Уже в комнате, оставшись наедине с собой, я осела на пол прямо посередине. В голове был шторм из эмоций, но при этом ни единой мысли не проскальзывало; я пустым взглядом рассматривала пол, кончиками пальцев вырисовывала узоры сбоку от себя, не глядя и не задумываясь даже, что изображаю и куда веду.
Ни одной мысли. Это по ощущениям словно бомба замедленного действия. Я уже успела всё обдумать? Или наоборот, это ещё впереди?
Сейчас, как назло, отзывается о том, что со мной происходит, только тело: секунда за секундой дыхание учащалось, становилось тяжелее.
Наконец начали возникать примитивные, прорывающиеся через глухую стену моего шока мысли — мне страшно, так страшно. Что я такого сделала? Что я такого делаю?
По ощущениям я будто прямо сейчас убегаю от тигра: я не могу дышать, но мне надо, я хочу, чтобы опасность исчезла, но не могу ничего предпринять — хищник прямо за мной, и не в моих силах что-то с этим поделать.
А кто мой хищник сейчас? Разве кто-то пытается напасть на меня? Я в комнате, в одиночестве, никто на меня не смотрит…
В чём, собственно, заключается причина моего беспокойства?
Сиэль сильно задумался, услышав мои слова, и велел Себастьяну позаботиться о том, чтобы я успокоилась — в тот момент я потеряла способность дышать, моргать, двигать конечностями; поднеси зеркало к моему лицо в тот момент, и я скорее увидела бы не себя, а мертвенно-бледный труп.
Конечно, он больше ни о чём не спросил — никто не будет при посторонних допрашивать меня, рискуя раскрыть тот факт, что я из будущего. Потому что тогда в психбольницу сдали бы либо Сому, либо меня, а лучше всех сразу.
Себастьян, естественно, из комнаты был изгнан сразу — я и сама способна о себе позаботиться. Пусть лучше беспокоится о том, что происходит в зале, где мы играли.
Во что я влипла… Меня теперь не оставят в покое, так ведь? Его и до этого не было — а теперь и подавно!
Я подскочила, услышав металлический грохот прямо над ухом — это я, я не заметила, как подползла к тумбе и свалила подсвечник на пол.
Нахуй всё, какие подсвечники, какие игры?
Я взяла мешающий мерзкий кусок металла и отбросила его подальше — он с таким же режущим уши шумом ударился о противоположную стену, упал на пол, покатился… Мне захотелось снова схватить его и долбать, нажимать, гнуть, пока он не сломается, но, дотронувшись до тумбочки, озарилась, вспомнив, зачем вообще подошла — за время моего отсутствия здесь появилась какая-то книга. Чтение обычно успокаивает, на нём можно сосредоточиться…
Я подрагивающими пальцами открыла первую страницу, жадно выискивая взглядом первую строчку, будто в этом для меня могло быть какое-то спасение, и через несколько секунд захлопнула книгу с такой силой, что, кажется, не слышали только в соседнем доме.
Меня разозлила первая же строчка, разозлила тем, что у меня нет терпения прочитать и осознать даже её; в голове теперь крутилось только то, что весь мир сейчас настроен против меня, и проклятая книга надавила на какой-то клапан — я уже не могла терпеть ту внутреннюю дрожь и охватившую всё тело панику, я так сбивчиво дышала, будто я и вправду разучилась это делать.
Я сейчас умру, я сейчас умру, я сейчас умру…
Книга звонко отлетела в угол, будто кнутом ударили об дерево. Мне и этого оказалось мало, и в следующий момент я начала ногами колотить по тумбе, вдавливая правую руку в стену до боли в плечах, вторая же вцепилась в волосы, сжимая их до рези в глазах.
Когда наваждение прошло, я вновь упала на пол, сложив руки на пострадавшую мебель.
Как же я хочу в школу… К Лизе… Лиза…
Почему я? Разве это мне нужно было?
Пропади пропадом, ёбаный шкаф, сгори нахер!
Чувство страха незаметно прошло — на его место пришло новое, прожигающее дыру в груди, от которого все мускулы напряглись — будто в конечности отдал мощный разряд.
—
Твари, провалитесь в ад!
Я стукнула кулаком по тумбе, потом ещё и ещё:
—
Чтоб вы все подохли, ублюдки! Твари, твари, твари!
Удар за ударом я наносила дереву, уже не понимая, что вообще делаю. Кажется, если бы в комнате сейчас был кто-то другой, меня бы и это не остановило. Я не осознавала, что меня кто-то может услышать, продолжая с проклятиями осыпать тумбочку градом ударов.
Наконец я выдохлась: конечности будто налились свинцом; я обессиленно навалилась на ни в чём не повинную мебель.
В голове опять пусто.
***
Леди Анна шумела недостаточно громко, чтобы кто-либо мог услышать эту истерику, разве если только не подошёл бы в этот момент достаточно близко к её покоям. Кто-либо, кроме Себастьяна — тяжело было не уловить столь громкие звуки тонким демоническим слухом.
Он не ожидал этого — конечно, на её лице всегда отображалось то, что она думает и чувствует, однако Себастьян не мог не ощущать то, что происходило внутри неё — он знал, что на самом деле её чувства во много раз сильнее, чем та их показывает; не отразись они на ней совсем — и тогда хрупкое человеческое тело не выдержало бы — надулось и лопнуло, как воздушный шарик. Довольно эмоциональный человек с удивительной выдержкой... Так он думал до этого момента.
Но вот, видимо, настал тот самый момент. Что-то лопнуло.
Себастьян остановился на полпути к господину, вслушиваясь в происходящее тут и там.
Был отдан приказ успокоить.
Значит, настало время для чая?..
Дворецкий направился на кухню. Этот момент ему что-то напомнил; прямо в эту самую секунду он внезапно для себя провёл одну интересную связь с леди Анной.
Исхудавший, напуганный ребёнок; ребёнок, что лишился всего и так отчаянно нуждается в защите — в ответственном взрослом, что поможет ему, проведёт его прямо к цели.
Себастьян, разливая успокаивающий чай, усмехнулся столь сентиментальной ассоциации, возникшей в его голове.
Интересно, готова ли она отдать душу ради достижения того, чего она так жаждет и к чему так стремится?
***
Сиэль, откровенно говоря, устал от неоднозначного поведения гостьи из будущего и теперь напрягался при каждой её, даже самой безобидной, выходке. Впрочем, не так уж странно настораживаться при человеке, который недавно как бы случайно ударил тебя по затылку тяжёлым предметом, отчего ты чудом получил чуть ли не самые лёгкие для подобной ситуации травмы, не так ли?
Тем более некоторые детали в его голове до сих пор не укладывались в голове: что-то в ней выдавало аристократку, что-то — обычную простолюдинку, некоторые вещи и вовсе казались фантастичными. Она может изъясняться на английском, но на каком-то немного странном английском, непривычном для него, и ни слова не знает по-французски — очередные странности иностранцев или и правда веяние её времени?
Сиэлю иногда хотелось расспросить её о будущем, но об этой теме он всегда как-то забывал, стоило им встретиться. Были дела поважнее.
Но она прокололась, подтвердив догадки Сиэля о том, что неспроста были эти волнения перед балом. Сомнений в том, что она сказала правду, не было — её реакция на сказанные ею же слова была красноречивее некуда, за те несколько разговоров он успел понять, что эмоции девушка сдерживать не умеет. Она знает что-то об Алоисе, у неё есть мотив с ним рассчитаться, но информацию о нём за пределами поместья Анна получить не могла — значит, источник информации из будущего. Теперь расспросить её об этом — его обязанность. Может быть, она даже обладает информацией, которая поможет Сиэлю выйти на людей, опорочивших честь семьи Фантомхайв.
Сиэль не подавал виду, но мысленно он сейчас ликовал. И всё-таки он совсем не торопился с расспросами: ему нужно, чтобы его гостья
давала показания беседовала с ним на трезвую голову, иначе она может что-то недосказать или выдумать. В том, что она всё расскажет, он даже не засомневался — достаточно поставить за спину Себастьяна, которого она боится так, словно знала о его сущности с самого начала.
Об этом, кстати, тоже надо узнать… Но более деликатно.
«В двадцать первом веке повсеместно используются автомобили и устройства размером с записную книгу, которые совмещают в себе калькулятор, телефон, будильник, почту и книгу. Звучит как небылица, но это явно ещё не всё,» — Сиэль думал об этом, когда уже пришло время отойти ко сну, однако его ещё ни в одном глазу не было: незаметно за несколько часов Фантомхайва захватила мысль о том, что может быть в будущем. В голове сразу всплывали фантастические рассказы из журналов и открытки, посвящённые далёкому и не очень будущему. Сиэль больше интересовался литературой другого рода, а потому на подобные произведения редко обращал должное внимание. Но сейчас, когда до ответа лишь рукой подать — главное, чтобы гостья из будущего смогла выразить его на английском языке — он начал вспоминать те немногочисленные прочтённые им рассказы с одной лишь мыслью:
«Интересно, насколько это соответствует действительности? И… Как сильно изменится будущее после того, какие изменения она привнесла в мир?»
Осознав, что из-за столь несвоевременных, по-ребячески любопытных мыслей — какая разница вообще, что будет потом, если никого из рода Фантомхайв всё равно не будет в живых? — он не может заснуть, Сиэль подошёл к двери и дёрнул за ручку в импульсивном порыве. Пару секунд спустя он бы опомнился, вспомнив, что сейчас ночь, и никакой информации выяснить всё равно не удастся — опомнился бы, если бы не увидел, как причина, по которой его голова сейчас была забита всякими глупостями, встала, как истукан, посреди коридора, испуганно глядя на него — судя по всему, он застукал её за тем, как она направлялась куда-то…
Кажется, нечто похожее уже было. И не то что бы это воспоминание приятное…
Невольно Сиэль оглядел её с ног до головы: тонкая ночнушка скрывала гораздо меньше, чем повседневное платье. Это…
Кажется, теперь он испытывает нечто похожее на её чувства. Смущение вперемешку с растерянностью.
Сиэль сам не заметил, как мгновенно порозовел, и отвёл взгляд в сторону:
— Что ты делаешь здесь в такое время?
В голосе должна была звучать претензия, но из-за неподходящего для этого выражения лица заметно этого не было.
Леди Анна отмерла, повернулась лицом к Сиэлю, скрестила руки на груди и бесцветным голосом ответила:
— Неважно.
Подобное бесстрастное поведение удивило и поначалу поставило его в тупик; до этого любая её реплика была похожа на невинное овечье блеянье, неуверенное и всегда будто в чем-то извиняющееся. Её словно подменили.
Сиэль взглянул на неё снова: теперь, глядя на лицо, он заметил, что в белой одежде и при свете луны она выглядит более бледной и болезненной, точно призрак, а в глазах отображается прямо-таки вселенская усталость, как если бы она была в шаге от того, чтобы сдаться.
Он дотронулся до собственного лица, чтобы удостовериться, что его собственный глаз с печатью закрыт чёлкой.
— А ты?.. — тихо сказала девушка, будто не была уверена, стоит ли способствовать этому разговору.
Не стоит упускать такой шанс. Если она действительно в том состоянии, о котором Сиэль предположил, на неё даже давить не придётся.
— Что ты знаешь об Алоисе Транси?
От такой резкой смены темы разговора Анна ничуть не удивилась — её единственной реакцией на этот вопрос был тяжёлый вздох, словно она знала, что это случится, но до последнего надеялась, что этого не будет.
— Ничего особенного.
Глупая, наглая ложь. Она знает, что скрыть ничего не получится, но продолжает устраивать этот спектакль. Сиэль даже злиться на это не мог: с уверенной усмешкой он оперся на дверной косяк и также сложил на груди руки.
— Твоё признание говорит об обратном.
— Он тебе никто, — выплюнула она наконец, подняв наконец голову выше и глядя на него теперь прямо.
— Тогда кто он тебе?
Девушка поморщила нос, сжала губы в тонкую полоску и раздражённо воскликнула:
— Никто!
Анна начала двигаться дальше по коридору, как бы ставя точку в разговоре, но Сиэль не собирался вот так без ответов отпускать её; он подался вперёд и схватил девушку за запястье, заставляя её остановиться на месте. Теперь они оказались ещё ближе; он мог наблюдать, как всё её тело от страха становится более оживлённым, напряжённым и чуть дрожащим, а от лица отливает вся краска, из-за чего теперь девушка больше походила на лист бумаги.
— Прекращай этот фарс! — уже более сердито сказал он.
— Отпусти! — Анна пыталась освободиться свободной рукой, но и её перехватили, — Я… Просто…
Она растерянно заглянула Сиэлю в глаза, пытаясь выискать ответ. От такой интимности его самого передёрнуло, но он не мог отпустить девушку; сам чувствовал, что она только ждёт возможности убежать.
— Испугалась. Мне не нужны проблемы.
Сиэль нахмурился.
— О чём ты?
— Ну… Моя цель… — Анна замешкалась, но взгляда не отводила, словно пыталась гипнотизировать его, — Э… Вы не должны встречаться…
Вот оно что. Это помешает её цели. Наконец-то он узнал её мотивы. Может быть, она и попала сюда не случайно?
И что ей нужно? Помешать ему? Сбить с пути? Убить?
— Какова твоя цель? — твёрдо спросил Сиэль.
Выходить из комнаты без пистолета было опрометчивым решением, но эта проблема решается легко — стоит только призвать Себастьяна, и тогда даже самостоятельно разделываться со шпионкой не придётся.
Она зашла слишком далеко.
— Я домой хочу вернуться, — пробормотала Анна, потупив взгляд.
— Что?
От неожиданности Сиэль широко раскрыл глаза и ослабил хватку; Анна воспользовалась этим и одним рывком освободилась. Фантомхайв даже отреагировать не успел, как её и след простыл.
Домой, значит, вернуться… Здесь их цели расходятся.
***
Луна сегодня светила ярко — на небе не было ни облачка.
Но этого всё равно было недостаточно, чтобы можно было разглядеть что-либо в густом и мрачном лесу. Ходи он в одиночку, наверняка бы вздрагивал от собственных шорохов в таком месте и пугался каждой ветки, ибо верить своим глазам в таком мраке нельзя.
Алоис едва привык к этой тьме и начал различать в общем пейзаже какие-то предметы, как они уже прибыли на место их маленькой операции.
— Клод, ты такой быстрый. Зачем нам вообще нужна карета, если есть ты?
Клод никак не отреагировал ни на эти слова, ни на нежные объятья за шею от своего хозяина, и молча поставил мальчишку на землю, спиной к себе.
Настроение у Алоиса испортилось то ли от безразличия и холодности своего любимого дворецкого, то ли от того, что перед ним чуть вдалеке чёрным силуэтом возвышалось поместье Фантомхайв.
— Разберись с этим быстро. И не наводи шуму.
