Моя практика

      Акела промахнулся?!       Или чужая помада — всё же не полный провал и промах?       Да ладно, Женя! Так не на мне же, помада-то! Жень, а я все-таки старался! Как мог. Чтобы тебе было хорошо рядом со мной.       Ну вот сошлись в одной точке женская логика, помада и мужское туннельное зрение!       Жень, ты же врач и знаешь об особенностях мужского зрения и его отличиях от женского. Про отличия в логике я вообще молчу!       Ну вот где Лана и где помада?! А я рядом. С тобой. И ты рядом — со мной.       Ну что же, ты думаешь, я не выбросил бы эту помаду вслед за журналом и подсушенным цветком, если бы я знал, что из-за этого ты была готова сбежать с утра пораньше, даже не попрощавшись?!       Правда, если бы я еще к тому же знал, где она и как выглядит. Этот маленький неприметный предмет мое зрение вообще не идентифицировало!       Или мне надо было сказать, что это МОЯ и я приготовил помаду для, например, наших ролевых игр? Тьфу-тьфу-тьфу!       Я же почему-то не облился горячим кофе и слезами, когда мы завтракали у тебя дома, а на стене висело фото, где Степан обнимает тебя…       Ну да ладно, разберемся.       Честно признайся, Женя: ЭТО БЫЛО ПРЕКРАСНО!..       Помню, как не мог дождаться наступления этого вечера! И конца нашей смены… И к вечеру я уже забыл, что я завотделением. А ходил хвостиком за Женей. Ага, хвостик, белый и пушистый!       Я сам себя не узнавал, а мысли уже бежали впереди часов, ТУДА, где мы с Женей должны были скоро оказаться. Ох, как я надеялся на это СКОРО!       Но сначала еще была работа: операционный стол и девушка-циркачка с проникающим ранением в живот с глубоким разрывом печени…       Глядя на золотые ручки моего любимого хирурга, как же я тогда гордился, любовался и восхищался ею! И понимал, что влюбляюсь всё больше, если БОЛЬШЕ еще было возможно…       Операция прошла успешно! А когда уставшие, но довольные, мы с Женей выходили из операционной, увидели спешащего нам навстречу Гиппократа.       Наш главврач сразу поинтересовался, в курсе ли мы происшествия с тремя девочками. Тогда я указал Шульману на Мальвину, которая как раз в тот момент на костылях медленно направлялась по коридору к нам.       Девочка передвигалась с большим трудом. Поэтому я сразу же подошел к ней и помог вернуться в палату, пообещав, что скоро мы сами к ней обязательно зайдем.       Шульман сразу же начал сокрушаться по поводу нынешней молодёжи, но Женя тут же возразила ему, что молодежь бывает разная. А я ещё добавил:       — Да, Вы бы сейчас видели, как одна девушка за жизнь боролась! А, кстати, Евгения Павловна проявила сейчас просто чудеса профессионализма!       И хотя Женя тут же начала меня останавливать, я все равно с жаром продолжал:       — Абдоминальная травма, ранение печени, перелом ребра. И все она так ювелирно собрала по прогрессивной технологии!       Женя, скромница моя, всячески давала мне понять, чтобы я прекратил свои хвалебные речи.       Хотя Шульман все же услышал меня и тут же предложил Евгении Павловне написать статью обо все прогрессивном, что возможно в условиях нашей провинциальной больницы.       Женя всем своим видом показывала, что она очень устала и попросила Гиппократа вернуться к этому вопросу позже. А я про себя отметил, что Евгения Павловна вовсе не любительница писать статьи в медицинские журналы.       Наш главврач, видимо, тоже давно об этом знал, поэтому особо настаивать не стал. Оставив нас, он сразу отправился узнать, как обстоят дела в хирургии.       А я подошел к Жене и, прекрасно понимая, какой сейчас услышу в ответ, с улыбкой произнес:       — Жень, а что — и правда, написала бы…       — С ума сошёл! — она тут же недовольно отмахнулась от моего предложения.       А потом мы поспешили с ней в палату к Мальвине…       Девочка с грустным видом в наушниках сидела на кровати, а увидев нас, начала проситься домой. Но из-за лёгкого сотрясения мозга ей все же предстояло провести ночь в палате нашего отделения.       Пока Женя беседовала с Мальвиной, мне позвонили из службы доставки цветов. Поэтому я тут же быстренько вышел из палаты. И чтобы Женя ни о чем не догадалась, поспешил принять свой заказ. Это был огромный букет белых роз, который я сразу отнес в машину и как ни в чем не бывало вернулся в больницу.       Но Жени уже нигде не было видно. Ни в палате у Мальвины, ни в ординаторской… Лишь немного погодя я увидел, как она, чем-то очень встревоженная, заходила в отделение. Пока мы с ней шли в ординаторскую, Женя поделилась со мной новостью о том, что девушка Мальвина видела нашего Гиппократа в онкоцентре.       — Я сразу поняла, что у него большие проблемы и что он что-то скрывает, — Женя с беспокойством смотрела на меня. Она была уверена, что все это неслучайно.       Когда мы с Женей вошли в ординаторскую, наш вездесущий Мамин был уже тут как тут. И, конечно же, с любопытством у нас поинтересовался — у кого и какие проблемы.       Быстро сообразив, что мы не собираемся делиться с ним информацией, Слава предложил нам выпить с ним чайку. И мы не отказались.       Конечно, я тут же постарался незаметно перевести тему нашего разговора. И с восхищением глядя на Женю, рассказал нашему Мамину о прошедшей операции и о том, что Евгения Павловна заслуживает обслуживание только по ВЫСШЕЙ категории.       А когда Слава попросил меня рассказать обо все поподробнее, я с восторгом произнес:       — Она сегодня у девочки собрала печень в кучу! Я такого вообще никогда не видел!       Помню, что говорил, а сам не мог оторвать глаз от Жени, которая тут же попыталась остановить мою хвалебную оду. Она взволнованно сообщила нам, что все только начинается и пациентке долго придётся лечиться и восстанавливаться.       Но я всё равно восхищался филигранной работой Жени. Да и Слава тут же дал свой оптимистический прогноз:       — Если гемобилия сразу не проявилась, возможно, она вообще не присутствует, — высказал он свое мнение, а заодно внес свою лепту и поддержал мою восторженную речь:       — Евгения Павловна! Я смотрю на Вас со страхом и трепетом! Мамин даже назвал Женю ходячим справочником по патологиям.       — Ну хватит! Все уже! Захвалили! Сумасшедшие! Илья… — Женя поднялась со стула, назвав меня сначала просто по имени, а потом моментально поправилась, — …Анатольевич, я пойду к Марине. Ей все нужно рассказать.       Реакция у Славы в тот момент была моментальная, ушки, как говорится, на макушке и наготове:       — Что рассказать?       Я тут же попробовал остановить Евгению Павловну, сказав, что и сам могу это сделать. Мне очень хотелось, чтобы Женя хоть немного отдохнула. Но Евгения Павловна, как обычно, все взяла на себя. Пояснила, что пошла рассказать Мальвине о том, что умерла именно Инга, одна из трёх прыгнувших девушек. А потом, пожелав нам приятного аппетита, оставила нас со Славой допивать чай вдвоём.       Правда, долго я не выдержал и через пару минут направился вслед за ней.       Вскоре Женя вышла из палаты Мали-Марины, грустная и расстроенная.       — Ой, как это тяжело сообщать, знаешь? Хорошо, что ты не зашёл. Иногда нужно девчонкам поплакать.       Я понимающе кивнул, а потом бережно обнял Женю за талию и напомнил ей том, что нам уже пора домой.       — Несмотря ни на что я проголодалась! — она лукаво мне улыбнулась и тоже обняла меня и встряхнула. Я даже удивился тогда, откуда у нее силы берутся?! И настроение её стало игривым.       — Романтический ужин за мной, — в тон ее интонации я дал понять, что не забыл про свое приглашение.       Но тут из-за угла, со стороны реанимации, появилась Галя и бросила на нас короткий, но многозначительный взгляд. Мне пришлось отпустить Женю: «Мы же на работе!»       — Евгения Павловна! У Никоновой — колики!       — А билирубин? — Женя сразу же напряглась и приготовилась бежать за старшей медсестрой в реанимацию.       — В норме! В порядке!       — Я Вас жду, Евгения Павловна! — крикнул ей вдогонку. А сам остался стоять в коридоре с надеждой, что там нет ничего катастрофического, что помешало бы нам сегодня…       Стоял с надеждой и улыбался сам себе… Улыбался, потому что понимал: сейчас вернется Женя и мы наконец-то вместе уедем ко мне домой…       …Слава Богу, долго ждать тогда не пришлось. И вскоре мы почти бежали к машине. Я придерживал Женю за талию на ходу вслух размышляя, что работать с коллегой — это одно, а ухаживать за женщиной — это совершенно другое. Как много было в этом нового для меня, но как же это было приятно!       Открывая дверь машины перед Женей, я не удержался и наклонился, чтобы ее поцеловать. Женя тут же сделала вид, что испугалась взглядов из окна:       — Наши смотрят! — потом заливисто рассмеялась:        — Ладно, поехали!       Мы оба были счастливы от того, что этот длинный день позади!       Помню, как в нетерпеливом предчувствии праздника я, не рассчитав силу, почти утопил педаль газа в пол и с пробуксовкой сорвался с места!       И мысли мои подгоняли меня в этом стремлении к радости: «ВСЕ! Моя! Никаким пациентам не отдам сегодня! Скорее домой!»       И вот наконец дверь моей квартиры закрылась за нами…       И закрыла нас от всего мира: от чужих глаз, от любопытства, от забот, от чужой боли… И всё, о чем я так мечтал с утра — было рядом, в моих руках.       И имя этому — Женя!       И как только мы переступили порог моей квартиры, я уже не мог сдерживать себя, не выдержал, страстно и нежно притянул её к себе. Женя положила руки мне на плечи.       — Ну все! Наконец-то мы одни! И нас никто не видит! — выдохнул я.       Мы целовались прямо в коридоре, стоя у входной двери.       Уж не знаю, сколько бы мы так еще целовались, если бы я не почувствовал у себя на шее острые коготки… Розы, которые Женя все еще держала в руках, напомнили о себе и весьма чувствительно проехались по моей шее!       Я заставил себя оторваться от Жени, чтобы поставить цветы в воду. А она тем временем неспешно осматривала моё жилище.       — Ты неплохо устроился! — крикнула Женя мне вслед и тут же спросила, нужна ли её помощь.       Но я же привёз Женю к себе домой, чтобы сделать ей сюрприз, поэтому сразу же запротестовал:       — Нет! Не делай ничего! Я тебе запрещаю!       Мне хотелось, чтобы у нас было настоящее романтическое свидание       Я нашел вазу, в которой стояла давно засохшая розочка, купленная ещё Ланой для себя. Или для дизайна. Пока я набирал в вазу воду, услышал, что Женя разговаривала сама с собой. Тут же выглянул — она рассматривала какой-то глянцевый журнальчик       — Что ты там бурчишь? — полюбопытствовал из ванной.       Потом понял: Жене попался на глаза забытый Ланой журнал, ее путеводитель по жизни или даже основной источник знаний о жизни.       — Что ты мне говоришь? Романтические свидания остались в псевдопсихологических журналах. Я даже догадываюсь, кто их читает.       Я увидел легкую тень в Жениных глазах. Увидел и понял.       Ну журнал-то — вообще не проблема. Я просто забрал из ее рук этот журнал:       — Это мы сейчас выкинем! —журнал отправился вслед за одинокой засохшей розочкой.       А потом я опустился перед ней на колени. Взял Женины руки в свои и, чтобы она успокоилась, негромко произнес:       — Я сейчас включу музыку, зажгу свечи, и мы с тобой будем ужинать. А ещё у нас есть торт и целая ночь впереди…       Старался говорить нежно, вглядываясь в ее лицо. И видел, что тревога уходила из ее огромных глаз.       Женя ласково улыбнулась, прикоснулась рукой к моей щеке, а потом взяла мое лицо в свои теплые ладони. Помню, как сердце мое взлетало или падало. В который уже раз! Снова и снова!       Как же я любовался, как обожал ее, смотрел и не мог отвести взгляд от ее ласковых глаз!       А потом Женя молча потянулась ко мне, закрыла глаза и поцеловала…       …Мы быстро перешли в гостиную, поближе к дивану. Женя сразу же забралась на диван с ногами и с улыбкой наблюдала за моим хаотическим движением по комнате.       Я включил музыку, зажег свечи, потом сходил на кухню, вернулся… но надолго отойти от Жени я уже тогда не мог, потому что ноги сами несли меня все время к дивану. Словно проснулась какая-то неуемная и неутолимая жажда, от которой было только одно спасение: ее губы.       Помню, что есть мне совсем не хотелось, но я пытался накормить Женю. А когда перешли к тортику, я начал сам кормить ее с ложечки. Это оказалось потрясающе приятно. И очень трогательно. И Женя так послушно открывала рот… Но уже с последней ложкой вдруг запротестовала:       — Не, не, не! Много сладкого на ночь! Не надо! Не хорошо!       Я поставил на стол тарелку и, тоже забравшись на диван, поближе к Жене, произнёс:       — Но сладкое бывает разным…       Господи! Какие же сладкие у Жени были губы!.. И такие любимые!       Но в тот момент я вдруг почувствовал, что Женя напряжена и ее что-то тревожит. И она призналась мне:       — Ты знаешь, я просто переживаю за эту девочку. Она просто не идёт у меня из головы. Вторая операция будет сложнее, чем первая. А её подруга вообще рыдала белугой, — Женя говорила тихо, и мне казалось, что-то вот-вот на глазах у нее появятся слезы.        Я почувствовал тогда ее состояние — сердцем или кожей… сам не знаю. Слушал, не прерывая, внимательно глядя ей в глаза. Целовал ее руки. Мне так хотелось, чтобы Жене со мной было тепло и спокойно. В тот вечер. И всегда.       А Женя пристально вглядывалась в мои глаза, словно искала ответа на какой-то вопрос:       — В общем, если бы не ты, я бы сошла с ума!       И в этих словах я услышал главное: Я ЕЙ НУЖЕН!       — Будем сходить с ума вместе? — и меня тоже, словно магнитом, потянуло к её манящим губам…       А вот утром…       Утром, проснувшись, потянулся, чтобы снова прижать к себе, но Жени рядом уже не было… Не было и её вещей. И тут же услышал какие-то звуки в прихожей.       Когда я вышел в коридор, Женя уже была в верхней одежде и застегивала сапоги.       — Ты что? Куда в такую рань? — я пытался понять, что же сделал не так. Почему Женя так резко уходит и бросает меня?       Женя как-то неуверенно начала оправдываться, что она еще должна забежать домой перед работой, переодеться… При этом она избегала моего взгляда, как-то зябко пожимала плечами.       По её тону сразу понял, что она что-то скрывает от меня. Я посмотрел ей в глаза и очень серьёзно произнёс:       — Зачем ты врешь? Ты не хочешь идти вместе на работу? Боишься, нас увидят?       Видимо, Женя услышала и поняла, что я обижен.       — Нет, не в этом дело! Нет!       Она снова развернулась, чтобы уйти, но я взял ее за локоть и снова пристально взглянул на неё:       — А в чем? — мне нужно было знать причину её настроения.       И тогда Женя быстро произнесла:        — Ну просто я чувствую здесь присутствие другой женщины. Я нашла её помаду в ванной… Мне это неприятно… Вот!       А потом, погладив на прощание меня по руке, словно хотела немного сгладить впечатление от своих слов, повернулась и ушла…       Как же с вами, женщины, сложно!       Ладно, разберемся!       Я же знаю — всё у нас впереди…