Мозаика

Во рту становится сухо, и Оскар тянет на себя флягу. Ричард жадно наблюдает за каждым его движением. — Будешь? — бросает Оскар через плечо и мысленно — почти как ребенок, — радуется кивку. Иногда Создателем даруются такие моменты. В небе каркает воронье, и он морщится, вспоминая об Алве. Вот уж кому такие моменты достаются чаще, чем ему. Глядеть на своего оруженосца, каждый день, ежечасно, ежесекундно — и так не ценить его. Оскар был бы счастлив, если бы ему повезло так же, как Алве, но тот раз за разом опережал его повсюду. — Жарко, — выдыхает Ричард и утирает ладонью пот с лица. — Очень жарко. В Надоре наверняка не так, думает Оскар и уже почти хочет это произнести, но не может — мешает сухость во рту. Наверное, это от проклятой жары, которая, кажется, заполняет его целиком, заполняет весь мир, не оставляя ничего кроме себя. Есть люди, которые умеют так же. Ричард Окделл чем-то похож на эту жару. Не думать о нем сложно. Оскар складывает кончики пальцев перед лицом и глубоко дышит. Его почти мутит от Расанны, грязной и заполненной глиной, от жары, от Рокэ Алвы, который сейчас находится где-то неподалеку и даже так омрачает жизнь Оскара — от всего вместе и по отдельности. — Когда уже станет прохладнее? — почти стонет рядом Ричард. — Здесь — не скоро, — слегка улыбается Оскар — губы трескаются, и улыбаться больно. — В Надоре, наверное, прохладнее. Он все-таки говорит это — просто, чтобы поддержать разговор. С Ричардом можно не разговаривать — на него можно просто смотреть, ему можно просто улыбаться, и он оценит. Алва так делать не будет. Алва не будет улыбаться, он усмехнется и отвернется, но Ричарду хватит и этого. Ричард кивает, видимо, вспоминая о доме, и задумывается о чем-то своем (когда Ричард задумывается, он прикусывает нижнюю губу, а его взгляд становится пустым и отстраненным. Когда Ричард задумывается об Алве, его серые глаза затягивает туманом.) Тяжело смотреть в затуманенные глаза, но Оскар справляется с собой и хлопает по плечу Ричарда. — Расскажи о Надоре, — предлагает он и с радостью видит, как туман уходит из серых глаз. — Может, от воспоминаний станет прохладнее тебе, а мне — от твоих рассказов. В Олларии тоже не холодно, знаешь ли. Ричард начинает рассказывать, и Оскар неотрывно смотрит на него. Так забавно — Ричард жестикулирует, пытаясь что-то объяснить; Ричард моргает, подбирая слова — и совсем не думает о Рокэ Алве. Хоть что-то радует. — Я не видел снега, — перебивает он. — Двадцать шесть лет жизни прошло зря. Ричард удивленно смотрит на него. — Поедем после войны со мной в Надор? — предлагает он. — Там точно будет снег. Оскар кивает, соглашаясь, а внутри закипает торжество и радость, зреет, точно спелый гранат, удовольствие. Рокэ Алве Ричард точно не предлагал поездку в Надор. Быть может, думает Оскар, он успеет что-то изменить. Он отхлебывает из фляги во второй раз. Все так же жарко и прохладнее от рассказа Ричарда не становится, но из рта исчезает противный вкус песка. Наверное, это предвещает что-то хорошее. Но избавиться от мыслей о Рокэ Алве, Леворукий бы его побрал, все равно не получается. Быть может, его убьет на войне шальная пуля, и тогда можно будет вздохнуть спокойно, и не делить с ним Ричарда. Не пытаться завоевать его внимание, отвлечь от Алвы. Оскар глотает воду и становится легче. Тучи на небе сгущаются.