Сброшенные маски не всегда означают, что маскарад окончен. Т/с «Возмездие»
Стоя посреди гостиной, Эмили молча рассматривала безмятежно спящую на диване Элис. Ошеломлённые собственным открытием, они говорили до тех пор, пока поздний зимний рассвет не забрезжил над морем. Тогда было решено отправиться спать. В маленьком пляжном домике не было гостевой спальни, но, конечно, они могли бы улечься спать в одной кровати, как иногда делают настоящие сёстры, но Эмили претила одна только эта мысль. Она считала настоящую Эмили Торн самым близким человеком, но и с ней она не стала бы так сентиментально делить постель; Элис же сутки назад ещё была тем человеком, которого Эмили категорически не хотела подпускать близко к себе. Но Карлайл сама ворвалась в её жизнь, сметая на своём пути все границы, и оказалась ближе, чем это вообще можно было представить. Торн казалось, будто та сама удивлена, что все её подозрения оказались правдивыми, удивлена едва ли меньше, чем Эмили удивлена появлению ещё одной сестры. Так что Элис тоже нужно было привыкнуть, и, похоже, диван её вполне устраивал. Откровение Элис и, главное, то, что это оказалось правдой, серьёзно изменило жизнь Эмили. Когда она не была привязана ни к кому, она могла действовать свободно, не оглядываясь ни на чьи интересы, и спасать в случае угрозы она должна была только себя. Элис, как раньше Шарлотта, словно обнажила часть её сущности, и теперь девушка была уязвима ещё больше. Теперь ей придётся считаться с мнением Элис, с её потребностями, с её привязанностями. И привязанность девушки к Грейсонам серьёзно беспокоила Торн. Примет ли она то, что их отец нуждался в отмщении, а Конрад и Виктория – в наказании? Простит ли Элис Эмили за то, что та использовала Дэниела, который был для Элис как брат, лишь как способ проникнуть в семью Грейсонов? Или, быть может, Элис попробует мешать, когда поймёт, что Торн готова уничтожить людей, которых она знала всю свою жизнь? Впрочем, она знала, как ослабить её симпатию к Грейсонам, если не вовсе разрушить. Но признание Карлайл заставило Эмили по-другому взглянуть на родителей, которых она, так рано и трагически потеряв, едва ли не боготворила. Во-первых, её отец оказался лжецом, который играючи разбил сердце четырёхлетней девочки известием о смерти матери. Во-вторых, как поняла уже утром Эмили, расставшись с женой, Дэвид Кларк совсем не навещал её в больнице, ведь иначе он знал бы о ребёнке и, конечно, не позволил бы жене там оставаться. То, что Элис действительно была дочерью её отца, Эмили подсказали нехитрые арифметические расчеты – просто когда Кара Кларк отправилась в психбольницу, срок ещё был слишком мал, но, даже если бы это было не так, Элис всё ещё оставалась дочерью её матери. Кроме того, Дэвид никогда ни словом не обмолвился о том, что у Эмили есть сестра, ни в одном из писем или дневников, тогда как дочери, которую никогда не видел в глаза, он об этом рассказал. Возможно конечно, что он просто полагал, что у Элис – у Евы – больше шансов найти Аманду Кларк, чем Аманде найти девушку, которая носит другое имя и другую фамилию. Он не знал, что обе его дочери станут носить чужие имена и проживать чужие жизни. Но всё же куда более сильный удар нанесла Эмили правда о её матери. Правда о том, что Кара Кларк оказалась достаточно жестокой женщиной, чтобы бросить новорожденное дитя; чтобы, словно поиздевавшись, дать ему в руки нить, которая никуда не приведёт; чтобы сообщить отцу этого ребёнка о его утрате тогда, когда он будет так беспомощен, как был Дэвид Кларк в тюрьме; чтобы, в конце концов, не вернуться за ней, за своим «любимым» ребёнком, когда она так отчаянно была нужна Аманде. Если до вчерашнего вечера Эмили была уверена в смерти своей матери, в эту минуту она была так же сильно уверена в том, что Кара Кларк жива до сих пор. И она понимала, что должна рассказать Элис обо всём: о своих планах, о том, что она уже сделала; о Седом, ведь тот мог знать о том, что у Кара Кларк есть ещё один ребёнок, и, заметив сближение Эмили с Элис, сделать определённые выводы. А, как поняла Эмили, его целью было уничтожить всё, что было связано с Дэвидом Кларком на этом свете. У Шарлотты была вся мощь «Грейсон Глобал» и её приёмного отца, у Эмили – её навыки защиты и нападения и, как ни странно, уважение Седого, который видел в ней не девчонку, но достойного противника. Элис же жила одна в огромном доме, работала одна, и, следовательно, никогда не была в безопасности. Это было так странно: ещё вчера Эмили видеть её не могла и, конечно, ей было всё равно, что будет с Элис, а спустя каких-то шесть часов она уже думала о том, как бы защитить Карлайл. Проще всего было взять её под своё крыло, объявить о внезапно проснувшихся тёплых чувствах к поселить её в этом домике на этом диване, но, если у остальных Грейсонов это вызовет лишь недоумение, то сомнения и подозрения Виктории могут сделать из Элис не подругу детства Дэниела, а очередную мишень для миссис Грейсон. Эмили была в смятении. Что-то внутри неё протестовало против вновь обретённых семейных уз, против того, что она была не одна. Она смотрела на Элис, пытаясь прогнать привычное ощущение того, что эта девушка что-то замышляет против неё. Теперь-то Торн понимала, что всё это время Элис была так настойчива не просто так, что она преследовала вполне определённую цель. И то, что эта девушка была так умна, что сама докопалась до правды, настораживало и пугало. Или же это Эмили вела себя так неосторожно, выдала себя словом или взглядом? Эмили чувствовала себя так, словно её прочный панцирь распадался на кусочки, обнажая нежное беззащитное нутро – детские воспоминания и привязанности Аманды Кларк. Джек и эта собака, бесконечная благодарность и преданность Нолана её отцу, сводная и родная сёстры – а всю ночь Эмили думала о том, какой бы её жизнь могла стать, если бы она росла в этом доме или любом другом с родителями и младшей сестрой. Всё это делало её слишком уязвимой, а этого она ни в коем случае не должна была допустить. Девушка устроилась в кресле и, кажется, даже задремала, потому что вздрогнула, когда звонкий знакомый голос вдруг произнёс: - Ух ты! Так, значит, это был не сон! - Да, это не сон, - вполголоса ответила ей Эмили. И, открыв глаза, выразительно посмотрела на сестру: - надеюсь, ты понимаешь, что об этом никто не должен знать? На секунду Элис задумалась. Она села в постели и выглядела заспанной, но Торн подозревала, что её живой ум уже работал во всю. - Пожалуй, это будет первая в моей жизни тайна от Дэниела. Он даже знает, кто был моим первым мужчиной, - хмыкнула она. – Но я уже достаточно увидела и услышала, чтобы понимать, как в Хэмптонсе относятся к Дэвиду Кларку и его детям, - и она вернула Эмили такой же выразительный взгляд. Несмотря на то, что эти слова причинили ей боль, Эмили не подала виду. Она только кивнула. - Но… можно я спрошу? Все эти люди… Я имею в виду Лидию, и Билла Хармона, Мейсона Тредвелла… Это в самом деле сделала ты? - Что?! В самом деле?! Вчера ты бросила эти обвинения мне в лицо, но ты даже не была до конца уверена? – это поразило Торн до глубины души. А она? Как она могла так глупо попасться?! - Ну, - Элис легко улыбнулась, - мне всегда говорили, что у меня есть определённый талант к покеру, а, значит, к блефу. Я и вправду заметила, что все эти несчастья обрушились на этих людей, когда ты появилась в Хэмптонсе, но это ведь могли быть и совпадения, правда? – отзвук надежды, прозвучавший в голосе девушки, насторожил Эмили. – Просто я не могла поверить, что кто-то может быть так хитёр, так изобретателен, так… - её голос дрогнул, и Карлайл добавила совсем тихо: - жесток. Её тон задел Эмили. Она встала со своего места и пересела на край дивана, поближе к Элис. Она смотрела в светлые глаза, так похожие на её, словно хотела загипнотизировать её. - Жесток? – переспросила она. – Эти люди заслужили то, что случилось с ними, потому что они совершали ужасные вещи. И, да, я сделала это – сама или нет, это не так уж и важно. Но, конечно, то, что случилось с Лидией в день благотворительного вечера – не моих рук дело. Важно то, Элис, что эти люди были друзьями нашего отца… притворялись его друзьями, чтобы потом всадить нож ему в спину, чтобы обезопасить себя. Ты многого не знаешь. Ты ничего не знаешь. Но я тебе расскажу. И она рассказала. Всё, начиная с того, что видела и слышала в детстве, до того, как позавчерашним вечером она, не веря себе самой, пощадила Седого. Она старалась быть беспристрастной, но, когда речь заходила о Грейсонах, её голос звенел от ненависти. Элис молчала, лишь смотрела на неё, не отводя всё больше и больше расширявшихся от удивления глаз. Когда Торн закончила, у неё совершенно пересохло во рту, а солнце уже поднялось довольно высоко. Наконец, Элис обрела дар речи. - Дэвид, конечно, писал в том письме, что невиновен, но… Тогда я посчитала, что так написал бы всякий заключённый. А он действительно… Но всё, что ты рассказала, просто не может быть правдой! – в отчаянии воскликнула она. – И, конечно, ты не могла сделать всего этого. И Эмили понимала это отчаяние: легко ли так жестоко разочаровываться в людях, которых знаешь всю жизнь? Она знала, что это шокирует – она ведь тоже была шокирована, когда всё, что она знала об отце из разговоров других людей, новостей, газетных статей и этой проклятой книги Трэдвелла разбилось о правду, изложенную в нескольких дневниках мягким почерком Дэвида Кларка. И ей потребовалось время, как потребуется оно и Элис. Но в своей правоте она была уверена всегда: до того, как совершить всё, что совершила; сейчас, глядя на плоды своих трудов; и она будет уверена и много лет спустя. Поэтому слова, прозвучавшие в следующий миг, поразили её как гром, грянувший в ясный тёплый день. - И всё равно это слишком жестоко, - едва ли не с отвращением проговорила Элис. – Никто не заслуживает подобного. Никто, - и она твёрдо взглянула Эмили в глаза. - Никто, в самом деле?! Слишком жестоко?! – громко повторила она. – Подумай о той семье, которая была бы у тебя, если бы не все эти люди, подумай и скажи – жестоко ли, если они лишатся того, что любят, как лишили этого тебя и меня?! Карлайл вдруг невесело рассмеялась, качая головой. - Подумать о семье – в самом деле? Не Грейсоны отняли у меня ту семью, о которой ты говоришь, не Лидия Дэвис, не Тредвелл, нет! Это сделали не они, а наши родители, ведь, позволю себе тебе напомнить, наша мать родила меня в сумасшедшем доме, куда отправилась если не по решению нашего отца, то уж, во всяком случае, с его молчаливого согласия! Я была не нужна им – и они от меня избавились. Это было, если ты помнишь, задолго до всего! – в её голосе звучала нескрываемая горечь. – Это была не моя семья, а твоя, Эмили. Эмили почувствовала, что злится. В сущности, Элис была права: даже если бы их отец остался на свободе, и он бы продолжали счастливо жить в этом милом домике, Элис всё равно узнала бы об их существовании едва ли не через двадцать лет. И это злило Торн ещё больше. Всё, что она знала о своих родителях, всё, что чувствовала к ним, перевернулось за одну-единственную ночь. Но у неё оставался ещё один аргумент, который, по правде сказать, она хотела уберечь от чужих глаз, но, похоже, это было невозможно. О, как раздражало Эмили её собственное желание быть оправданной теми, кто дорог! Почему, совершая поступки, она должна была стремиться к тому, чтобы их одобрили другие?! Она ведь так стремилась к независимости! Но, в то же время, она хотела, чтобы Джек и Нолан, а теперь ещё и Элис видели в ней хорошего человека. Поднявшись с дивана, Эмили метнулась к своему тайнику и, чувствуя на себе удивлённый взгляд сестры, быстро достала оттуда шкатулку. Когда она вернулась на своё место, Элис не сводила взгляд со шкатулки. - Так тайны из подпола всё-таки существуют? Значит, Тайлер не врал тогда Дэниелу? А ловко ты это… Надеюсь, это не ты убила Тайлера за то, что он узнал твою тайну. Ей пришлось проглотить это предположение Карлайл, но сделать это было проще, потому что взгляд девушки горел лишь интересом, а не осуждением. - Нет, - буркнула Торн. – Тайлер однажды украл её у меня – так и узнал обо всём. Но мне интересно, почему ты всё-таки решила разыскать меня и устроила весь этот спектакль с разоблачениями, - она в задумчивости очерчивала пальцем знак бесконечности, вырезанный на крышке шкатулки, - если ты ничего не чувствуешь к нашей семье? – Эмили говорила так, словно эта семья действительно когда-то существовала, словно её не разрушили те, кто должен был оберегать. - Я не уверена, что смогу быть хорошей сестрой – я слишком привыкла быть одна. Но всё же, когда погибли родители, мне стало не по себе от того, что никого больше не осталось. Когда я узнала о том, что у меня есть ещё одна семья, мне захотелось взглянуть на неё хоть одним глазком, примерить себя к ней. Но наша мать сразу после моего рождения дала понять, что не желает продлевать наше с ней знакомство, - старалась Элис или нет, но эти слова прозвучали ядовито, - а Дэвид к тому времени уже давно был мёртв, так что оставалась только Аманда Кларк, моя сестра. Я нашла лишь одну девушку, подходящую мне, но её ДНК оказалось настолько отличным от моего, насколько это только возможно, - она усмехнулась, - так что я попыталась смириться с мыслью о досадной ошибке и прекратила поиски. До тех пор, пока не появилась ты, а жизни людей, связанных между собой процессом Дэвида Кларка, не стали рушиться одна за другой. На некоторое время между девушками повисло молчание. Эмили вцепилась пальцами в гладкое дерево шкатулки, понимая, что, если она разделит с Элис эту тайну, перешагнёт этот рубеж, ничего в её жизни не будет прежним. Как и в жизни Элис. И, Торн понимала, что девушка пытается всеми силами оттолкнуть от себя правду, но на то, что было в этой шкатулке и должно было перевернуть всю жизнь Элис, нельзя было закрыть глаза. Эмили могла бы повторить всё, что рассказала сестре, снова, но не хотела: та в любой момент могла прервать её, заявив, что Эмили была слишком мала, чтобы что-то понимать – именно так отмёл все её возражения Мейсон Трэдвелл когда-то. Их отец, пусть и был всего лишь влюблённым глупцом, не был ни сумасшедшим, ни ребёнком. - Если ты не веришь мне, поверь Дэвиду Кларку – виновнику и жертве, - с этими словами она пододвинула к сестре заветный ларец.***
Элис спешила. Мелкий вчерашний снежок пополам с песком разлетался из-под запылённых чёрных ботинок, налетевший с севера, напитанный морской солью ветер продувал тонкую кожаную куртку, но Карлайл едва ли чувствовала холод. Руки её оттягивала спортивная сумка с тщательно спрятанным в ней страшным ларцом Дэвида Кларка. Элис спешила. Спешила вернуть его своей сестре, спешила избавиться от чёрной правды, которой, на самом деле, никогда не желала. Сперва она жадно погрузилась в чтение дневников, ведь, если не считать единственного письма, это было всё о её отце, что она могла бы узнать – отвратительную книгу Трэдвелла она тотчас по возвращении домой сожгла в камине по листочку. Но, чем дальше она читала, запутываясь в сложном переплетении имён и интриг, возвращаясь обратно и снова прочитывая то, во что просто невозможно было поверить, тем больше ей хотелось следом сжечь и дневники. Из них она мало узнала самого Дэвида Кларка, зато слишком много – о людях, которых знала всю жизнь – или думала, что знала. И знания эти были самые отвратительные. Все эти имена она так часто видела в списках гостей на вечеринках в своём доме, на приглашениях на свадьбы, обеды и благотворительные вечера. Эти люди были с нею милы, улыбчивы и приятны в общении, а, меж тем, они все оберегали страшную тайну, ужасные преступления. И сегодня цветастый покров был сдёрнут с них, обнажив неприглядную, чёрную сущность. К концу чтения дневников Элис начала сомневаться даже в собственных родителях – ведь они водили дружбу со всеми этими людьми, так, быть может, они прекрасно знали, что сотворили с Дэвидом Кларком и его маленькой дочкой? Казалось попросту невозможным, что Нелли и Тревис Карлайлы так тесно соприкасались к Грейсонами, Дэвисами и прочими и не замарались. В конце концов, когда девушка не встретила ни единого упоминания о Карлайлах на протяжении этих сотен страниц, от сердца у неё немного отлегло. Если бы ей пришлось разочароваться в родителях, она едва ли смогла бы это пережить. И всё же её невероятная любовь к этим людям была теперь немного омрачена. И – Грейсоны! Они стали самым большим ужасом и разочарованием. Она даже представить себе подобного не могла. Конечно, Элис знала, что Виктория и Конрад совсем не ангелы, но в её представлении их пороки не выходили за рамки обычных для их круга гордыни, прелюбодеяния, быть может, ещё воровства, лжи, жульничества и подлогов. В конце концов, какой человек сможет так ловко взобраться на вершину и так долго на ней балансировать и сохранить неиспорченную душу, неподкупный разум, чистое сердце и незапятнанную репутацию? Всё дело было в том, что Элис вообще не могла представить, что эти люди – да кто-либо вообще – могут быть способны на такую подлость. Походя растоптать человека, сломать его, лишить будущего и даже самой жизни?.. Дело было вовсе не в том, что Дэвид Кларк был её биологическим отцом, и что у Элис могла быть другая семья – как бы дело ни повернулось, едва ли по завету Кары Кларк для Элис было бы место в его жизни; дело было в том, что сам по себе этот поступок был чрезвычайно чудовищным. Карлайл не была уверена, что сможет теперь даже просто заговорить с кем-то из четы Грейсонов, не то, что переступить порог их дома, выстроенного на горе нескольких разрушенных жизней. Но как быть с Дэниелом и Шарлоттой? Он – её друг, которого она любила всей душой; она – и того больше, сестра, родная кровь. Отвернуться от них, вырвать из сердца, забыть? Ведь они – плоть от плоти Грейсоны, разве они не унаследовали, не впитали эту подлость, порочность своих родителей? Не случится ли, что они всадят нож ей в спину, как когда-то их родители поступили с её отцом? Но даже думать об этом было больно и невыносимо. Она услышала движущиеся навстречу шаги слишком поздно, чтобы свернуть. Подняв голову, она с трепетом узнала в закутанной в тёмное пальто женщине Викторию: вопреки своему обыкновению, миссис Грейсон в одиночестве прогуливалась по пляжу. Под её взглядом Элис замерла, как под гипнотическим взглядом змеи. - Ранние прогулки? – с улыбкой осведомилась женщина. – Не думала, что встречу тебя здесь. Элис сглотнула. Она помнила о том, что Эмили настаивала на сохранении строжайшей секретности, и кое-как ей удалось сохранить на лице выражение привычной беззаботности. Но и Викторию обмануть было не так-то просто. - Что-то случилось, милая? Твои глаза… Ты плакала? Она и в самом деле плакала от горечи разочарования, вот только Виктории этого знать было не нужно. Элис заставила себя улыбнуться женщине, от которой ей хотелось попросту сбежать. - Я вчера много гуляла по пляжу и немного простудилась. Ничего серьёзного. - Правда? Рада слышать? Куда ты идёшь? – она окинула девушку оценивающим взглядом. – Выглядишь так, словно решила сбежать из Хэмптонса с минимумом вещей, - улыбнулась Грейсон. – Надеюсь, это не так. - Нет, конечно. Просто… - Элис покосилась на свою сумку с таким чувством, словно там были не дневники, а динамит. Впрочем, разрушительная сила откровений Дэвида Кларка едва ли была меньше. – Эмили попросила принести ей эскизы украшений, да и я прихватила некоторые старые ювелирные альбомы. Знаете… в определённые моменты жизни девушки находят утешение только в бриллиантах. Виктория опустила длинные ресницы, а затем взметнула их вверх, впиваясь в Элис испытующим взглядом. - Эмили? Думала, в их расставании с Дэниелом ты на стороне моего сына. Но нет, генеральный директор ювелирного дома, ты носишь образцы клиенту сама. Когда вы успели так сблизиться? Карлайл почувствовала, что они ступили на зыбкую, опасную почву. Ничего не оставалось, как напустить на себя оскорблённый вид. - Я ни на чьей стороне, миссис Грейсон. Дэниел – мой друг, но и с Эмили мы достаточно сблизились, пока длился этот ужасный процесс. Никогда бы не подумала, что всё закончится… так. Я хочу поддержать их обоих, на самом деле. Кто знает, может быть, удастся что-то исправить? Судя по выражению лица Виктории, этого ей хотелось меньше всего. - Что ж… Было бы просто чудесно, - как неискренне звучали эти слова! – Передавай привет Эмили. Когда всё немного утрясётся, я буду рада снова видеть её у нас. Девушка согласно закивала, улыбнулась Виктории и зашагала прочь так быстро, как только было можно, чтобы это не показалось бегством. Ей хотелось оказаться как можно дальше от этой женщины, словно её порочность была заразна. Сопротивляясь напору ветра, сгибаясь под тяжестью откровений и ларца, она поспешила к пляжному домику Эмили, маячившему впереди. И, только попав вовнутрь, поняла, как сильно замёрзла. Сумка со шкатулкой мягко приземлилась на диван, выпав из окоченевших пальцев. - Кажется, я больше не осуждаю тебя, - не глядя на сестру, проговорила она. – Только прошу тебя об одном: не навреди Дэниелу. И Шарлотте тоже, но здесь, я надеюсь, тебя сдержать родственные чувства… Дэниел же… он не виноват, что у него такие родители. Он ведь любил тебя… или даже любит, да и ты его тоже, не так ли? Хотя бы немного ты ведь его любила, верно, даже если он и был только способом достижения твоей цели? Удивлённая молчанием, Элис подняла голову и вскрикнула, увидев на диване ошеломлённого не меньше, чем она, Нолана. - Это я и имела в виду, когда говорила о том, что мы должны быть осторожны, - нахмурилась Торн, доставая из сумки шкатулку и снова убирая её в тайник. – Хорошо, что это Нолан, но мог ведь быть кто угодно. - Он всё знает, не так ли? - Знает, но всё ещё не может поверить. Дэвид оставил после себя достойное потомство, ему нечего стыдиться. Полагаю, ты присоединишься к кампании Эмили? - Нет, - в один голос ответили девушки. Нолан перевёл взгляд с Эмили на Элис и обратно и заметно помрачнел. - А мне кажется, что этакое единодушие говорит как раз об обратном. И мне кажется, что после того, как я вам кое-что покажу, вы измените своё решение, даже если оно действительно было таким. С этими словами Нолан раскрыл ноутбук и включил видео. К удивлению Элис, ни он, ни её сестра не пытались скрыть от неё ничего – словно они приняли её в свою мрачную команду, признали за нею такое же право на месть за Дэвида, как и за Эмили. Может быть, они даже хотели, чтобы она присоединилась к ним, несмотря на то, что сказала Торн. Сама же Элис не хотела бы в этом участвовать, да и не считала себя способной на это: не было в ней столько хладнокровия, мрачного упорства и хитрости, чтобы проворачивать подобные делишки, не было и столько ненависти, сколько накопилось в Эмили. Пока она искала способ остаться в стороне, внимание её привлекло происходящее на экране. Сперва она не поверила своим ушам и даже попросила Нолана перемотать назад, но застывшее, шокированное лицо Эмили подсказало ей, что она не ослышалась. Конечно, после вчерашнего вечера Торн уже не думала, что её мать умерла, когда ей было пять, но она, как и Элис, не могла и представить, что Кара Кларк покинула этот мир благодаря Грейсонам. - Они… они убили её? – это было выше сил Элис. Что бы ни чувствовала она к матери, бросившей её младенцем, в глубине её души ещё теплилась надежда на то, что однажды они встретятся. - Вряд ли, это было слишком рискованно. Осмелюсь предположить, что… - Росс окинул взглядом сидящих рядышком девушек, - ваша мать всё ещё жива, и только Грейсоны знают, где она.