Дайя-однострочники

- Так что ты думаешь об этом парне? Как его... Миюки, кажется? - спрашивает Курамочи, на секунду поднимая взгляд от разобранного глока на распахнутую дверь ванной. Савамура не спешит отвечать, а Курамочи его не торопит - берёт в руки промасленную тряпку и бережно натирает любимое оружие. Из ванной доносится бульканье, плевок и плеск воды, только после этого Савамура входит в крохотную комнатку мотеля, вытирая гладко выбритое лицо казённым полотенцем. - Чего ты там говорил? - Миюки. Как он тебе? - не отрываясь от пистолета, повторяет Курамочи. - Ну... Симпатичный. Пока рот не раскроет - такой язвительной сволочи во всём Токио больше не встречал. Но плечи у него - ух! И задница! И... В общем, если ты не против, то я согласен. - Идиот озабоченный, - прыскает Курамочи, но недовольство больше напускное, потому что вкусы у них с Савамурой совпадают на девяносто девять процентов, а бесполезность такого чувства как ревность они уяснили ещё пару лет назад, когда всё это между ними только начиналось. - Я о другом. - Оу, - Савамура пытается выглядеть смущённым, взъерошивает волосы на затылке, садится на свою кровать и хватает с тумбочки вчерашний гамбургер, на что Курамочи только брезгливо морщится, но молчит. - Он явно в теме, хотя, вряд ли когда-нибудь охотился сам. Скорее всего просто гик, повёрнутый на сверхъестественном. Но поскольку мы никогда не имели дела с кицуне и знаем о них слишком мало, он может быть полезен - думаю, стоит согласиться. - Я тоже так думаю, - соглашается Курамочи, и пока Савамура переодевается, собирает глок в рабочее состояние. - Значит, идём в гости к нашему гику.

***

Миюки встречает их... Во всеоружии. На нём чёрная борцовка, обтягивающая широкие плечи и мускулистую грудь, камуфляжные штаны и пояс с армейским ножом сбоку. Курамочи зависает, окидывая взглядом всё это великолепие, и только потом ему приходит в голову, что Миюки мог охотиться раньше. Просто до этого они видели его только в дешёвом сером костюме, в каких офисный планктон по утрам стаями бредёт на работу, они все выглядят почти одинаково. Кто бы мог подумать, а? - Всё-таки вернулись. А я уже собирался идти без вас, - улыбается Миюки, отступая от двери и пропуская парней в свой дом. - И куда бы ты пошёл? - спрашивает Курамочи. - Нашёл зацепки? Он смотрит на босые ступни Миюки, на пушистый мягкий ворс ковра в его гостиной, и стаскивает ботинки, прежде чем войти. Откуда только у простого клерка деньги на такой ковёр? Подозрение начинает зудеть где-то в районе живота, но испаряется без следа, когда Миюки окликает его и протягивает бутылку пива. - Для храбрости? - полувопросительно говорит он и откручивает крышку одновременно с Савамурой. Это ведь всего лишь светлое пиво, да ещё и любимая марка Курамочи. «Всё будет в порядке», - думает он, стукаясь зелёным стеклянным горлышком о бутылки Савамуры и Миюки, и делая глоток. Приятная освежающая прохлада прокатывается по пищеводу, и Курамочи снова расслабляется. Будто им не предстоит охота на опасную тварь, будто всё хорошо, спокойно, и ему так тепло... Все эти чувства настолько непривычны, что маленький звоночек в его голове бьёт тревогу, но этот звук кажется таким далёким и незначительным... - Так вот, в прошлый раз мы остановились на особенностях кицуне, - говорит Миюки, зачем-то присаживаясь на подлокотник кресла, в котором удобно устроился Савамура. Сам Курамочи растекается по дивану и наблюдает, как Миюки кладёт ладонь Савамуре на макушку, как пропускает его волосы сквозь пальцы, а Савамура млеет и тянется за прикосновениями, в которых Миюки ему не отказывает. Эта картина... Умиротворяет. Будто Миюки - не посторонний человек, будто всё так и должно происходить. - Эти лисицы бывают разными, - продолжает Миюки, и голос его льётся в сознание горячей патокой. - Есть убийцы, - тихо выдыхает он, касаясь губами уха Савамуры, а тот едва не урчит от удовольствия. Пытается поцеловать Миюки, но тот, усмехаясь, останавливает его, коснувшись пальцами губ. - У убийц нет никаких принципов, им не нужно заманивать жертву, они... Просто убивают. Потому что такова их природа. - Как у всей нечисти, которую нужно истреблять, - низко рычит Курамочи, пытаясь перебороть лисьи чары, но безуспешно. - Вот за это люблю вас, охотников - за силу духа, - говорит Миюки, поднимаясь с кресла и приближаясь к Курамочи. - Вы как религиозные фанатики, убивающие за свою идею, которую вам в головы вкладывают другие люди, и которая передаётся из поколения в поколение. Миюки опускается на пол между широко расставленных коленей Курамочи и заглядывает ему в лицо своими пылающими демоническими глазами. А тот не может выдавить из себя ни одного оскорбления - с каждым вдохом его лёгкие наполняет запах кицуне, влекущий, разжигающий в теле адский пожар. - Но мы отошли от темы, - продолжает Миюки. - Помимо убийц есть трикстеры - совершенно безобидные создания. Они могут своровать еду у людей, навести в доме беспорядок, пока никого нет, или запутать лесника в трёх соснах. Их клиентов даже жертвами-то не назовёшь. А ещё есть соблазнители. Они заманивают жертв на свою территорию, и если на ней ты попробуешь какую-либо еду или питьё... Курамочи сжимает зубы до скрипа и с трудом выпускает бутылку из рук - та падает на роскошный ковёр с глухим стуком, пиво выливается и тихо шипит, впитываясь в ворс. - Догадался, да? Только поздно, - в улыбке Миюки столько сладкого яда, что даже на злость нет сил, зато желание близости накрывает с головой, вопреки всем законам логики, едва трепыхающейся в одурманенном сознании. - Соблазнители, - продолжает Миюки как ни в чём не бывало, - Отличаются тем, что пьют из своих жертв жизненные силы. И делают это самым приятным для человека способом. Он наклоняется, упираясь коленями в диван между ног Курамочи, и целует так, что весь остальной мир теряется в дымке чистого, незамутнённого удовольствия. - Вы не умрёте, - шепчет Миюки ему в губы, и только тогда Курамочи чувствует руки Савамуры рядом со своими, обвивающими твёрдый торс кицуне. - Но до конца жизни будете жалеть, что эта ночь никогда не повторится.