Моя практика

17 января.       Да, мой первый день в роли большого начальника похоже не задался. Или задался? Хотя это как посмотреть. Ведь если в день приезда всё было как-то вяло, то вчера — очень даже бодренько.       Бои местного значения были? Были. Перестрелки были? Были. Службой спасения работали? Работали! В чем разница между реализацией своих прав и исполнением служебных обязанностей уяснили? Уяснили! А к вечеру вообще поднялся в собственных глазах. Что называется ВОЗНЕССЯ до высот немыслимых. Ну, до второго этажа точно. Махнул не глядя скальпель на разводной ключ. Но главное: заслужил похвалу профессионала, да ещё и получил от него предложение новой работы. Правда, сам профессионал был пьян. В стельку.       Но, как говорится в плохих детективных романах, не будем забегать вперед. И проснувшись после ночного дежурства в своем кабинете, я мысленно прокручиваю все события вчерашнего дня.       Утреннее собрание, оно же знакомство коллектива со мной и моими будущими реформами, закончилось, едва начавшись: «Спасибо тебе, Вася! Коллектив так и не узнал, как хорошо ему будет работаться с новым руководителем».       Зато удалось довольно неплохо решить квартирный вопрос. Риэлтор предложил вариант съема на год. А тут совпадение: я из Москвы, а хозяин квартиры — парень моих лет — в Москву. За лучшей жизнью. Ну что ж, поживем — увидим. А у меня теперь уютная двухкомнатная квартира плюс японка-десятилетка Mazda Tribute в хорошем состоянии. Квартиру снял, а Мазду… взял да и купил. Хозяин решил, что в Москве она ему не пригодится. Пробки, видите ли.       Водительские навыки я получил, ещё учась в школе, и в восемнадцать лет, сдав на права, частенько ездил по доверенности на отцовской Ниве. Надо ли говорить, какой радостный я возвращался в больницу уже на своем собственном транспорте, да еще и с ключами от съёмной квартиры в кармане.       Но радость моя с каждым шагом по отделению начала быстро таять и испаряться. Сначала, проходя мимо своего кабинета, снова увидел болтающуюся на одном шурупе табличку. И тут меня понесло:        — Косые здесь все что ли? — закричал, как ненормальный.       Хотя никто особо не испугался. Две стоявшие неподалеку красавицы: Ольга и Изабелла — только понимающе переглянулись, еле сдерживая смех. Представляю, как глупо это выглядело со стороны: новый заведующий не то сам с собой разговаривает, и громко; не то орет на табличку.       Ну да, громкость надо было убавить. Я мужчина. А то что-то я часто на крик срываюсь.Табличка все равно не испугается и сама собой на место не станет. И вообще, говорить надо было не: «Косые все здесь что ли?! А лучше вот так: «Косые у НАС здесь что ли?» Да-да, привыкай: «У НАС.» И ты здесь собирался наводить порядок.       Белла уже ждала моих поручений, но похоже, что в больничном штате специалисты такого профиля не были предусмотрены. И моя вполне невинная просьба найти того, кто смог бы повесить ровно мою табличку, только снова ее развеселила:       — Конечно, Илья Анатольевич, я вызову иностранных специалистов: Азимбека и Агабека, — очень бодренько отрапортовала мне она и тут же, не дав опомниться, быстро удалилась.        Услышавшая наш разговор Ольга решила подвести своё резюме:       — А если Вы ей ещё скажете, что не женаты, она велит золотом выбить на ней ваше имя, — добавила она с явной усмешкой.       — Ольга Михайловна, давайте мы не будем здесь глупости обсуждать, лучше делом займемся, — пытаясь не обращать внимания на ее попытку посмеяться надо мной, произнёс я и сразу же поинтересовался где Евгения Павловна?       Почему я задал этот вопрос, сам не знаю. Хотя что в этом такого? Начальник ведь имеет право знать, где находятся его подчинённые.       — Была в смотровой. По-моему, только она одна делом и занимается, — с сарказмом произнесла Ольга, намекая, видимо, на мою «праздную» прогулку по отделению. Мне опять пришлось пропустить мимо ушей её очередную шпильку в мой адрес, потому что тотчас же ноги сами понесли меня к смотровой.       Подходя к кабинету, прежде чем зайти, заглянул через стекло, пытаясь понять, что там происходит. В смотровой были Евгения Павловна, мальчик лет пяти и молодая женщина, судя по всему — мать этого мальчика.       Когда я увидел, как Евгения Павловна, разговаривая с матерью, поглаживала ребенка по щеке, по голове, то как-то совсем некстати вдруг залюбовался ее тонкими запястьями и ласковым взглядом, которым она смотрит на мальчика. А потом поймал себя на мысли, что мне так хочется встретиться с этим теплым взглядом… Заглянуть в её глаза… Вспоминаю, как глядя на эту сцену, просто физически ощущал эти легкие прикосновения — только на своей щеке. И словно тысячи маленьких мурашек предательски заполняли каждый миллиметр моего эпидермиса…       Резкий, чем-то недовольный голос мамы ребенка сразу же вывел меня из оцепенения. Я вошел в смотровую узнать, что там все—таки произошло. Бросив беглый взгляд на хитро улыбающегося мальчика, я сразу понял, что с его здоровьем все в порядке.       Евгения Павловна терпеливо объясняла женщине, как не хватает её маленькому сынишке маминого внимания, тепла и любви. Но та, по всей вероятности, упрямо игнорировала ее слова, нервно отвечая, что ей некогда общаться с ребёнком, потому что самой приходиться зарабатывать на жизнь.       — Это он сейчас только хулиганит. Но потом может сделать с собой что-нибудь серьёзное! — пыталась как-то вразумить ее Евгения Павловна.       — Вы меня, пожалуйста, не пугайте! — раздраженно ответила она. А потом, взяв ребенка на руки и обращаясь уже ко мне со словами: «И что у вас здесь только за врачи работают!» — вышла с ним из смотровой, хлопнув на прощание дверью.       Пока Евгения Павловна заполняла карту, я пытался оценить увиденное. Это было трогательно. Но неправильно. Я точно знаю: каждый должен исполнять свои обязанности, и тогда всё будет работать, как четкий и слаженный механизм. Вот это правильно. Попытался убедить Евгению Павловну, что она занимается не своим делом и заполнение документации не входит в ее обязанности — этим должны заниматься медсестры.       — А права? — вдруг резко озадачила она меня.       — Какие права? — не понял тогда я.       — Право помочь. Вот у меня одна медсестра сейчас на перевязке, а другая отпросилась. У меня есть право помочь или у меня есть только обязанности этого не делать? — видимо, она решила этой своей умной фразой окончательно сбить меня столку. Но я не сдавался:       — А вы сами понимаете, что это бардак? В лучших медицинских центрах, все работает как часы, поэтому там и лечат лучше, и жизней спасают больше, между прочим, — мне очень захотелось, чтобы она, наконец, поняла, что я не человек с улицы, и у меня уже есть кое-какой опыт и желание, и возможности, чтобы навести должный порядок в отделении.       — Это очень ЦЕННАЯ информация, — с такой иронией ответила мне Евгения Павловна, что показалось, будто она считает меня полным идиотом. А потом еще и одарила холодным насмешливым взглядом, в котором читалось: «Выскочка столичный! Да, я помню откуда ты на нашу голову свалился! А ты попробуй спасать жизни в наших условиях!»       Конечно, я не ожидал, что она посмотрит на меня с нежностью и теплом, как на того мальчика, но всё же…       Влетевшая в смотровую Ольга прервала нашу «милую» беседу.       — Женя, срочно, тяжелый больной по скорой! — и Евгения Павловна стрелой вылетела из кабинета.       — И вас, Илья Анатольевич, просим! — опять с едва сдерживаемой усмешкой, повернувшись уже ко мне, произнесла Ольга.       И я побежал следом за Евгенией Павловной принимать тяжёлого пациента. На каталке привезли совсем молоденькую невесту, в свадебном платье сверху донизу испачканном грязью. Ее родственники были в сильном шоке и стояли рядом, не в состоянии сказать что-либо вразумительное.       Фельдшер быстро передал нам отчет о состоянии пациентки и предпринятых мерах:       — Крайне тяжёлое, болевой шок, пульс нитевидный, множественные переломы в результате падения, вколол обезболивающее и вызвал полицию.       При беглом осмотре понял, что нельзя терять ни минуты, поэтому сразу же распорядился, чтобы ее быстро везли на рентген и УЗИ брюшной полости.       — Доктор, спасите мою дочь! Пожалуйста! Умоляю! — скрывающимся голосом просила меня её мать.       Евгения Павловна, как могла, успокаивала её, безуспешно пытаясь выяснить, что же на самом деле произошло.       К счастью, полиция в лице мужа Евгении Павловны, подоспела вовремя, а то какой-то родственник-депутат все время пытался прорваться следом за невестой. И я, передав бразды правления Степану, поспешил в смотровую, чтобы самому взглянуть на снимки пациентки.       Картина была просто удручающая:       — Множественное переломы, гемопневмоторакс, возможно разрыв легкого! Нужно сделать анализ крови! — констатировал я Евгении Павловне, да она и сама прекрасно это видела.       Давление продолжало падать, одышка нарастала. Понятно, что медлить было нельзя. И поэтому сразу отдал распоряжение срочно вызвать к пациентке торакального хирурга.       Но тут вдруг в смотровую заглянула нянечка Марья Васильевна:       — Илья Анатольевич! У нас ЧП! На втором этаже стояк прорвало! — взволнованно сообщила мне она. И правда, вода уже стекала к нам по потолку.       — Я-то здесь причём? — пожал удивленно плечами, подумав про себя: «Я врач. Я травматолог. И сейчас в моем отделении на каталке лежит и задыхается молодая девушка. С тяжелейшими травмами. Моя первая пациентка здесь — на новом месте, в новой должности».       Может, удивился я недостаточно убедительно? Свое лицо со стороны не видел, но, видно, было в нем что-то ТАКОЕ… что Марь Васильевна решила «приободрить» меня. Её ответ был краток и категоричен:       — Но Вы же НАЧАЛЬСТВО!!!       Вот так! Просто обухом по голове! Это прозвучало как последний самый убедительный аргумент. И была в этом ответе такая стальная уверенность в моем всесилии, что я хотел было ответить: «Но не Господь же Бог! И даже не МЧС». Но сдержался — понял, что никакие оправдания не принимаются. И даже если я принесу все свои дипломы и назову тему моей незаконченной докторской — путей к отступлению НЕТ!       — Черт знает что! Хорошо — пойдемте! — так до конца не понимая, чем я смогу помочь, поспешил вслед за нянечкой.       И что мне было тогда: разорваться?!       — Без меня ничего не предпринимайте, — только и успел бросить на ходу Евгении Павловне и Ольге Михайловне.       Перепрыгивая через одну ступеньку, поймал себя на мысли, что, оказывается, и сам многого еще не знаю о правах и обязанностях заведующего отделением. Может, Евгения Павловна в чем-то права?..       …А картина на втором этаже была удручающая. Ведра, тряпки, мокрые медсестры и санитарки…       Долго размышлять мне тогда не пришлось: «Здравствуй, суровая реальность! Да, Илья Анатольич, это тебе не клиника Ланского. Об этом ты мечтал? И как тут только люди работают?!»       Пока аварийка добиралась до нашего всемирного потопа, позвонил в соседнее отделение, чтобы прислали людей, кто свободен. Всё, что можно было сделать до приезда сантехников, — убирали воду, чтобы не уплыть вслед за водой на первый этаж. Марья Васильевна помогала: она тут знала всех по именам, и у неё хорошо получалось — командным голосом отдавать распоряжения.       А в голове неотвязно мысль о пациентке в испачканном платье невесты… Тревога нарастала, аж кончики пальцев начало покалывать…       Когда наконец подъехала аварийная бригада, я с облегчением вздохнул и быстро побежал в свое отделение. На посту меня с лучезарной улыбкой встретила Изабелла.       — Илья Анатольевич! Вы просто наш спасатель! Вам в МЧС надо работать! — воскликнула она восхищенно. Комплименты, конечно, слушать было очень лестно, но мне было совсем не до того.       — Как там наша невеста? — первым делом спросил у Беллочки.       — Вы знаете, можно не переживать! Там же Оля и Женя, они все сделают, — начала успокаивать меня она. Но тогда мне показалось очень странным то, что врачи начали операцию, так и не дождавшись торакального хирурга.       — Как раз поэтому и волнуюсь!       Я попытался быстро уйти, чтобы проверить, как обстоят дела. Но Изабелла неожиданно подозвала меня поближе и начала шептать со смехом что-то про Гиппократа, про какие-то его необычные привычки и странности.       Самое интересное, что Шульман, будто услышав, что разговор шел о нем, собственной персоной стоял уже на пороге нашего отделения. Наверно, зашел попроведовать и узнать, все ли у меня в порядке. Я заверил его, что волноваться не о чем.       — Вы только не форсируйте события! — заботливо предупредил меня мой начальник.       Тогда я быстренько доложил ему информацию о потекшем стояке и о том, как мы на месте успешно справились с аварийной ситуацией.       Но для больницы — это было, похоже, обычное явление. Поэтому Гиппократ был ничуть даже не удивлен.       — Трубы у нас горят… — изрек он очень лаконично.       Это было похоже на ответ философа, неторопливого и спокойного, наблюдающего за течением жизни. Или это у него стиль руководства такой?       Но это не по мне! В моём отделении должен быть порядок во всем!       Объяснив главврачу, что мне нужно срочно бежать к пациентам, сам кинулся узнавать, кто же все-таки оперирует невесту. Уже при подходе к операционной еле сдержал себя, чтобы не заскочить туда без нужной экипировки.       Я очень хорошо осознавал, насколько велика вероятность осложнения и летального исхода пациентки именно при таких травмах, да еще и при отсутствии у врача должного опыта и квалификации. Сразу вспомнилось, как сам, переоценив свои возможности, потерял пациента. Тот случай стал мне хорошим уроком на всю жизнь.       Через стекло операционной увидел, что вся бригада во главе с Евгенией Павловной уже заканчивает процесс, а потом услышал смех и весёлые голоса за дверью. Беллочка тоже уже была там и рассказывала, по всей видимости, как ловко обвела меня вокруг пальца.       «Значит, всё прошло успешно!» — с огромным облегчением подумал я и, надев стерильный халат, решительно вошёл в операционную.       Шутки и веселье тут же прекратились, и в воздухе сразу повисла напряженная тишина.       — Евгения Павловна, вы закончили? Тогда прошу ко мне в кабинет, немедленно, — гневно произнес я и вышел из операционной.       Дожидаясь ее, сидя за рабочим столом и размышляя о произошедшем, пытался взять себя в руки. Но мысль о том, что могло случиться непоправимое, никак не давала мне покоя. А ещё в тот момент я вдруг почувствовал, что переживал в большей степени именно за неё, как уже за близкого мне человека.       Через какое-то время я услышал стук в дверь.       — Илья Анатольевич, звали? — со смиренным выражением лица Евгения Павловна зашла в мой кабинет. Я специально не двинулся с места. Сразу понял, что она будет делать вид, будто ничего страшного не случилось и операция прошла в штатном режиме. А главное, что опять меня здесь держат за пустое место!       Ну как же мне захотелось в тот момент, чтобы она поняла, что теперь именно я в ответе за все, что происходит в отделении. И что это уже совсем не шуточки.       — Почему мне не сообщили об операции? — холодно произнёс я тоном начальника.       — Ну, вы были заняты исполнением своих обязанностей или реализаций прав, я уж не знаю, — довольно вызывающе ответила мне она.       — Евгения Павловна, давайте не будем здесь с вами опять демагогию разводить! — я сразу же попытался перевести наше общение в нужное русло.       Помню, как начал ей читать какие-то нотации о том, что на благополучный исход операции у нее было максимум десять процентов, а не сто, как полагается. И что она не торакальный хирург, чтобы браться за такое.       Но Евгения Павловна держалась мужественно, возражала и настаивала, что у пациентки это был единственный шанс. В итоге я пообещал ей проверить, какой там был «единственный шанс», а в конце своей речи решительно произнес, что на время отстраняю её от этой пациентки.       Конечно, я сразу же увидел, как сильно задела Евгению Павловну моя последняя фраза. Видимо, ей в первый раз в жизни как будто в чем-то провинившейся школьнице назначили такое наказание. Лицо ее вдруг вспыхнуло, она на какую-то секунду замерла, осмысливая информацию, а потом обдала меня ТАКИМ испепеляющим взглядом, и, как пуля, вылетела из моего кабинета.       Но когда она так внезапно ушла, на душе сразу стало очень скверно.       Потом, как и обещал — взял посмотреть карту пациентки, чтобы до конца разобраться со сложившейся ситуацией. Хотя мог бы и не брать. Даже беглого взгляда на снимки и историю болезни было достаточно, чтобы понять — Евгения Павловна права. Промедление в той ситуации было смерти подобно. А торакальный хирург, скорее всего, по каким-то причинам прийти не смог.       Мне тут же захотелось броситься ей вслед, вернуть и успокоить. Но взял себя в руки, а потом, трезво оценив обстановку, рассудил, что для Евгении Павловны лучше сейчас будет уйти домой, чтобы отдохнуть и выспаться после тяжёлого трудового дня.       А меня ждало первое ночное дежурство в отделении. Я вышел в коридор, чтобы сообщить родственникам невесты о том, что операция прошла успешно.       Сейчас-то, вспоминая, как после моих оптимистичных прогнозов, они воспряли духом, уже точно уверен, что Евгения Павловна кроме того, что красива, обаятельна и умна, еще и хирург высочайшего класса. Недаром ведь даже в Москве слышал, какие чудеса она творит за операционным столом. Слышал. А теперь убедился… Провести с такой ювелирной точностью сложнейшую операцию на легких, почти не имея подобного опыта… Да! Это фантастика!       Но самым веселым в отделении выдался вечер! Думал отдохнуть. Не тут-то было! Привезли парня-тамаду и официантку с той же свадьбы, да ещё и мужа официантки в придачу.       Ситуация как в том анекдоте. Муж возвращается домой, а жена с любовником, то бишь с тамадой. Муж вышибает плечом дверь. Любовник выпрыгивает в окно со второго этажа. В итоге: у любовника сломана нога, у мужа вывих плеча.       Да еще эти двое устроили потасовку прямо у приемного поста. Не знал, как их разнять. Спасибо Беллочке, что пообещала вколоть всем успокоительного, поэтому они слегка притихли и угомонились.       Не успел разобраться с этими двумя дебоширами, как снова прибежала Марья Васильевна:       — Илья Анатольевич, у нас опять прорвало! Вся надежда на вас!       Уже в который раз за день побежал на второй этаж узнать, что все—таки произошло. Пьяный сантехник никак не мог совладать с разводным ключом и встроить муфту в трубу. Это и неудивительно: он еле держался на ногах.       Марья Васильевна сразу предупредила, что, кроме этого «ирода водяного», никого на месте больше нет. Понимая, что с такого работника толку мало, снял белый халат и первый раз в жизни взял в руки разводной ключ. Что удивительно, после некоторых усилий муфта наконец сдвинулась с места.       — Анатолич, ты монстр, у тебя талант! Тебе надо в ДЭЗ сантехником. У тебя талант, понимаешь! — с таким восхищением посмотрел на меня слесарь и быстро забрав инструмент, снова продолжил свою работу.       И я, услышав его хвалебную речь в мой адрес, сразу понял, что этот день был мною прожит не зря…       А сейчас подумал еще о том, что первым делом при встрече с Евгенией Павловной обязательно верну ей пациентку. И наконец-то снова увижу её лицо, но не злое и раздраженное, а улыбающееся и счастливое. От этой мысли мне сразу вдруг стало очень легко. И я, быстро надев медицинский халат, вышел из кабинета.       В МОЕМ приемном отделении начинался новый день…