Моя практика

22 мая       Легкое, почти неосязаемое прикосновение губами и ласковое:       — Илюююша! Просыпайся…       Господи, как же хорошо!       Некоторое время лежу с закрытыми глазами и изображаю глубокий сон. Это я начинаю уже традиционную утреннюю игру: «Подойди поближе, блииижее…»       Вот сейчас она подойдет, положит руку мне на плечо, чтобы разбудить соню, меня, то есть. А я поймаю ее руку и…       Но Женя уже знает правила этой игры, прочитывает мои намерения на раз и не приближается.       Ах, вот так значит?!       Наконец открываю глаза и тут же встречаю ее нежный взгляд. Ее глаза улыбаются, зовут и снова будоражат мой утренний и без того решительный настрой.       Женя, ну не дразни!       Стряхиваю с себя остатки сна, пытаюсь коснуться Жениной ладошки, чтобы притянуть любимую женщину к себе. Но она тут же прячет свою руку за спину, с игривой улыбкой давая мне понять, что продолжения не будет. А потом со словами: «Пора вставать!» стремительно убегает в сторону кухни.       — Все, все, уже встаю! — мельком бросаю взгляд на будильник. И правда, пора!       Но как не хочется вставать! Сегодня почему-то не хочется никуда спешить. Впрочем, разве только сегодня?!.       Ладно, я в ванную. Может, контрастный душ мне поможет настроиться на работу?!       С трудом натягиваю одежду на влажное тело. А из кухни доносится нетерпеливый голос Жени:       — Илюша! Ты что так долго?       На ходу застегиваю рубашку и отвечаю ей, что уже иду. Женя на кухне, сама еще в пижаме. Готовит нам завтрак. Такая, домашняя, уютная.       А мои руки помнят шелк этой пижамы…       Нет, душ не помог! Надо было воду похолоднее делать! От переизбытка нахлынувших чувств не могу пройти мимо, чтобы не прижать ее к себе.       — Ты возишься дольше, чем я! Прихорашиваешься, да? — в голосе Жени лёгкая ирония. Но её глаза смотрят на меня с такой теплой нежностью.       — Ну, должен же я выглядеть как-то солидней… — пытаясь оправдаться, ласково притягиваю Женю к себе.       — Ага. Ведешь себя, как мальчишка! — Женя с любовью поправляет мне воротничок рубашки и тут же вспоминает, как ее сын Ромка, когда был старшеклассником, тоже по часу прихорашивался, чтобы понравиться девчонкам.       И тут Женины глаза с деланным испугом округляются, как будто ее только что осенила страшная догадка: — А… ты хочешь девчонкам понравиться?! Всё, всё! Он хочет девчонкам понравиться!       Женя, конечно, шутит, но я сразу улавливаю в ее голосе еле заметные ревнивые нотки. Интересно, с чего бы это? Повода для ревности я уж точно ей не давал.       Хотя… Может, ревнует к Зое?       Сразу вспоминаю одну из своих пациенток, которая в последнее время просто не дает мне проходу. Несколько дней назад я собрал буквально из осколков ее поврежденную в аварии ногу. И молоденькая девушка воспылала вдруг ко мне самым что ни на есть трепетным чувством. В итоге, после того, как эта Зоя была переведена в травматологию, я ежедневно вижу ее на костылях в нашем приемном отделении. И приходит она прямиком в мой кабинет, якобы за консультацией.       Как я ни пытался уговорить девушку поменьше ходить (в том числе и ко мне) и убедить, что в травме врачи нисколько не хуже, каждый раз эта Зоя слезно уверяет, что может доверить свою многострадальную ногу только лишь мне. При этом она бросает на меня такие красноречивые взгляды…       Да уж! Пациентки, влюбленные в своих спасителей-врачей — это вообще отдельная тема. В моей практике такое встречается сплошь и рядом. Приходится как-то тактично возвращать этих настойчивых дамочек с небес на землю.       Естественно, я замечал, как при каждом появлении Зои в нашем отделении Женя слегка менялась в лице. И сейчас ее милая ревность снова веселит меня и заводит. Я ещё сильнее прижимаю Женю к себе и, чтобы она почувствовала мою к ней любовь, с нежностью глядя ей в глаза, произношу:       — У меня уже есть девчонка… — тут же пытаясь своими губами поймать её губы и ощущая легкий трепет во всем теле, добавляю: — И мне другие не нужны!       Вижу радостную Женину улыбку после моих слов и чувствую, как она сдаётся, отвечая моим настойчивым губам. Делаю попытку остановиться. Не получается. Понимаю, что еще чуть-чуть и пациентам нашего приемного придется сегодня немного подождать и травматолога, и хирурга…       Но раз уж Женя сама вспомнила о сыне, задаю ей еще один вопрос, который уже давно не даёт мне покоя:       — А, кстати, Ромка в курсе, что у родителей происходит? — мне на самом деле очень хочется, чтобы у Жени не было никаких тайн от ее сына о наших с ней отношениях.       Для меня это очень важно. Он, в конце концов, уже вполне самостоятельный молодой человек. И должен все понять. Да я даже уверен, что мы с ним подружимся.       — Нет, — отвечает мне Женя и лицо её тут же делается серьезным и сосредоточенным. Она с тяжелым вздохом отрывается от меня.       Зря спросил! Хотя почему зря? Ради чего морочить парню голову? К чему вся эта игра в семью, которой уже нет?! И это фото у меня над головой, где Степан обнимает Женю, все довольны, все смеются. Или это тоже часть декораций для пьесы о счастливой жизни родителей. И это все, весь этот обман, для одного зрителя. Нет, как-то неправильно это.       Женя снова задумывается о нерешенной проблеме. И мне уже ничего не остается, как пойти и сесть за стол. Понимаю, что тема эта для Жени достаточно болезненная и не очень приятная. Но рано или поздно рассказать сыну о нас ей всё равно придётся. Ведь потом может быть и хуже. По своему опыту знаю, что все эти затягивания ни к чему хорошему не приводят. Поэтому я задаю резонный вопрос:       — А когда?       Женя соглашается со мной, что сделать это, конечно, нужно. Но лучше будет, если с Ромкой по-мужски поговорит Степан. Возможно, что она права. Это их семейные дела, и мне туда с советами уж точно лезть не стоит.       Я вспоминаю, что сегодня Женя опять плохо спала. И, кажется, догадываюсь почему. Вчера вечером в больницу позвонил Михаил Шульман и сообщил, что его отцу на сегодня назначена операция. Сказать, что Женя была взволнована, услышав это известие — это ничего не сказать. Переживала она очень сильно. Да и я, если честно, еле скрывал своё волнение.       Уточняю у Жени, что операция Гиппократу назначена на девять утра. А пока на часах нет ещё и восьми. Конечно же, Женя рвется позвонить нашему любимому главврачу, чтобы поддержать его. Но я напоминаю ей, что Михаил просил держать связь через него. Да и сам Гиппократ наверняка еще спит, под воздействием успокоительных.       Женя не спеша разливает чай в чашки и, убирая чайник на стол, снова подходит ко мне. А у меня, как всегда от её близости, перехватывает дыхание. Я опять прижимаю её к себе, тонкую, гибкую, любимую, вдыхаю её такой сладкий и родной запах. И сейчас все, что могу, это произнести:       — Позвонишь… Попозже… Женя сама тут же склоняется к моим губам и уже полушепотом переспрашивает:       — Попозже?       Всё!!! Тело моё мне уже не принадлежит. Женя, Женя! Что ты со мной делаешь? Тут же безропотно сдаюсь в плен её чувственных губ. Бережно подхватываю Женю на руки. Завтрак подождет! Подождут скальпели, бинты, гипс, рентген… Да что там, весь мир пусть подождет!..       Опять почти опаздываем на работу!       Как раз к нашему приходу по скорой доставляют мужчину с резаной раной. Поранился, работая на электростанке. Женя спешит в смотровую, затем в процедурную — зашить глубокий порез. Я тем временем делаю обход. Несколько пациентов выписываем домой. Девушку с лептоспирозом переводим в инфекционное.       Наконец, возвращаюсь к себе в кабинет. Женя уже там, разговаривает по телефону с Шульманом-младшим. По ее интонации понимаю, что звонит она ему уже не в первый раз.       Да, так и есть. Женя тут же сама признается мне в том, что названивает сыну Гиппократа каждые пять минут. Я делаю нарочито строгое лицо:       — Так! Будешь надоедать Михаилу… — отключу телефон! А потом добавляю уже несколько мягче:       — Ну, Жень, если появятся новости, он сам позвонит.       В голову приходит спасительная мысль, как отвлечь её от телефона и от тревожных дум по поводу операции Гиппократа. Ага! Нужно отправить Женю в буфет, пообедать. Заодно и мне пусть купит чего-нибудь съестного. Ей ничего не остаётся делать, как согласиться с моим предложением.       Уже выходя из кабинета, Женя сталкивается с Зоей, пациенткой из травматологии. Со словами: «Илья Анатольевич, миленький! Посмотрите меня, пожалуйста!», — девушка протягивает мне очередной рентгеновский снимок.       — Ну все, работайте, Илья Анатольевич! — впервые вижу с какой неохотой Женя оставляет меня один на один с пациенткой       Неужели ревнует? Пытаюсь скрыть улыбку и приглашаю молоденькую девушку присесть на стул. Смотрю на свет рентгеновский снимок, на котором хорошо видно, что кости срастаются правильно. Моего вмешательства уже явно не требуется. Я успокаиваю Зою, снова напоминая ей, что она слишком много ходит и что в травматологии тоже очень хорошие врачи       — Но я доверяю только Вам, Илья Анатольевич! Вы мою ногу по кусочкам собрали! Я так Вам благодарна!       Рука Зои как бы невзначай оказывается на моей коленке. О! Это уже слишком! Настойчивые попытки девушки завладеть моим вниманием или моей ногой начинают понемногу меня раздражать. Но я держу себя в руках и спокойно убираю руку девушки со своего колена.       — На здоровье, Зоя! Но поверьте, я Вам больше не нужен!       — Нужны! — убеждённо отвечает она.       И тут же рассказывает мне свою детективную историю про то, что наконец-то вспомнила лицо водителя, который её сбил. Правда, вот машина, по словам Зои, числится в угоне, а преступник так и не найден. Поэтому расследование никак не продвигается.       Я понимающе киваю. Наше общение, к моему большому облегчению, прерывает звонок Изабеллы. Медсестра сообщает мне о вновь поступившем пациенте. Мне нужно идти. Я помогаю девушке встать на костыли и как можно тактичнее пытаюсь проводить к выходу, но она уже в коридоре настойчиво пытается выяснить, когда и во сколько я освобожусь.       — Зоя! Идите к себе в отделение! — пытаюсь придать строгость голосу. Но Зоя так быстро и просто не сдаётся:       — Я вас подожду. У меня есть ещё вопросы по лечению!.       Девушка садится на кушетку возле моей двери. Ну что мне ещё сделать, чтобы убедить её вернуться в своё отделение?       Хотя мне сейчас не до Зои и её притязаний на моё внимание. Я уже вижу спешащую ко мне взволнованную Беллочку.       — Илья Анатольевич, Вы где же?! Юноша, четырнадцать лет. Сдавленная травма ног!       Успокаиваю Изабеллу, что уже иду.       Поступивший к нам подросток лежит на кушетке в смотровой. Рядом мужчина, в очень грязной одежде, он называет себя учителем и объясняет нам, что доставал мальчика из-под завала.       При осмотре выясняется, что у нашего юного пациента нет сдавленной травмы ног. И это уже радует. Хотя рентген правой стопы все же лучше сделать. Пока диагностирую только небольшой ушиб спины и ссадины, которые очень загрязнены. Значит, необходима противостолбнячная сыворотка.       Увидев Изабеллу со шприцем, мальчишка пугается не на шутку. Наша медсестра с учителем все же с трудом уговаривают парня потерпеть.       А потом на пороге смотровой неожиданно появляется женщина средних лет. Она представляется завучем школы и объявляет нам о готовности представлять интересы ученика в отсутствие родителей. Приходится попросить её выйти в коридор. Одного учителя уже и так достаточно.       Завуч тут же приглашает учителя в коридор для беседы. Но парнишка вцепляется в мужчину мёртвой хваткой:       — Не уходите, Вас тоже балкой шарахнуло. Сделайте прививку! — подросток уже чуть не плачет.       И тут я понимаю, что учитель тоже пострадал, только стойко держится и не показывает виду. Прошу Изабеллу показать мужчине, где можно умыться и привести себя в порядок. Не обращая внимания на протесты паренька, Беллочка уводит учителя из смотровой.       Вскоре готовы и снимки мальчика. К счастью, ничего серьезного. Парню необычайно повезло. Всего лишь перелом пятой плюсневой кости. Обойдемся лангетой.       Беллочка тут же приносит костыли и весело шутит. Но мальчик все еще переживает из-за отсутствия рядом учителя. Поэтому спешит на костылях в коридор. Там его уже дожидается подружка. Слышу их взволнованные голоса и выхожу из процедурной.       Дети сообщают мне, что их учитель Александр Палыч куда-то пропал. И тут же из коридора раздается крик Марьи Васильевны       — Илья Анатольевич! Ой, беда! Скорей, скорей!       Бегу на голос. Учитель лежит на полу, лицом вниз, прямо возле туалета. Переворачиваю его, щупаю пульс, дыхание слабое, но есть. Я быстро вызываю санитаров, кладем мужчину на каталку. Ещё раз внимательно его осматриваю. Судя по всему, кровоизлияние в мозг. Отдаю распоряжение Изабелле звонить в неврологию. А пока необходимо увезти мужчину на КТ для подтверждения диагноза.       К нам тут же подбегает завуч с расспросами. Я, как могу, успокаиваю ее и прошу, чтобы увела детей.       Наконец наступает вечер. День был трудный. Помимо учителя и подростка, в пациентах у нас оказался мужчина, сбивший на угнанной машине ту самую Зою. Вследствие аварии — у девушки серьёзная травма ноги, а у водителя флегмона мягких тканей груди в результате ушиба. А ещё досталось камнем по руке и нашему Мамину, который вместе со Степаном вдруг решился ловить сбежавшего от правосудия преступника. Так что Слава нежданно-негаданно стал у нас сегодня героем дня.       И вот у себя в кабинете слышу долгожданный звонок от Шульмана-младшего. С большим волнением беру телефон. Но голос у Михаила бодрый. Он радостно сообщает, что операция у его отца прошла успешно. И что Гиппократ Моисеевич уже пришёл в себя.       УРА! ПРОЦЕСС ПОШЁЛ! Первый важный этап уже позади. А значит есть шанс и надежда на выздоровление. Я спешу поделиться этой долгожданной новостью со всеми.       На посту Женя, Оля и Беллочка.       — Ну что, дорогие мои! Михаил звонил. Гиппократ пришёл в себя. Все в порядке. Функции мозга не нарушены. Дальше курс химиотерапии. Но пока — ПОБЕДА!       Вижу счастливые лица своих коллег. Повсюду слышны поздравления, крики «УРА!» и радостные возгласы:       — Нужно Гале сообщить!       — Давай Марье Васильевне позвоним!       Женя, не скрывая своего ликования, тоже бросается с поздравлениями мне на шею. Обнимаю ее в ответ и ещё крепче прижимаю к себе.       Потом отклоняюсь немного, чтобы еще раз полюбоваться на ее счастливое лицо. Восхищаюсь, горжусь, обожаю, люблю! Уж я-то знаю, чье доброе сердце сделало так много, чтобы Гиппократ решился на операцию.       Какая же Женя красивая, сияющая и радостная!       Эх, жаль, что у меня сегодня ночное дежурство… Расставаться-то как не хочется! Уже представляю, как буду скучать по ней этой ночью здесь в больнице. Но зато Женя хорошо отдохнет дома.       Пусть завтра у нас в отделении будет хоть один выспавшийся хирург.