Ты можешь выследить чёрную кошку безлунной ночью, но собственное сердце для тебя – неведомая земля. Линн Флевелинг «Луна предателя»
Время от времени задумчиво взбалтывая в стакане джин-тоник, Элис наблюдала за Декланом. Звук плещущейся жидкости был единственным, который нарушал давящую тишину в «Зайце». Деклан корпел над домашним заданием, но, по наблюдению девушки, не написал ни одной буквы за то время, что она сидела здесь. Вероятно, процесс замер задолго до того, как она пришла. - Последний экзамен? Ты молодец, что так кропотливо занимаешься. Уверена, они не думали, что ты будешь таким упорным, - она не решилась произносить имени Грейсонов, но точно знала, что для семьи Шарлотты стало неожиданностью упорство младшего Портера и то, что он ещё не вылетел из школы, за которую Конрад перестал платить. А вот Шарлотта бы обрадовалась, знай она о том, что её бывший парень остался на плаву, она знала это. Парень что-то неопределённо промычал. Элис поставила стакан на стойку, и от резкого звука Деклан вздрогнул. - Шарлотта спрашивала о тебе… Думала, ты будешь рад узнать, что ей уже лучше – во всяком случае, она лишилась той агрессии… Она надеется, что её скоро выпишут, но всё будет зависеть от анализов, - она заметила, что парень скосил на неё взгляд, оторвавшись от своих задачек. – Ты мог бы написать ей записочку, даже самую короткую, а я могла бы передать. Ей будет приятно, если ты это сделаешь. Портер замер и ничего не ответил. Лишь морщины на его лбу говорили о том, как напряжённо он обдумывал сказанное Элис. Карлайл взглянула на свой недопитый алкоголь и отодвинула стакан. Конечно, Шарлотта ничего такого не говорила, лишь вскользь интересовалась жизнью Деклана, как и Джека, и Нолана, и последними хэмптонскими сплетнями. Но Элис, неоднократно навещая подругу – сестру – в клинике, понимала, что не за горами тот день, когда анализы девушки придут в норму, и двери её роскошной тюрьмы откроются для неё. Кто тогда поддержит во внешнем мире девушку, потерявшую мать и пристрастие, позволявшее ей абстрагироваться от неприятностей? Её отец был занят спасением семейного бизнеса, а брат – сам слишком поглощён скорбью. Элис сама делала, что могла, но стать нянькой для Шарлотты не могла в силу многих обстоятельств. Деклан, весёлый, приятный и живой гораздо более, чем кто-либо в родном доме Шарли, подходил на роль такого друга. В зале царила мертвенная тишина и полумрак. Как и абсолютное большинство прибрежных баров Монтока, «Заяц» закрывался на зиму, и в эти месяцы Элис и Нолан стали единственными его клиентами, пользуясь своей дружбой с хозяином. Над «Зайцем» витала хмарь уныния. Если Деклан, как полагала Элис, был всё ещё ранен своим громким и затяжным разрывом с Шарлоттой, то его брат страдал, не называя причины. Хотя она была словно на ладони: Аманда Кларк чувствовала себя в баре хозяйкой и, казалось, совсем не замечала прохладцы со стороны Джека. Её и без того внушительно округлившийся живот увеличивался с каждой неделей, а она выглядела лишь всё более гордой. Элис невозможно ревновала Джека к ней; больше всего её злило, что Джек, видимо, любил в Аманде лишь Аманду Кларк, её сестру – девочку, которую знал и потерял когда-то. Раскрой она всю правду о ней – и он отвернётся от неё, не снеся лжи, хотя, конечно, своего ребёнка бы Джек ни за что не оставил. И всё же Элис знала, что никогда не выдаст тайны своей сестры и этой девушки; если Аманду он любил за воспоминание о подруге детства, то Эмили он любил за то, кем она была, и, если бы дорогой утраченный образ соединился с нею, Джек лишь стал бы любить её ещё больше. Для Элис Карлайл в сердце Джека места не было. За зиму и долгие, невыносимо тянущиеся в ожидании тепла и солнца весенние месяцы Элис сдружилась с Ноланом и Джеком теснее, чем вообще когда-либо полагала возможным. Их объединяло одно: тоска по Эмили Торн. Пусть Элис и ревновала Джека к сестре так же, как к Аманде, она невыносимо скучала по ней. Их отношения изменились слишком круто, но, прежде чем Карлайл успела привыкнуть к этому и насладиться ощущением, что она не одна на свете, Эмили исчезла. Это случилось всего через несколько дней после крушения самолёта Виктории и ошеломляющей новости Росса, и тогда она сказала Элис лишь, что ей нужно собраться с силами и обдумать всё хорошенько. И она словно испарилась, оставив Карлайл в одиночку справляться со свалившимися на её голову новостями и обезумевшими от горя Дэниелом и Шарлоттой, которые нуждались в ней в те чёрные дни после гибели своей матери. Наверху послышались шаги, и Элис с Декланом одновременно повернулись. - А, это ты, - стоящий на площадке лестницы Джек не смог скрыть разочарования в голосе, больно кольнувшего девушку. От Нолана Элис уже знала, что её голос похож на голос сестры – и как это другие до сих пор не заметили этого сходства? – и, казалось, в каждый её визит в «Заяц» Джек надеялся увидеть не её, а Эмили. Поняв это однажды, уязвлённая Карлайл даже перестала приходить в бар, но её, как магнитом тянуло к старшему Портеру, и она не смогла долго находиться вдали от него. Джек выглядел глубоко несчастным; во всяком случае, по мнению Элис, совсем не так должен был выглядеть человек, которому его будущее отцовство было в радость. Но Джек был терпелив и стойко и молчаливо сносил все удары, которыми награждала его судьба – и потеря Эмили оказалась для него более значимым событием, чем обретение Аманды и ребёнка. - И тебе привет, - спокойно отозвалась девушка. Спускаясь, Джек остановил задумчивый взгляд на брате. Деклан, видимо, не желавший столь пристального внимания к своей персоне, быстро собрал свои тетради и, сбивчиво попрощавшись с Элис, ушёл. Его брат занял его место рядом с Карлайл. - Тяжёлый день? – участливо спросила она. Сегодня Джек в самом деле выглядел более мрачным и озабоченным, чем обычно. - Нет, ничего особенного, - отмахнулся он. И, одарив её долгим взглядом, прямо заявил: - мне не нравится, что ты снова склоняешь Деклана к Шарлотте. Она разбила ему сердце, и ему потребовалось много времени, чтобы оправиться. И я не хочу, чтобы он снова связывался с Грейсонами – эта семья опасна, если слишком сблизиться с ними, особенно для таких, как мы. Элис стойко выдержала его взгляд и ответила ему не менее прямым, почти вызывающим взглядом. - Да, ты прав, у Деклана разбито сердце, и он всё ещё страдает. Она помогла ему оправиться после смерти вашего отца, а он помогал ей, когда она нуждалась в этом. Он скучает по Шарлотте и всё ещё любит её. И она нужна ему не меньше, чем он нужен ей. Ты бы заметил это, если бы не был озабочен лишь возвращением Аманды, - в этот миг он смотрел на дверь, ведущую в жилые комнаты над баром, где находилась Кларк, и вздрогнул и быстро перевёл взгляд на Элис. Она снова осталась невозмутима; она била наугад, но вообще-то знала, что удар будет точно в цель. - У Шарлотты есть семья, которая поддержит её, - не слишком уверенно проговорил Джек. В общем-то, он неплохо относился к этой девушке, лишь некрасивый и грязный процесс Дэниела несколько поколебал его мнение о ней, но прежде всего Джек всегда хотел защитить брата, а наверняка добиться этого можно было, лишь удерживая его подальше от семьи Грейсонов. Он понимал и Элис: Шарлотта была её подругой, и она хотела всеми способами помочь ей выбраться из той ямы, в которую угодила Грейсон. Но он совершенно не мог позволить ей сделать Деклана этим «способом». В ответ на его слова Элис сделала странное движение, говорившее о том, что она не согласна с Джеком; впрочем, как и полагается хорошему другу, она не произнесла ни единого слова, чернившего Грейсонов. - Твой брат был первым, кому она позвонила, когда разбился самолёт Виктории. Он был единственным, кому она позвонила, - с горечью, говорившей о том, что Элис хотела бы быть этим человеком, ответила она. – И, когда Деклан отшил её, она не перезвонила кому-то другому – она едва не покончила с собой! Она не позвонила мне или Дэниелу, хотя я – её подруга, а он – её любимый брат! Она позвонила Деклану, - повторила девушка. Лишь после нескольких мгновений, понадобившихся ей, чтобы отдышаться и вернуть своё спокойствие, а также после нескольких мелких глотков джин-тоника она продолжила: - я не прошу Деклана положить свою жизнь к ногам Шарлотты или переломить себя и вернуться к ней, если ему того не хочется. Я вообще ни о чём его не прошу, кроме как подумать о ней. Джеку стало неловко. Губы Элис дрожали, и она отвернулась, и Портер понял, что она волновалась за Шарлотту ничуть не меньше, чем он волновался о своём брате. Не всякому повезло иметь таких верных друзей. Впрочем, Карлайл волновалась и о нём: её слова об Аманде задели его, но девушка была чертовски права. Возвращение беглянки заставило его жизнь снова круто изменить свой ход как раз тогда, когда он полагал, что его будущее ему известно, что он держит его в своих руках. Но его судьба выскользнула из его рук, и до сих пор Джека не покидало ощущение, что бурный поток несёт его в неизвестность, и любая опора, за которую он пытается ухватиться, ускользает от его пальцев. Он скучал по Эмили, безумно скучал, и каждый день надеялся на её возвращение… но не знал, сможет ли взглянуть ей в глаза, если она придёт. Тогда, в тот злополучный вечер он повёл себя, как настоящий трус, растерянный глупый мальчишка, отступил перед неожиданными обстоятельствами, и потерял её. Но мог ли он оттолкнуть Аманду, отказаться от ребёнка? Он проделал длинный путь, чтобы найти её, и отчаялся, не найдя, но, когда она вернулась, испугался и вдруг захотел, чтобы этого вовсе не происходило. Была ли это любовь? Умел ли он вообще любить, вот так легко отказываясь от девушки, которую ждал всю жизнь, ради той, которая?.. Его влекло к Эмили Торн с их первой встречи, и, даже когда Аманда неожиданно вернулась в его жизнь, его по-прежнему к ней тянуло. Вот и сейчас… Аманда была рядом и делала всё, чтобы сблизиться с ним снова, чувствуя перемены в нём; Джек же не подпускал её слишком близко, ведь все его мысли занимала Эмили. И только Элис была с ним рядом, ненавязчиво, но постоянно. С того вечера, когда она оставила пьяную Шарлотту в «Зайце» на попечении Деклана, прошло много времени, и, казалось, девушка душой прикипела к братьям Портерам и к бару. Она появлялась здесь почти каждый день, порой забегая на пять минут, чтобы просто поздороваться, но всегда, за редким исключением, излучала позитив, которым щедро делилась с Джеком и Декланом. Похоже, ей не слишком нравилась Аманда, но она даже для неё находила несколько добрых слов каждый раз. Однако, Карлайл умела быть убийственно прямолинейной, как сегодня, но была и чувствительной, хотя он порой забывал об этом за лёгкостью её натуры. Забыл и сегодня. Джеку стало неловко. Он мог бы поделиться с Элис тем, что его гложет, и, вероятно, она дала бы ему дельный совет или просто посочувствовала; даже если бы она обругала его, он бы принял это – ему нужен был хоть какой-то толчок, чтобы понять, в каком направлении идти. Но что-то в Элис остерегало Джека раскрывать перед ней душу, несмотря на то, что она была таким светлым и душевным человеком и, конечно же, умела хранить тайны. Он не понимал самого себя и стыдился этих сомнений в ней, но ничего не мог с собой поделать. Было ли это желание оградить девушку от всего тёмного, что он ощущал в себе, или неведомый ему защитный инстинкт, он не знал. В голову ему пришло совсем другое: в первую их встречу он вот так же, у этой же стойки обидел Элис, и обидел её сейчас. Но тогда она ощетинилась, как делает каждый, когда незнакомец позволяет себе слишком многое; теперь же Карлайл не скрывала того, что ей неприятно мнение Джека. - Я это понимаю, - наконец, выдохнул он тихо. – Но я не могу думать о Шарлотте и не думать о Деклане. Я ведь должен оберегать его, - тон Джека, к его собственному неудовольствию, отчего-то был извиняющимся. - Ты не можешь думать даже о нём, - снисходительно улыбнулась ему девушка,- потому что ты думаешь об Аманде. И об Эмили, не так ли? – её имя впервые прозвучало между ними. Джек вздрогнул и изумлённо взглянул на Карлайл. – О них обеих, - уже тише добавила она. Неужто все его мысли так легко читались на его лице? Или эта девушка уже научилась читать его мысли? Это было пугающим, потому что вообще-то Джек привык к тому, что умеет скрывать свои мысли от других людей и весьма неплохо. Он мог бы поспорить или сказаться удивлённым, но это был бы лишь глупый фарс, которого он не любил, и у него не было сил притворяться ещё и с Элис – он итак почти всё время жил в притворстве. - Ты сегодня слишком жестока. - Прости, - машинально отозвалась девушка, хотя не испытывала ни капли раскаяния. Кто-то однажды должен был сказать это. Аманда была лишь молчаливой тенью Джека, и, хотя в её беспокойной явно душе бурлили страсти, она задавливала их, боясь спугнуть Портера. Деклан был погружён в собственные проблемы – и обижен на брата слишком сильно, чтобы указывать тому на его ошибки, хотя и сам, вероятно, не осознавал этого. Нолан же слишком дорожил дружбой Джека, чтобы хоть в чём-то упрекать его. Элис так же думала до недавнего времени. Но теперь в ней говорила уязвлённая гордость влюблённой женщины, чей избранник ускользает, закрывается от неё; она не собиралась причинять Джеку вред, напротив, хотела помочь ему, но какая-то её часть находила его слабые места и бередила старые раны, тем самым мстя за пренебрежение. – Кто-то должен был открыть тебе глаза. Тебе ведь стоит выбирать быстрее – пока ребёнок не родился. Мне пора, - не дожидаясь, пока затянувшаяся пауза сменится громкой ссорой, которую вполне можно было ожидать, девушка спрыгнула с высокого стула и направилась к выходу. Джек знал, что она ждёт, что он остановит её, вернёт; возможно, он должен был сделать это. Но ему не хотелось, потому что, как бы горько ни было, Элис была права, и её правота уязвляла его. Ему нужно было свыкнуться с этой мыслью, да и, в самом деле, сделать выбор. За его спиной, наверху, зазвенели стеклянные подвески на двери. Подняв голову, он увидел Аманду. Обхватив внушительный живот инстинктивным защитным жестом, она смотрела на дверь, за которой скрылась Элис, и в глазах её застыло непередаваемое выражение. Слышала ли она последние слова Карлайл, и какие струны они задели в ней? У Джека сложилось впечатление, что девушка сдерживается из последних сил, чтобы не разрыдаться или чтобы нет обругать его последними словами. Взгляд его снова переместился на живот Аманды. Джеку даже показалось, что тот двигается – возможно, именно в этот момент дитя перевернулось, он ведь уже ощущал такое. Его ребёнок. Сын или дочь, которые будут похожи на него и на Аманду. Не об этом ли он мечтал с тех пор, как его мечты об Аманде Кларк вообще стали простираться на подобные вещи? Он тоже посмотрел на дверь, думая об Элис. Она была права: ему нужно было сделать выбор. И он его сделал.***
С того момента, как Элис получила от своей настоящей матери то жестокое письмо, и до дня, когда Нолан предоставил им с Эмили доказательства того, что Грейсоны могут быть причастны к её исчезновению, Элис и не думала разыскивать Кару Кларк. Глубокая обида на эту незнакомую, но всё же родную женщину жила в её сердце все эти годы, и, как Кара не интересовалась судьбой своей младшей дочери, так и Элис не интересовалась судьбой матери. Но, в отличие от неё, Эмили загорелась желанием найти Кару Кларк, она была буквально одержима этой мыслью все те дни, что оставалась к Хэмптонсе. И, наверняка не зная, где находится сестра и чем занимается, Карлайл подозревала, что Эмили бросила все свои силы на поиски их матери. Но Элис не собиралась делать этого – в первые недели после отъезда сестры, во всяком случае. Однако, как бы ей это ни не нравилось, Кара Кларк занимала все её мысли. Обида на мать, бросившую её в младенчестве, не ушла, но уступила место любопытству, словно эта женщина была всего лишь ещё одним ребусом на пути к разгадке великой тайны, жившей в Хэмптонсе вот уже почти двадцать лет. Впрочем, то, с чем столкнулась Элис в минувшее лето, и было великой тайной, грязной и отвратительной, но пугающе интересной. Разыскивая сестру, Элис ожидала найти лишь семейную трагедию, а нашла фарс, интриги, заговор и предательство. И теперь, снедаемая жаждой разгадки не меньше, чем Эмили, Карлайл принялась разыскивать мать не из дочерней любви или желания взглянуть ей в глаза, но из любопытства. Она знала, что Кара написала письмо её отцу, когда тот уже был осуждён – и она была жива, когда в тюрьме он получил её письмо и, возможно, ответил на неё, и она почувствовала его боль и страдания, о чём не без удовольствия написала самой Элис. Что ещё знала о матери Элис? На следующий день после ареста Дэвида Кларка больница «Клэрмонт» была официально закрыта, и всех пациентов распределили по другим клиникам. Кроме Кары Кларк. Её вообще словно стёрли с лица Земли – ни одного упоминания, ни адреса, ни одной больничной карты, ни даже свидетельства о её смерти. Стараниями своего мужа для всех, включая их дочь, Кара уже многие годы была «мертва», так что никому и в голову не приходило искать её – пока Виктория не рассказала своему мужу о тайне Дэвида. Но, даже несмотря на это и возможное вмешательство Грейсонов в её судьбу, после закрытия больницы Кара где-то обрела безопасный дом, откуда могла беспрепятственно посылать письма Дэвиду и связываться с адвокатами, которые, в конечном счёте, передали её послание Элис. Значило ли это, что Грейсоны не добрались до неё, или, быть может, она была с ними заодно, и это таинственное безопасное место было их платой ей за предательство? При Эмили, свято чтившей память о матери – той матери, какой она её знала – Элис и предположить подобного не могла, опасаясь неистового гнева сестры, ведь чистой любви и тоски в Торн не поколебали даже появление сестры и письмо к ней, написанное самой Карой. Но Элис, как никто другой, знала, что Кара Кларк способна на многие плохие вещи. Она бросила на это все цифровые возможности Нолана и все свои финансовые возможности. Росс сперва весьма настороженно относился к её просьбам, но, в отличие от Эмили, Элис относилась к нему, как к богу – а он и был богом в своей сфере – и подкупила его этим отношением. Она посвящала Нолана в каждый свой шаг, каждую идею, так же всякий раз думая и о сестре – вообще-то она думала, что Эмили пришла бы в ярость, узнав, чем она занимается. Быть может, Эмили использовала те же козыри, что были и у Элис, и узнала достаточно, но Карлайл, несмотря на все усилия, добилась немногого: медсестра из «Клэрмонта», польстившись на приличную сумму, рассказала, что в день закрытия клиники Кару забрал поверенный её мужа. Элис поняла, что в больнице все считали Дэвида мужем Кары, убитым горем, но заботливым и верным, и никому и в голову не пришло, что он сам уговорил женщину лечь в клинику, фактически исчезнув из жизни, и солгал собственной дочери – её родителям каким-то чудом удалось запутать всех вокруг. Но, конечно, у Дэвида Кларка не было никакого поверенного, и в тот день он уже не мог раздавать указания кому бы то ни было: каждое движение, звонок или связь арестованного по ужасному обвинению мужчины отслеживалось. Судя по описанию, которое медсестре удалось выудить из памяти, «поверенный» был тем же мужчиной, который держал в плену Эмили и Нолана. И тем же, кто оборвал жизнь Дэвида в тюрьме. Слушая медсестру, Элис оценила горькую иронию судьбы. Но Эмили считала «Седого» человеком Грейсонов, и у Карлайл не было повода сомневаться в её мнении, пока она не узнала от его знакомых – которые, впрочем, много лет не видели его, не знали, где он живёт, в сущности, ничего о нём – что тот был агентом ФБР и выполнял задания Бюро. Обрывочные сведения, которые Элис по крупицам удалось собрать о нём, были слишком устаревшими и никуда не годились, и единственное, в чём Карлайл была твёрдо уверена, так это в том, что мужчину, который убил её отца и мог быть связан с исчезновением её матери, звали Гордон Мёрфи. Но этого было катастрофически мало. С помощью его гения чисел и компьютерных кодов Нолану удалось найти даже человека, который принял и передал Дэвиду письмо жены, но ни за какое вознаграждение он не смог вспомнить, был ли на конверте обратный адрес и кто принёс это письмо. Все ниточки выскальзывали из её рук и обрывались. Элис полагала, что вместе с Эмили ей удалось бы добиться большего, и ей хотелось поделиться с сестрой тем, что она уже узнала, но, похоже, способность бесследно исчезать её сестра унаследовала от их матери. Никаких контактов она не оставила – похоже, она не слишком-то хотела, чтобы с ней могли связаться против её воли; а Нолан, как ни пытался, не смог отыскать её на просторах спутниковых и мобильных сетей. Или же он просто не слишком старался: несмотря на то, что они здорово сблизились, Карлайл была уверена, что он на самом деле предан одной только Эмили. Одним словом, ей оставалось только ждать. Но ожидание затягивалось, и теперь порой девушке казалось, что обретение сестры было просто сном, не имеющим ничего общего с реальностью. Из дрёмы, в которую она погрузилась, в очередной раз просматривая скудные записи, доставшиеся таким трудом, Карлайл вырвала трель телефонного звонка. На том конце телефонной линии оказался очень взволнованный, но радостный Нолан, который сообщил, что вот-вот заедет за Элис. И вправду, он стоял у ворот «Путеводной звезды», едва только девушка успела сменить шорты и достаточно бесформенную футболку на сарафан. Ей оставалось только надеяться, что Нолан повезёт её не в ресторан и не на встречу с какими-нибудь важными персонами. Пока они ехали по пустынному побережью вдоль кромки шепчущего моря, Росс хранил таинственное молчание, но, стоило автомобилю остановиться, Элис поняла, что персона, к которой привёз её Нолан, была достаточно важной. Во всяком случае, для неё и для него. Эмили здорово изменилась с того дня, когда Элис видела её в последний раз. Тогда она была подавленной и растерянной и сбитой с толку, но сейчас она буквально лучилась уверенностью в себе. Правда, Карлайл заметила, что, несмотря на эту уверенность, Эмили казалась и разочарованной. Она улыбнулась Элис, когда та выбралась из машины, но и только. Теперь пришла очередь Элис разочаровываться, ведь совсем другой встречи она ждала. - К чему эта скрытность? – крикнула она, пытаясь заглушить шум моря и ветра. Торн не стала кричать, она подошла ближе, но всё же сохранила дистанцию. - Нельзя, чтобы кто-то видел нас слишком часто вместе. Это может породить сомнения, а вслед за ними и догадки, которых нам придётся опасаться. - То есть, мы не можем притвориться подругами? – Элис сознавала, что разочарование просочилось в её голос, но ничего не могла с этим поделать. – Ведь Грейсоны знают, что мы сблизились, когда вы с Денни готовились к свадьбе, и в этом не будет ничего удивительного. К тому же, ты больше всего опасалась Викторию, а теперь… - она запнулась, вспомнив эту хоть и опасную, но пышущую неуёмной энергией женщину, - теперь она не представляет опасности. - Все Грейсоны опасны. Но ты знаешь, что я опасаюсь не только их. И тебе бы тоже стоило. О, конечно. Снова «Седой». Гордон Мёрфи. Она испытывала жгучее желание поделиться с Эмили тем, что они с Ноланом смогли узнать, но всё же Элис молчала. Она привыкла отвечать искренностью на искренность, но хотела убедиться, что сестра будет откровенна с нею. А пока что её не оставляло ощущение, будто Эмили просто хочет отделаться от неё. - Где ты была? – перевела тему она на то, что больше всего интересовало её. – Я полагала, что ты оставишь контакты для связи. Я думала, что наши отношения будут теперь несколько… иными. И снова она не смогла скрыть от Эмили свою обиду. Та безошибочно уловила её, вскинула взгляд и улыбнулась успокаивающей улыбкой. - Да, я так и думала. Но так нужно было. Мне нужно было покинуть Хэмптонс, чтобы подумать. Прости. - Подумала? - Да, вполне. Между девушками на несколько секунд воцарилось молчание. Наконец, Элис нетерпеливо спросила. - Ты разве не искала нашу мать? Я думала, ты уехала для этого. - Не для этого. Я даже не уверена, что стоит это делать: для неё возвращение в Хэмптонс может быть опасным. И для нас тоже. - Не думала, что всё так серьёзно. - Всё может оказаться более серьёзным, чем мы вообще предполагаем. Я рада, что ты приехала, - вдруг сказала она. - А я рада, что ты вернулась, - уголок губ Карлайл дёрнулся вверх в усмешке. Разговор с каждым словом делался всё более натянутым, всё меньше похожим на встречу родных сестёр, и желание откровенничать у Элис отпало окончательно. К тому же, похоже, Эмили не была настроена на частые встречи и тесное общение, и едва ли собиралась делиться с Элис своими планами. Что ж, хоть у Карлайл козырей было немного, она тоже не собиралась выкладывать их вот так сразу. – Надеюсь, ты будешь на Дне памяти? Теперь, когда нет Виктории, всей организацией праздника занимается Эшли… - она снова усмехнулась. – Конечно, она и раньше этим занималась, но теперь делает это на правах хозяйки и жутко этим горда – ты, наверное, слышала, что Дэниел теперь с ней? Я не одобряю этого, и, думаю, мы все сможем здорово посмеяться, когда он увидит тебя на приёме. Как всегда, они собираются устроить аукцион и, я уверена, будет выставлена любимая картина Виктории. Это стоит того, чтобы посмотреть на это. Так что… - возможно, она ждала, что Эмили прервёт поток её слов тем, что скажет, что скучала или рада её видеть, но этого не произошло. – Встретимся на Дне памяти. На яхте Грейсонов, как всегда. И, не произнеся больше ни слова, она устремилась прочь, увязая в песке, но тем решительнее и шире шагая. Светлая ткань её платья трепетала на ветру. Нолан, до сих пор тактично державшийся в стороне, подошёл к подруге. - Ты зря отталкиваешь её. Она может тебе помочь. - Возможно, - Эмили подняла на него глаза, - но смогу ли я потом помочь ей?