Моя практика

16 мая       Как ты нужна мне! ОЧЕНЬ нужна!       Как ты мне необходима!       Без тебя, Жень, мне совсем никак, нигде и никуда!       Так остро вдруг ощутил это после ТОГО ЗВОНКА! Звонок… из министерства… В середине рабочего дня, внезапно и неожиданно! Застал меня буквально врасплох.       Полгода назад после ТАКОГО предложения прыгал бы до небес от счастья! Ну как же: признали мои способности, мои умения… Обрести, наконец, самостоятельность… Выйти из тени Ланского… И вперед, в Москву! — к интересной работе по моей специальности.       А мою жизнь и работу в Туле, оказывается, надо считать просто ПОЛЕЗНОЙ ПОЛЕВОЙ ПРАКТИКОЙ!       Все эти счастливые дни рядом с моей Женей — это просто ПРАКТИКА?! Так назвала это начальница из министерства, добавив, что у меня появился неплохой шанс двигаться дальше.       Женя! А Женя?!       Надеюсь и верю в нее, она поймет, как это важно для меня, а значит, для НАС, но все же немного волнуюсь. Верю — и волнуюсь!       Надо срочно найти ей работу рядом — у меня целая неделя на размышления. Или всего неделя? Хотя мне показалось, что на том конце провода не сомневались в моем согласии и ждали мгновенного положительного ответа.       Еще бы! ТАКОЕ предложение!       Мысленно прокручиваю в голове этот важный телефонный разговор. Женский голос. Очень вежливый и доброжелательный. Но при этом настойчивый. И такое неожиданное приглашение на освободившееся место заведующего отделением травматологии в Москву… В 58 больницу…       Хорошо помню ту больницу! Бывал там, и не раз! Образцово-показательное медицинское учреждение. Отличный ремонт, прекрасное оснащение, прямая связь с ЦИТО…       Правда, мне так и не удалось выяснить, КТО за меня поручился. Возможно, кто-то из бывших коллег. По словам высокой начальницы, до них дошли прекрасные отзывы о моей работе в Тульской больнице… Хотя не столь уже это теперь и важно. Главное, что в министерстве мой опыт и мою кандидатуру посчитали вполне достойной, чтобы предложить эту престижную должность в Москве.       Приятно, конечно, услышать о себе такое… И все же странные чувства после этого звонка… Радость? Нет, скорее смятение. И еще что-то, что я сам себе пока не могу объяснить…       Хочу ли я снова вернуться в Москву, в отличную клинику? В большую науку? На достойную зарплату, в конце концов?..       Конечно, сейчас первая мысль о Жене. Ни в какую Москву без неё я не поеду. Об этом не может быть и речи! Поэтому мне просто необходимо убедить её поехать вместе со мной. Ведь она превосходный врач и хирург! А с приходом к власти нашего Славы Мамина нормально работать ни ей, ни мне здесь не дадут. Я-то уже понял это сегодня. Вернее даже, ещё вчера…       Но какие же бывают в жизни совпадения! Именно вчера по дороге на работу Женя спросила меня, не соскучился ли я по Москве… а я тогда и ответить толком не успел, точнее подумать…       Помню, что разговор наш сначала шел о Гиппократе. А если быть точнее, о его отъезде в Москву на операцию. Конечно, мы были искренне рады тому, что наш любимый главврач сейчас под надежной опекой семьи своего родного сына. А главное, то, что у него появилась мотивация на борьбу с таким серьёзным заболеванием. Правда, Женя очень переживала, сможет ли Гиппократ перенести столь длительное лечение и реабилитацию.       — Ничего! Будем ездить в Москву, навещать… — попытался успокоить её я.       — Так! А ты чего, по Москве соскучился? —  за шутливой ревностью в голосе Жени я сразу уловил тогда легкую тревожность.       — Да нет! Не то, что бы… — не стал вдаваться в подробности я.       Хотя… о Москве на самом деле иногда думал. Ну, не о Москве вообще, а вспоминал сложные многочасовые операции с коллегами, интересные научные открытия в области травматологии, свою незаконченную докторскую. Всё, чему я учился столько лет и еще столько же стажировался в клинике Ланского. Здесь, в Туле, это оказалось пока не слишком востребованным…       А еще тогда нам не терпелось узнать, кто же будет во главе нашей больницы, пока Гиппократ находится на лечении. Помню, как Женя неожиданно вдруг поинтересовалась у меня:       — А чтобы ты сделал, если бы тебя поставили на это место?       Я ответил ей, что сделал бы ремонт, но пока мне с лихвой хватает одного приемного отделения. А еще добавил, что Гиппократ у нас мощный мужик и прекрасно столько лет все сам разруливал. В тот момент нам и в голову не могло прийти, КОГО назначат исполняющим обязанности главврача больницы…       Уже вчерашним утром, зайдя в ординаторскую, Слава сразу же недовольно начал высказывать нам с Женей про стариков, которых зачем-то везут в наше отделение, а не в поликлинику по месту жительства.       Мои объяснения, что существует ещё и экстренная помощь, Вячеслав Александрович проигнорировал. А на Женин вопрос, кто у нас теперь будет за главного, Мамин лишь отмахнулся, сказав, что ему вообще без разницы. При этом он так искренне посокрушался о бардаке в больнице и тут же, очень ловко переведя тему разговора, позвал Евгению Павловну в смотровую к вновь прибывшей пациентке…       …Вообще, день вчерашний выдался довольно своеобразным. В пациентах у нас оказалась практически вся семья учителей, точнее её женская половина: пожилая женщина, в прошлом завуч средней школы, с мерцательной аритмией и огромной гематомой на ноге, ее внучка с глубоким рассечением лба, а в конце дня ещё и дочь—учительница, у которой от всех этих потрясений не выдержало сердце и она упала прямо на выходе из больницы. Хорошо, что я как раз проходил мимо и успел подхватить её на руки…       Как потом выяснилось, над всей этой учительской семьей главенствовал муж, директор школы, который своими жесткими требованиями никому из своих близких не давал ни поблажек, ни прослаблений… Вот и довел своей тиранией бедных женщин до больничной койки…       Да уж! Днем вчера на работе дел хватало! А уже вечером в нашем отделении появился, наконец, приказ о назначении И.О. главврача — …МАМИНА В. А.       Кого угодно мы с Женей ожидали увидеть в этой должности, но только не нашего Славу. Было что-то в этом нечистое и нечестное, а главное, абсолютно непонятно, какими такими профессиональными заслугами Вячеслав Александрович успел добиться столь стремительного продвижения по карьерной лестнице.       Мы с Женей тут же поспешили в ординаторскую «поздравить» нашего нового начальника, который собирался уже уходить домой. Слава, конечно, сразу сделал вид, что первый раз об этом слышит. Но тут уж я не выдержал и как на духу высказал ему, что прекрасно он об этом знал. Поэтому весь день и отлынивал от своих должностных обязанностей терапевта, не желая возиться с «неудобными» стариками.       Слава поначалу пытался что-то невнятно возразить, но потом вдруг понял, что спорить с нами бесполезно. И тогда в его голосе появились прямо-таки начальственные нотки… Мамин тут же перешёл в наступление. И в ответ вдруг с глубокой обидой и негодованием вылил на нас все то, что копилось в нем, видимо, не один месяц:       — Я не понимаю. Вы меня за что ненавидите? Что я вам сделал? Ты, Женя, сама хотела эту должность? Или пропихнуть Илью Анатольевича? А я должен быть, по-вашему, всегда на вторых ролях, на задворках! Да? А почему? Нет, мои дорогие! Так не будет! И с сегодняшнего дня — всё будет ПО-ДРУГОМУ!!!       И оставив нас в лёгком шоке и недоумении, Слава с гордо поднятой головой отправился домой.       Ага, приплыли тапочки к обрыву!       Всё, господа! Маски сброшены!       Было понятно, что столь пламенная речь Мамина — это не просто слова, а уже хорошо продуманный план действий на посту руководителя больницы.       И, конечно, вот это «ВСЕ ПО-ДРУГОМУ» не заставило себя долго ждать. Уже прямо с сегодняшнего утра наш новый руководитель известил нас, что мы начинаем работать ЭФФЕКТИВНО! А это, в понимании Вячеслава Александровича, означало, что все случаи, не требующие экстренного вмешательства или интенсивной терапии, должны будут теперь направляться в поликлиники по месту жительства. Если же пациент хочет остаться у нас в отделении, то это уже КОММЕРЧЕСКИЙ больной!       Женя тут же попыталась возразить и привела пример, если человек вдруг упал на стекло и поранился.       — Ну, понятное дело, он не умрёт. А если у него кровь хлещет фонтаном и не может остановиться? Мне его куда? В поликлинику?       Мамин недовольно поморщился:       — Евгения Павловна! Ну что Вы все мои распоряжения доводите до абсурда! Люди не так часто падают на стекло, а вот желающих полежать на белых простынях за государственный счет — ВО!       Оказывается, речь-то шла об ЭКОНОМИИ КОЙКО МЕСТ! И о том, что лишних больных нужно отсекать! В эту категорию «лишних больных», по словам Мамина, попадали именно мнительные старики.       — За мнительность надо платить! —  Слава переходил уже на повышенные тона, распаляясь все больше и больше.       — А если денег нет? — попыталась возразить ему Женя.       — А чем Я могу помочь? — классно прозвучал у Славы этот акцент на «Я». — Эти больные только и мечтают о том, чтобы свалить на нас свои проблемы. И причём чаще всего не медицинские проблемы. Нашли себе богадельню! Мы горбольница, которая должна быть эффективной! — подвел окончательную черту под своей пафосной речью Мамин.       Но и мы не собирались сдаваться. И когда я напомнил ему, что «эффективность» — это как раз просто здоровые пациенты, Слава тут же перевёл свой красноречивый взгляд на меня и произнёс:       — Илья Анатольевич! Мне трудно Вас понять, поскольку я не романтик, как Вы!       Я даже слегка опешил тогда. Странно, но романтиком меня ещё ни разу в жизни не называли. Хотя я бы, если честно, не сильно возражал. Почему бы и нет?       Но в этот момент настроение было вовсе не романтическое. Больше всего мне хотелось сейчас увидеть Славу своим пациентом. Да, именно по моей основной специальности (Прости меня, клятва Гиппократа!). А потом долго лечить нашего и.о…       Или нет! Отправить в поликлинику по месту жительства!       — Но ты-то точно НЕ РОМАНТИК! Только вот ПОДЛЕЦ! — Женя тут же парировала его слова в мой адрес.       Слава был явно не готов к такому дерзкому вызову с её стороны. Он резко изменился в лице, мне даже показалось, что немного побледнел, а потом, почти сквозь зубы, произнёс:       — Евгения Павловна! Осторожней! Я сейчас пропущу мимо ушей. Но это в последний раз! — взглянув на нас с неприкрытой злобой, он демонстративно вышел из ординаторской.       Я видел, как Женя расстроена. Она с горечью в голосе произнесла:       — Знаешь, мне хочется посмотреть в глаза этому человеку, который назначил этого идиота И.О. главврача.       Я ответил, что даже, если нам и удастся это выяснить, ничего теперь уже не изменится. А вот Женя все ещё была настроена решительно:       — Нам нужно с тобой: во-первых, найти нового терапевта, а с этими КОММЕРЧЕСКИМИ больными мы разберемся!..       Я не успел тогда ничего сказать ей в ответ, потому что в ординаторскую прилетела Изабелла с сообщением о странном пациенте, который сам поставил себе диагноз — аппендицит.       Женя тут же сорвалась и побежала вслед за нашей медсестрой. Да, и ведь что интересно, в итоге, у мужчины на самом деле оказался аппендицит, да ещё и с местным перитонитом.       Меня же дожидалась поступившая по скорой пожилая женщина. Её внучка-подросток крутилась уже возле двери смотровой. Девочка сразу сообщила мне, что она сейчас в доме за главную и что у бабушки её — инсульт. Родители девочки, как выяснилось, уехали на Шпицберген, и номер телефона их она якобы не знает.       Я попросил внучку дожидаться меня в коридоре, а сам вошёл в смотровую.       Галина уже была там. Она сообщила мне о гипертонии у пациентки и о том, что больная жалуется на рвоту и боли в желудке.       Мне сразу бросилось в глаза, что пожилая женщина ведёт себя неадекватно. Она очень резво подскакивала с кушетки, пытаясь доказать нам, что у неё микроинсульт, жалуясь на резко ухудшившееся зрение.       Все это было очень странно, так как при классических симптомах микроинсульта пациенты обычно лежат…       При этом больная ещё и страдала галлюцинациями: уж не знаю, кого я ей напомнил, но она бросилась мне на шею, называя каким-то мужским именем. А потом вдруг резко поменяла направление мыслей, в смысле — попросилась в туалет. Галина пошла проводить её туда. Я же остался дожидаться их в смотровой…       Вот тут-то и прозвенел ТОТ звонок со столь внезапным приглашением меня в Москву…       …Машинально начинаю перебирать в памяти своих московских приятелей и коллег, кто бы мог помочь мне найти для Жени место в Москве. Пара звонков другу. Есть! Ура! В той же 58 больнице, возможно, скоро освободится место хирурга! Пообещали, что будут держать меня в курсе.       Как же мне хочется поскорее поговорить с Женей! Только вот дождусь окончания операции…       А пока в отсутствие пациентки пытаюсь разузнать у ее внучки, когда и как появились первые симптомы болезни её бабушки. Как выясняется, соседка приносила им какие-то травки, которые пожилая женщина заваривала и пила.       Между тем приступы рвоты у бабушки продолжаются. Прошу Галину снова измерить давление больной. И тут в смотровую неожиданно заглядывает Степан. Ему зачем-то срочно понадобилась наша старшая медсестра. Понимаю, но ничем помочь не могу.       Галина, бросив на Степана встревоженный взгляд, быстро отвечает, что занята. Тут же извиняется передо мной.       Но меня сейчас больше волнует состояние пациентки. Настойчиво прошу бабушку рассказать о том настое, который она сегодня с утра употребляла.       Список перечисленных ею трав довольно безобидный, но наша пожилая пациентка еще больше возбуждается и даже становится агрессивной. Увидев вошедшую внучку, она тут же называет ее ведьмой и предлагает сжечь на костре (оппа, приехали!), а потом начинает обвинять её в том, что девочка подсыпала в ее травяной настой какую-то отраву.       Тогда я прямо спрашиваю внучку, не добавила ли она чего бабушке в чай. Девочка с жаром всё отрицает и даже пытается трогательно успокоить свою бабулю. Но что-то в поведении подростка меня настораживает. Так уж хочется ей, чтобы бабушка пару дней провела здесь, в больнице… А на мою просьбу дать адрес родителей, девочка вдруг резко выбегает из смотровой. Опомнившись, я пытаюсь догнать ее, но внучки уже и след простыл…       Пробегая мимо сестринского поста, натыкаюсь на стоящих рядышком Степана и Галину. Вижу, что Королев явно чем-то раздражен, а Галя стоит перед ним с виноватым лицом, будто провинившаяся школьница.       На мой вопрос, не видели ли они девочку-подростка, наша старшая медсестра вдруг резко заявляет мне, что она с завтрашнего дня… В ОТПУСКЕ!       Я ЧУТЬ ДАР РЕЧИ НЕ ТЕРЯЮ!!!       — Как в отпуске?! Галина, Вы же знаете, что у нас работать некому?! — сходу пытаюсь остановить её от такого скоропалительного решения.       — Знаю. Но мне очень НАДО! — убежденно отвечает она.       Ну, а мне сейчас срочно надо найти внучку нашей пациентки и узнать у неё, что же все-таки она добавила сегодня бабушке в чай. Поэтому прошу нашу старшую медсестру зайти ко мне попозже, чтобы обсудить этот вопрос спокойно, не в спешке.       — Девочка туда пошла, — показывает на выход Степа. И убегает вслед за ней, пообещав мне, что сейчас её приведёт.       А я, бросив выразительный взгляд на Галину, снова отправляюсь в смотровую к пожилой пациентке. Буквально через пять минут, туда же влетает внучка и начинает быстро тараторить:       — Атропин, абсорбент, промывание желудка — и бабуля быстро поправится! — и со словами о том, что её в коридоре ждёт следователь, вылетает в коридор.       Там, и правда, Степан уже грозно смотрит на нее, пытаясь вывести девочку на чистую воду. И тут выясняется, что внучка добавила в бабушкины настои… МУХОМОРЫ!!!       Я в ШОКЕ! Степа тоже под впечатлением. Пытаемся вдвоем понять, зачем внучка пыталась отравить свою родную бабушку. Я взываю к совести подростка. Степан грозит девочке спецприемником. Но та сразу же приводит нам свои неоспоримые доводы, что бабушка её достала и лезет не в свои дела. Вот и решила она успокоить старушку и на пару деньков сплавить в больницу. Друзья посоветовали. Да и Гугл обещал, что от мухоморов не умирают.       Сообщников своих, естественно, девочка нам не выдает, а услышав, что завтра её бабушку мы выпишем, заявляет, что лучше пойдет в тюрьму, чтобы дожидаться родителей там.       Тут Степан уже не выдерживает и тут же командует внучке:       — Марш домой! Совести у тебя нет! Домой, я сказал, быстро!       Девочку тут же как ветром сдувает.       А я спешу в свой кабинет, где меня дожидается Галина с настойчивым требованием отпустить её срочно в отпуск. Уж не знаю, что у них там со Степаном произошло, но как могу пытаюсь уговорить её не брать отпуск именно сейчас, когда и так работать некому. Но все бесполезно.       Галина, посочувствовав мне, говорит, что ничего не успевает по дому и не может уделить должного внимания своему сыну. А, главное, как я понял, это то, что у неё рушится личная жизнь. Со Степаном. На моё встречное предложение уменьшить ей немного нагрузку она только качает головой:       — Илья Анатольевич! Но тут уменьшай, не уменьшай! Вы же сами все прекрасно понимаете! Меня вон Степан сегодня сравнил… — имя Жени, чуть не срывается с Галиного языка, но она, спохватившись, что невольно сболтнула лишнего, тут же продолжает:       — Неважно! Ну просто, когда мы становится фанатиками своего дела, мы перестаем быть женщинами. А если Вы не согласны с отпуском, то я готова уволиться!       Нет, ну, конечно, меньше всего я хотел бы, чтобы личная жизнь моей старшей медсестры да еще и со Степаном… одним словом, сдаюсь под напором Галиных (или все же своих?) аргументов:       — Да нет, что Вы, что Вы? Не надо увольняться! Конечно, идите, отдыхайте! Только возвращайтесь к нам, пожалуйста, полная сил и, конечно, нам будет Вас очень не хватать. ОЧЕНЬ! — глядя на Галину в упор, со вздохом делаю ударение на последнем слове.       Галина, поблагодарив меня за понимание, уходит. В отпуск.       Вот и ещё одна новая проблема нарисовалась. Необходимо в срочном порядке найти в отделение медсестру. Хотя бы временно. Очень надеюсь, что с обязанностями Галины наша Изабелла справится. Она девчонка толковая.       Вечером, как обычно, тороплюсь в ординаторскую, чтобы увидеться с Женей. Замечаю, как Слава опять что-то там пытается объяснить ей про свои нововведения.       Я тоже не могу не поделиться с врачами своими яркими эмоциями по поводу сегодняшней истории бабушки и внучки:       — Нет, ну это же с ума сойти с современными детьми! Она бабушку травит мухоморами, для того, чтобы отдохнуть от неё пару дней. Нет! Ну, что это?!       Только вот Мамина мой рассказ абсолютно никак не впечатляет. Он с суровым видом поворачивается ко мне:       — А это амбулаторная больная, Илья Анатольевич! — Слава делает характерный присвист и жест рукой к двери. — НЕ ЗАНИМАТЬ чужое КОЙКО МЕСТО!       И с важным видом большого начальника Мамин покидает нас…       Ну и хорошо!       Наконец-то мы с Женей наедине и я расскажу ей о таком важном звонке. Быстренько сажусь напротив неё, чтобы сразу же увидеть её реакцию.       — Слушай, мне позвонили из министерства… — с воодушевлением начинаю я.       — Они что, меняют финансовую политику? — Женя с интересом смотрит на меня, ирония в голосе.       — Нет, дело не в этом! Они сочли мой опыт достаточным для того, чтобы предложить достойное место в Москве! — я беру ее за руки и смотрю ей прямо в глаза. Не могу при этом сдержать своей радостной счастливой улыбки:       — Я МОГУ ВЕРНУТЬСЯ!!!       — Ммм… — Женя пытается улыбнуться в ответ, но лицо её оптимизма явно не излучает. Нахмуренные бровки, совсем немного, чуть-чуть, но я же вижу… и голос с грустинкой…       Жень, ты что? Ты не рада?       И это легкое облачко в любимых глазах словно гасит мою радость. Или радостное возбуждение.       — Так, что это такое: «ММММ»? — чтобы поднять ей настроение, пытаюсь скопировать своим голосом её плаксивую интонацию.       Хотя, кажется, я понял: Жень, ты что подумала?! Что я хочу уехать один?! Спешу её успокоить:       — Ты едешь со мной! Жень, там другая жизнь! Ты сама увидишь!       — Куда я еду? Зачем? — она всё ещё не может ничего понять.       — Куда? В Москву едешь! Ты потрясающий хирург! Тебе нельзя пропадать! Нужно расширять горизонты!       Ищу поддержку в Жениных глазах. Но в них пока только растерянность и непонимание. Как же мне хочется поскорее коснуться её и успокоить! Я ласково провожу тыльной стороной ладони по любимому лицу.       — Куда? — Женя все ещё в недоумении.       — Так! Слушай меня! — поднимаюсь со стула и бегом к ней, чтобы обнять и прижать её к себе, — Я уже поговорил с нужными людьми, они ищут тебе место в одной из московских больниц! Понятно?       Нежно касаюсь губами Жениной щеки, глажу ладонью по её плечу. Родная моя! Мне так хочется, чтобы она поняла, КАК для меня сейчас ЭТО ВАЖНО.       Меня охватывает радостное ожидание того, как много интересного ждет нас впереди!       Но… я прекрасно вижу, как трудно сейчас Жене, проработав столько лет в Тульской больнице, представить себя на другом месте. В новом коллективе. Да ещё и в столичной клинике.       Всё. Я не буду пока больше ничего говорить.       Сейчас мы поедем домой.       Ты отдохнешь.       Я уложу тебя спать.       Обниму.       Молча.       Бережно.       Тихо.       Пусть тебе будет тепло и уютно в моих руках.       Ты почувствуешь мою нежность.       И мою НАДЕЖДУ.       А потом, может быть, ты посмотришь мне в глаза и захочешь меня услышать.       И тогда я скажу тебе: «Женя, ты понимаешь, это ПРИЗВАНИЕ у меня такое! Спасать руки и ноги, собирать из осколков то, что, может, кроме меня никто собирать не сможет. Или не захочет. Я так много уже умею!       У меня есть руки, чтобы лечить людей.       И руки мои, чтобы обнимать тебя.       И это одни и те же руки, Женя! И что мне с этим делать?!       Жень, нам нельзя расставаться! Нам же двести лет вместе — и любить!       Да, я романтик!       Любимая, спи…»