Псих

— Милая, постарайся быть дома не позднее десяти. Прошу тебя — не иди дворами. Если что-то случится с тобой… — Я знаю, мама. Все хорошо. Не волнуйся. Тебе не следует волноваться, — я мягко сжимаю ладонь моей матери, которая сейчас лежит прямо передо мной на больничной койке. Несколько недель назад ей стало плохо, ужасно плохо. Когда провели анализы, нам сообщили, что у неё рак. Это был удар, который я с трудом могла выдержать. Моя мать была сильной женщиной, но это не передалось мне. Ей осталось жить не больше полугода. Я съёжилась от таких мыслей. Смотря на свою мать, я сжала её руку и с шумом выдохнула. — Спокойной ночи, мам. Я приду к тебе завтра после школы, — я приподнимаюсь с кресла, аккуратно касаясь губами лба матери, а затем поправляю её одеяло, — я принесу «Хоббита» завтра, почитаю тебе. Моя мама читала мне эту книгу, когда я была ещё совсем малышкой. Она очень многое значит не только для меня: это что-то вроде спасительного маяка для нас обеих. Любая трудная ситуация и ты слышишь от мамы: « — Хэй, подумай, как бы на твоём месте поступил бы…» тот или иной персонаж в книге. Тот герой, в котором нуждаешься в эту самую секунду. Но только в этот раз какая-то книга не спасёт мою маму. Это будет лишь лишним поводом прийти к ней сюда. — Детка, — хриплый и уставший голос разносится эхом по всей палате, я смотрю на неё, снова аккуратно сжимая руку. — Да, мам? — её бледная кожа, потрескавшиеся губы — ей явно не хватало солнца, как и многим из нас. Задумываюсь о том, что мне нужно найти дополнительную работу для оплаты лечения моей мамы. — Тебе нужно учиться. Не стоит так часто приходить ко мне, — шепчет она, тяжело вздыхая, а затем прикрывая глаза. Она действительно устала. Я правда думала о том, чтобы забрать её домой. Хотя, какая из меня сиделка? Я не смогу справиться и с домашним животным, что уж говорить о человеке, тем более, о моей больной матери. К тому же — я не смогу наблюдать за ней половину дня, когда нахожусь в школе и делаю уроки. Она слишком часто была бы одна, без какого-либо присмотра. — Сладких снов, — тихо шепчу я, закрывая дверь и приглушая свет. Проходя мимо палат, я невольно смотрю на всех людей, что были там: кто-то был ранен, возможно, грабителем; кто-то без сознания; кома; кто-то уже идёт на поправку и может проводить время с семьёй. Это бесчеловечно, что людей, которым прогнозировали смерть, отделяли от здоровых, помещали в отдельные палаты. Они ведь ещё живы. Я смотрю на больных, на людей, которые посещали родных и на тех, кто страдал в одиночестве. Мне действительно жаль их, тех стариков, о которых все забыли. — Ох, боже, извините, — погрузившись в свои мысли, я врезаюсь в грудь какого-то парня, много выше и внешне, старше меня. —Всё нормально, — как-то резко отвечает он. Я почувствовала запах сигарет (не такой сильный, как у дешёвых, которые обычно курят малолетки в школах). От этого запаха мой желудок уже собрался вывернуться наизнанку, но я сдержала себя. С шумом выдыхаю и обхожу парня, подходя к лифту. Нажимаю на кнопку «вниз» и жду, когда лифт подъедет на мой этаж, несколько секунд. Двери открываются и два человека выходят из кабины, после чего я захожу в опустевший лифт. Двери начинают закрываться, и я надеюсь остаться в одиночестве, но чья-то рука останавливает их, и в кабину заходит тот самый человек, в которого я врезалась. Карие глаза изучающе смотрят на меня. Мужчина заходит в кабину и нажимает на 1 этаж, а затем на кнопку закрытия дверей. Я сглатываю слюну, чувствуя страх перед этим человеком, чувствуя насколько я слаба перед ним, но он лишь спокойно продолжает изучать меня своим взглядом, стоя не так далеко от меня. Он стоял спиной к дверям, что давало ему огромную возможность «попялиться», чем он и воспользовался. — Может быть, вы уже перестанете пялиться на меня? — я опускаю глаза. Я не должна так резко говорить со старшими, во всяком случае, он выглядел лет на семь старше меня. Но ведь не каждый человек может держать свои эмоции под контролем, когда страх затмевает глаза тонкой пеленой. — Я просто задумался, извините. Вы уронили кошелёк, когда врезались в меня, — он протягивает мой кошелёк, который до этого всё время держал в руке, и я аккуратно беру его из рук незнакомца, стараясь не прикасаться к нему, но он, будто специально, проводит своим указательным пальцем по тыльной стороне моей ладони. — С-спасибо…— неловко и даже нервно говорю я, открывая кошелёк. Всё лежит на месте, и я сначала удивляюсь этому, но после понимаю, что не стоит судить человека по «обложке». Убираю вещь в сумку и отворачиваю голову в бок, смотря на себя в зеркало. Невольно переведя взгляд, начинаю рассматривать парня: тёмные, словно смоль, растрёпанные волосы, проколотое ухо, много татуировок, которые видны из-под короткого рукава его темной футболки. Предполагаю, что ему лет двадцать пять. Возможно, он старше или младше года на два. Он достаёт упаковку брендовых сигарет, которые уже давно рекламируют по телевизору, вынимает оттуда одну и зажимает её между губ, убирая пачку обратно в задний карман джинсов. Снова перевожу взгляд на себя и вижу полную противоположность ему во мне — светло-жёлтое, почти белое платье по колено; чистые руки, без единого намёка на чернила; светлые волосы, завязанные в длинный хвост, и голубые глаза. Смотрю на себя и понимаю, что всего месяц назад мои глаза и улыбка были куда ярче, чем сейчас. Где-то в голове ёкает, и я думаю, что последние месяцы жизни моей матери должны быть самыми счастливыми. Я должна сделать их такими счастливыми. Нос начинает щипать, когда я думаю о ней, но я поднимаю глаза и быстро моргаю, а затем стираю слезинку, которую не смогла остановить. Парень пристально смотрит на меня, а когда лифт останавливается на первом этаже, отводит взгляд. Двери открываются, и он выходит, я — следом. Иду к выходу, не обращая ни на кого внимания, и даже теряю в толпе санитаров того парня, который шёл впереди меня. Как только я выхожу на улицу, то тут же замерзаю: кожа покрывается мурашками, а я начинаю потирать свои руки, чтобы хоть как-то согреться. Достаю из сумки тонкую кофту, натягиваю на себя, а затем смотрю на окна больницы, начинаю искать палату своей матери и убеждаюсь, что свет по-прежнему выключен — значит, она уже спит, ну или засыпает. Я с шумом выдыхаю, решая, как идти домой. Денег и без того не много, а тратить на такси не хочется. И я уже успеваю в тысячный раз поругать саму себя за то, что осталась у мамы до темноты. Я уже сама себя пугала, додумывая в темноте ужасающие образы. Многие говорят, что не стоит бояться темноты, но ведь никто не знает, кто или что может скрываться за этой темной пеленой, кто прячется в тени. Самый короткий путь до моего дома — по дворам и через парк. На улице становится всё темнее, и я смотрю на часы — 9:35 вечера. Почти ночь. Медленным шагом направляюсь по короткой дороге. Я жутко боюсь темноты, и сейчас меня радует, что в нескольких метрах от меня идёт пожилая парочка. Мне нужно как можно быстрее прийти домой — завтра учебный день, и нужно постараться выспаться. Извилистые улицы стали так знакомы, ведь уже две недели как я хожу по ним каждый день, навещая мать. Я сама не заметила, как дошла до парка. Меня что-то останавливает войти в него, и я уж было подумала вернуться, чтобы обойти его. «Нет, это — самый короткий путь», — проносится в голове, и я направляюсь к воротам парка. Я с шумом выдыхаю, поправляя выбившуюся прядь волос за ухо, и медленным шагом начинаю идти по слабо освещённому парку. Здесь так тихо и безлюдно, что начинает пугать ещё сильнее. Услышав что-то сзади, я резко оборачиваюсь, но никого не вижу. Даже намёка на кого-то. Я снова иду медленным шагом вперёд, пытаясь создавать как можно меньше шума и прислушиваясь ко всему вокруг. Моё сердце готово было выскочить из груди, когда откуда-то с дерева прыгнула кошка. — Это всего лишь кот, нечего бояться. — тихо шепчу себе я, пытаясь верить этому, продолжая направляться в сторону дома. Мне хочется думать, что это кот поломал ветку где-то позади меня. Мне хочется просто скинуть всё на этого несчастного кота, но подсознательно я понимаю, что здесь не так много животных. На этот раз ноги сами ведут меня куда быстрее — я хочу как можно скорее выбраться отсюда, постараться избавиться от ночных кошмаров. В нос ударил резкий запах сигарет, меня будто окутало облаком дыма. Тех самых сигарет, которыми пахло от парня из больницы. Откинув эти мысли, снова озираюсь вокруг — я одна в этом парке. Во всяком случае, я уверяю себя в этом. Пока я шла, этот запах становился всё сильнее, и я закрываю рукавом кофты нос, хоть немного пытаясь убрать запах. Остаётся около сотни шагов до выхода отсюда, и я как можно быстрее преодолеваю это расстояние, наконец выходя к дому. Небольшой деревянный двухэтажный дом слишком потрёпан временем, и это видно даже в темноте. Остальные дома в этом районе совсем новые, я даже не знаю почти всех соседей, ведь прежние жильцы снесли свои дома и продали участки для постройки новым владельцам. Так было выгоднее, ведь никто не хотел бы жить в старом и потрёпанном доме, к тому же, за такой дом не слишком много выручишь. Подойдя к дому, я вновь осматриваюсь — запах тех сигарет преследовал меня, и я даже подумала, что начала сходить с ума — вокруг не было ни единой живой души, ни единого постороннего звука. Открыв дверь в дом, я тут же закрываюсь на замок и облегчённо выдыхаю. Всё хорошо, я дома. Это просто мои страхи. Я уверена, что в безопасности сейчас: я не открывала окон, выходя из дома, или не оставляла что-то где-то открытым, и даже наоборот, старалась всё закрывать. Всё хорошо. Стягиваю сначала кофту, а затем и ботинки, просовывая ноги в домашние тапочки Пол слишком холодный, чтобы ходить по нему босиком или в носках. Запах затхлости и древесины ударяет в нос и я, кажется, перестаю чувствовать тот запах, который преследовал меня. Медленными шагами иду в сторону лестницы, пол скрипит при каждом моём шаге, и это кажется немного раздражающим, но каким-то родным и привычным. Поднимаюсь наверх, проводя ладошкой по старым перилам — даже лестница скрипит под весом моего тела. Понимаю, что необходимо принять душ, и медленно стягиваю с себя платье, отправляясь в комнату.

***

Выхожу из ванной, натягивая белоснежную сорочку на тело. Вытираю влажные волосы полотенцем. В доме была абсолютная тишина до того, как я зашла в ванную. Сейчас внизу есть кто-то, или же включен телевизор. Спускаюсь вниз — и точно, включенный телевизор. Странно, я не помню, чтобы включала его. Беру пульт, собираясь выключить его, но останавливаюсь. Новости. «Сегодня под мостом была найдена ещё одна жертва…» Мелькают снимки с места преступления, я открываю рот от шока — девушка была полностью раздета, но даже при том, что на фото были закрыты откровенные места, а вместе с этим и большая часть тела, на всем её теле были синяки, ожоги и шрамы. Я снова чувствую запах сигарет, поэтому осматриваюсь — но здесь никого нет. Наверное, это что-то вроде психических эмоций — на фоне переживаний за мать я встретила пугающего для себя человека, который стал для меня страхом. В телевизоре снова начали говорить, и я обращаю всё своё внимание туда. «Имя этой девушки — Дженесен Миллс. Она пропала несколько недель назад из своего дома. На всем её теле имеются многочисленные раны, шрамы и следы ушибов. Также было установлено, что девушку изнасиловали не один раз, в том числе, перед самой смертью. На её теле была найдена татуировка с цифрой „2“. Как нам известно, это уже девятая жертва, предположительно, одного маньяка. Просим вас проявлять бдительность…» — И получше закрывать двери ваших домов, — говорит кто-то в один голос с диктором новостей. Я вскрикиваю от чувства дикого ужаса, быстро разворачиваюсь в сторону, откуда исходит голос, и вижу его: тёмные волосы всё так же беспорядочно уложены, глаза ярко светятся в полумраке комнаты, отражая свет от телевизора. — Ты убил этих девушек, — моё сердце отбивает ритм чечётки, и я думаю, что этот парень слышит его, отчего ухмылка на его губах становится ещё шире. Мой голос дрожит, а сердце уходит в пятки, когда я понимаю, что наверху лежит газовый баллончик, и мне остаётся только добраться до него, но шанс всего один, и использовать его надо по полной. — А ты, я смотрю, умная девочка, — проговаривает он приторно-сладким голосом, собираясь медленно обходить стол, который стоит между нами, «дальним» путём. Понимаю, что у меня есть всего несколько секунд форы. Кидаю в его лицо пульт и тут же срываюсь с места. Бегу по скрипучей лестнице. Слышу, как парень ругается благим матом, а затем бежит следом за мной. Не успеваю подняться, как мужчина хватает меня за ногу, отчего я падаю, сильно ударяясь лицом о ступеньку. Губа и нос начинают кровоточить, и я чувствую, как парень переворачивает меня на спину, нависая надо мной. Сердце колотится в бешеном ритме, мне безумно страшно. Парень мягко проводит кончиками пальцев по моей щеке, замечает, что губа и нос разбиты и вследствие этого по лицу побежали небольшие струйки крови. Я не двигаюсь, понимая, что, сейчас я бессильна. Он в несколько раз сильнее, быстрее и тяжелее меня. Мне даже не хватит сил столкнуть его с себя. — Чувствуешь этот вкус, малышка? — Шепчет он, почти касаясь своими губами моих, но я отворачиваю голову вбок, отчего получаю сильный удар по щеке. Он берет моё лицо, сжимая его за щеки одной рукой и поворачивая к себе, затем мягко проводит языком по моим губам, слизывая кровь и прикрывая глаза, словно от наслаждения. — Запомни этот вкус. Это последнее, что он говорит. Я чувствую, как парень приподнимает мою голову, а затем сильно бьёт затылком о ступеньку, отчего я моментально отключаюсь.