Пуленепробиваемый купидон

Before our innocence was lost, You were always one of those, Blessed with lucky sevens, And the voice that made me cry . My Oh My. Placebo. Song to say goodbye

Большинство выпускников возвращаются домой под утро пьяными, счастливыми, уставшими. Максим вернулся протрезвевшим, измученным морально и физически. Более полугода его мучили вопросы без ответов, попытки изгнать ненавистный образ из мыслей и снов, полгода тщательных, но тщетных стараний заглушить душевную боль физической. Он убедил себя, что все в прошлом, почти убедил. И вот одна встреча, короткий разговор – и опять мир переворачивается с ног на голову. *** Привычную пустоту квартиры разбавлял непривычный запах. Ощущение, что кто-то побывал в квартире в его отсутствие. Макс даже не испугался, настолько вымотал его поиск решения очередной загадки. На кухонном столе лежали цветы. Не оформленные букетом, не в мишуре и бантиках, а охапкой, закрывая практически всю небольшую поверхность. Кроваво-алые розовые головки на длинных стеблях. Максим сразу понял, что их ровно восемнадцать, не сомневался и в том, кто мог эти розы принести. Он перебрал их, надеясь найти хоть какой-то клочок бумаги с объяснениями, но его не было. Зато обнаружилась связка ключей. К каким дверям они подходят, Макс тоже догадался. Телефон. Звонок в справочную. Ранним утром по 09 дозвониться можно почти без проблем. Справочная железнодорожного вокзала. Расписание электричек. Нужная будет только после четырех дня, а сейчас пять утра. Бездействие длиною в одиннадцать часов. Максим прилег на кровать и отключился. *** Его разбудило яркое солнце. Парень до последнего сопротивлялся атаке настойчивых лучиков, но в конце концов заставил себя встать. Час дня. У него три часа на сборы и дорогу к вокзалу. К бабушке сегодня он не успеет, надо позвонить, предупредить. Аппетита нет, но хоть что-то съесть необходимо. Чашка чая, одинокий бутерброд под аккомпанемент работающего телевизора. Выпуск местных новостей, там намолотили, здесь пристрелили, ничего нового, обычная порция «жизнерадостного экстрима» от СМИ. – ...чудовищная катастрофа произошла на 55 километре федеральной трассы, – вещала симпатичная дикторша голосом, полным трагизма, – на месте аварии побывал наш корреспондент. Жизнерадостный дяденька с микрофоном рассказывал подробности, из которых следовало, что серая «шкода», ударившись об отбойную полосу, вылетела с дороги, несколько раз перевернулась и упала в овраг. При столкновении задело бензобак, поэтому машина загорелась. Плюс ко всему замкнуло электрику и заклинило замки дверей, поэтому выбраться водитель не смог бы, даже если не пострадал при падении. Камера запечатлела злополучный овраг, сгоревшие останки «шкоды». Чуть далее лежало нечто в черном пакете, видимо, тело. – ...автомобиль принадлежал сыну известного бизнесмена Сергея Рагозина, Андрею, – фото красивого улыбающегося парня на экране, – молодой человек только вчера отмечал с одноклассниками окончание школы и получение аттестата. Предположительно, Андрей Рагозин сел за руль в состоянии алкогольного опьянения. Так радостное событие обернулось трагедией. Мы приносим соболезнования родным и близким. Компания Сергея Рагозина не только производит и поставляет медикаменты и лечебно-восстановительное оборудование, но еще и активно занимается благотворительностью. За счет Фонда «Продли жизнь» существует реабилитационный центр для людей пожилого возраста, который не уступает европейским учреждениям... Хвалебную оду Рагозину-старшему на фоне искореженной машины и обугленных останков его сына, пусть и в пакете, Максим выносить уже не мог. *** Последний раз он плакал еще при жизни родителей. Даже их похороны обошлись без его слез. Сейчас же соленые капли скатывались одна за другой. Он глотал их, размазывал по щекам, вытирал футболкой, но остановить не мог. Вадим, который, видимо, уже знал о случившемся, зашел к Максиму, сначала оборвав телефон. Объяснить Макс ничего не мог, да Вадим и не спрашивал. Он был рядом. Все время рядом, пока Ткачев лежал, уткнувшись носом в подушку. Периодически Вадим чуть ли не силком заставлял Максима съесть или выпить хотя бы воды. Через неделю Макс смог выйти из дома и съездить к бабушке. А сразу от нее уехал туда, где всего полтора дня, но был счастлив. Нет, они были счастливы. *** Дом встретил его мертвой тишиной покинутого места. Скорее всего, здесь никто не бывал со времени их отъезда. Слой пушистой пыли покрывал все, даже тонкую папку, лежащую на столе. Максим посмотрел содержимое – регистрационные документы и дарственная, оформленная, судя по числам, еще полгода назад. И опять никакой записки, письма, поясняющего ситуацию. Максим ходил там, где они гуляли с Андреем. Сидел на крутом берегу, наблюдая оживление на другом. Смотрел на пламя костра и вспоминал все, что было за время их сумасшедшего романа. *** На кладбище он идти не хотел. Наверняка помпезная могила в элитном квартале (да, и для кладбищ эта градация актуальна), которая представляет статус семьи погибшего, но отнюдь не его самого. Но это было необходимостью, каким-то неясным долгом перед собой. Макс смотрел на памятник в полный рост, в котором угадывалось только очень отдаленное сходство с самим Андреем, держа в руках две розы. Слезы кончились, осталась пустота и ничего кроме. – Какая ирония, – раздался голос сзади, – из-за тебя я потерял сына. Максим обернулся и увидел Сергея Геннадьевича, который стоял в паре метров от него. Уважаемый бизнесмен был одет в черный костюм, глаза скрыты под темными очками. Макс почувствовал знакомую злость на весь свет. – А что вас удивляет? Вы лишили меня родителей, я вас – сына. Хоть и не понимаю, какое отношение я имею к его смерти. Но зато – мы в расчете. – Ты совсем страх потерял? – Даже не видя его глаз, Максим догадывался, что мужчина в бешенстве. Вполне объяснимо, вряд ли ему каждый день грубили восемнадцатилетние парни. – Боятся те, кому есть что терять. Мне нечего. – Лучше не попадайся на глаза, мелкий ублюдок! Максим положил розы и ушел. Джип бизнесмена пронесся мимо, обдав облаком пыли. Макс этого даже не заметил.