она пахла вечностью

Солнце отражается в глазах каждого из большой компании. На небе нет ни одного облачка, и легкий ветерок слегка портит прически собравшихся. В этот вечер, погода располагает к прогулкам и подсказывает, что всё должно быть благополучно. Небо облегчилось, вылив на Сеул озеро дождевой воды, и солнцем высушило залитый лужами асфальт. Ребята пришли в парк отдохнуть, весело провести время, выпить пива, сбросить напряжение, подпевая гитаристу Чонгуку, и подцепить одиноких девчонок. Чонгук сидит в кругу и, прикрыв глаза, бренчит приевшиеся мотивы, в промежутках выкуривая крепкие сигареты. Хоть погода и шепчет о приятном, его всё равно не покидают туманные мысли. Он похож на тучу. Ребята громко смеются, привлекая к себе внимание прохожих, и треплют гитариста по плечу, возвращая на землю. Он глупо отмахивается от протянутых рук и отворачивается от улыбающихся девчонок. Он знает каждую и уверен, что ни одна из них даже рядом не стоит с его богиней. Она идеальная, а они всего лишь обычные девчонки с соседней улицы. Такие же посредственные, как и миллионы других. Очередная песня по кругу. Легкий вскрик где-то вдалеке. И спустя несколько минут, к компании присоединяется взрослый мужчина. За ним мельтешит молодая девушка. Чонгук поднимает голову от струн и второй раз в жизни тонет в миндальных глазах своей единственной. Она умиротворенно смотрит сначала на него, потом обводит взглядом всю компанию. Спокойная и неимпульсивная, даже немного пофигистичная и как будто отрешенная. Но сильнее, чем обычно взбудораженная, лихорадочно треплющая замочек на кожаной куртке. Обеспокоенно ищущая кого-то глазами и смятенно вздрагивающая, когда мимо парка проезжают машины. Она даже одета непривычно. Спортивные джинсы и кроссовки, вместо утонченных платьев и туфель. Чонгук отмечает про себя, что впервые видит рядом с ней этого мужчину. Мысленно называет его уродом и продолжает глядеть на свою нимфу. Он надеется, что она узнает соседа из окна напротив её студии и прочтет по глазам беспрекословную готовность помочь. Урод басом спрашивает, можно ли присесть, пока они тут ждут кое-кого. Подростки весело одобряют и требуют, чтоб мужчина сообщил им, какие песни предпочитает и чтобы хотел послушать. Урод в черном костюме, которому абсолютно не место среди этой толпы малолеток, устраивается на скамейке, грубовато усаживает рядом свою спутницу и также басом называет какую-то неизвестную Чонгуку рок-группу. Пока Чонгук прокручивает в голове всевозможные варианты избавления от басистого, к парку подъезжает тойота. Урод в костюме оборачивается, чтобы убедиться, что это именно тот, кого он ждал. Из машины показался пятничный парень, еженедельно посещающий богиню Чонгука. Чонгук отмечает, как его нимфа вспыхнула и запахнула кожанку сильнее. Тогда в голове что-то щёлкает, он отдает гитару другу и за считанные секунды подбегает к старшим. Он хватает ладонь, которой мечтал коснуться больше года, и бросается прочь из парка. Держась за руки, они выбегают за кованные железные ворота в совершенно противоположную сторону от подъехавшей машины. Они долго бегут по району, в котором Чонгук знает каждый уголок. Она послушно бежит за ним, не пытаясь высвободить свою руку из его сильной ладони. Ветер дует прямо в лицо, волосы Чонгука разметались, ветровка парашютом раздувалась за спиной, воздуха в легких уже не хватало, но он бежал и улыбался. Ещё никогда Чон не был так счастлив. Ведь он держал за руку ту, на которую молился ночами. Он бы бежал так вечность, но девушка начала тормозить, он услышал её тяжелое дыхание за спиной и глухие удары уставших ног по асфальту. Скользнув в знакомую подворотню, где они с друзьями впервые попробовали сигареты, он наконец остановился. Богиня прислонилась спиной к грязной кирпичной стене и пыталась отдышаться. Чонгук уперся руками в колени, восстанавливая дыхание. Он боялся поднять глаза. Наконец до него донеслось ровное дыхание девушки, щелчок зажигалки и запах сладких сигарет. Тогда он распрямился и, совладав со страхом, посмотрел на девушку. Она судорожно затягивалась, спокойно рассматривая его с головы до ног. Резко отброшенная в сторону сигарета, мимолетно слетевшее с шершавых губ «Сучжон» и порывистые объятия. Девушка из окна напротив, мечта, богиня, нимфа, единственная в своем роде, та, которой Чонгук готов подарить океан и всего себя, недоступная и чужая, сама прильнула к груди Чонгука и обвила его талию руками. Она искала в нём защиту и немного растерявшийся Чон, понимал это. Он задержал дыхание и несмело, аккуратно попытался положить свои большие ладони на маленькие плечи Сучжон. Она вздрагивала, и он был уверен, что девушка плачет. Но она отпрянула от него, и он увидел абсолютно сухие любимого цвета глаза. Она не плакала. – Выдохни, я не хочу, чтобы ты умер от нехватки кислорода, – внезапно сказала Сучжон. Тут он вспомнил, что всегда мечтал вдохнуть её запах. Снова прижал девушку к себе, зарывшись в её миндальные волосы и глубоко дыша. Она пахла мятой, сигаретами неизвестной ему марки и фруктовым шампунем. Она пахла так, как будто звёзды сами создали этот запах из облаков, дождевых капель, снежинок и солнечных лучей. Она пахла океаном, белым песком и пляжным мороженным. Она пахла вечностью, домашним уютом, самым вкусным маминым пирогом и свободой. Сучжон. Её имя тёплое, как парное молоко, сладкое, как мёд. Её голос звонкий, немного высокий и безгранично властный. Чонгук чувствовал, что принадлежит ей без остатка. Он полностью в её власти, почти также, как и она каждой пятничной ночью. Только не телом, а душой. *** Вишнёвые портьеры, полностью скрывающие часть стены, были отодвинуты в сторону. В раскрытое настежь окно, слегка пробивался свет вечернего, постепенно темнеющего неба. Майский ветер продувал комнату и вносил покой в мысли двоих. Огромная двуспальная кровать, застеленная покрывалом в тон портьерам, два кресла со столиком у окна и неприметная дверь в ванную комнату. Сучжон и Чонгук молча сидели в креслах, поочередно отпивая воду из стакана. Школьник не решался заговорить, Сучжон задумчиво молчала. Она смотрела в окно, на реку Хан и зажигающиеся фонари на аллеях. Он смотрел на неё. Наслаждался расстоянием в вытянутую руку. Разглядывал, изучал. Внутри его разгорался настоящий страстный пожар. Он не обманулся, она, в самом деле, была нимфой, богиней, воплощением красоты. Он мог вечно смотреть на её профиль с высокими скулами, прямым носом, трепещущими ресницами и розоватыми губами. Вечно разглядывать волны её слегка растрепанных миндальных волос, тонкую лебединую шею, грудь, в тесно обтягивающей футболке-поло, которую он не раз видел обнаженной. Чонгук задыхался от счастья, отмечая про себя, что все эти манеры двигаться, перебирать длинными пальцами в серебряных колечках, поджимать губы и склонять голову – реальны. Он не выдумал её и её привычки. Он ни в чем не ошибся. После побега из парка, Сучжон ничего не объясняя, предложила Чонгуку пойти с ней в гостиницу, потому как домой, по таинственным причинам ей нельзя. И вот они вместе в одной комнате, два абсолютно чужих человека. Взрослая девушка с неизвестным прошлым и настоящим. И влюблённый школьник, ещё пока не посвящённый в трудности взрослой жизни. Но Чонгуку ведь плевать. Для любви не существует границ. Его любовь особенная. Они с Сучжон особенные. Он уверен в этом. Когда девушка ушла в душ, он улегся на широкую кровать и попытался поймать ускользающее спокойствие. Пробовал восстановить дыхание, унять сердцебиение и здраво оценить ситуацию. Но витающий в воздухе, дурманящий разум аромат девушки, которая создана небом и океаном, сбивал спесь с Чонгука. Запах не выветривался ни ветром, ни каким-то приторным гелем для душа заполнявшим воздух сквозь щель между полом и дверью в ванную. Чонгук медленно сходил с ума. И ничего не мог с этим поделать. Сучжон вышла с мокрыми, от этого ещё сильнее вьющимися волосами, в плюшевом белом халате и милых тапочках. Чонгук тут же поднялся и попытался быть полезным. Сучжон оценила его предложение расстелить кровать и, приказав посетить душ, улеглась. Стоя под горячим душем, Чонгук думал лишь о девушке в одном халате на кровати за стеной. Он пытался привести себя в порядок максимально быстро, только бы Сучжон не уснула. Она не спала. Девушка курила, сидя прямо в кровати. Чонгук сам не знает, что тогда произошло с школьником Чон Чонгуком, но он в два шага пересек небольшую площадь комнаты и высвободил сигарету из тонких пальцев девушки. Резко, боясь растерять свою уверенность, он склонился над ней, несколько секунд глядя прямо в глаза, а потом поцеловал. Прижался к шероховатым губам девушки, со всевозможной нежностью, вложил в прикосновение все свои чувства. Слегка, почти невесомо углубил поцелуй, облизав сухие губы своей богини, и медленно отпрянул. Голова кружилась. Лицо Сучжон плыло перед глазами, но оставалось неизменно прекрасным. Девушка смутилась. Смутилась на долю секунды, но тут же всё поняла. Притянула парня за шею, провела языком по его сжатым губам и настойчиво раздвинула их. Разомлевший от удовольствия, не до конца веривший в свое счастье Чонгук приоткрыл рот, впустив приятный на вкус язычок девушки. Она гладила его волосы, руки, спину. Развязала пояс такого же халата на парне, провела пальцами по кубикам слегка выступающего мальчишеского пресса. Наконец стянула с него халат и перекинула расслабленного парня спиной на кровать. Влезла верхом на полуобнаженное тело и начала целовать его шею. Чонгук перестал волноваться и дрожать, он понял, что это его шанс, что его заветное желание исполняется прямо сейчас и что никак нельзя упускать момент. Осознание того, что девушка не может отдаваться ему из-за большой любви, пришло только после того, как он облизал почти все её тело. После того, как она, выгибаясь и шипя, принимала его ласки. Отвечала на поцелуи, подавалась всем телом на нежное касание своего влагалища. Он водил внутри неё своим языком, она стонала и направляла его голову свободной рукой. Он был окрылен и благодарил богов, за то, что все, наконец, случилось и что это не первый его раз. Когда Сучжон наклонилась, чтобы взять в рот его каменный член, до Чонгука дошла главная истина того, чем они занимались. Это он, Чон Чонгук любит её. Она его даже не знает. Он не может. Он не должен так поступать. Мягко отстранив ошарашенную девушку, он укрыл её одеялом. – Прости, но ты меня совсем не знаешь. Она звонко рассмеялась в ответ, привычно передернув плечами. – А ты меня как будто знаешь. Брось, я понимаю, что это цена за мое спасение. Только вот Чонгук вообще перестал что-либо понимать. О чём говорит это прелестное создание? Цена? Какая, черт возьми, цена? Заметив удивленное лицо парня, Сучжон замешкалась. Она должна все объяснить. Она должна рассказать о себе этому парню, иначе будет нечестно. Снова закурив, наверное, в сотый раз за день, Сучжон начала. – Я с шестнадцати лет живу одна. Мама умерла, и меня отправили в детский дом. Но не прошло и недели, как одна милая семья вызвалась удочерить меня. Не бойся, я не жила среди злобных, испорченных детей. У меня было обычное детство, любящая мать, приличное воспитание. Я отлично училась в школе, знаю, что такое хорошо, а что такое плохо. Чонгук слушал внимательно. Сейчас он узнает о ней много. Сейчас он познакомится со своим кумиром. Узнает её мысли, узнает о том, как она жила и что её интересует. Из далекой картинки, она превращается в живого человека. С каждой секундой они становятся ближе друг другу. На Сеул уже давно опустилась ночь. За окном сияли миллионы огней, ветер стал прохладнее, но также продувал комнату, в которой на некоторое время стало ужасно жарко. – В совершеннолетие эта «милая» семья сказала мне идти куда хочу, ибо я уже взрослая и самостоятельная. И я пошла. Без денег, без жилья тёрлась в переходах и переулках. Пыталась найти, где бы перекусить и подзаработать. В итоге пришла к одному дому, на парадном которого, висела просьба о работниках. Меня тут же взяли, я по глупости подписала контракт, и только потом поняла, чем я вообще обязана заниматься. Девушка по вызову… Я приняла это унижение. Свыклась. Убедила себя, что это нормально. Что иначе, я бы не выжила. Я много зарабатываю. Купила студию рядом с твоим домом. Хорошо одеваюсь, пью дорогой алкоголь и курю приличные сигареты. За квартиру плачу немного, остальное откладываю. Я хочу подзаработать ещё, до окончания контракта и уйти оттуда. Открыть кофейню и зажить нормальной жизнью. Она мечтательно вздохнула. Чонгук был на грани от разрывающих его чувств. Она открыла ему свою самую сокровенную сторону. По-настоящему таинственную. Он знал её грязный секрет. Он знал её. Его распирало от гордости, от нереальности происходящих событий. Как-то давно-давно родители водили Чонгука на игру и ему позволили пожать руку любимому бейсболисту. Тогда он чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Но сейчас, сейчас это, наверное, даже больше чем девятое небо. Он пока не до конца осознаёт, о чем говорит его любимая Сучжон. Но факт того, что это что-то ужасно личное, кружит ему голову. Он приписывает происходящее к его собственному восьмому чуду света. А Сучжон, абсолютно не стесняясь своей наготы перед парнем, продолжала говорить, иногда смачивая горло холодной водой из стакана. Они лежали рядом, лишь немного прикрытые покрывалом и это не смущало их. Чонгук был слишком увлечен событиями, а Сучжон привыкла. – Спасибо тебе. Ты спас меня сегодня. На самом деле я подумала, что тебя правда нужно отблагодарить. Я уже и не помню, каково это – получать что либо, за простое спасибо. Но ты видимо из благородных. Почему ты спас меня? Не дожидаясь ответа, она опустила на пол босые ноги и прошла к окошку. Чонгук уловил промелькнувшую мысль, о том, как хорошо, что напротив нет никаких зданий. Сейчас он в очередной раз разглядывал молочную спину и узкие притягательные бёдра. Не совладав с собой, парень подскочил следом и провел пальцем по позвоночнику. Сердце глухо выбивало: «Коснуться пальцами молочной кожи, аккуратно поглаживать узкие бёдра». Мечты трёхдневной давности. Настоящий кайф. Сучжон вздрогнула. Она обернулась, и он с готовностью потерялся в глубине миндальных глаз. Блаженство. Она мягко отодвинула его руку и попросила подать халат. Чонгук был рад, что она больше не собирается дарить себя какому-то парню. Прикрывшись, они снова сидели в креслах, заказав в номер кофе с печеньем. Сучжон ужасно проголодалась, и Чонгук впервые увидел, как она ест. Идеально. Крошки на её подбородке и смешные усики от молочной пенки над верхней губой. Вы когда-нибудь видели совершенство? – Ты спас меня от парня, который когда-то был моим мужчиной. Тот, что подъехал на тойоте. Мы встречаемся уже около года. Он знал лишь, что я работаю в туристическом агентстве. Я говорила ему, что менеджер, чтобы оправдать дорогие наряды. Она помолчала. – На самом деле я убиралась там. Уборщица. Никто. Всего лишь уборщица. Но он не должен был знать... Я любила его. Я не знаю, кто сказал ему про публичный дом. Но он взбесился. Кажется, он готов даже убить меня. Может, боится, что я больна. Может просто ненавидит. Но мне нельзя встречаться с ним. Она опустила голову. Волосы разметались по плечам, и Чонгук, мягко касаясь шелковистых прядей, убрал их назад, оголив лицо. Ни секунды не сомневаясь в своих словах, парень произнёс: – Я помогу тебе. Я сделаю всё, что ты попросишь. Она размышляла меньше минуты, которая тянулась длиннее вечности. Потом обняла его. Не резко - нежно. Искренне. Как человека, который не оттолкнул её, узнав всю подноготную.