Псих

      Увиденное в комнате, на самом деле, повергает меня в шок. Я не была готова к такому. Эта комната будто принадлежала, если так можно было выразиться, двум девушкам, одной из которых являюсь я. Эта комната, в отличие от других, гораздо светлее и чище, здесь гораздо меньше мебели, гораздо меньше всякого оборудования, само помещение больше, чем предыдущие комнаты, здесь есть большое окно. Окно, которое не зашторено, поэтому яркий свет проникает в нее, наполняет ее, заставляет жмуриться из-за слишком яркого и резкого перехода из темноты в свет.       На двух противоположных стенах здесь висят фотографии, но не так, как в других комнатах. Он будто бы старательно делал это, был действительно увлечен процессом, чего нельзя сказать о других комнатах — там фотографии были разбросаны совершенно в произвольном порядке, как по хронологии, так и композиционно — некоторые висели вверх ногами, под каким-либо углом, здесь же все совсем не так.       Я подхожу сначала к фотографиям неизвестной мне девушки. Я не знаю её и не видела в новостях. Но она ужасно похожа на меня, больше, чем остальные девушки. У нас разная форма лица и длина волос, а все остальное: глаза, носик и даже губы — будто бы клонировали с одной из нас и поместили на другую.       В глаза бросаются несколько ее фотографий, и я даже почему-то не смотрю на остальные — я знаю места, где находилась она, была там совсем недавно. Так, одной из фотографий, которая бросилась мне в глаза, была фотография, сделанная в большом развлекательном парке Нью-Йорка, где я некоторое время работала, но ушла, потому как это было слишком далеко от дома, и мне совсем не оставалось времени на другие занятия.       Становится не по себе из-за этого, ведь было неясно, кто же эта девушка — еще одна жертва? Или она все еще жива? Она — та, с которой это все началось, та, после которой он начал вести счет? Или же это кто-то, кто, возможно, разбил ему сердце, или подтолкнул его на убийства, когда он все еще сомневался и думал, осознавал, насколько это все неправильно? Осознавал ли он вообще свои действия, и осознает ли, что он делает сейчас, что делал на протяжении такого долгого времени? Вздрогнув, я перевожу взгляд на небольшой столик, стоящий у стены с её фотографиями. Несколько флакончиков полупустых духов, какие-то бутылочки, шампунь и гель для душа. На крышечках некоторых начал образовываться осадок, поэтому можно было сказать, что этими средствами давно уже никто не пользовался. Я не знаю, как давно это все находится здесь, ведь даже на фотографиях не было дат или времени, они достаточно отличаются качеством от остальных фото, находящихся в других комнатах. Я всматриваюсь в еще одну фотографию, которая бросилась в глаза — девушка шла с друзьями по парку возле моей школы — это видно по окружающей обстановке, пускай и были какие-то детали, которых я раньше не видела, или которые были немного изменены. Рядом — фотография на том же фоне, где была только она, смеющаяся, закрывшая глаза, и эта фотография действительно красива. И я думаю о том, что мне нужна хоть какая-то фотография, если я смогу убраться отсюда живой, хоть какие-то доказательства, хоть что-то. Сорвав эту фотографию со стены, оставив на ней лишь небольшой кусочек оторванной бумаги, я складываю ее пополам изображением внутрь и прячу в карман сорочки. Я понимаю, что это очень ненадежно, ведь, если что пойдет не так — он ее сможет быстро найти, и, скорее всего, мне очень сильно влетит за это.       Посередине всей стены, этого фотографического оформления — две буквы: «Ч» и «Б». Я оборачиваюсь на другую стену, где стоят точно такие же буквы. Фотографии меня были сделаны в тех же местах, где была та девушка, и, чтобы убедиться в этом, я делаю несколько шагов ближе к стене с моими фотографиями. Единственное, что отличается — ракурсы, освещение, времена года, люди, находящиеся вокруг меня и неё. Имеется несколько таких фотографий с тех мест, которые я знала и даже видела не так давно, это заставляет пересыхать мое горло и отдавать неприятным жжением.       Что за чертовщина творится у него в голове? Я запускаю пальцы руки в волосы, а затем хватаю одну из резинок с небольшого столика, подойдя к стене с моими фотографиями.        Резинку, которая принадлежит мне.        Этот псих достаточно долго наблюдал, охотился, готовился к каждому похищению, находя какие-то новые для себя планы действий с той или иной своей жертвой. Мне не по себе — по спине пробегается табун мурашек, заставляя меня обнять саму себя, потирая руками похолодевшие плечи, чтобы хоть как-то согреться и прийти в себя после такой небольшой дозы страха. Быстро выйдя из комнаты, я начинаю осматривать другие комнаты, стараясь забывать обо всем том, что видела минуту назад. Я не обращаю особенного внимания на все фотографии той, второй девушки, поэтому не могу точно сказать, что было изображено на снимках — были ли там сцены ее смерти или какого—то насилия над ней. Я не знаю этого, не уверена в этом, мне не хочется задерживаться там, а тем более возвращаться, чтобы увидеть это. Так я просто потеряю некоторое время, чтобы лишь больше напугать себя — либо от того, что он хочет повторить со мной то же, что и с ней — если он убивал ее. Либо от мыслей о том, что, если он ее не убивал, то почему поместил мои и её фотографии в одну комнату? Завязав волосы в высокий хвост, пройдя несколько почти пустых комнат, в которых стояли только аккуратно застеленные кровати, в некоторых из которых не было даже окон, я дергаю за ручку следующую дверь, но она оказывается закрытой. Я хмурюсь, но продолжаю искать варианты выхода из этого проклятого дома. Что может быть за этой закрытой дверью? Если он оставил открытыми комнаты с фотографиями, тогда почему закрыл эту? Что там может быть такого, что он закрывал ее, даже оставляя комнаты, содержащие признание во всех убийствах и похищениях? По спине снова пробегается холодок, когда в голову закрадывается мысль о том, что он может находиться там сам, и, если в доме все-таки установлены камеры, то наблюдает за мной, за моими беспомощными попытками найти выход из этой ловушки. Я не готова умирать. Не здесь и не сейчас. Не от рук этого психа. Я хочу прожить долгую жизнь, умереть от старости, а не так.       Зайдя в очередную комнату, замечаю на стенах очень много фотографий Его. С разными людьми: и с женщинами и с мужчинами. На многих, почти на всех фотографиях с Ним — еще один человек, темноволосый, кудрявый и зеленоглазый. На одной из фотографии он одет в полицейскую форму. Он общается с копом. Его друг, возможно, что лучший друг — коп. Возможно, у него есть связи в полиции, поэтому было похищено и убито так много девушек. И этот его друг прикрывает его, убирает за ним все следы, подтирает все отпечатки.        Меня могут не найти из-за этого.       В животе начинается тянущая боль, а на глаза проступают слезы, кажется, начинаю задыхаться от нахлынувшего страха. Сажусь на большой кожаный диван в комнате, закрывая ладонями лицо. Знаю, что не должна впадать в истерику, это никаким образом не помогает. Знаю, что он может вернуться в любой момент, а я еще ничего не нашла, что могло бы мне помочь. Знаю, что нужно прийти в чувства и продолжить то, что я начала.       Слышу громкий хлопок входной двери, а затем голос. Прихожу в себя быстрее, чем когда либо, вытирая глаза и выбираясь из комнаты, тихо прикрывая за собой дверь.        — Вишенка, я надеюсь, что ты уже проснулась. У меня есть для тебя чудесная новость.       Я быстро бегу дальше от двери вперед по коридору. Стараюсь быть максимально тихой. Слышу тяжелые шаги по лестнице, вижу впереди дверь. Конец коридора. Дергаю за ручку, она поддается. Я вхожу в темную комнату. Здесь очень холодно и сыро, но у меня лишь два выхода — осмотреться здесь или идти назад к Нему. Второй вариант мне совсем не нравится, я понимаю, насколько будет глупым бежать к нему сейчас. Также понимаю, насколько глупым будет все это, если он меня поймает. Но тут же понимаю, что если вдруг я не выйду к нему, то я могу сильно получить в случае неудачи. Если же он поймает меня до того, как я смогу сбежать, я очень сильно рискую не получить второго шанса на побег. Собираюсь искать выключатель, медленно передвигая ногами по полу, держась за стену, чтобы, если что, не упасть. Радуюсь, когда наконец нахожу то, что искала. Яркий свет сразу режет глаза: только что в комнате был полнейший мрак. Привыкаю спустя примерно полминуты, начинаю быстро осматривать комнату, в которой нахожусь. Здесь несколько дверей, не считая ту, через которую я вошла сюда. Тихо приоткрываю одну из дверей — настолько немного, что едва вижу, но понимаю, что это комната под лестницей. Я сделала круг и могу быть легко поймана из-за любого шума. Чертов дом, чертовы лабиринты коридоров!       — Котенок, я ведь найду тебя, и ты будешь хорошенько наказана за непослушание, если не выйдешь прямо сейчас. — Его голос груб, строг, громок. Он кричит, отчего я ежусь от страха и тут же быстро закрываю дверь, видя Его тень.       Молюсь, чтобы он не видел то, что дверь была приоткрыта. Молюсь, чтобы он не услышал меня. Почти не дышу, слыша шаги рядом с дверью. Тихо пытаюсь переступить к другой двери, чтобы попытать удачу, и у меня это выходит. Пол не скрипит подо мной и я безумно счастлива этому, когда беззвучно — настолько, насколько получается — подбираюсь к двери, которую выбрала по принципу «что ближе».        — Я посчитаю до десяти, Вишенка. Если ты выйдешь до того, как я закончу считать, поверь мне, ты будешь в безопасности, и я, может быть, за это тебе даже ничего не сделаю. Если ты не выйдешь — я все равно рано или поздно найду тебя и тогда, малышка, тебе не поздоровится. Ты будешь наказана так, что позавидуешь своим предшественницам — потому что они мертвы, — Он уже кричит. Кричит так, чтобы я слышала, находясь в любой части его дома. Он, возможно, даже не подозревает, что я нахожусь так близко к нему. Я надеюсь на это.       — Один.       Слышу громкий счет и нажимаю на дверную ручку, пытаясь открыть ее. Она громко щелкает, и я жмурюсь, молюсь о том, чтобы Он не слышал этого. Поворачиваю голову в сторону двери и слышу лишь продолжение счета. Не вижу никаких телодвижений, шагов, действий в сторону комнаты — кажется, что он стоит где-то на лестнице или рядом с ней, поэтому звук немного приглушен.        —Два.        Выдыхаю с облегчением из-за того, что не была поймана из-за такой глупой вещи, а затем медленно открываю дверь, которая начинает скрипеть. Негромко, но выдавая мое нахождение, я думаю.       —Три.        Слышу насмешку в Его голосе. Такое чувство, что Он полностью уверен, что я выйду к нему до того момента, как Он закончит считать. Но ведь, раз он продолжает счет, можно считать это что он не слышал меня? Тихо проскальзываю за скрипучую дверь и медленно закрываю ее, сглатывая и прислушиваясь ко всем звукам.       — Четыре. Я бы тебе посоветовал поспешить и выйти ко мне, иначе, дорогая, я могу сломать тебе ногу, например, чтобы ты больше не убежала. Хм, в таком случае ты сможешь только ползать, поэтому, даже если я уйду куда-то на длительное время, ты не сможешь ничего с этим поделать.       Морщусь от неприятного запаха гнили и сырости, а затем поворачиваюсь от двери. Я должна пытаться спасти себя. Делаю нерешительный шаг вперед и не чувствую пола. Хвастаюсь за стены обеими руками и пытаюсь спуститься пол, я предполагаю, лестнице.        — Пять. Ну, или, может быть палец. Знаешь, это чертовски неприятные ощущения, когда в тебе кость зарастает неправильно. Но ломать палец совсем не педагогично, ведь тогда ты все равно сможешь сбежать. В таком случае, есть вариант — посадить тебя на цепь.       Очень сложно идти, не зная и не видя лестницы, по которой идешь, пускай даже если медленно. Пускай, если даже она всего в несколько ступеней.        — Шесть. Знаешь, я ведь не шучу. Ты ведь видела то, что случилось со всеми теми девушками, что я убил? Так что подправить твое милое личико несколькими ударами для меня будет не проблема, — он делает относительно небольшую паузу, гораздо меньше, чем между счетом. — К тому же, это сможет послужить тебе неплохим уроком, пока ты все еще жива.       Пару раз я чуть не упала, но я отчетливо слышу, как Он считает. И то, как Он угрожает тем, что сделает со мной, если я не выйду сейчас же. И я слышу в его голосе тупые ярость, гнев, то, что он возомнил себя Богом, решая, кому же в итоге жить, а кому умереть. И мне до чертиков страшно, ведь Он не шутит и не пускает слов на ветер. Почувствовав под обеими ногами ровный, но ужасно холодный пол (или что-то похожее на него), я начинаю искать выключатель или может быть фонарь. Хоть что-то, что может мне помочь видеть, где же я в итоге нахожусь, и что мне здесь делать дальше, какие есть варианты. Здесь очень темно. Слишком темно для того, чтобы находиться здесь с боязнью темноты. Я все еще не уверена, что здесь никого нет, и я могла бы думать о том, что здесь были собаки, но тут тихо, и я надеюсь на то, что я здесь одна, и я смогу здесь спрятаться от него. Ну, или не спрятаться, а хотя бы переждать некоторое время.        — Семь… — он делает небольшую паузу, несколько шагов, а потом я слышу достаточно сильный удар о стену, после которого следует громкий, грубый мужской крик, — Хотя, знаешь, мне надоело считать. У тебя было время, чтобы выйти ко мне.       Слышу Его смех, а затем громкие шаги. Такие, будто он специально с силой наступает на пол. Пытаюсь бежать куда-то в темноту, но врезаюсь в машину, довольно сильно ударяясь всем телом, и создавая достаточно слышимый звук, который, как мне кажется, получился очень даже громким. Пытаюсь отступить назад, но наступаю на что-то острое, тут же падаю от резкой боли и негромко вскрикиваю, сразу же закрывая рот. Чувствую кровь, вытекающую из раны на моей ноге, но это не заботит так, как то, что он слышал меня. В ушах начинает стучать, и я перестаю слышать его уже не столь громкие шаги. В крови закипает адреналин.       Я раскрыта.        Понимаю это, и начинаю снова слышать приближающиеся тяжелые шаги. Он сейчас в той проходной комнате, я могла видеть его тень снизу двери.       — Ты забыла выключить свет, малышка. Расскажешь мне сама, куда бегала, или мне придется это выпытывать из тебя? — голос снова спокоен, равномерен, я вижу по тени, что он подходит совсем близко к двери. Двери, которая слишком резко открывается, а я быстро заползаю за машину, видя Его тень теперь на противоположной стороне стены. Понимаю, что слишком рискованно вылезать из-за машины, чтобы посмотреть на него, или же просто чтобы убедиться в том, что же он делает, поэтому обращаю все свое внимание на самые мелкие передвижения его тени. Он медленным шагом спускается по лестнице, и я слышу каждый его шаг, сопровождающийся стуком каблуков туфель о дерево. Вытаскиваю из ноги осколок стекла, тихо шипя. Больно, но не так, если бы я наступила на большее количество осколков. Понимаю, что кровь начинает течь сильнее, но также понимаю, что если бы я не вытащила их, то могло стать хуже — и я даже не смогла подняться бы на ноги.       Уже плевать, занесу я туда инфекцию или что-то в этом роде, мне хотелось не быть пойманной, улизнуть от него, попытаться сбежать, найти хоть какую-то помощь.       — Брось. Я знаю, что ты здесь. И когда считал, я тоже знал, что ты там. Знаешь, если я бездействую, это не значит, что я не знаю, где ты, — Его голос звучит ровно и спокойно, но так властно, что от каждого слова, сказанного им, по моему телу пробегает табун мурашек. Голова начинает болеть, а перед глазами на некоторое мгновение все плывет, я стараюсь сосредоточиться на всем, что вижу перед собой в доступной близи. Вижу какие-то поблескивающие из-за света той комнаты инструменты, из которых торчат очертания топора, пилы, большого гаечного ключа. Думаю о том, что, даже если я схвачу их, то все равно у Него будет преимущество — Он в несколько раз больше меня, во много раз сильнее меня. И даже если я возьму топор, то я вряд ли смогу его поднять или замахнуться им, чтобы хоть как-то защититься — слишком слаба, слишком обессилена для этого.       — Я просто давал тебе шанс поступить так, как поступают умные девочки.       Секунда — и Его голос меняется. Сейчас Он жесток и яростен, и на моих щеках появляются слезы от безысходности, от боли, от того всего, что со мной случилось и случится. Понимаю, что он не отпустит меня, и, тем более, не убьет меня так просто — он никого не убивал сразу.       — Сама выйдешь из—за машины, или мне вытащить тебя? Или, может быть, я должен избить тебя прямо там? — Первый свой вопрос Он задает спокойным и ровным голосом. Он слишком резко меняется и уже кричит. Кричит так громко, что мои барабанные перепонки начинают болеть чертовски сильно.       Я всхлипываю и оборачиваюсь, начиная осматриваться, прижавшись спиной к машине, пытаясь найти что-нибудь. Вдруг в моей голове будто что-то щелкает, и я понимаю, что это гараж. Значит, здесь должна быть дверь, ворота, для того, чтобы выгнать машину, или самая обычная дверь на улицу. Нахожу и то, и другое, и приподнимаюсь на ноги, но так, чтобы меня все еще не было видно из-за габаритной машины. Понимаю, что следует бежать к двери, обычно ее оставляют открытой. У меня только один шанс. И если дверь закрыта, то это может быть последним действием в моей жизни, ну, или предпоследним, Он ведь еще не наигрался. Приподнимаюсь настолько, чтобы меня не было особенно видно, и ищу глазами Его, сначала через боковое зеркало машины, а затем через затонированное стекло. Он стоит у лестницы и смотрит на свою машину, ожидая меня совсем с другой стороны. Он дышит тяжело, сжав губы в тонкую полосу, на его руках замечаю выпирающие вены, а на одном из сжатых в кулак ладоней вижу кровь на костяшках — он, видимо, бил им о стену. Он выглядит так, словно бомба без чеки.       Бомба, готовая взорваться в любую секунду.       Мы слышим наверху какие-то странные звуки, Он оборачивается и делает несколько достаточно быстрых шагов по лестнице вверх, обращая внимание совсем не на меня. Возможно, что ему даже кажется, что он сделал ошибочным вывод о моем местоположении, поэтому он не торопится подниматься по лестнице, продолжает идти не столь быстро, но переводя все свое внимание только туда. Я понимаю, что это мой шанс, и быстро бегу к двери. Она оказывается не запертой, и я открываю ее, выбегаю на улицу, толкаю ее со всей своей силой, после чего бегу, бегу вперед, куда глядят глаза. Перед глазами большой двор, начинаю бежать по бетонной выложенной дорожке, практически даже забываю про ногу, лишь бегу по дорожке — вижу, что впереди калитка. Слышу сзади себя множество ругательств и понимаю, что Он бежит за мной. Не собираюсь оборачиваться, понимая, что Он делает это только чтобы отвлечь меня, и из-за этого я могу упасть. Собак во дворе не вижу, как это было утром, и это мне на руку. Босая нога оставляет кровавый след на небольших бетонных тропинках, по которым я бегу. Чувствую неприятные ощущения, а также зашкаливающий адреналин, взрыв непонятно откуда взявшейся энергии. Вижу открытые ворота и пытаюсь бежать быстрее к ним, так как понимаю, что калитка может быть закрыта, но меня хватают за сорочку, из-за чего лечу вперед, видя так близко перед собой ворота, сильно ударяясь ладонями и щекой о те самые бетонные плиты, по которым я бежала. Чувствую, как кровь начинает сочиться из небольших ран в некоторых участках по всему моему телу — стопа, колени, ладони, и даже, кажется, что щека начинает опухать.       — Ты добегалась, котенок, — угрожающе проговаривает мужчина, резко разворачивая меня на спину, оттягивая за плечо, ударяя спиной о бетонную дорожку. — Ты, блять, может быть, хочешь попросить прощения или, может быть, начать вымаливать у меня о том, чтобы я не избивал тебя?       Мужчина рычит, когда я отрицательно качаю головой, закрывая лицо руками. Горячие слезы начинают обжигать воспалившуюся щеку, Он стоит надо мной и внезапно резко бьет ногой в живот. Я сжимаюсь на дорожке в позе эмбриона. Мужчина рычит и снова бьет, но уже по ногам, а затем по спине. — Я, блять, убью тебя, если ты не скажешь хоть что-то, — кричит Он, хватая меня за грудки ночнушки. — Ты можешь пытаться бежать от меня сколько угодно, но я безумно люблю преследовать свою жертву, а потом наказывать ее за несчастные попытки. — Он рычит мне в лицо, резко отпуская меня спиной на дорожку. Я очень сильно ударяюсь затылком. Голова начинает кружиться, но он не перестает делать все это. Схватив меня снова за грудки, поднимает на ноги, а затем забрасывает себе на плечо.       — Малышка, следующие несколько часов могут показаться тебе самым настоящим адом, но поверь мне — ад будет позднее.