Ничто ни правда, ни ложь. Всё зависит от цвета очков, через которые вы смотрите на мир. Т/с «Обмани меня»
Эмили провела пальцем по фотографии. Кара Кларк – или как её теперь звали? – на этом снимке выглядела старше, чем Эмили её помнила. И она выглядела весьма довольной, что значило, что их мать ещё жива. Или, во всяком случае, прожила достаточно долго, чтобы испытать счастье или что-то близкое к этому, избавившись от обеих дочерей. Думать об этом было больно и противно. И всё же взгляд девушки упорно возвращался к фотографии. Выманить эти часы у Эйдана ей не стоило почти ничего – Метису нужен был телефон Мёрфи, а фотография незнакомки в старинных карманных часах для него ничего не значила. Но не для неё. Не для них. Торн скосила взгляд на сестру, сгорбившуюся на диванчике. Казалось, между ними больше не было никаких тайн, но Элис всё равно дулась. Им понадобится ещё немного времени, чтобы доверие их друг к другу окрепло. Первым порывом Эмили, признаться, было спрятать фотографию мамы, чтобы изредка наедине с самой собой рвать себе душу воспоминаниями и догадками. Но она больше не могла этого делать. Она больше не была одна. Элис, которая знала Кару Кларк лишь по безусловно жестокому письму, это фото было нужнее. Эмили должна была дать Элис их мать. Она села на диван рядом с Карлайл. Элис лишь бросила быстрый взгляд на часы в руках Эмили, но не задержала его. Торн прикоснулась к её руке, привлекая внимание. - Это наша мать. У меня не сохранилось ни одной фотографии, впрочем, хранить их было бы опасно. Я подумала, ты должна её увидеть. Элис долго смотрела на снимок улыбающейся женщины, словно желала вобрать в себя этот образ. У их матери были светло-карие глаза – выходит, светлый цвет радужки им обеим достался от отца; она была блондинкой, так же, как Эмили и она сама. И черты лица… поставь их троих в ряд, и ни у кого не останется сомнений, что они родственники. Иногда Элис всё ещё удивляло, что никто из видевших их с Эмили вместе не замечал этого сходства. Кара Кларк казалась доброй. Элис, впрочем, уже знала, что это не так: письмо и то, как эта женщина поступила с ней самой и её сестрой, отчётливо характеризовало её. Кара Кларк смеялась на этом фото. С тем, кто фотографировал её, ей определённо было хорошо. Едва ли в миг, когда был сделан этот снимок, она думала о своих детях. Элис надеялась, что все эти сожаления и злость, всё, что она почувствовала, впервые взглянув на свою мать, не отражаются на её лице. Она искоса посмотрела на сестру, надеясь, что Эмили сейчас не смотрит на неё. И она была права: Торн не отрывала взгляд от фотографии. - Седой был прав: мы обе похожи на неё. Не знаю, чем… но похожи. - Раньше я бы сказала, что это хорошо… - протянула Эмили. Мысль о том, что они могут унаследовать от матери не только внешность, пугала её. И она не смогла скрыть свой испуг от Элис. - А теперь? – требовательно спросила Карлайл. Эмили пожала плечами, пытаясь выиграть время. - Мне сложно принять то, что она столько лет скрывалась, - это была лишь полуправда, но и это было то, что чувствовала девушка. Возможно, она справилась с разочарованием быстрее, чем её сестра, но это не значило, что новая правда о Каре Кент не ранила её. – Я хотела отомстить за неё, как и за отца, но она… жива, - её слова прозвучали так, словно она была огорчена этим. – Конечно, я рада, - спохватилась она, чувствуя на себе внимательный взгляд Элис, - но мне бы не хотелось думать, что я такая же лживая, как и она, - обвинение само собой сорвалось с её уст, и она испуганно поджала губы. Элис усмехнулась. Должно быть, и ложь в их крови, как этот светлый оттенок волос. Разве Эмили и она сама, скрывающиеся под чужими именами, проживающие чужие жизни, менее лживы, чем их мать, покинувшая своих детей? Эмили хорошо поняла значение этой улыбки на лице сестры и стремительно поднялась, не желая больше продолжать этот разговор. Слишком больно было, слишком страшно обнаружить, что она мало, чем отличается от Кары. - Мне нужно съездить по делам, но ты останься тут. Много времени это не займёт. - У меня вообще-то тоже есть дела, - Карлайл пристально смотрела на сестру снизу вверх. Оставаться одной в этом доме, куда проник подозрительный незнакомец, где вчера убили мужчину, где обитало столько призраков, ей совсем не хотелось. - Останься, - с нажимом произнесла девушка. - Это важно. - Ладно, - она снова повиновалась старшей сестре. Она взглядом следила за Эмили, пока та собиралась, а, когда за Торн закрывалась дверь, Элис показалось, будто её слух уловил тихий облегчённый вздох. Элис не лгала: дел у неё и впрямь было невпроворот – бизнес-империя, оставленная её приёмными родителями, и ресторан, её собственное детище, требовали каждодневного внимания. Но сегодня она не могла и думать о делах. Слишком много разочарований постигло её в один вечер, и с каждым из них ей необходимо было смириться. Вся эта история с Гордоном Мёрфи и её матерью выбила почву из-под ног девушки, но не менее шокирующей стала правда о том, что Виктория Грейсон жива. Она знала миссис Грейсон всю свою жизнь, и, если не любила, то уважала как давнюю подругу матери; и, хоть она никогда не была слишком очарована Викторией и хорошо понимала, что миссис Грейсон может пойти на многие ухищрения и не на совсем честную игру ради достижения своих целей, она оплакала эту женщину вместе с её детьми и горевала вполне искренне, если не всегда по Виктории, то потому, чем была она для Дэниела и Шарлотты. Элис должна была бы радоваться со своими друзьями, как и горевала, но чудовищная ложь, которой на самом деле оказалось это чудесное спасение, убивала всякие добрые чувства. Дэниелу она так и не перезвонила, и теперь чувствовала себя немного виноватой перед другом. Знал ли он о гнусной, жестокой игре, которую затеяла Виктория, не пощадив чувств и сердец своих детей? Едва ли. А вот Шарли знала. У Элис не было причин не верить Эмили, но в уме её всё ещё не укладывалось это, когда она вспоминала, что Шарлотта чуть не покончила с собой, узнав о мнимой гибели матери. А как она правдоподобно играла! Элис моталась в клинику к подруге, перенося деловые встречи и беззастенчиво подгоняя своих партнёров, если переговоры затягивались, и она рисковала опоздать к назначенному времени, а та всё это время лишь притворяясь убитой горем дочерью! Возможно, способность ко лжи Элис, как и Эмили унаследовали вовсе не от своей безразличной матери – ведь Шарлотта была дочерью другой женщины, а лгала и притворялась не менее искусно, чем её старшие сёстры. Возможно, это было чертой их общего отца. Был ли он, в таком случае, тем взаправду невинным человеком, чью добрую память так яростно отстаивала Эмили? В мозгу Элис всё смешалось, у неё не осталось ни единого твёрдого убеждения. Кто они все – хладнокровные лжецы или жертвы обмана, пешки или игроки? В какую игру они все играют – кто поневоле, подхваченный неукротимым течением, кто, тщательно продумывая каждый ход? О, как всё это не нравилось ей! Она бы хотела никогда не быть втянутой в столь отвратительную, тёмную, непредсказуемую историю. Но с каждым днём Элис всё лучше понимала, что печальная история её собственного рождения – лишь звено в этой длинной цепи предательств и преступлений, а она сама – часть мозаики, которая стала складываться ещё до взрыва злополучного самолёта. Дочь Дэвида Кларка, несправедливо обвинённого Грейсонами, обречённого ими на пожизненное заключение и смерть, не могла радоваться тому, что Виктория жива. И всё же Элис испытывала облегчение, думая, что весть о смерти матери Денни оказалась ложью. Исповедь её отца шокировала девушку и заставила на многое посмотреть по-новому, но миссис Грейсон всё ещё оставалась той женщиной, что приглашала её на их яхту, дарила подарки на Рождество и День Рождения, была матерью её ближайших друзей и утешала Элис на похоронах её родителей. Виктория Грейсон была реальной. Дэвид Кларк оставался лишь призраком, мрачной легендой, ожившей на страницах потрёпанных дневников. Эмили верила этим дневникам безоговорочно, и её слепая вера заставила уверовать и Элис, но она не смогла полюбить этого бестелесного мужчину, как и не смогла ненавидеть его губителей так, как ненавидела их Эмили. Она знала Грейсонов другими. К тому же Карлайл часто думала о том, что Дэвид Кларк не был до конца честен ни с одной из своих дочерей; о ней самой он не вспомнил ни в одном из писем или дневников, адресованных своей ненаглядной Аманде. Ревность это была или зависть, но это чувство здорово мешало Элис желать отомстить за отца так сильно, как того желала Эмили. И уж, конечно, Элис не могла поделиться ничем из этого с сестрой: Эмили и огорчилась-то из-за смерти Виктории лишь потому, что гибель женщина приняла не из её рук. Но, как бы неприятна ни была ей ложь Виктории, скрытность сестры ранила Карлайл намного больше. После всех откровений в ночь, когда Элис открылась Эмили, после того, как Торн доверила ей драгоценные дневники Дэвида Кларка, она надеялась, что между ними установилось доверие. Но, как оказалось, Эмили вовсе не была намерена впускать сестру в свою игру, ловко удерживая её на расстоянии, но и не отталкивая совсем. Конечно, Элис тоже не была совершенно откровенна с Эмили, скрыв от неё свои поиски и сотрудничество с Ноланом, однако это, по мнению Элис, не шло ни в какое сравнение с тем, что скрывала от неё сама Торн. Ведь видела же она, что Карлайл в самом деле разделяет горе своих друзей! Видела, что и сама Элис печалится из-за гибели Виктории! Элис бы поделилась с сестрой тем, что разузнала про Седого, если бы хотя бы знала, где скрывается Эмили, если бы была уверена, что её небольшие достижения не встретят неодобрения и презрения Торн. Эмили же преспокойно смотрела, как сестра не находит себе места, пытаясь поддержать убитого горем Дэниела, и лишь впитывает его тоску и боль. Чувствуя, что тело её онемело от долгого сидения, девушка поднялась. Боль пронзила каждую её мышцу и запульсировала в голове, но Элис мужественно сделала несколько шагов, подойдя к стеклянным дверям. Через тонкую кисею занавесок она увидела вдали поместье Грейсонов – с такого расстояния, со смазанными из-за колышущейся тонкой ткани очертаниями, оно казалось окутанным туманом. Открыла дверь она не сразу: если кто-то увидит, что она выходит из дома Эмили Торн, как из своего собственного, наверняка возникнут ненужные вопросы. Но Дэниел нуждался в ней, а она и без того не приходила слишком долго; распахнув дверь, Элис вышла из пляжного домика. На последней ступеньке лесенки девушка сняла туфли, и со следующим шагом её ноги погрузились в тёплый вязкий песок. Ей приходилось прикладывать усилие, чтобы высвободить ступню из песчаного плена, и каждое такое усилие отдавалось новым приступом головной боли. Она усмехнулась: предсмертный дар Седого был хорошим напоминанием о том, что случается, когда берёшься за дело, которое тебе не по зубам. Однако же сейчас она, посвящённая Эмили в страшную тайну Виктории, Конрада и Шарлотты, вновь ступала на скользкий путь лжи, притворства и увёрток. Ей нужно будет следить за каждым своим шагом и словом, чтобы ничем не выдать себе перед миссис Грейсон и, в особенности, перед Дэниелом. Если он узнает, что Элис знает об обмане его матери, он никогда не простит ей этого. К тому моменту, как Карлайл добралась до поместья Грейсонов, её мутило от головной боли. Бьянка, распахнув дверь дома на её звонок, обеспокоенно поинтересовалась, всё ли в порядке с мисс Элис, но та только отмахнулась. Дэниел явился на её голос прежде, чем горничная успела доложить ему о гостье. - А я уж, было, подумал, что ты скрываешься, - невесело усмехнулся он, спустившись со второго этажа и остановившись в шаге от подруги. – Но теперь-то тебе точно это не удастся: наш дом окружён папарацци, и ты наверняка попала в объективы их камер. - Да уж, я заметила, - не без труда улыбнулась девушка. Она и впрямь слышала щелчки камер, как выстрелы ей в спину. Даже если бы ей хотелось скрыть свой визит к Грейсонам от Эмили, теперь ей это вряд ли бы удалось; не далее, как вечером все издания разместят фото «алмазной принцессы», как пафосно и глупо они её величали, направляющейся в осаждённый замок, чтобы поддержать семью Грейсон. Впрочем, она и не собиралась лгать сестре – не в этом. Эмили не имеет никакого права на то, чтобы распоряжаться её сердцем. – Ты звонил. - А ты не брала трубку. Но теперь это не имеет никакого значения, ведь из новостей ты, конечно, узнала, что я хотел тебе сказать. Жестом Дэниел пригласил её в гостиную, и от сердца у девушки немного отлегло: если бы он продолжал говорить с ней на пороге, она бы подумала, что он собирается выставить её вон. В поместье было очень тихо, и эта почти зловещая тишина слишком резко контрастировала с равномерным гулом, в который сливались беззаботные голоса репортёров за окном и рокот парящего над домом, как стервятник, вертолёта. Элис отмахнулась от предложенного ей расторопной Бьянкой чая, зато заметила, что Дэниел вместо чая потребовал бурбон. Её друг осунулся и был бледен, но губы его были сжаты в решительную тонкую линию, и сам он весь подобрался, словно для удара или бегства. От каких призраков ему приходится защищаться в этом доме? - Я была в Лондоне, - беззастенчиво солгала она, надеясь, что Дэниел никогда не узнает, что последние двое суток были для неё сущим адом на земле, но в Хэмптонсе, в двух шагах от него, - только что с самолёта и очень устала. Но я пришла тотчас же, как только Эмили сказала мне… Одним широким глотком допив содержимое своего бокала и плеснув в него изрядную новую порцию напитка, Дэниел поднял на неё глаза. - Почему Эмили сказала тебе? Сердце в груди Карлайл колотилось, словно за ней гнался сам чёрт. Она надеялась, что ей удалось сохранить как можно более безразличное выражение лица, но по реакции Грейсона она не могла этого понять. - Она волнуется за тебя, но, поскольку твоя мать попросила её не приходить… - Она и это сказала тебе? - Да! – отрезала девушка, раздражённая тем, что её перебивают, и тем, что, похоже, сболтнула лишнего. – Она сказала, что не может быть рядом с тобой, но очень переживает, и что я, возможно, смогу тебе помочь… - Рад, что ты хотя бы с её подачи решила заглянуть ко мне. Я звонил тебе, наверное, сотню раз, - сухо заметил он. Элис начинала закипать, и головная боль стала такой сильной, что её голова едва ли не раскалывалась надвое. Всё же приходить сюда вот так, не продумав каждого своего слова, было глупо. Но её вело сердце… и теперь Элис поняла, почему Эмили подчинялась только своему разуму. Ей стоило поучиться этому у сестры. - Я бы пришла и без этого! Ты спросил, что она сказала – я тебе и ответила, - возможно, она только что сыграла значительную роль в том, что Дэниел вернётся к Эмили, но вот сама Карлайл сейчас рисковала потерять друга. На некоторое время между друзьями повисло молчание. От нечего делать Элис вспомнила об остывающем чае, который горничная оставила возле неё; звяканье ложечки, которой девушка размешивала в чашке давно растворившийся сахар, несколько разбавляло тяжёлую тишину, хотя, похоже, и нервировало Дэниела. Карлайл ждала, что он вот-вот попросит её покинуть поместье, чтобы никогда, возможно, не вернуться; сама виновата, с горечью подумала Элис. Она выбрала сестру вместо друга, но Эмили она никогда и в половину не была так нужна, как Дэниелу в эти дни. Девушка хорошо знала, какую боль испытывает Грейсон-младший, обманутый самыми близкими своими людьми. Но, если своим разочарованием она не могла поделиться ни с кем, не обрекая сестру на разоблачение и, быть может, гибель, то Дэниел своей боли не скрывал, ожидая помощи. Ей вспомнились жестокие слова, сказанные ей когда-то Джеком в «Зайце». Правда, тогда он говорил про Шарлотту, но, в конечном счете, оказался прав: она оказалась никудышней подругой. В последний раз Элис ступила на зыбкую почву. Если уж сейчас Дэниел отмахнётся от неё и останется таким же отстранённым и чужим, ей придётся отступить, признав поражение и потерю его многолетней дружбы. - Как Виктория?.. Она… её можно увидеть? – осторожно поинтересовалась девушка. Не то, чтобы ей на самом деле сильно хотелось видеть миссис Грейсон, но она делала то, чего от неё все ждали. Сперва нужно отвести от себя любые подозрения – со своими чувствами она успеет разобраться позже. Парень некоторое время безмолвно смотрел на неё, а потом покачал головой, и сердце Элис упало. Но слабая, но искренняя улыбка на губах Дэниела дала ей надежду на то, что ещё не всё потеряно. - Её психолог настаивает, чтобы никто, кроме самых близких, не посещал её сейчас. Да и мы – по минимуму, - он умолчал о том, что после того, что он узнал, и сам-то не слишком горел желанием бросаться в объятия матери. Но Элис, судя по всему, была и так слишком шокирована внезапным воскрешением Виктории, и не к чему было ещё добавлять то, что его собственная сестра разбила ему сердце самым жестоким обманом, какой только можно представить. – И полицейские думают так же. Хоть мама сразу же описала мужчину, державшего её в плену, и дала на удивление точные указания федералам, они думают, что она сможет вспомнить что-то ещё, если она проведёт некоторое время в покое. - Мужчину? – растерянно повторила девушка, и рука её неосознанно потянулась к синяку, оставленному Седым. И это было ошибкой, потому что привлекло внимание Дэниела. - Да, он скрылся, но федералы его разыскивают. Поэтому, - невесело вздохнул он, - помимо репортёров под нашим домом дежурят ещё и копы. Эй, что это у тебя?! – нахмурившись, Грейсон перегнулся через стол и потянулся пальцами к виску девушки. Она отпрянула. Ей казалось, что, коснувшись синяка, который стал словно в сотню раз больше болеть, Дэниел узнает обо всём. - Пустяки. В Лондоне попала в аварию… Врачи сказали, что, возможно, есть небольшое сотрясение, но я так спешила… - вдруг Элис поняла, что этот синяк может стать её спасением, её индульгенцией. И, прежде, чем она успела всё хорошенько обдумать, её язык уже нёс какую-то чепуху. Но стрела угодила точно в цель – всё-таки Дэниел оставался очень чутким человеком. Во вред себе, с какой-то досадой подумала девушка. Ей, конечно, придётся стерпеть чрезмерную заботу Грейсона-младшего, но всё же это лучше холода в его глазах. - Это из-за меня? Из-за меня! – воскликнул он прежде, чем она успела не слишком уверенно кивнуть головой. – Ты не должна была приходить, если плохо себя чувствуешь. Я и не с таким справляюсь, ты же знаешь, - улыбка его вышла несколько натянутой и уж слишком самонадеянной. – Сейчас же отправляйся домой. Ты на машине? Тебе нельзя за руль… Послушай, останься у нас, в гостевой, и мамин доктор тебя осмотрит! Воодушевление, с которым Дэниел предложил всё это, даже несколько напугало Элис. Она поспешила отказаться, заверив друга, что её собственный врач позаботится о ней не хуже доктора миссис Грейсон, а, кроме того, ей неудобно доставлять лишние беспокойство и без того взвинченному семейству. Их расставание совсем не походило на встречу: парень осторожно поддерживал подругу за талию, провожая её до дверей, и сам вызвал такси и крепко-крепко обнял на прощание. Оказавшись за дверью, Элис сбросила маску страдания, несмотря на то, что головная боль на самом деле немилосердно терзала её. Было приятно оказаться за стенами дома, в котором лгали абсолютно все, где лгать приходилось даже ей.***
Нолан нежился на солнышке в шезлонге у бассейна, когда на него налетела разъярённая Эмс. Сперва мужчина даже не понял, что произошло, но, когда солнце ему заслонила чья-то тень, а над ухом послышалось тяжёлое и такое знакомое дыхание, Росс подтянулся и сел на шезлонге. Выглядела Эмили Торн как обычно, вот только сейчас от неё исходила буквально осязаемая злость. - Эмс? – подняв брови, осторожно улыбнулся он. Словно она только и ждала, пока он заговорит, девушка воскликнула: - Какого чёрта, Нолан?! Зачем тебе понадобилось впутывать во всё это Элис?! Как ты мог рассказать ей про Седого и зачем помогал? Да, она рассказала мне всё о том, как вместе вы искали его, и она… Нолан, она чуть не погибла вчера, ты понимаешь?! Мужчина вскочил на ноги, сердце его колотилось в груди, словно он пробежал пару миль. Всё, что ухватило его сознание – имя Элис, этой растерянной девочки, волею насмешницы-судьбы брошенной в водоворот тайн и предательств. Неужели с нею приключилась какая-то беда? Из всего, что выплюнула Эмили, он мало что понял. - Элис? – взволнованно переспросил он. – Что с ней? Похоже было, что пыл Торн несколько поутих. Взгляд её всё ещё метал молнии, и она хмуро молчала, предоставив Нолану самому отвечать на собственные вопросы. Разум его, сперва застигнутый врасплох, заработал, привычно складывая два и два – гнев подруги и то, что она на днях рассказывала ему о письме… - Элис нашла Седого? – ахнул он. Несмотря на то, что несколько месяцев он вместе с Карлайл занимался розысками их с Эмили матери или Гордона Мёрфи, он до последнего не верил в успех предприятия, и даже слушая рассуждения Элис о неожиданно вышедшем с нею на связь мужчиной полагал, что это будет очередной тупик. Глаза Эмили гневно блеснули. - Можно и так сказать, - вкрадчиво произнесла она, но мягкость её голоса была обманчивой и скрывала под собой ярость. – А потом Гордон Мёрфи заявился в мой дом, держа на мушке мою сестру. Росс нервно сглотнул. Его собственные воспоминания о неестественно-светлых глазах Мёрфи, держащего его под прицелом, грозящего ему смертью, были ещё слишком свежи, чтобы сердце не отозвалось на них трепетом и замиранием. Но он-то знал, во что ввязывается, когда речь шла о врагах Дэвида Кларка. Хорошо помнил Нолан и то, что этот жестокий мужчина сделал с самой Эмили. И её отец… Бедняжка Элис. Предполагала ли она, что ждёт её там, где она надеялась получить ответы на свои вопросы? Она казалась такой хрупкой и беззащитной на фоне своей сестры… Или всё-таки силы в ней было больше, чем казалось? Нолан настороженно посмотрел на Эмили, снова усевшись на свой шезлонг. Теперь ему было понятно, зачем она явилась. Но у него было объяснение, и он не собирался сдаваться без боя, который, судя по решительному лицу Торн, ожидался вовсе не лёгким. - Надеюсь, Элис не пострадала. - Почти. Хотя Седой легко мог её убить. Только случайность помешала ему, - и Эйдан Метис, но об этом человеке Нолану знать не следовало. Пока что, во всяком случае. – Даже не пытайся отрицать, что ты помогал ей найти его! - И не стану. - За моей спиной! - Тебя не было… И она не хотела говорить тебе, - признался он. Едва ли этот факт Карлайл оставила в тайне от сестры, раз уж рассказала обо всём остальном. – До поры. - Но о чём ты думал, Нолан, когда помогал ей?! - О ней. Между ними воцарилось молчание. Эмили сверлила его возмущённым взглядом, но Нолан с достоинством выдержал его. Он уже знал, что гнев Эмили, страшный и беспощадный на своём пике, порой был единственным проявлением любви и привязанности к кому-либо. И, если раньше у него были сомнения в том, как девушка относится к своей вдруг обретённой сестре, то теперь они рассеялись. Совершенно неуместно он улыбнулся, и эта улыбка, видимо, ещё больше разозлила Торн. - О ней?! В самом деле? Как ты мог показать ей дорогу, которая ведёт… Да ты сам знаешь! – она неопределённо повела рукой, но Нолан прекрасно понял этот жест: она имела в виду всё то, во что они оба оказались втянутыми. Вся эта месть была делом грязным сама по себе, а когда к ней примешалось столько отвратительных тайн, разоблачений, лжи… Они добровольно вступили в эту грязь, надеясь выловить в ней крохотные кристаллы справедливости, и это был их собственный осознанный выбор. Элис Карлайл родилась и жила не для того, она верила им, и, идя за ними, сама оказалась в этом болоте. – Что, если бы она погибла или пострадала? – голос девушки дрогнул. – Удовлетворённое любопытство, твоё и её, стоило бы того?! Мужчина устало потёр переносицу. Порой Эмили забывалась – вот как сейчас. Она забывала о том, что не все люди подчинялись в своих чувствах и действиях её тщательно проработанному плану. Никто не подчинялся. В том-то и была вся опасность игры, которую она затеяла с призраками прошлого. - Это не просто любопытство. Она хотела обрести свою мать – что в этом плохого? У тебя были и мать, и отец; ты знала их такими, какими они хотели, чтобы ты их видела, - Нолан не дал Торн перебить себя, - но ты их знала. У Элис не было ничего от них, кроме того, что дала ей ты. Того, что ты позволила ей узнать. Прости, Эмс, но иногда ты слишком заигрываешься в контроль. И это как раз тот случай. Она твоя сестра, и она имеет полное право знать всё о своих родителях, о вашей семье. Она имеет право желать встречи с ними или хотеть отомстить. У неё не меньше прав на Кару и Дэвида, чем у тебя. Она тоже села на шезлонг напротив, но с таким видом, словно в любой миг могла броситься в атаку или, наоборот, удариться в бегство. И Нолан не мог бы с точностью утверждать, чего ей сейчас хотелось больше. - Ты мог бы рассказать мне, - тихо произнесла она, думая о чём-то своём. - Нет, потому что она попросила. Эмили вздохнула. - Я думала, ты на моей стороне. Он мотнул головой. Рука мужчины сама собой потянулась к руке Торн в привычном ободряющем жесте, но, передумав, он отдёрнул её на полпути. - Я ни на чьей стороне. Вернее, вы на одной стороне. Должны быть, во всяком случае. Пойми, Эмс, - он всё же прикоснулся к ней, и Эмили, к его облегчению, руку не убрала, - Дэвид попросил меня заботиться о тебе, а об Элис – Еве – не сказал ничего, как и тебе. Но я думаю, что он хотел бы, чтобы я позаботился и о ней. А ей нужно было знать. И я должен был помочь, потому что у тебя есть опыт, есть годы подготовки, есть я, в конце концов – у неё же не было ничего, кроме желания знать. Она была одна в этом, потому что ты покинула её, дав больше вопросов, чем ответов. И я не смог оставить её одну со всем этим.***
Подхваченная ветром, дверь хлопнула громче, чем ей бы хотелось, заставив мужчину отпрянуть от Эмили, а ту вздрогнуть. От Элис не укрылось, что мгновением раньше высокий худой мужчина, тот самый, который спас ей жизнь прошлой ночью, держал в руках ладони её сестры. Он спас ей жизнь, ей и Эмили, вероятно, но Карлайл он отчего-то был неприятен. Она не могла объяснить этого чувства, даже немного чувствуя себя виноватой перед ним. Впрочем, судя по взгляду, которым Эйдан Матис одарил Элис, она сама ему тоже не слишком нравилась. - А если бы это был Дэниел? – поинтересовалась она, закрывая дверь на замок. Эмили нахмурилась. - Дэниел никогда не приходит через заднюю дверь, - её спутник бросил на Торн многозначительный взгляд, который Эмили оставила без внимания. – Я просила тебя не уходить. Но ты ослушалась меня и больше того – ты оставила дом открытым. - Кто может придти к тебе через заднюю дверь? – парировала она. – К тому же, мне нужно было уйти, а ключа у меня нет, - как ни в чём не бывало, пожала плечами Элис. Поджав губы, Торн поднялась со своего места, подошла к секретеру и, порывшись в ящичках, бросила сестре два блестящих ключа. Элис автоматически поймала их и запоздало удивилась такому доверию со стороны Эмили, которое не пошатнулось даже после того, как она нарушила данное ей обещание. - И где же ты была? Элис оторвала взгляд от ключей и с вызовом посмотрела на Эмили. - У Грейсонов. - Отлично, - будто бы устало пробормотал мужчина, впервые подав голос. Обе девушки изумлённо, словно позабыли о его присутствии в комнате, воззрились на него. – Я говорил, что рано или поздно она подведёт тебя, Эмили. И это случилось даже раньше, чем я предполагал. - Эйдан… - старшая из сестёр обречённо прикрыла глаза. Этот мужчина был чужим ей, но его слова, полные сомнения и разочарования, отравленными шипами впились в сердце Карлайл. Она не знала, какую роль он играет в жизни её сестры, но Эмили точно доверяла ему достаточно для того, чтобы позволить придти в её дом и спасти ей жизнь. Возможно, с его словами о ней Эмили тоже согласилась. Даже то, что они говорили о ней, как говорили, задело Элис за живое. Торн сделала осторожный шажок к сестре, но Элис упорно не смотрела не неё. Попросту не могла. Чего она хотела? Кем бы ни был для Эмили этот Матис, он явно был ей ближе, чем почти незнакомая девушка, которую с нею роднил лишь похожий набор генов. - Тогда, возможно, не стоило мешать Седому, и нужно было позволить ему меня убить, - тихо проговорила Элис, глядя на мужчину. А затем перевела взгляд на сестру. – Ты бы плакала обо мне, м? Или посчитала меня лишь… сопутствующей потерей? Как Тайлера, как Лидию? – эти люди были омерзительны ей, и, ставя себя с ними в один ряд, Элис лишь растравливала свои раны, но… Именно так она сейчас ощущала себя. Ненужной. Никчёмной. Лишней. Маленькой глупой девочкой, свалившейся на голову взрослой всезнающей сестре с её масштабными планами. - Не говори так! – румянец проступил на щеках Торн. Стыдилась она слов сестры или гневалась на неё? – Ты же знаешь, что дорога мне… - сказав эти слова, Эмили смутилась. В самом деле, Элис была дорога ей, но даже такое простое признание, произнесённое вслух, казалось, заживо сдирало с неё грубую кожу, оголяя все чувства, как струны нервов, делая её слабой и беззащитной. Она стрельнула взглядом на Эйдана, ища в нём поддержки и уже зная, что не получит её. Как и её, его Такеда учил отбрасывать личные чувства, когда они мешали делу. И Эйдан был лучшим учеником мастера, как оказалось. Элис иронично усмехнулась. - Знаю? Едва ли. Мне бы не хотелось верить ему… - она пренебрежительно кивнула на Матиса, - но всё же я верю. Ничто не важно для тебя, Эмили. Никто. Лишь месть имеет значение, не так ли? А я ещё чувствовала себя виноватой, когда скрывала, что мы с Ноланом разыскиваем! Я ждала твоего одобрения и боялась не получить его! – девушка сокрушённо покачала головой. – Какой же я была глупой! Правда для тебя не важна – только то от правды, что ты можешь использовать против Грейсонов и других. - Прости. Прости, я должна была тебе рассказать всё… Я злилась, ведь твоё появление в моей жизни сделало меня слабее, это правда, но я понимаю, что ты имеешь такое же право на месть, как и я, и я думаю, что вместе… Карлайл отчаянно замотала головой. Эмили ничего не понимала. Ничто из того, о чём она пыталась говорить, не достигало сознания и сердца Торн. К ужасу Элис, Эйдан Матис оказался прав: она нарушала все планы Эмили, просто потому, что хотела бы выдернуть сестру из той пропасти ужаса и ненависти, в которой она тонула столько лет. Показать, что у неё всё ещё есть семья, что она может быть счастлива вопреки врагам, которые хотели уничтожить Аманду Кларк. Этого же хотел для неё и Нолан, и поэтому он взялся помогать Элис. Но Эмили не желала ничего этого видеть; сердце её зачерствело и было непроницаемо для любви, сострадания и надежд. - Месть! Ты только об этом и можешь думать! – раздражённо заявила она. – Ты хочешь мстить за мать – но знаешь ли ты её? Вправду ли она стала жертвой, или тебя обманули? А отец? Кто-то считает Дэвида Кларка исчадием ада, а ты – святым, но на самом деле он был лжецом, не большим и не меньшим, чем все другие. Они оба бросили меня, они оба лгали тебе – имеют ли они право быть отмщёнными? А что, если их смерть – просто очередная ложь?! Эмили выглядела растерянной, из чего Элис заключила, что такие мысли невольно приходили ей в голову, но Торн отказалась их принять. Она молчала, словно слова младшей сестры заставили её сердце остановиться, а её саму омертветь. Эйдан рядом с нею тоже казался каменным изваянием, но это изваяние было полностью на стороне Эмили. У Элис здесь не было союзников, а Нолан был слишком слаб, чтобы бороться с подругой. У неё вообще не было союзников. Она проиграла одержимости Эмили, над которой ни сестринская любовь, ни страх за жизнь Элис не могли взять верх. Но Карлайл не желала для себя такой жизни. Больше всего на свете она сейчас хотела бы вернуться в тот день, когда ещё не познакомилась с Эмили Торн. Она бы любой ценой избежала бы того чаепития у Грейсонов, и просто оставалась бы дважды сиротой, за чью броню из имени и денег приёмных родителей никто не смог бы проникнуть. Так и не дождавшись ни слова от ошеломлённой сестры, Элис бросила ключи от домика своего отца, ещё хранящие тепло ладони Эмили, Торн под ноги. Когда она поспешно спускалась с крыльца, ей почудился голос Эмили, зовущий её, и густой голос Эйдана Матиса, что-то говоривший Торн. Она заставила себя не прислушиваться и ни разу не обернулась.