Моя практика

20 мая       «Cherchez la femme!» Или, проще говоря, ну чтоб по-нашему:       «Шерше ля фам!». Вот так бы я назвал рассказ, если бы возомнил себя писателем и захотел описать прошедшие сутки у нас в приемном.       Ага! Неплохая идея, кстати, подрабатывать по вечерам написанием рассказиков — главное, выдумывать особо ничего не надо: пиши себе, что увидел за день, не напрягайся. Ну ВСЁ сложилось! ВСЁ! Готовый сюжет!       Наркотики — были? Были. Ключевое слово БЫЛИ! Пропажа и поиски. Детектив! Снова детектив и снова Степан! (Прости, Степа, я даже соскучиться по тебе не успел!)       И драка на высшем уровне была! Ну как «на высшем»?! Разве что должность Славы, который немного пострадал — И.О. главврача — достаточно высокая. Сама драка была так себе: один другого толкнул, потом встряхнул… второй сильно обиделся… даже до мордобития дело не дошло. А жаль! Немного красок Славе на лице не помешало бы. Синяки — как символ… яркой личной жизни на работе. Девиз: «Не смешивать личное и профессиональное (читай: Ничего личного на работе!)», — как-то не прижился у нас в отделении. Да, Слава?       И, конечно, была ЛЮБОВЬ!       Вот на любви надо остановиться особо…       Любовь просто во всех вариантах!       Да и та самая как бы схватка, кстати, состоялась по той же вечной причине: Любовь и Ревность — двое мужчин, одна женщина. Ох, уж эти треугольники! Еще один в нашем отделении нарисовался…       А началось все с любви нашей старшей медсестры Галины к Степе. Да, не ново. Новым было её желание уйти в отпуск — и закрутилось!       Пришлось срочно искать замену. Нашли. Быстрая, понятливая девочка. Но и у нее любовь: к модным тряпкам (простите, все женщины сразу! — вырвалось, хотел сказать: к красивым нарядам).       А у Беллочки нашей — вдруг, откуда ни возьмись, ревность к фельдшеру Васе из-за притязаний на его внимание со стороны новой медсестры. И неуемный интерес к новинкам моды. В виде чужого плаща…       К слову сказать, Беллочкины руки в карманах этого самого плаща — вообще кульминация всей истории!       Потом еще был пациент с тяжелой травмой по моему профилю, который тоже, со слов всезнающей Изабеллы, влюбился прямо у нас в отделении. В Женину пациентку.       И Женя… Над всем этим ее любимые глаза. А в Женином взгляде и любовь, и надежда, и вера, что всё будет хорошо, у нас… «Доктор обещает!..»       Вот уж как все перепуталось! Весеннее обострение, что ли?!       Но одно точно: ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ!       Ну это сейчас я могу уже пошутить, а так-то день случился вчера очень сложный!       Хотя завершение этого дня — ночное дежурство с Женей…       А вот если вспоминать по порядку…       Вчера утром в результате несчастного случая к нам в приемное поступил молодой шахматист. Судя по его словам, он сам не увидел приближающийся автомобиль и нога парня угодила прямо под колесо машины.       Шахматист, что скажешь! Может, над очередной партией задумался… Хотя, говорят, спешил на свидание. Впрочем, кто их, шахматистов, знает! Наверное, можно спешить на свидание и при этом мысленно фигуры переставлять. И вот результат — серьезная травма ступни!       Как только я взглянул на его снимки, сразу же стало понятно, что ампутации части стопы избежать не удастся. Раздробленные фаланги пальцев, которые собрать было нереально плюс повреждение мягких тканей…       Я отправил нашу новую медсестру Инну, чтобы она предупредила Изабеллу и Ольгу готовиться к операции, а сам подошёл к пациенту.       Парень, услышав краем уха наш разговор с медсестрой об ампутации, лишь обреченно спросил у меня, нет ли какого другого варианта. На что я отрицательно покачал головой, добавив, что даже промедление с операцией опасно вероятностью сепсиса.       — Что ж такая невезуха! А? — горестно воскликнул он.       Я сразу попытался его успокоить, что ему ещё повезло, так как ни позвоночник, ни голова не пострадали. Но молодой человек только лишь ещё больше расстроился:       — Звучит очень оптимистично! Что мне, теперь до конца жизни на костылях ходить?       Тогда я постарался убедить его не терять оптимизма, вкратце рассказав про новейшие технологии по созданию искусственного тела и про стволовые клетки. И, главное, что, в результате благополучного исхода операции, ему, с огромной долей вероятности, не понадобится даже протез. Максимум — специальная ортопедическая обувь.       После моих слов парень немного воспрял духом и сразу же дал своё согласие на ампутацию…       К счастью, операция прошла успешно, и мне удалось сохранить пациенту большой палец ноги.       Но именно тогда, в операционной, я узнал от Ольги о ЧП. Она рассказала, что у неё из сейфа с медикаментами пропали три ампулы с наркотическим веществом. Шмелева была очень растеряна и не знала, что делать. Я посоветовал ей не медлить, а написать докладную записку.       Последствия этой истории не заставили себя долго ждать. Тут же после операции наш и.о. главврача вызвал меня на ковёр. Мамин очень выразительно зачитал мне Ольгину докладную о пропаже наркотических препаратов в приёмном отделении, с нетерпением ожидая моей реакции.       Не успел я ничего ответить, как в дверях кабинета неожиданно появился Антон. Тот самый пациент, что несколько дней назад сам себе поставил точный диагноз — аппендицит. И с которым, по рассказу Жени, у Ольги вдруг завязался бурный роман.       Антон, не теряя времени, подошёл к сидящему за столом Славе почти вплотную и, нагнувшись к нему, сурово отчеканил:       — Значит, так! Прошу по-хорошему! Оставьте Ольгу в покое! Не надо смешивать профессиональное с личным!       Тогда мне сразу стало ясно, что поводом для разборок послужил какой-то личный конфликт из-за Шмелевой.       Слава с презрением взглянул на Ольгиного ухажера и сквозь зубы процедил: — Согласен! Совершенно с Вами согласен! Не надо смешивать личное и профессиональное. А то она превратила больницу, понимаешь, в дом свиданий! Ух, какая!       Я видел, что Мамин сильно нервничал, изо всех сил пытаясь сохранить лицо. Но Антона, похоже, это только разозлило и раззадорило. Он, с наигранной улыбкой нагнувшись ещё ближе к Славе, вдруг резко, одним движением руки, отшвырнул нашего новоиспеченного начальника в сторону. Да так, что тот отлетел как раз до противоположной стены.       Ну и ну! Начинался олений гон! Хотя Мамин больше смахивал на олененка, Бэмби!       Понятно было, что силы соперников не равны и физическое превосходство Антона перед Славой более чем очевидно. Этот батл Мамин явно проигрывал!       Чтобы предотвратить назревающий конфликт, я попытался их остановить. Хотя, если честно, пытался я вяло. Все-таки хотелось бы, чтобы Слава получил хорошую взбучку. И я думаю, многие в нашем отделении меня бы поняли. Но я взял себя в руки. Каким бы ни был Мамин, но это все-таки больница, а не место для боев без правил.       Антон же, резко схватив нашего новоиспеченного начальника за шиворот, словно провинившегося щенка, угрожающе произнёс:       — Слушай, ты! Не зли меня! Я ведь повторять больше не буду. Не надо хамить!       Слава сделал отчаянную попытку вырваться из цепких рук обидчика и привел ну очень уместный довод:       — Это нападение на должностное лицо при исполнении служебных обязанностей. Я звоню в полицию!       О-о!!! Вечер обещал быть томным: полиция, протоколы, я в роли понятого… Вот не хватало пару синяков, чтобы еще снятие побоев…       Я уже снова готов был кинуться на спасение нашего и.о., как Антон сам вдруг резко его отпустил.       Правда, Ольгин ухажер не отказал себе в удовольствии ещё немного поиздеваться над Славой — с деланным страхом он воскликнул:       — Ой! Ой, ой! — при этом Антон легонько так шлепнул Мамина по уху и, демонстративно вежливо поправив Славе воротничок халата, тут же направился к выходу. И почти уже в дверях грозно предупредил:       — Но я тебя достану!       — Уже достал!.. В смысле достал ты… уже… — я видел, что Слава на взводе. Он сразу кинулся звонить в полицию. Я же поспешил его остановить, чтобы Мамин в столь возбуждённом состоянии не наломал дров.       И вот тут Слава высказал мне свои подозрения по поводу Антона. Именно он, по версии Мамина, мог быть причастен к похищению наркотиков. Слава даже успел разглядеть в нем типичное поведение наркомана. Хотя для меня в тот момент было вполне очевидно, что это типичная мужская разборка.       Однако Мамин, униженный и оскорбленный выходкой своего соперника, жаждал мести и всячески пытался меня переубедить:       — Не-не! Всё одно к одному! Сначала у Ольги пропадают эти наркотические вещества из сейфа! Потом этот её дружок устраивает здесь разборку. Нет, все одно к одному!       Я тогда, конечно, ответил ему, что не надо делать преждевременных выводов и что вина Ольги пока не доказана. Но слова Мамина об Антоне все же не давали мне покоя. Тогда у меня и появилась мысль попросить Женю тактично переговорить с Ольгой про её кавалера.       В середине дня Женя заскочила ко мне в кабинет за советом по поводу одной тридцатилетней пациентки, поступившей к нам с гипертоническим кризом из-за намеренной передозировки Мидодрином. Выяснилось, что эта женщина уже не в первый раз попадает в наше отделение. Из-за проблем в семье и разлада с мужем она каждый раз специально провоцировала у себя всевозможные болезни.       Я посоветовал отправить пациентку к психологу, а сам попытался разузнать у Жени о новом ухажере Шмелевой. Кто он и чем занимается.       Женя ответила мне, что ничего не знает об Антоне и подтвердила, что Ольга очень в него влюблена. Тогда я озвучил ей версию Мамина о том, что Оля сама может быть замешана в пропаже наркотических препаратов по просьбе своего нового возлюбленного.       Женя тут же очень уверенно меня остановила:       — Перестань. Ты что говоришь такое! Слушай, но не настолько она потеряла голову. Нет!       Все мои уговоры на Женю никак не действовали. Она наотрез отказывалась обсуждать эту тему с подругой, потому что в Ольге была уверена на все сто процентов. Но мне необходимо было отвести от Шмелёвой даже самые малейшие подозрения, а других возможных вариантов на тот момент в голове у меня не было.       И тут меня осенило, как нужно действовать. Пришлось пустить в ход свой неожиданно проснувшийся талант женского обольстителя. Умоляюще глядя Жене в глаза, протянул руку к мочке её ушка и, ласково поглаживая, жалобно произнёс, что только она может это сделать.       Женя смотрела на меня и в глазах ее выражение: «Нет, нет, ни за что!» потихоньку сменялось на: «Ну… ну… ладно». Она таяла, таяла, наконец растаяла совсем и заулыбалась. Женя сжалилась надо мной, пообещав, что поговорит с Ольгой.       Я коснулся ее руки и с благодарностью нежно погладил. Хотел было задержать Женю немного, но она легко выскользнула от меня и скрылась за дверью.       Вот это я докатился! Использовать служебное положение в личных целях — это ДА, это освященная веками традиция! Но чтобы наоборот?!       К вечеру ситуация с пропажей наркотиков так и не прояснилась. Я видел, что Ольга была взвинчена до предела и очень расстроена, поэтому решил отпустить её с ночного дежурства домой. Понятно, что самому мне пришлось остаться на подмену. Только вот Женю предупредить тогда я не успел.       Вскоре Женя зашла за мной.       КРАСИВАЯ!!!       В потрясающем малиновом платье!       А как же долго мы его утром надевали!..       Надевала, конечно, Женя, зато мне было дозволено застегивать молнию… Помню, как сложно было это делать! В смысле: как не хотелось ее именно ЗАСТЕГИВАТЬ! И я пообещал тогда Жене, что вечером я ух как расправлюсь с этой молнией! И как было в тот момент сказать ей, что всё отменяется?!       Впрочем, тогда я попробовал настроить себя, ведь были проблемы посерьезнее. Но как же шло ей это платье!!!       Женя удивленно посмотрела на меня:       — Илюш, ты почему еще не собрался? Пора домой, поздно уже.       Я поднялся ей навстречу, на ходу объясняя, что отправил Ольгу домой, а сам остаюсь вместо неё на дежурство.       Женя сначала недовольно сморщила носик, правда, тут же согласилась со мной, что так будет лучше. Я взял ее за руку, потом обнял — теплая, любимая, такая моя! Она так доверчиво прижалась ко мне. Мы еще не расстались, а мне уже было тоскливо. Лицо у Жени тоже было расстроенное и глаза грустные—прегрустные. Я сразу понял, как не хочется ей уходить с работы одной. А уж как мне не хотелось отпускать ее. Одну. Без меня. Даже на одну только ночь!       Женя вздохнула, горестно так, потом взяла себя в руки и спросила, что известно о пропаже.        Я с трудом отвел взгляд, чтобы хоть как-то сосредоточиться на ее вопросе. Но в ответ лишь пожал плечами, пояснив, что Слава пока молчит и что при новой высокой должности лишний шум ему сейчас тоже совсем ни к чему.       — Да, он вообще ни о чем другом не может думать, — снова вздохнула Женя.       Я вернулся к ее глазам, Женя словно ждала от меня еще каких-то слов. Она продолжала внимательно и ласково смотреть на меня.       — Да, и это только начало. Дальше, я думаю, будет хуже… —  все так же не выпуская ее из своих рук, я подвел ее к креслу, легонько усадил, наклонился к ней близко-близко… А потом, глядя ей в глаза, спросил о том, что меня давно уже тревожило. А именно о её решении по поводу отъезда в Москву. Но Женя в ответ лишь попросила меня не торопить её.       — Да я не тороплю. Ты же сама видишь, что ничего хорошего здесь не предвидится, — я старался говорить как можно мягче.       — Я понимаю, понимаю. Ну дай мне немного времени… — Женя умоляюще взглянула на меня.       А я, попадая в плен её просящих глаз, только и смог произнести:       — Разве я могу тебе отказать? Бери сколько хочешь…       Мои губы сами потянулись к ее губам. Нежно коснувшись их, я окончательно понял, что сегодня никуда Женю от себя не отпущу. Тут же в голову пришла спасительная мысль:       — А может, ты со мной останешься? Вместе подежурим. А?..       Не знаю, о чем подумала в тот момент Женя, хотя вообще-то догадывался… Мне показалось, она как будто ждала от меня это предложение.       Женя выдержала малюсенькую паузу и, отодвинув от себя сумочку и плащик, с такой милой кроткой улыбкой произнесла:       — Хорошо… Остаюсь…       Я смотрел на Женю, она смотрела на меня — мы без слов поняли друг друга…       А утром, зайдя в палату к шахматисту, я заметил, что прооперированный мною пациент воспрял духом и стал чувствовать себя значительно лучше. Я объяснил ему, что сегодня он будет переведен в хирургическое отделение и дальнейшее лечение будет проходить уже там.       — Надо, значит, надо. Сбежать я уже точно никуда не смогу, — произнёс он с лёгкой иронией в голосе.       — А я смотрю, настроение у Вас улучшилось! — помню, как в тот момент искренне за него порадовался.       — Знаете, доктор, бывает в жизни даже один очень маленький шажок может изменить всю вашу жизнь, как к лучшему, так и к худшему… — ответил он мне тогда загадкой.       Хотя разгадка-то вскоре появилась в палате сама, в лице молодой женщины — нашей вчерашней пациентки, пострадавшей от передозировки лекарствами. Она сначала робко постучалась в дверь палаты, а потом, заметив там меня, смущенно произнесла, что пришла узнать, все ли в порядке у Кости. Конечно, от меня не укрылось, как радостно засияли в ответ глаза парня.       Оставляя влюбленную парочку наедине, я от всей души пожелал шахматисту изменений в его жизни только в лучшую сторону.       Правда, в тот момент мне было не до философских размышлений. Ещё с утра Мамин отдал распоряжение собраться всем врачам отделения для какого-то важного сообщения. Оля и Женя были уже в ординаторской.       Все мы, естественно, очень надеялись, что Слава сообщит нам о том, что нашли нового терапевта, но мечтам нашим в это раз не суждено было сбыться.       Мамин, увидев, что все врачи в сборе, сходу начал свою речь о вчерашнем инциденте с медикаментами:       — Мы, конечно, проведем полную ревизию. Но до тех пор ключ от сейфа с препаратами будет у меня. Понятно? Еще и как было понятно! Сложившаяся на тот момент ситуация грозила всем нам большими неприятностями.       Оля сразу же побежала рыться в своей сумочке. Но, к всеобщему нашему удивлению, ключа там не оказалась.       Женя попыталась как-то подбодрить подругу, чтобы та успокоилась и вспомнила, куда могла положить ключ. Шмелева тут же высыпала содержимое сумочки на стол, и густо покраснев, только лишь беспомощно развела руками:       — Нету. Пропал!       — Вы что, смеетесь надо мной, что ли? — Слава оторопело переводил взгляд с Ольги на нас.       — Мне что, заняться больше нечем? — Шмелева возмущенно посмотрела на Мамина.       — Ищите ключ срочно! Или я вызываю полицию и госнаркоконтроль! Хорошие дела! — гневно прошипел Слава и, взвинченный до предела, выскочил из ординаторской.       На нашего анестезиолога было жалко смотреть. Да и мы с Женей переживали не меньше.       И тогда я вспомнил, что сегодня на перевязку как раз должен подойти Антон. Я договорился с Женей, что сам обработаю ему послеоперационные швы. А заодно поговорю с ним один на один о случившемся ЧП…       Во время перевязки Антон извинился за вчерашний инцидент со Славой и стал объяснять, что просто не сдержался. Но в тот момент его разборки с Маминым меня мало интересовали.       Пока я размышлял о том, как бы поделикатнее приступить к волнующему вопросу о пропаже, Антон сам перевёл разговор на Олю. Он стал мне что-то говорить про Славины к ней претензии, никак не касающиеся работы. Я честно ответил, что ничего про это не знаю, и тут же сообщил ему об исчезновении ампул с наркотиками и ключа от сейфа с медикаментами, доступ к которому имела только наш анестезиолог.       По лицу Антона было понятно, что он первый раз об этом слышит. Он уверял меня, что Ольга ничего ему об этом не рассказывала. Я видел, как Антон искренне расстроен тем, что именно Оля сейчас главный подозреваемый в пропаже наркотических препаратов. Но все же до конца ему не поверил тогда…       А ЗРЯ!!!       Ключ от сейфа вскоре нашелся… И ключик, и его дубликат… В кармане плаща новенькой медсестры. И всё благодаря нашей Изабелле. В отсутствие Инны Беллочка захотела покрасоваться в ее модной вещичке, ну и автоматически сунула руки в карманы…       Конечно, тут же была вызвана полиция в лице Степана. Нам же со Славой достались роли понятых… Всё—таки пришлось примерить эту роль!       В итоге нашей новенькой медсестре ничего не оставалось делать, как оформить чистосердечное признание…       Степан, как выяснилось, навел уже справки и сообщил нам, что за последний год Инна сменила уже четыре больницы.       — Повнимательнее надо быть, кого вы выбираете персоналом, — со снисходительным превосходством глядя на меня, произнес Королев.       Ага! Умный ты Степа! Если бы у меня в тот момент был выбор…       А потом из рассказа Инны мы узнали, что наркотики она брала не себе, а на продажу. Очень уж ей хотелось красиво и модно одеваться. Ну, а с зарплатой медсестры, понятно, что не пошикуешь. Всхлипывая, Инна поведала нам про то, как вся группа смеялась над её одеждой.       — Ну это же подсудное дело, Вы должны понимать! — как можно мягче попытался объяснить ей я.       — Но я же немного брала! Никто не замечал! — она со слезами на глазах посмотрела на нас.       Несмотря ни на что, мне было очень жаль эту молоденькую медсестру. Видно было, что девчонка-то совсем неплохая, но, совершив этот маленький шажок НЕ ТУДА, так по-глупому поломала свою жизнь и судьбу…       А ведь рассуждением про шаги молодой шахматист попал прямо в точку! И парень прав: любой сделанный шаг будет иметь последствия. Хотя и не сделанный — тоже…       Мне ведь и самому сейчас предстоял сложный выбор: сделать шаг в новую жизнь или нет. Сложный из-за Жениной нерешительности. Нам же невозможно с ней расстаться на несколько часов, не то что разъехаться на расстояние Москва — Тула.       Женя, а давай шагнем вместе!       Нежная моя, родная, любимая!       Ты так легко и стремительно шагнула в мою жизнь, что врозь нам уже никак.