Прованские травы

Я вышла из камина прямиком в кабинет директора, которого, похоже, здесь уже давно не было. По крайней мере, о продолжительном отсутствии говорил остывший камин и полумрак. Мастер Снейп ступил в помещение следом за мной. Мне кажется, ему тоже понравился прошедший вечер. По крайней мере, он был разговорчив и вежлив, не в пример обычному. Возможно, причиной столь разительных перемен был приятный собеседник. Будучи опытным педагогом, воспитавшим не малое количество внуков и правнуков, мадам Брайт, умело направляла беседу в нужное русло, с завидной легкостью обходя острые углы, способные ввести нашего уважаемого коллегу в состояние раздражения. Ее тонкому чутью человеческих душ можно лишь позавидовать. Чудесная старушка. Стоило мне обернуться к моему коллеге, дабы поблагодарить за прекрасный вечер, как из нагрудного кармана его теплого пальто что-то выпрыгнуло. Существо с восхитительной прытью проскакало мимо меня, издавая странные стрекочущие звуки, проскользнуло в щель чуть треснутого плинтуса и откуда-то из стены раздалась странная мелодия: грустная, торжественная и одновременно прекрасная. — Что это? — я с интересом прикоснулась к деревянной панели, скрывающей стену, за которой разливалось пение. — Скрипуч, — недовольно объяснил мой спутник. — А, вот почему он так заливается. Наверное, нашел какой-то артефакт. Не удивительно, все-таки кабинет сильнейшего волшебника Британии. Нужно как-то его выманить, иначе всю ночь прошумит, — мне показалось, что будет не лучшим вариантом оставить существо здесь. Эти странные пушистые насекомые обычно сопровождают артефактологов или ликвидаторов проклятий, помогая найти предмет с сильным магическим фоном. Если мелодия, посвященная находке была грозной, то предмет практически всегда оказывался смертельно опасным. В нашем случае, нечто было весьма необычным, раз уж пение было таким специфическим. Рыться в кабинете директора я совершенно не хотела, но выкурить скрипуна считала необходимым, поэтому, постучала по деревянной панели, в надежде припугнуть животное. *** Артефакт… Мне казалось, мы с Альбусом достаточно откровенны, но я понятия не имел, что за этой стеной есть пустоты и, тем более, не знал о каком-то таинственном артефакте. И что же скрывает очередная тайная комната? Да, я почувствовал себя по-настоящему оскорбленным. Мне казалось, после истории с хоркруксами и воскрешающим камнем он клялся, что секретов от меня больше не имеет. Я столько сил приложил, чтобы освободить его от проклятия… И вот опять, опять какие-то тайны и опасные игры с судьбой. Кто бы, что ни думал, но, помимо невероятной волшебной силы, крепкого духовного стержня, поразительного человеколюбия и божественной мудрости Альбус обладал катастрофической, саморазрушающей любовью к играм с судьбой. Понимаю эти его отношения с высшими материями, но лишь отчасти. И не могу принять риски, которым он может подвергнуть себя и нас за компанию. Вынимая палочку, я осознанно шел против своего наставника и единственного друга. Но был настолько поглощен своим гневом, чувствовал себя вновь преданным, обманутым и растоптанным, так что просто отбросил в сторону здравый смысл. Несколькими безотказными заклятиями мне удалось снять защиту. Моя коллега молча смотрела на это надругательство над тайнами глубокоуважаемого директора, кажется не понимая, что я на самом деле переступаю черту. Или, что скорее, здесь и сейчас она показывала свое истинное лицо беспринципности и наплевательского отношения к окружающим ради собственной выгоды. Секреты известнейшего мага современности могли иметь вполне материальную цену. Что-то щелкнуло и деревянная доска отворилась, словно дверь, являя свои недра. Еще один взмах усилил освещение в полутемном кабинете, позволяя лучше разглядеть артефакт, на раме которого сидел скрипуч, слегка покачиваясь и продолжая напевать. Я отпрянул в строну, избегая возможности взглянуть на свое отражение, прекрасно зная, что там мне его никогда не увидеть. Когда Лили не стало… Нет, лгу конечно. За некоторое время до этого, я имел возможность познакомиться с дурманящими сознание и веселящими душу зельями. О, полагаю, они были гораздо лучше любых наркотических средств магловского мира. С ними можно было получить практически все, что тебе нужно в данный момент. Они дарили возбуждение с множественным оргазмом, ради которого вовсе не нужно было прибегать к услугам продажных женщин. Если ты хотел забыться, приняв пару капель можно было уснуть без сновидений. Ими можно было заглушить совесть, скулящую где-то на периферии сознания, когда приходилось совершать ужасные зверства ради членства в обществе упивающихся. Вот только главную мечту моей жизни никакое зелье было исполнить не в силах. Наяву я все так же оставался одиноким, жалким ничтожеством, не удостоившимся любви рыжей волшебницы с цветочным именем. И даже в видениях она никогда не являлась, сколько бы зелья не изводил. А потом она умерла… С тех пор подобные дурманящие средства для меня вне закона. Я поклялся, что никогда не закрою глаза на все то, что совершил… Но однажды в школе появилось это кошмарное проклятье — зеркало, чуть не сведшее меня с ума. И это в первый год поттеровского террора! Я до сих пор не знаю, как Альбусу удалось отобрать у меня этот убийственный артефакт. Но старый колдун сумел. И сейчас я стоял чуть в стороне, сам не понимая, почему не решаюсь взглянуть… взять то, что мне так великодушно предлагает судьба? Теперь уже можно, я выполнил свой долг. Поттер жив. Маглы вне опасности. А мне… У меня ничего не осталось, кроме ледяного плена воспоминаний, которые и счастливыми можно назвать лишь с натяжкой. И даже дрожь от любви к Лили почти утихла. А ведь эта дрожь была единственным теплом моей жизни. Так почему я должен отказаться от волшебного дурмана? И плевать, что он не более чем обман. Забрать зеркало, сбежать куда-нибудь подальше, где не найдут. И смотреть, смотреть, смотреть… Там за гранью меня ждет лишь ад. Но почему бы перед смертью не побывать в раю? К чему влачить жалкое существования еще десятки лет, если… — А что это? — я и забыл, что нахожусь в компании чертовой идиотки, которую, впрочем, можно устранить… — Это ведь не простое зеркало? Так интересно… — Что… — мой голос меня подводит. Губы еле двигаются, а в горле пересохло. Палочка дрожит в руке, — Что вы видите? И сам не понимаю, зачем спросил. Я уже ничего не понимаю… — Даже не знаю? Это будущее? Если да, то было бы чудесно. Навожу на нее палочку, чтобы оглушить или еще что посерьезнее. Как жалки ее зазеркальные химеры: деньги, власть, богатый муж или что там видят ничтожные фальшивки. — Обожаю Рождество, — Камбер расплывается в идиотической улыбке. — Так замечательно! Даже мои любимые звезды развесили, а ведь маме они не нравятся. Такое ощущение, что на гостиную наложили с десяток чар расширения, иначе как бы все поместились. — Что? Да о чем толкует эта сумасшедшая. Какие еще звезды? Поместились все что? Деньги? — Ну, я вижу гостиную у меня дома. И в ней все мои родные, друзья и коллеги. Вы разве не видите? Все так счастливы. И братья бегают с камерами, явно затеяв очередную праздничную кинохронику. Посмотрите, Аргус и мадам Трелони танцуют. Это так трогательно! Какой замечательный вечер! Скажите, это ведь будущее, да? Ой! Мы здесь тоже есть. — Вы? Я совершенно не понимаю. Она, что просто видит кучу народа, толкущихся в гостиной? Какой-то бред. — И вы, мастер Снейп. И кажется, кажется… Совершенно точно! Вы улыбаетесь… — она касается гладкой поверхности секла с совершенно зачарованным взглядом, растворяясь в призрачном наваждении. В голове пульсирует, ярость рвется наружу. Лживая дрянь! Она прекрасно поняла, что это за артефакт и теперь нагло врет, чтобы сохранить образ блаженной идиотки, с наклонностями святоши. Ненавижу! В один шаг преодолеваю расстояние, резко дергаю, разворачивая к себе. И со всей возможной жестокостью, причиняя максимальную боль, проникаю в сознание, чтобы вывести на чистую воду лживую сучку, которая уже давно стоит мне поперек горла со всеми этими сценками наивной любви к жизни и окружающим. Красивая светло-голубая гостиная слишком большая для реального помещения, изящная резная мебель кремовых оттенков, потрескивание камина, рождественские гирлянды, огромная ель, с бесчисленными подарками в ярких упаковках, сложенных аккуратными стопками, аромат выпечки, перезвон смеха и бокалов. И люди… Множество людей, радостно переговаривающихся, делящихся какими-то аппетитными закусками, явно наслаждающихся моментом и компанией друг друга. Большинство мне не знакомы, но я вижу Альбуса, уютно сидящего в глубоком мягком кресле с пушистым котом на коленях. Рядом с директором устроилась Минерва, чешущая этого самого кота за ухом. Блэк и мисс Мун играют в какую-то карточную игру, периодически отщипывая дольки от одного апельсина. Хагрид и мадам Максим, посмеиваясь, подпевает Флитвику. Поппи и какой-то незнакомец у камина жарят зефир. Филч и Трелони действительно танцуют. И я… Я тоже здесь, сижу у пышной рождественской ели, с бокалом в руках. И что-то мне подсказывает, что в нем какая-то приторная дрянь, вроде эгг-нога, такая же, как в руках виновницы наваждения. Женщина такая же как и в жизни, словно бы, как прочие, совершенно не мечтает стать стройнее и красивее. И я салютую ей хрустальным сосудом, с еле заметной улыбкой и каким-то безмятежным выражением во взгляде. Где-то взрывается хлопушка и в моих волосах путаются тугие колечки серпантина, от чего улыбка соседки становится еще шире. Она просто сидит и смотрит, как цветные ленточки и волшебные снежинки кружатся повсюду, разукрашивая прически счастливых гостей. Когда воспоминание поблекло и я вновь увидел перед собой мисс Камбер, мои руки, сжимающие ее плечи словно онемели. С трудом размыкаю пальцы и отпускаю человека, чье ведение в зеркале было в сотни раз реалистичнее, ярче и красочнее моего. Звуки, запахи, ощущения тепла — о таком действии зачарованного стекла я не слышал. По щекам мисс Камбер текут слезы. То, что я сейчас сделал было непросительным. Есть разные способы легилименции. Я был специалистом высокого уровня, мог сделать проникновение в сознание волшебника незаметным, но сейчас я осознанно сделал все, чтобы боль от проникновения была максимальной, сравнимой по силе с несколькими круцио. Женщину трясло, легкая асимметрия лица, ранее замечаемая мной лишь вскользь, сейчас была гораздо ярче выражена. Взгляд замутнен, губы дергаются… Казалось, она во вот потеряет сознание. — Зачем… — ее голос был надтреснутым и глухим. Из носа сочилась струйка крови. В комнате повисла тишина, похоже скрипуч перестал заливаться. — Зачем вы так со мной? Я стоял, опустив голову. Действительно зачем? Неконтролируемая ненависть отступила, оставляя в сердце духоту стыда и непонимания. До сих пор мне не верилось в то, что увидел. Не мог признать, что все это не было игрой. Не знаю, почему я заговорил. Скорее всего, чтобы доказать самому себе. Я словно бы был распят на кресте своего отчаянного сопротивления подступающему осознанию истины.  — Это зеркало показывает истинные желания. Они всегда эгоистичны… Я думал, вы лжете. Она закрыла глаза, делая глубокий вдох, кровь капала на пол. А я стоял, опустошенный и переполненный одновременно. — Что лживого в том, что я хочу видеть своих родных и друзей счастливыми? — Вы не захотели ничего лично для себя. Никто из них не выказывал вам особого внимания! — Они были рядом, живы, здоровы и счастливы, а я рядом с ними, что же может быть еще необходимо? — Это неправильно… — у меня перед глазами все расплывалось и подступала тошнота. — Там был я. — Мне бы хотелось, чтобы вы были чуточку счастливее. Пусть я и не имею права лезть в вашу жизнь, мастер Снейп. Но я ведь не могу контролировать свои желания. Вы сами сказали, что они эгоистичны. Простите, я пойду. Мне не очень хорошо. Она медленно, словно бы боясь оступиться, зашагала к выходу. А я продолжал смотреть на пятна крови, оставленные на полу. Как такое может быть? Все это время, человек, которого я люто ненавидел за фальшь, был самым искренним и честным из всех, кого я знаю. И ее видение в зеркале… Я всегда думал, что умею любить. Что люблю Лили, так, как немногие могут. Был убежден, что единственный свет во мне, это неиссякаемая, мучительная, но очищающая, способная хоть как-то оправдать и замолить все мои грехи любовь. Но то, что я видел в зеркале… Нет, там было лишь эгоистичное желание обладать. Я видел ее рядом с собой, видел ее своей. И теперь мне очевидно, что это не такое уж светлое, бескорыстное и чистое чувство… — Что же ты натворил, Северус? — этот голос заставил меня выйти из оцепенения. В самом темном углу кабинета сидел мой великий учитель. Видимо он задремал, и наше появление застало его врасплох. Но Альбус, как всегда, решил посмотреть что же будет… Что ж он многое увидел. — Вы не избавились от него… — мне оставалось лишь винить окружающих. — Я также слаб, мальчик мой. Но некому было оградить меня от этой слабости. Впрочем, я уже несколько лет держу зеркало под замком. Но, похоже, действительно пора от него избавится без сожалений. А ведь я надеялся дождаться того мига, когда мы оба увидим в нем лишь собственные отражения… — Ее ведения слишком… — Яркие? Понимаю. Такое редко встретишь. Как правило потаенные желания рождаются из горечи их несбыточности. А мечта Бенедикт рождена искренней любовью к людям и жизни в целом. Редкое и удивительное сочетание. Но ты так и не научился доверять людям, не пожелал узнать настоящего человека, поверив своим фантазиям. Как же нужно ненавидеть себе, если в любом добром слове и деле ты видишь ложь? Он смотрел на меня с невыносимым сочувствием и каким-то отчуждением. — Я, кажется, как-то говорил, что знал Бенни еще ребенком. Она родилась с большим трудом, была совсем слабенькой и больной малышкой. Ее бабушки были моими старыми приятельницами и вызвали меня незамедлительно. Но я совершенно ничего не мог поделать. И некоторое время было не ясно выживет ли она и если да, то какого качества будет жизнь. Врачи предвещали ей бессмысленное бытие в качестве неразумного существа, но девочка выжила и наперекор прогнозам встала на ноги. Конечно, ее оберегали, лелеяли. Но это не превратило Бенедикт в избалованную и капризную девицу, каких полно. Даже в возрасте пяти лет она уже была личностью с собственным мнением, осмысленными взглядами на жизнь, каким-то недетским стержнем. Ей тоже было не всегда просто, сам понимаешь, что некоторое проблемы внешности для подростков несут психологические проблемы. Однако благодаря удивительной чистоте, которую она всегда старалась сохранить в душе, ей удавалось справляться с любыми сложностями, оставаясь открытой и искренней. Ты ведь заметил, как все здесь полюбили мисс Камбер. Неужели ты думал, что она просто-напросто всех обманула? Я-то надеялась, что после войны ты наконец-то сможешь найти покой. Но в тебе все еще столько злобы. Так нельзя, Северус. — Вы хранили это зеркало, — я упрямо цеплялся за видимое предательство. Дверь резко открылась и на пороге возник запыхавшийся Филч. — Директор! Бенни! Я нашел ее без сознания в коридоре… Эльфы отнесли… Поппи не знает, что с ней! Сделайте что-нибудь, — завхоз нервно сжимал и разжимал пальцы. — Вы же знаете, она мне как дочь. Пожалуйста… Этот злобный гордец был словно раздавлен, свалившимся несчастьем. Даже не замечал, что помимо директора есть еще один зритель его унижения. А я все еще ощущал привкус железа во рту. Вкус собственной подлости, трусости и тщеславного бахвальства своей верностью первой любви, которая уже давно не являлась любовью вообще.