигнула девушка. – Замрите!       Перед сном мы посмотрели «Достучаться до небес». Ну, что я могу сказать?       Я никогда не плакал даже на самых душещипательных моментах в книгах или в фильмах. Яся что-то сломал во мне.       Может, под давлением обстоятельств, может, от переизбытка эмоций всего дня... в финале, когда Марти, умирая, медленно завалился на бок, а Руди, все еще сжимая бутылку текилы, просто опустился рядом, продолжая смотреть на волны, когда раздались первые аккорды кавера Selig (Янислав мне потом отдельно эту песню включил), я закрыл ладонями покрасневшие от слез глаза. Просто вжал пальцы, стирая картинку.       Мне хотелось, чтобы Марти и Руди путешествовали вечно, чтобы это случайный броманс никогда не закончился... Чтобы они были вместе.       - Думаешь, мы действительно будем сидеть на облаке и говорить о море?       - Да. Я твердо в это верю.       Черт, это выше моих сил. Я, не глядя на Ясю, встал с кровати и заперся в ванной. Мне нужно было успокоиться. Утишить душу.       Меня разрывало на части. Мое бедное сердце.       Оно билось в надежде, что наша с Ясей история никогда не станет трагедией. Я мечтал о банальной бытовой комедии. Может быть, с короткими элементами мелодрамы.       Нежность может быть разной... Иногда безумной. В попытке удержать.       Запомнить.       Принять.       Что жизнь изменилась.       Я изменился.