Правда настолько горька, что служит обычно только приправой. Владислав Гжещик
Творческий вечер Мейсона Тредвелла был знаменательным событием в Хемптонсе. Ведь не каждому журналисту удаётся проникнуть во все тайны одного из самых ужасных преступлений века и раскрыть личность террориста, долгое время скрывавшегося под личиной прекрасного работника и любящего отца; не каждый писатель возносится на вершину славы после выхода своей самой первой книги. Мейсону Тредвеллу удалось и то, и другое, а потому небольшая уютная кофейня, арендованная для его встречи с читателями, была полна самой фешенебельной публикой города. Но для Эмили это была возможность не только получить автограф одного из самых известных писателей современности, но и после долгих лет взглянуть в глаза человеку, который нарушил все свои обещания и разбил все надежды маленькой одинокой девочки. Конечно, здесь была и Виктория – эту женщину словно бы тянуло к тем, кто был её соучастниками в преступлении против Дэвида и Аманды Кларк, так что Эмили восприняла её присутствие как нечто само собой разумеющееся. А вот присутствие здесь Элис, одетой в светлый летний костюм и заворожено ловящей каждое слово писателя, вовсе не входило в её планы. Торн тихонько чертыхнулась, заметив её среди присутствующих: её встреча с Тредвеллом была продумана до мелочей, до последнего слова и должна была пройти идеально, но рядом с Элис Эмили всегда чувствовала себя неспокойно, словно девушка несла в себе какую-то скрытую опасность. Кроме того, Эмили всё ещё не научилась предугадывать поступки Элис, как и её мотивы, так что ожидать от этой импульсивной девушки можно было чего угодно. И, как и всякий раз, когда они встречались в самых неожиданных местах, у Эмили возник вопрос: праздный ли интерес привёл Карлайл на эту встречу или она следовала какому-то своему, неясному никому, плану? Торн уже почти привыкла, что так или иначе Элис то и дело появляется там, где оказывается Эмили, но всё ещё ей было не по себе от этого; так же преследовал её и Нолан в первые недели её возвращения в Хемптонс, но теперь он был обязательной частью её планов. А вот Элис была лишним элементом в мозаике её мести. Но, нужно отдать ему должное, Мейсон Тредвелл говорил удивительно складно, уверенно и красиво; он умел расположить читателя к себе и заставить поверить в любую чушь, сходящую с его уст. Теперь Эмили стало понятно, как он убедил целую страну в гнусной отвратительной лжи, которую сам же и состряпал, как очернил в глазах миллионов людей образ чистого, доброго, доверчивого человека, каким был её отец. Он был не просто писателем, рассказчиком – он проживал свои истории, играл их глазами, жестами, интонациями. Это действительно был талант, и этот талант служил злу. Но её уже не могли обмануть ни этот проникновенный взгляд, ни добрая улыбка, ни мягкий тон его голоса; один раз обжёгшись на доверии к нему, она знала, что не повторит больше этой ошибки. В глазах Торн он был виноват в случившемся с её отцом едва ли не больше других, исключая, конечно, Грейсонов: у него был шанс изменить всё, но он предпочёл встать не на ту сторону. . Может быть, он позабыл всё, что говорил ей когда-то, только Эмили не забыла ни слова. Не забыла она и того, какими ужасными последствиями для неё и её отца обернулось нарушенное обещание Тредвелла. Скользя взглядом по притихшему залу, этот улыбающийся самодовольный мужчина ещё не знал, что является одной из частей её плана. Мейсон читал отрывки из своих мемуаров, которые готовились увидеть свет, – читал вдохновенно, как говорит отец о своём любимом сыне. Но время шло, и наконец писатель театрально поклонился и попросил всех потерпеть до выхода книги, чтобы не раскрывать всех интриг его повествования. Едва он замолчал, и стихли аплодисменты, миссис Грейсон поднялась со своего места, подошла к нему и что-то тихо сказала ему. Тредвелл одарил Викторию весьма двусмысленной улыбкой, в которой было поровну благоговения и насмешки. Эмили последовала примеру Виктории, сжимая в руках книгу, которая ядом лжи обжигала ей руки. - Невероятно! – прощебетала она, указывая взглядом на книгу. – У вас просто прирождённый дар! Отвлёкшись от Виктории, Тредвелл перевёл взгляд на девушку и расплылся в улыбке. - Благодарю вас, мисс… - с хорошо поставленной интонацией – не одну сотню раз ему приходилось отвечать на похожие фразы одними и теми же словами – ответил он ей. - Эмили Торн. - Наша соседка, - сухо добавила миссис Грейсон, дежурно улыбнувшись Эмили одними уголками губ. - Я купила дом Дэвида Кларка, и в свете этого ваша книга кажется мне ещё более интересной. - Вот как? Весьма, весьма интересно, - он задумчиво потёр подбородок. – Очень приятно познакомиться. Я устраиваю ещё одни чтения, более…закрытые, - загадочно улыбнулся писатель, - я прочту некоторые отрывки, которые сегодня не читал… Там будет кое-что и о моей работе с Дэвидом Кларком. Вижу, вам это интересно. Приходите! Виктория любезно предоставила свой особняк для моих гостей. Бросив быстрый взгляд на миссис Грейсон, Эмили улыбнулась. - Буду непременно. Тут к ним подошла Элис, очень задумчивая и очень серьёзная – такой Эмили ещё никогда не видела её. В руке девушка тоже держала книгу Тредвелла о Дэвиде Кларке. - Мейсон Тредвелл, - несколько рассеянно произнесла она. – Я много о вас слышала, и вот, наконец, смогла увидеть воочию. Подпишите? – она протянула ему книгу. Виктория тронула её за плечо. - Элис, милая, всё хорошо? – Карлайл кивнула, и женщина покровительственно улыбнулась: - она такая впечатлительная и ранимая. Но девушка не обратила внимания на слова Виктории. Казалось, она вся поглощена Тредвеллом, книгой, а ещё больше – чем-то, происходившим в её сердце и уме. - Для Элис Карлайл, - сказала она, когда Мейсон взял в руки книгу. Написав несколько слов и поставив размашистый автограф, мужчина вернул ей книгу и поднял на девушку взгляд. - Элис Карлайл? Ваши родители – не Нелли и Тревис Карлайлы? - Да. - О, сочувствую вашей утрате! Они были милейшими людьми и моими любимыми ювелирами! Настоящие художники, творцы! Это большая потеря для мира. - Спасибо, - тихо и ровно поблагодарила его Элис. Соболезнования писателя, хоть и произнесённые хорошо поставленным тоном, не тронули её, потому что она знала, что они неискренни. Мейсон Тредвелл не скорбел по её родителям, как не скорбели по ним сотню других людей, от которых она получала слова сочувствия и поддержки по телефону, в письмах, при личной встрече. Только её скорбь была настоящей, искренней, остальные же не преступали той грани, которую определило общество, предписавшее соболезновать по смерти так же, как поздравлять после свадьбы или рождения ребёнка. – Я купила вашу книгу перед началом вечера и немного пробежала её глазами… Вы пишете очень убедительно, ловко, но это ведь слова, мистер Тредвелл. Просто слова. Похоже было, что подобных слов от Элис не ожидал никто. Виктория стрельнула в девушку острым пытливым взглядом, Эмили удивлённо посмотрела на неё, а Нолан, подошедший к ним и слышавший последние слова девушки, изумлённо поднял брови. Не растерялся и не удивился только один Мейсон. Он шутливо погрозил Элис пальцем. - А вы недоверчивы, не так ли, мисс Карлайл? – в его улыбке не было недовольства, злобы или раздражения, которых можно было ожидать. Лицо его горело азартом, словно он наконец нашёл того, с кем можно посостязаться в споре. – Я знал, что люди будут говорить мне что-то подобное. И правда, ведь эта книга – просто взгляд одного человека, взгляд одного из миллионов. Может быть, скажите вы, у другого был бы совершенно иной взгляд, другой смог бы разглядеть иные черты в моих героях. Но, - он предупреждающе поднял указательный палец, - они бы сделали те же выводы, что сделал я, если бы у них было то, что у меня: сотни часов записей интервью с главными героями того процесса, и даже с Дэвидом Кларком, множество других важных материалов! Как видите, я создал себе прочную броню из фактов. У Эмили перехватило дыхание: видеозаписи интервью с её отцом и другими! Как много она могла бы узнать о том, что происходило с ним в те жуткие дни, если бы они у неё были, как много подробностей, которых попросту не мог знать её отец. Мозг её лихорадочно работал, разрабатывая план для того, чтобы заполучить эти интервью. Но, вероятно, Тредвелл не так прост, и свою «броню» не отдаст никому. Ничего, она что-нибудь придумает. Как всегда. - Я вас оставлю, - сказала Виктория и удалилась. - Что ж, - Элис непринуждённо засмеялась, снова став той милой и открытой девушкой, какой была обычно, - вы меня разоружили. Такая база заслуживает отдельной похвалы. Интересно, - она повертела книгу в руках, рассматривая сдвоенный портрет главного героя книги,- что бы сказала о вашем произведении Аманда Кларк? Я думала, она не удержится и придёт. Мейсон тотчас насторожился, как охотничий пёс, почуявший добычу, или журналист, почуявший сенсацию. Эмили и Нолан одновременно взглянули на неё, не в силах скрыть своего удивления: с чего бы это Элис вдруг заговорила об Аманде с человеком, нещадно выпотрошившим душу её отца? Но по лицу девушки невозможно было прочесть ничего, как обычно, оно выражало абсолютную благожелательность ко всем. Эмили вдруг вспомнила, как Элис смотрела на неё и Джека, какое у неё в тот миг было выражение лица, и мысль о том, что Карлайл просто хочет навредить предполагаемой сопернице, показалась ей вполне уместной. Но, с другой стороны, она ведь не знала, что всякому, кто знал Аманду в детстве, как знал её Мейсон, и кто копнул бы глубже, как он, вероятно, копнёт теперь, стало бы ясно, что Аманда Кларк не та, за кого себя выдаёт. - А что, Аманда Кларк здесь? – стараясь сохранять невозмутимый вид, поинтересовался он. - Да, приехала недавно. Да! – воскликнула она, указывая на Нолана. – Мейсон, познакомьтесь: Нолан Росс, наш с Эмили друг. - Такой друг не нуждается в представлении, - писатель обворожительно улыбнулся и потряс протянутую руку парня. Нолан пригладил волосы, бросив на Элис недоумённый взгляд. Впрочем, этот взгляд пропал впустую: девушка открыла книгу на одной из страниц и углубилась в чтение какого-то отрывка. Подобные поступки Карлайл, спонтанные и необъяснимые, вынуждали Росса делать то, чего бы ему совсем не хотелось: соглашаться с подозрениями Эмили на счёт неё. - В свете последних событий – вы, вероятно, слышали, - Мейсон кивнул, вслушиваясь в каждое его слово, - я задумался о том, чтобы написать мемуары. Теперь настал черёз Элис удивляться: человек такой скрытности хочет обнажиться перед миллионами на страницах книги, подобной той, какую она держала в руках? Она бы ни за что не поверила. - И ищете биографа? – обрадовано осведомился Тредвелл, не заметивший в стремлении Нолана ничего необычного. Нолан ответил ему улыбкой. - Кажется, уже нашёл.***
- Зачем меня будет искать Мейсон Тредвелл? – удивилась Аманда. Эмили устало потёрла виски. Возмущение Аманды ей было понятно: она взяла себе новое имя для того, чтобы получить новую жизнь; может быть, она даже сейчас, в Хэмптонсе, надеялась найти её, но чужое прошлое неотступно преследовало её. Это, конечно, в планы Аманды не входило. Как и в планы Эмили, но Элис Карлайл в который раз одним неосторожным, необдуманным движением спутала ей все карты. - Элис сболтнула ему, что ты в городе. - Элис?! – поразилась девушка. – А ей-то что за дело до меня, Дэвида Кларка, Тредвелла и его чёртовой книги? - Как будто бы никакого, - ответила Торн, совсем не уверенная в этом. – Но, раз уж Мейсон Тредвелл будет в наших руках… - Постой! – воскликнула Аманда. – Не он будет в наших руках, а мы в его. Эмили вздохнула. Аманда была полной её противоположностью: взрывной, импульсивный характер и полное отсутствие расчётливости. Однажды спонтанность её действий спасла их, но Торн опасалась, что в дальнейшем из-за этого у неё могут возникнуть проблемы. Аманда в Хемптонсе не входила в её планы, как и многое другое, однако с какого-то момента всё начало выходить у неё из-под контроля. - Послушай, Аманда… - Нет, это ты меня послушай! – кажется, её старая подруга начинала всерьёз злиться. – Мы поменялись именами, чтобы нам было легче и удобнее жить. Но посмотри, к чему это привело: меня нашёл пёс Грейсонов с явно недобрыми намерениями, потом этот псих, державший нас на мушке, нёс какой-то бред о твоём отце и всё время глядел на меня, как будто ждал от меня чего-то, а теперь человек, написавший разоблачительную книгу о Дэвиде Кларке, будет искать со мной встречи. Зачем? Тебе не кажется, что это не то, что подразумевается под словом «легко»? Если я влипла во что-то, взяв себе твоё имя, я хочу знать, во что! Я имею на это право! Безусловно, она была права. Невозможно играть в игру вслепую, не зная правил, и не ошибиться. А всякая ошибка, всякий промах был бы непростителен. Но Эмили было тяжело открыться Аманде, хотя она и знала, что может доверить ей всё, что угодно, даже свою жизнь. Не к этому она готовилась, когда ступала на путь мести; Такеда учил их, что путь этот нужно пройти одному, не доверяясь никому. Но вот в игру вступил Нолан, без которого Эмили теперь не представляла своих планов. Если она откроется Аманде, та, конечно, сделает всё, чтобы помочь ей… Но слишком много людей уже знало её тайну; и каждую минуту существовала опасность, что под действием алкоголя, страха, привязанности, сиюминутного импульсивного порыва ей грозит разоблачение, а значит – гибель. Но уже сейчас, ещё полная сомнений, Эмили знала, что расскажет Аманде всё, чтобы избежать взрыва более страшного и опасного, чем откровенность. Аманда смотрела на неё с ожиданием и вызовом во взгляде. И девушка сдалась. - Ладно, - и она рассказала подруге обо всём, что узнала и пережила со дня, когда ворота тюрьмы распахнулись перед ней, и она покинула Аманду. Она говорила, говорила, говорила, называла имена, потрясающие сознание своей значимостью, и имена, которые теперь, её стараниями, не значили ничего. И по мере того, как её повествование продвигалось, приближаясь к моменту, в котором они находились сейчас, на лице Аманады отражалось всё большее изумление. Но было в её лице и кое-что другое, что было сродни бальзаму для сердца Торн: одобрение, согласие, удовлетворение её действиями. Лучшего слушателя Эмили и пожелать не могла. - Невероятно. Трудно поверить, что кто-то способен совершить все эти ужасы, чтобы очернить одного-единственного человека, - протянула Кларк, когда Эмили кончила. – Но как же то, что ты рассказывала мне в Алленвуде? Девушка пожала плечами. Ей и самой было стыдно вспоминать сейчас о том, как она отзывалась об отце во времена своей юности. Она выбрасывала его письма, не читая, и оставляла их без ответа. А он ждал. Ждал и писал ей снова и снова, не обижаясь на молчание. Быть может, он простил её за него, но вот сама Эмили простить себе этого молчания не могла. Кто знает, может быть, если бы она пересилила свою обиду и злобу, её отец был бы сейчас жив, и они были бы вместе. - Я лишь повторяла то, что внушили мне они. А это были только слова, не имеющие ничего общего с реальностью. Кларк усмехнулась. - Что ж, теперь понятно, почему Виктория Грейсон так смотрит на меня. Я-то думала, что всё дело в любопытстве. - Если бы… Поэтому тебе стоит быть очень осторожной. Если Виктория хотя бы заподозрит что-то, она тут же, не колеблясь, нанесёт удар. А бить Грейсоны умеют, - с горечью произнесла она. Если бы из-за её затеи что-то случилось с Амандой, она бы не смогла себе простить этого. В улыбке подруги ей почудилась скрытая угроза. - Не волнуйся, я научилась давать сдачи. - Нет, Аманда, ты не понимаешь, с кем мы имеем дело! Эти люди не остановятся ни перед чем, чтобы обезопасить и обелить себя! Мы должны быть осторожны. Поэтому ты, если Мейсон Тредвелл всё-таки явится к тебе, отвечай ему только общими фразами, чтобы ему не за что было уцепиться. - Что мне ответить ему, если он спросит, зачем я явилась сюда? - Правду, - вдруг сказала Эмили. И, когда лицо Аманды недоумённо вытянулось, добавила: - скажи, что приехала, чтобы начать жизнь с чистого листа.***
Несмотря на раннее время, бар «Заяц» был уже полон. Войдя, Элис сразу же заметила за одним из дальних столиков Деклана и Шарлотту, склонившихся над какой-то книжкой. Кивнув им в знак приветствия, она села за стойку и обвела взглядом в бар. Сразу же ей в глаза бросилось отсутствие Аманды, которая за несколько последних недель стала неотъемлемой частью «Зайца», и что-то очень похожее на радость превосходства шевельнулось в её душе. Но ненадолго: заметив Джека, Элис увидела, что он, повесив голову, бесцельно натирает и без того чистый бокал; мысли Портера явно были где-то далеко отсюда, и, вероятно, его состояние было связано как раз с отсутствием мисс Кларк. Элис было невыносимо видеть его таким, её так и подмывало разоблачить ложь Аманды, тем более, что после всего Джек скорее всего раз и навсегда вычеркнул бы её из своей жизни, но рассказать правду означало причинить Джеку боль, а на это Карлайл была неспособна. Решительно отказавшись от самых соблазнительных идей, она постучала по стойке согнутым пальчиком. Словно очнувшись ото сна, бармен встрепенулся и повернулся в сторону звука. - У вас наливают? – подчёркнуто беспечно осведомилась девушка. Джек явным усилием заставил себя улыбнуться. - Конечно. Для вас что угодно. - Воды со льдом, - резче, чем хотелось бы, сказала Элис: реакция парня на её появление задела её больнее, чем она могла себе представить. – Невыносимая жара. Тебе нужно починить кондиционер. Он проследил за её взглядом и неопределённо повёл плечами. - Как-нибудь… Всё руки не доходят… Цедя свою ледяную воду, девушка наблюдала за ним, и всё тревожнее становилось у неё на душе. Прежде она никогда таким не видела Джека: он обслуживал клиентов автоматически, мыслями находясь очень далеко, к лицу Портера приклеилась неживая улыбка. Чутьё подсказывало Элис, что всё дело в Аманде, и тогда она ещё более встревожилась: из головы её не шёл тот краткий разговор с Тредвелом и её нечаянное откровение об Аманде. Кто знает, на что пойдёт этот одержимый жаждой мировой славы писатель ради очередной сенсации? - Джек, - тихо позвала Карлайл, - а где Аманда? При звуке этого имени он круто повернулся к Элис, лицо его приняло совершенно непередаваемое выражение, но лишь на миг, а затем снова разгладилось. Элис поняла, что Джек совершенно искренне волнуется за Аманду и от волнения действительно не находит себе места, и от этого ей стало жаль его. Ох, если бы он только знал… Если бы она могла рассказать ему всё, не опасаясь последствий, которые в этом городе, где имя Аманды Кларк было окутано тайной и флёром скандала и вызывало живейший интерес на грани ненависти, были бы, вероятно, поистине ужасающими. - Что-то произошло? Вы поссорились? - Да… - он замялся на миг, - что-то вроде того. Я, понимаешь ли, - Джек горько усмехнулся, - слишком скучен для неё. Элис не поверила своим ушам. - И только? Он поджал губы и неодобрительно взглянул на девушку. По-видимому, он ожидал от неё иной реакции. - А этого мало? – она промолчала. – Если мало, то вот тебе ещё: вчера к ней заявился этот писатель, который написал книгу о её отце и предложил ей интервью. Я понятия не имею, о чём она думала, когда соглашалась… Она могла бы отказаться, она ведь ничем ему не обязана! Даже больше того… - Джек осёкся, словно сказав что-то, что не касалось Элис. – Словом, я не понимаю, зачем она это сделала. Несколько мгновений девушка смотрела на отполированную доску столешницы, видя в нечётком отражении широко распахнутые глаза и поджатые губы. Она попробовала представить, что чувствовала Аманда, читая те жестокие слова о человеке, которого, должно быть, помнила совсем другим, и решила, что это невозможная боль, утишить которую можно лишь наедине с клеветником, а больше того – отомстив ему. Содрогнувшись от собственных мыслей и понадеявшись, что ничего подобного не придёт в голову Кларк, Элис подняла голову и встретилась глазами с Джеком. Он напряжённо наблюдал за ней, и, похоже, её мысли не укрылись от него. - Наверное, она хотела посмотреть в глаза тому, кто написал такое о её отце. Портер покачал головой, словно не веря её словам. - Это ведь слова, Элис, просто слова. Мы оба помним, каким Дэвид был на самом деле, а это самое главное. Как она могла придавать значение тому, что написано в той книжонке? В её взгляде, обращённом на него, зажёгся неподдельный интерес. - Думаешь, Тредвелл всё это выдумал ради продаж? - Не знаю. Я был слишком мал, когда всё это произошло, а Аманда тем более, но я помню, каким прекрасным отцом был Дэвид Кларк. Он целыми днями возился с нами на пляже, исполнял любые наши прихоти, даже самые дурацкие, - губы Джека тронула мягка, настоящая теперь улыбка, - и он просто обожал свою дочь! Я бы никогда не подумал, что такой человек может совершить подобное ужасное преступление. Но Аманда, кажется, не доверяет больше этим воспоминаниям. Подперев голову рукой, Элис, как завороженная слушала Джека. - Со мной никогда не играли на пляже, - мечтательно протянула она. – Разве только няня. Мой отец был всегда слишком занят… У Аманды было счастливое детство, и этого никто не сможет отнять у неё. Я надеюсь, что она сможет выдержать это интервью Тредвелла. Вдруг Джек накрыл рукой холодную руку девушки, от чего она даже вздрогнула. Широкая ладонь его была тёплой и излучала такую силу, что Элис захотелось, чтобы он никогда не отнимал от неё своей руки. Должно быть, он хотел что-то сказать – он даже открыл рот, но в тот же миг в «Зайце» появилась Аманда. Глаза девушки бешено сверкали, губы превратились в одну бледную полосу. Джек убрал руку от руки Элис и тотчас подался к Аманде. Что бы ни произошло между этими двоими раньше, оно было уже позади и забыто: Кларк что-то неразборчиво пробормотала и бросилась на шею Джеку. Руки Портера сомкнулись на спине девушки, зарылись в кудрявые волосы, успокаивая; Джек что-то шептал ей, не обращая внимания на посетителей и встревожившихся Деклана с Шарли; казалось, для него в целом свете сейчас не существовало никого, кроме этой испуганной и разгневанной одновременно девушки. А в душе Элис боролись гнев от того, что Аманда своим появлением разрушила такой волшебный момент, и облегчение, ведь неосторожность Элис, похоже, совсем не повредила Кларк. Но, несмотря ни на что, выше её сил было наблюдать за развернувшейся перед нею сценой, поэтому, никем не замеченная, Карлайл покинула бар.***
Глаза болели от долгого чтения, строчки сливались, буквы, словно заколдованные чьей-то издевающейся рукой, будто менялись местами, искажая смысл. Но, вооружившись красным маркером, девушка упорно продолжала свою кропотливую работу. На страницах толстой книги перед ней открылась вся история тягостного процесса по делу рейса 197 и все его действующие лица. Истории Дэвида и его несчастной дочери заставили её содрогнуться. Но не это было её главной целью. Страница за страницей она узнавала имена тех, кто когда-то давно свидетельствовал против Кларка, тех, кто поддержал Грейсонов или просто остался в стороне и промолчал – и ни одного человека, который возвысил бы голос в его защиту. Самой большой заслугой Мейсона Тредвелла была удивительная точность, почти дотошность, с которой он собирал свою информацию. И, по мере того, как красного маркера становилось всё больше на страницах книги, картина происходящего всё лучше прояснялась для Элис. Изумлённая до глубины души, она захлопнула книгу и уставилась на изображение Дэвида Кларка на обложке. Половина его лица хранила безмятежное выражение, другая же половина была искажена страхом, яростью и отчаянием, и странная комбинация этих половинных фотографий создавала совершенно удивительный, потрясающий образ. Двойственность – вот, какое слово лучше всего подходило для того, чтобы лучше описать обложку книги. Мейсон Тредвелл всё продумал в своём бестселлере, даже обложку – а она не сомневалась, что и к дизайну он приложил свою руку, - теперь каждый, увидевший обложку, легко поверил бы, что за маской примерного семьянина и отличного отца скрывается настоящий террорист. Элис вздохнула и провела по обложке пальцами: ни одно из этих лиц-половинок не могло открыть правды, которая была ей так нужна. Голос диктора новостей прозвучал в тихой гостиной, как гром среди ясного неба. - Срочная новость! Только что поступило сообщение о возгорании дома известного журналиста и писателя Мейсона Тредвелла, только-только обосновавшегося в Хемптонсе. Похоже, - в уголке экрана появилось изображение действительно грандиозного пожара, - это дело рук завистников или недоброжелателей. Пока что пожар потушить не удалось. Эта новость сменилась другой, но Элис уже не слушала. Ничего о жертвах или раненых сказано не было, и это позволило девушке вздохнуть хоть немного свободнее; почему-то она чувствовала личную ответственность за всё, что случается с Тредвеллом. Перевернув книгу так, чтобы взгляд её упал на портрет писателя, изображённый на задней обложке, девушка размашистым жестом перечеркнула улыбающееся лицо красным маркером и горько и испуганно прошептала: - Ещё один.