Пуленепробиваемый купидон

I was alone falling free Trying my best not to forget What happened to us What happened to me What happened as I let it slip I was confused by the powers that be Forgetting names and faces Passers by were looking at me As if they could erase it Placebo. Meds

Принять то, что тебе нравятся поцелуи с парнем – несложно. Особенно если учесть, что ты давно влюблен отнюдь не в девушку. Напрягает другое – влюблен в одного, а целует другой. Максим в очередной раз повернулся на другой бок и безуспешно попытался отогнать воспоминания о сегодняшнем поцелуе. Для шаблонной картины страданий требовалась полная луна, но чего не было, того не было, только чахлый месяц, проклюнувшийся сквозь облака. Слабое освещение не проливало свет на мрак в голове. – Надо поговорить, и чем быстрее, тем лучше. Здравая мысль. Особенно в четыре утра. *** – Ткачев, справка где? – единственное, что обеспокоило классного руководителя при виде ученика. – Я еще на больничном. – Тогда иди и болей дальше, нечего заразу разносить. Ну надо же, и здесь о нем позаботились. – Анна Сергеевна, мне не настолько плохо, я могу учиться. – Можешь? Ткачев, откуда такая подозрительная сознательность? Сейчас даже не конец четверти. Идея оказалась идиотской со всех сторон. Во-первых, пришлось сбегать из дома, пока бабушка не устроила допрос с пристрастием. Она лучше чем кто-либо знала, когда у внука плановый поход к терапевту. Во-вторых, Рагозина не было – забил ли он на учебу или с ним что-то приключилось, Макс не знал, а спрашивать не стал бы ни за какие коврижки. Да и у кого? – Ты как? – Максим таращился весь урок в окно и на перемене продолжил свое увлекательное занятие, поэтому не заметил, как к нему подсел Вадим. – Нормально. Больше тем для обсуждения не нашлось. Неловкое молчание затягивалось. – Ладно, я пойду. Охренеть до чего информативно. Макс проследил взглядом, как Вадим подходит к Лене, на лице которой расплывалась широкая улыбка. Сам Вадим оглядывался на Макса и не выглядел счастливым влюбленным. Чем дольше находился Ткачев в школе, тем отчетливее понимал, что ничего хорошего не выйдет. Не дожидаясь окончания, он решил свалить, ссылаясь на поход к врачу. Универсальная отмазка. – Скучал? А вот и он, больной зуб. Или заноза в заднице. Рагозин догнал его в коридоре, когда решение покинуть альма-матер было обдумано и принято к исполнению. Большая часть одноклассников уже зашла в кабинет биологии, а Макс начал стратегическое отступление к раздевалке. – Не особо. – Да? – Андрей подошел ближе, почти касаясь одноклассника. – А я надеялся и верил. Ты, кажется, уходишь? Не рановато? – А ты, кажется, только что пришел? Не слишком ли поздно? – в тон поинтересовался Максим. – Как раз вовремя, – самоуверенно кивнул Рагозин. – Пошли. Андрей кивнул в сторону, противоположную от кабинета биологии. Макс пожал плечами, в конце концов, для чего он в школу приперся? Поговорить с Андреем. Самое время и место, не дрозофил же скрещивать под мерное жужжание биологички. *** Идеальным местом для разговора оказался пустой кабинет музыки. Душевная беседа посреди балалаек, гармошек и бубнов. Андрей толкнул Макса к стене и собственнически, без прелюдий и объяснений, поцеловал. – Ты в самом деле не скучал без меня? – Андрей прервал поцелуй, но только для того, чтобы слегка укусить за шею. Вампир. – Зачем тогда искал? – Поговорить, – колени Макса слегка подрагивали, а внизу живота заныло. – О чем? – И как можно ответить на вопрос, если тебя целуют, а ты совсем не против? – О твоем обещании, – разговор начал напоминать бег с препятствиями. После каждого вопроса-ответа следовала длительная пауза, после которой приходилось выравнивать сбитое дыхание. – Уточни. – Руки Андрея покоились на Максовой талии и, видимо, чувствовали себя там весьма комфортно. Сам Максим не решался обнять парня в ответ. – Про... Вадима, – Макс выдержал взгляд. – Хочешь, чтоб он обратил на тебя внимание? – тон снова стал насмешливым. – Цена значения по-прежнему не имеет? – Снова кладбище? – Ну что ты, у меня не такая убогая фантазия, чтобы повторять одну и ту же шутку дважды. Хм, обещания надо выполнять, никто не спорит. Дай мне немного времени. Андрей исчез минут на десять, пока Макс пытался сообразить, что у того на уме. – Не передумал, точно? – голос заставлял насторожиться. Интуиция орала как резанная, что не стоит ждать последствий эксперимента, но Макс задавил и ее, и голос разума. – Нет. Андрей подошел к окну, распахнул створки и залез на подоконник. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и улыбался. – Ты чего? – Никогда не хотел прыгнуть? – Нет, не хотел. Не валяй дурака, перестань! – А что мне терять? – Слушай, давай тихонько вниз... – А я о чем? – он криво улыбнулся, – вниз, с четвертого этажа. Кайф. – Андрей, – Максим медленно продвигался к окошку, – не надо. Слезь с подоконника. – Здесь круто, давай со мной, – взгляд у Рагозина был совершенно безумный. – Хорошо, – Максим помнил, в таких случаях не нужно спорить. – Только без меня не прыгай. Андрей подал ему руку, помог залезть и обнял. Вниз Макс не смотрел. – Готов? – К чему? – К прыжкам без парашюта! Парень почувствовал, что его отталкивают, ноги ощущают пустоту вместо опоры. Сознание независимо от эмоций отмечает третий этаж, второй; память успевает подсунуть воспоминание об асфальте школьного двора, где еще не так давно проходила торжественная линейка... Тот же посторонний, словно принадлежащий равнодушному наблюдателю со стороны, взгляд цепляется за облепленные школьниками и учителями окна, когда Макса подбрасывает на пожарном брезенте, предусмотрительно растянутом внизу. Вадим, который бежит к нему, расталкивая людей в форме, что-то кричит, но слова натыкаются на непреодолимый барьер и не достигают слуха...