Фея

— Мама в детстве постоянно читала мне какие-то книжки на ночь. Считала, что так привьёт любовь к ним. Впрочем, у неё это получилось, но речь пойдет не об этом. Однажды ей под руку попалась книга о судьбе обыкновенного человека. Тогда, наверно, она решила, что я уже достаточно взрослая, чтобы выслушать эту историю. В книге было написано о том, что на небе каждому предоставляют выбор судьбы, которой мы хотим в будущей своей жизни. Точно помню, что в ту ночь слушала её с таким удовольствием, что так и не уснула, пока она не перелистнула последнюю страницу. Но в восемь лет я абсолютно не поняла, о чем там рассказывалось, понимание пришло намного позже, уже после того, как я сама перечитала эту книгу, — подцепив пальцами ломтик молочной шоколадки, отправила ту в рот, и, лишь на секунду запнувшись, стала продолжать свой рассказ, приукрашивая тот жестами, что ограничивались лишь покачиванием из стороны в сторону руки. — Так вот. Перед выбирающим лежат клубки разнообразных нитей, они символизируют что-то такое, о чем мы всегда мечтали, но в прошлой жизни не могли достичь. Человек волен выбирать даже то, какой цвет нити будет в тот или иной момент жизни властвовать. Но никто не знает, что он выбирает, он уже не помнит свою предыдущую жизнь и просто играет в того, кто, будто может создавать её в данный момент. На что подписывается в будущем, естественно, человек не знает. Один и тот же цвет может в разные отрезки времени символизировать разные вещи, — сложив руки на стол, я низко к нему опустилась, почти касаясь подбородком. Мой голос был монотонным, почти никаких эмоций я не испытывала при рассказе. Это было так обыденно, что я могла параллельно думать об абсолютно других проблемах. Тот восторг, что я испытывала пару лет назад, давно пропал из моей жизни, и я ни капельки об этом не сожалела. Сейчас в голове была только безнадёга. До сих пор толком не понимала, что мне делать дальше и как найти того самого, кто сможет спасти от чертовой сущности, что пожирает мое тело. Сумел бы этот человек вытянуть меня из узла, что туго обвязала вокруг шеи Смерть? Она — Смерть — словно мать, укутала в шерстяной шарф, что не позволяет вздохнуть полной грудью и заставляет паниковать от нехватки кислорода. На деле же я даже не знала, существует ли этот альфа или это всё бредни мисс Сайке. Мне надо было срочно кому-то выговориться, но я просто не знала, кому могла рассказать именно об этой части своей жизни. Элден, конечно, был моим лучшим другом, и он даже знал, что в моей голове появлялись мысли о самоубийстве, но мне не хотелось заставлять его ещё сильнее беспокоиться. Да и этот омега поставит крест на своем счастье, лишь бы спасти своего друга. — А что дальше? — Эл с громким стуком поставил пустую банку из-под энергетика. Не нравится мне эта помешанность друга на данном напитке. Он при первой же возможности открывал бутылку с этой гадостью и за пару глотков выпивал. Ему не хватает в день одного, как обычным людям. Я, например, могу выпить этот странный напиток лишь раз в неделю, да и то потом буду ходить как очумевшая остаток дня, ведь после этой жидкости так хотелось спать. Элден же пару раз говорил, что просто без него жить не может, потому что тело больше не справляется без дополнительной дозы. Он на самом деле засыпал на уроках, если я ему запрещала выпить с утра эту мерзость. С тяжелым вздохом я выпрямилась и продолжила свой рассказ: — Каждая нить что-то да значит в жизни человека. А, как их называют, чёрные и белые полосы жизни, на которые все сетуют, становились нашим фоном для полотна, где ткалась из выбранных ранее нитей жизнь, что со временем начинала походить на ковер с кое-где рваными веревками, завязанными в узелки, торчащими во все стороны. Думаешь о плохом, считаешь, что жизнь начинает рушиться и откалываться огромными кусками, да и вообще, что она у тебя дерьмовая — твои фоны и клубки становятся тёмными и размывчатыми, они больше похожи на самую темную ночь, где нет даже намёка на просвет. Ты, если так можно сказать, сам роешь себе могилу. Всё действует и в обратную сторону. Тут еще и тема мысли затрагивается. — То есть по этой книге мы вольны выбирать, что будем делать и как жить? Все зависит лишь от выбора цвета нити, данной нам при рождении или, когда их там дают, да от этой мнимой силы мысли? — задумчиво начал Эл, когда я утихла. Он хоть и говорил безучастно, я видела, как омегу привлекла эта история. Он усиленно о чем-то думал и кусал губу — признак того, что тема его захватила с головой. Омега стал абсолютно другим после первой нашей встречи. Он стал отращивать свою крысиную челку, что раньше так умело укладывал, а теперь закалывал небольшой заколкой с каким-то фруктом на макушке, открывая вид на небольшой лоб. Эл даже перестал краситься и теперь не выглядел, как клоун, сбежавший из цирка. Его естественная красота, о которой все сейчас кричали во все стороны, была такой настоящей и привлекательной, что всегда притягивала восхищенные взгляды других омег. Я бы сама влюбилась в этого мальчика. Сейчас парень был одет в школьную форму, что просто идеально сидела на нем, подчеркивая все изгибы, какими обладал омега. Слова Элдена натолкнули меня на определенные размышления. Не совсем уж радужные, но я продолжила свой рассказ с места, где остановилась, потому что думала, что это сможет меня все-таки отвлечь: — Ткут эти полотна дряхлые старухи, провинившиеся перед богами. Что они сделали — хранится в строжайшем секрете от людей. И теперь, когда я уже потеряла надежду на то, чтобы перекинуть хоть на кого-то свои проблемы, я вспомнила об этой истории. Почему эти старухи решили, что для меня будет лучше стать омегой? Зачем они пустили в мою судьбу эту нить? Или они просто перепутали мои нити с чьими-то? Или это на самом деле моя судьба? Слова слетают с губ раньше, чем я успеваю подумать о том, что вообще несу. Поднять взгляд на друга становится от чего-то страшно, словно там, в его глазах, я обязательно встречусь с железобетонной стеной непонимания, злости и холода. Он постоянно награждал меня этим взглядом, когда я и правда морозила невероятную чушь. Но сейчас это оказалось именно тем, о чем я думала уже несколько недель. Вдруг и правда там, при выборе следующей нитки, эти старухи ошиблись и взяли чужую. Того, кому это было необходимо. — Джаз, никто не знает этого, кроме тебя. Вот только ответ ты категорически не хочешь услышать. Смирись, — его голос намного холоднее, чем лед. Он обжигает кожу похуже, чем кипяток. Причиняет боль, несравнимую ни с чем, я ничего поделать с собой не могу. Злость заполняет каждую клеточку моего тела. Да как он вообще может говорить мне о таком? Он и знать не может, что я испытываю каждый день в этом теле. Он же просто не может знать, как я схожу с ума. В этом месте мне нет угла. Я так хочу домой, что готова жизни лишиться, лишь бы переродиться не в шкуре с клеймом «омега». Я резко поднимаюсь со стула и смотрю другу в глаза. Больше не страшно видеть непонимание, смешанное с чувствами, о которых и без этого я знала, даже предугадала их. Забавно, что я настолько хорошо знаю его. На губах расползается улыбка. Такая жалкая, что я сама готова сесть где-нибудь в уголке и гладить себя по головке, приговаривая о том, что во всем виноваты старухи и судьба. Но не я сама, нет. Эл смотрит на меня долгим испепеляющим взглядом, я не отстаю и даже повторяю за ним. Внутри меня просто бурлит злость, готовая вот-вот вырваться. Я такая никчемная и бедная, нет, жалкая… Омега. — Каждый божий день открывать глаза и молиться, чтобы всё это оказалось страшным сном. Успевать вспомнить всех богов, но понимать — никто не поможет. Ты одна, и никто не станет помогать. Вот во что превратилась моя жизнь, Эл. Разве этого я хотела? — со злостью выкрикиваю обвинения, но виноват ли в этом друг, что я уродилась такой? — Правда, я этого не понимаю. И, знаешь, понимать не хочу. Ты одна такая у нас невероятная и радуйся этому. Попробуй пожить в этой шкуре, а не старайся каждый раз содрать её с себя, чтобы оголить то, что все прячут старательно — душу, — он медленно, с грацией, что была только у Элдена, поднимается со своего места и уходит из моей комнаты, бросив напоследок. — Через двадцать минут начнутся занятия, не смей опаздывать. В комнате стало как-то до омерзительного тихо. В горле наконец-то пересохло, и я не смогла из себя выдавить слова, о которых после бы пожалела так же, как и о тех, что уже успели слететь с языка. Элден был настоящим другом, что готов был простить почти каждую выходку с моей стороны, но он просто ненавидел, когда я заводила тему о своей сущности. Его это не просто раздражало, а по-настоящему выводило на такие эмоции, о которых даже я сначала только догадывалась. Он ушел, оставил тишину в четырех стенах наедине со мной. Пустым, непонимающим взглядом обвожу свою комнату и улыбаюсь, когда вижу, что на краю тумбочки стоит его банка от энергетика. А в воздухе витает привкус всей горечи шоколада, которой он пропах, точнее его омега, что жила внутри. *** Омеги шептались и мурлыкали между собой о предстоящей встрече с альфами. Я же смотрела на них с полным непониманием. О чем эти идиоты вообще думают? Их же, как овец, ведут к «сильному полу», что были подобны хищникам. Если бы не бдительные преподаватели, то эти животные давно бы перетрахали каждого, с удовольствием выкинув в самый дальний угол сознания мысль об истинных парах, что, наверно, и им вдалбливают в голову. Нервно поправив волосы, я показательно фыркаю и отворачиваюсь от компании, что провожает меня шепотом. Ничего. Это дело привычное. Эти мальчишки до сих пор не привыкли к тому, что теперь в их рядах появилась такая же, как они, но девчонка. А я наслаждаюсь тем, что могу быть той, кого омеги побаиваются, но не желают этого признавать. Это как глупые страхи, например, темноты. Сейчас воплощением этой самой темноты являлась я — Джазмин. Неспешным шагом иду к магазинчикам, желая прикупить себе шоколада. Я слишком любила эту сладость, чтобы вот так просто от неё отказаться. Даже магазинчик нашла, где продается самый вкусный шоколад во всей этой тюрьме. — Тюрьма, — с усмешкой шепчу себе под нос так, чтобы только я и услышала. — Когда у меня получится смириться? С дежурной улыбкой вхожу в магазин, где всегда закупалась сладостями. За прилавком сидела бета, что обычно вязала носки. Интересно, кому? И, правда, их же, как и нас, омег, не выпускали за решетку, лишь по особым праздникам. Или у Мисс Ван есть тот, кто живет здесь, в ЕВА? — Джазмин, дорогая, давно же ты ко мне не приходила, — женщина поднимается со стула и, положив на стеклянную витрину клубок нежно-персиковых ниток и спицы с набранными петлями, выходит из-за прилавка. Только сегодня про веревки эти рассказывала Элдену, а теперь вот они, прямо передо мной. — Милая, тебя что-то тревожит? Я неотрывно смотрю на пряжу, думая о том, что это невероятно-прекрасный цвет. Он напоминал мне уют, словно только в этом цвете я могла бы почувствовать себя омегой, а не ошибкой природы. Может, это и правда цвет омеги, живущей где-то так глубоко внутри меня? Преподаватели нам рассказывали об этом. В омегах живет уют, а в альфах — сила. Женщина касается моего плеча своей не по возрасту морщинистой рукой и как-то по-доброму улыбается. Бывают же такие люди, которые просто по-настоящему теплые и готовы поделиться этим драгоценным сокровищем с другими. Мисс Вон ловит мой взгляд, и я утопаю в серости её глаз. Она была просто притягательным человеком, и только бета уже делала это местечко особенным. По-домашнему уютным. Волосы цвета медной проволоки были тронуты проседью, что, кстати, вовсе не делало её вид каким-то небрежным. Те, как и в прошлые разы, были убраны в пучок, украшенный заколкой с нежно-голубыми цветками цикория. На ней был свитер с длинными рукавами да юбка чуть ниже колена цвета кофе, что разбавлено молоком. Женщина всегда носила туфли на небольшом каблуке, добавляющие её виду какой-то романтичности. Она бегала по своему магазинчику, словно не ощущала, что её обувь совсем не подходит для этого. Наверно, передо мной стоял эталон женщины. Такими должны быть омеги, с неё надо просто брать пример. — Извините, Мисс, я просто была немного занята. Обещаю, что больше такого не повторится. Я сегодня пришла за шоколадками. За большим количеством этой вкуснятины, — та натянутая улыбка, с которой я входила в магазин, исчезла, и ей на замену пришла настоящая, даже можно было назвать её счастливой. — Вы больше не вяжете носочки? — Обещаешь мне, что обязательно заглянешь через денька два? — бета отошла от меня на пару шагов и принялась выкладывать на прилавок шоколадки, которые я обычно покупала. Я поднимаю взгляд на витрины, где аккуратно были разложены разные товары и добавляю к тому, что выложила мне бета, то, что сама нашла, попутно разглядывая интерьер магазина. Сколько ходила сюда, но никогда не замечала, что справа от двери, находившейся в центре, стоял большой цветок, отдаленно напоминавший пальму, а дальше стояли шкафы со стеклянными дверцами, за которыми спрятались разные товары, а так же фарфоровые куклы и старые игрушки, что были просто в превосходном состоянии. По левую сторону от двери расположилось огромное окно во всю стену, а перед ним уютно так стояли два бежевых диванчика с темно-шоколадным швом, где было бы, наверно, удобно почитать книжку и попить чего-нибудь теплого вприкуску со сладостями, что тут продавались. Даже книгу бы искать бы не пришлось, потому что позади диванчиков стоял целый стеллаж с книгами. Стены же были заклеены бежевыми обоями, но даже в этом было что-то необычное, наверно, их дополняли картины разнообразных цветов выполненные акварельной краской. С потолка свешивалась люстра, чем-то напоминающая виноградную лозу, что обычно ползла по стенам, а тут — по потолку. — Джазмин, — голос женщины заставляет меня ненадолго забыть о разглядывании магазина. — Если уж Вы меня просите, то я обязательно приду, — подойдя поближе, я стала отодвигать шоколадки с изюмом. Вот не хотелось мне их сегодня, совсем. И я была уверена, что в ближайшее время не захочется. — Если не секрет, скажешь, зачем тебе так много? — уже подавая мне пакет, спрашивала Мисс Вон, при этом забирая протянутые деньги у меня из руки. Она так ловко управлялась со своими обязанностями, что я невольно замерла, внимательно следя за её уверенными и плавными движениями. Бета тоже изучала меня из-под опущенных пушистых ресниц. Она что-то пыталась найти во мне и копалась буквально где-то внутри. И, что удивительно, я не была против этого и не чувствовала никакого отвращения, потому что Мисс Вон просто наблюдала, понимала, но не тратила на это лишние и никому не нужные слова. — Чтобы мне на том вечере не было так скучно. Хотя бы вкусняшек покушаю, — с расплывшейся на губах улыбкой, продолжаю смотреть на женщину, что с каким-то непониманием смотрит на меня. Вскоре непонимание сменяется искрящимися смешинками где-то на дне глаз. — Нет-нет, не смотрите на меня так. Мне стыдно становится. Ну, а что? Разве это не выход из ситуации? — А просто не пойти? — Разве у меня есть возможность просто не пойти? «Нет,» — ответ повис в тишине. Его никто не стал произносить. Просто мы обе понимали без слов какой бы был отголосок и также прекрасно знали ощущения, что вызвал бы этот ответ. Наверно потому, никто из нас и не решился произнести его вслух. Я поблагодарила женщину и, скомкав деньги в руке, постаралась запихнуть сдачу в карман. Получалось с переменным успехом, а потому, наверно, я раздраженно цокнула и этим вызвала добрый смешок от Мисс Вон. ** Крутясь перед зеркалом, всё рассматривала себя в платье. Мне абсолютно не нравилось, как теперь оно на мне сидело. За последнее время, что я провела в ЕВА, я стала меньше весить, а потому и одежда, раньше висевшая на мне, стала похожа теперь на мешок из-под картошки. — Черное платье с вставками из полупрозрачной ткани, по-моему, сидело намного лучше, — подал голос Эл, разлегшийся на кровати и нагло разглядывающий меня. Рядом стоял его энергетик, о котором он ненадолго забыл. Я посмотрела на своего друга и криво улыбнулась тому. Словно этим пыталась его уколоть. Бесполезно. Омега был слишком твердолобым, чтобы хоть как-то отреагировать, но он понял. Я знала, что Фритс и без слов понял то, что я хотела до него донести. Элден уже был одет в темно-синие, затертые на коленях джинсы и рубашку белого цвета. Обыкновенный такой наряд просто восхитительно сидел на именно этом омеге, а то, что парень сотворил на голове — просто прелесть. Он не стал закалывать отросшую челку, а просто собрал все волосы в хвост на макушке. Выпавшие пряди вовсе не придавали его виду какой-то небрежности, а делали его намного милее, очерчивая лицо. — То есть в эти дни «охоты», в ЕВА отменяют уроки и вообще все занятия для свободных омег, так? — я кивнула ему и, не думая даже стесняться друга, сняла этот мешок, что гордо назывался платьем и надеваю то черное, о котором ранее упомянул он. — Идем. Я последний раз посмотрела на себя в зеркало и удовлетворенно улыбнулась. Платье без рукавов и с круглым вырезом просто идеально сидело на мне, а черный цвет оттенял бледность кожи, но не делал из меня не пойми кого. Самый гвоздь всего этого наряда — две полоски полупрозрачной ткани в области живота. Из-за него был виден мой пирсинг с сережкой в виде вишни. Ох, как же мама на меня ругалась, когда узнала о нем. Она даже неделю со мной не разговаривала. А потом объяснила это тем, что тоже хочет, но ни возраст, ни положение ей не позволит. — Ты что, правда решила вот так идти туда? — Фритс подскочил с кровати и внимательным долгим взглядом стал всматриваться, загибая при этом пальцы, словно нашел кучу изъянов. — Садись. Он кивком головы указал мне на стул и, дождавшись, когда я сделала так, как Эл захотел, принялся распутывать мои волосы, после расчесывать их и что-то там начал чудить. ** Помявшись немного перед входом, я сжала в руках тонкий ремешок маленькой сумки, в которую Элден запихал блеск, жвачку и мой телефон для экстренного случая, а я добавила перед выходом пару шоколадок. Вот сейчас мобильник пригодился бы мне как никогда. Я уже не чувствовала себя такой же привлекательной, как в ЕВА, да и паника подкатывала комом к горлу. И, решившись, я медленно шла позади остальных, особо не горя желанием делать это — идти в рассадник тех, кто только и рассматривал меня, как потенциальную добычу. Альфы были хищными животными, и они с самого начала стаей окружили нас, встретив у главного входа. Хоть они улыбались и даже старались казаться приветливыми, головой я прекрасно понимала, чему те так радуются. И от этого передергивала плечами, сбрасывая с себя все эти липкие взгляды, что будто пачкали своей чернотой и похотью. Я боролась с собой, чтобы не развернуться и не уйти. Кажется, я уже ненавидела альф и испытывала к ним неприязнь. Мне с самого начала не нравилась эта затея, и я бы даже не шагнула на территорию Альф, если только это не наказывалось так строго. Это всего лишь стоило мне жизни. Как все просто, правда? Омеги очень быстро разошлись по своим компаниям. Почти все тут друг друга знали, а я — нет. Я совсем тут никого и ничего не знала, а потому и старалась обходить эти компашки стороной, взглядом разыскивая Элдена. Он же почти сразу пропал. Друг, называется. Оставил меня одну, говнюк. Вскоре заприметив издалека рыжую макушку того, я поспешила к нему, от страха почти срываясь на бег. Признаваться себе в страхах всегда трудно, а мне особенно. Я боюсь этих животных, не хочу к ним прикасаться и даже рассматривать как потенциальную пару не имею ни малейшего желания. Но я тут. Мне просто необходимо быть тут. Иначе я… Умру. И со своими мыслями я не заметила альфу, что, кажется, тоже старался уйти от главного входа подальше, и врезалась в него. В эту непробиваемую стену с запахом ветра. Он пах прямо как утренние порывы воздуха — неуловимо, необузданно, маняще. Это был желанный запах свободы. Парень был высоким, и это было последней мыслью, промелькнувшей в голове до того, как приземлилась на пятую точку. Я зажмурилась. Было больно, ведь при падении каким-то образом я сумела прикусить язык. Распахнув глаза после того, как боль хоть немного сошла, я во все глаза стала рассматривать альфу, ни капельки не стесняясь никого и ничего, а его в особенности. Он был необычным и как-то невольно выделялся на фоне остальных. Осмотревшись по сторонам, я заметила, что почти все на нас косо смотрят, словно ждут какого-то шоу. И абсолютно не понимала, почему он на меня так долго смотрит своими пронзительными глазами цвета талого льда. Не понимала как, но становилась безоружной. Наверно, именно об этой силе альф нам рассказывали на уроках. Парень всё продолжал смотреть на меня сверху вниз, будто оценивал. — Смотри по сторонам, — его голос намного холоднее, чем глаза, но всё-таки довольно тихий и даже в некоторых местах отдает хрипотцой. Парень поворачивается ко мне спиной и собирается уходить. Я не знаю, что на меня находит, но хочется отомстить этому наглому альфе, что посмел уронить меня — не важно, что именно я врезалась в него — и просто уйти, даже не попытавшись мне помочь. И не придумав ничего лучше, снимаю с ноги туфлю и швыряю тому в спину. Надо же, даже сил хватило докинуть её и точно попасть в спину. Я довольна собой. Теперь можно и самостоятельно подняться с земли, задрав при этом голову. Но внутренняя чуйка вопит о том, чтобы я держалась подальше от этого парня. И, замедлив шаг, подхожу к альфе, поднимаю туфлю и начинаю говорить: — Вот так, значит, альфы встречают омег. Сбивают с ног, не помогают подняться и просто уходят. От взгляда, который парень бросает в мою сторону, по спине бегут мурашки. Он сейчас абсолютно другой. Хищный. Злой. Опасный. Нет в нем ни капли того напускного равнодушия. Его невидимая волчья сущность раскрыла пасть и скалится, даже шерсть на загривке встала дыбом. Он словно был готов в любую минуту напасть на меня. Но всего этого не видно остальным. Это где-то живет внутри него. Но почему я смогла это увидеть? — Таким жалким омегам стоит держаться подальше от хищных альф, — он отворачивает голову и прячет свои глаза за длинной челкой. И я не могу оторвать взгляд от его удаляющейся спины, спрятанной под серой футболкой. Появилось четкое ощущение, что даже альфы сторонились этого парня, отходя немного в сторону, когда тот проходил мимо. И я вижу. Вижу, что его крылья давно переломаны, этот ветер уже не может быть вольным, он просто не может взлететь. Ветер словно ускользает сквозь пальцы вместе с надеждой на свободу, которую он дал лишь на какие-то считанные минуты. Смогу ли я когда-нибудь так же летать? Или меня, как и его, так же сломают? Ну, что ж, вечер только начинается. А меня больше ноги не держат от страха перед хищниками. Я хочу в свою комнату, где безопасно. Мне надо срочно отсюда уходить.