Ты — не она

Она испуганная, застенчивая и тихая. Досадливо морщит носик, а затем тяжело вздыхает и быстро оттряхивается от приставших соринок, бормоча себе под нос неразборчивые слова. И цвет её шерсти вовсе не рыжий, а светло-бурый, полосатый, и не вспыхивает он красным золотом на солнце — лишь слабо переливается жёлтой медью. И движения её плавны, ей не присуща твоя резкость, и нет знакомых огоньков в янтарных глазах. Звёздное племя, да у неё даже глаза не такие — другие, чужие и блеклые. Твои же глаза были похожи на два огромных изумруда. И зелёный цвет, до предела глубокий, сводил с ума, пьянил меня. Она не похожа на тебя. Совершенно не похожа, и я печально улыбаюсь, понимая, что слишком часто ищу твоё отражение в других кошках. Пытаюсь высмотреть до боли знакомые черты, хоть на мгновение уцепиться за твой иллюзорный образ и вдохнуть спасительного кислорода, но такого не случится. Никто никогда не сможет заменить тебя. Даже твоя сестра, потому что… Она молчаливая, вежливая и ранимая. Чересчур наивная, какая-то неуверенная, слишком мягкая для этого мира, где на каждом шагу нас поджидают горькие разочарования и предательства. — Ой! Заметив меня, Листвичка виновато потупляет взгляд. — Та птица, — робко начинает она, запинаясь. — Я собирала травы, и увидела её. Решила попробовать себя в роли охотника, но мне не повезло. Прости, если это была твоя добыча, но… Я хотела… И… Она говорила, что когда-нибудь у меня получится, понимаешь? И я подумала… Нет, Листвичка, ты не подумала. Тело будто пронизывают острыми шипами; лепет твоей сестры раздражает, и я вздрагиваю. И голос Листвички тоже вздрагивает, и мне кажется, что она сейчас заплачет. И если бы на её месте была ты, Белка, я бы утешил и сказал, что в следующий раз у тебя всё непременно получится. Если бы это была ты, я бы рассмеялся, заявив, что упустить добычу — такая ерунда, и что всем свойственно ошибаться. Но передо мной не ты, а твоя сестра, и ничто не сможет заставить меня вымолвить ей хоть что-то в знак поддержки. Только ненависть. А ненависти во мне много, и она вот-вот грозится выплеснуться наружу. Что и происходит. — Замолчи, — грубо обрываю кошку я. Ученица целителя открывает рот, но тут же закрывает, понимая, что сказать ей нечего. Беззащитная и донельзя открытая. Все её эмоции считываются за долю секунды, движения предугадываются, и вот она уже пятится назад, а слёзы нещадно застилают вмиг помутневшие глаза. Но это не приносит мне должно облегчения, напротив, хочется пуще прежнего скрипеть зубами и ломать в кровь когти. А в мыслях ты. И смотришь на меня осуждающе. Вздыбленный загривок, сощуренные глаза и привычные в них молнии. О, ты великолепна. И почти живая. Знаешь, я бы хотел похоронить себя заживо. Я бы хотел уснуть и проснуться в следующий сезон Зелёных Деревьев или не просыпаться никогда, чтобы навечно остаться с тобой. Там, в своих фантазиях, снах или в выдуманной реальности, которая будет принадлежать нам, только нам. Но. Стоит моргнуть, и ты снова исчезнешь. Поэтому плевать, что обо мне подумаешь ты, Листвичка или племя; всё, что я делаю — ухожу, оставляя твою сестру в её бесконечном одиночестве.