Тень

Мой тебе совет: когда окажешься лицом к лицу с врагом, оглянись и посмотри, что у тебя за спиной делают твои верные друзья. Филиппа Грегори. Белая королева

— Миссис… Виктория?! Какая неожиданность! — Элис отошла в сторону, пропуская Викторию в прихожую. И это в самом деле было так: после смерти её матери Виктория ещё ни разу не переступила порога «Путеводной звезды», предпочитая встречаться с Элис на своей территории, на приёмах у общих знакомых или в ресторанах. Поэтому, увидев за дверью Викторию Грейсон, Элис была ошеломлена. Ещё больше её изумило то, как выглядела мать Дэниела: весь светский лоск, к которому Элис так привыкла, исчез из её облика, Виктория казалась уставшей и озабоченной чем-то сверхмеры. А ведь свадьба удалась, Грейсонам удалось заткнуть даже самые язвительные, наглые и бесстрашные рты, и в раю, казалось бы, снова воцарились мир и покой. — Ты одна? — осведомилась Виктория оглядываясь по сторонам. — Да… Чаю? Прислугу я отпустила, но могу сама… — Не стоит, — на губах женщины родилась слабая улыбка. — Я ненадолго. — Хорошо. Пройдёмте, — Элис препроводила Викторию в гостиную и села рядом с нею на диван. — Виктория, могу я спросить… всё хорошо? Вы кажетесь печальной. Неужели и свадьба… не помогла? — А, — Виктория только отмахнулась, — в этом плане всё хорошо. Как ты знаешь, с Конрада сняли все обвинения. Но я пришла к тебе не жаловаться, Элис. — Очень надеюсь, что жаловаться вам не на что… — Элис. — Теперь миссис Грейсон выглядела строгой; её голос звучал так, что лгать этой женщине казалось самой глупой затеей на свете. Карлайл стало неуютно, и ещё больше от того, что кто-то осмелился говорить с ней в таком тоне в её собственном доме. — Я хотела спросить тебя о женщине, с которой ты была на приёме. Признаться, будь моя воля, она бы не переступила порог моего дома никогда. Увы, правила хорошего тона не обязуют наших гостей уведомлять хозяев о тех, кто будет их сопровождать. А жаль. В этот раз как никогда жаль. Элис недоумённо подняла брови. Тон, в котором с ней говорила Виктория, совсем не нравился ей. — Миссис Грейсон… я не понимаю, почему вы так отчитываете меня. Правила хорошего тона позволяют гостям приходить с теми, с кем нам хорошо, уютно, кого мы хотим видеть рядом с собой… Виктория лишь покачала головой и улыбнулась. — А с Хэлен Краули тебе хорошо и уютно? Карлайл несколько смутилась. Конечно, миссис Краули не обладала ни одним из упомянутых ею качеств — скорее она ответила так Виктории из чувства противоречия; за неё говорило возмущение. — Нет, я едва знаю её, но она одна из самых фееричных клиентов «Карлайл Джеверлиз» за всю историю существования компании. К тому же, она инвестор «Грейсон Глобал», а ведь и вы, и Конрад всегда приветствовали заключение различных сделок во время подобных приёмов… Я знаю это. И мне показалось хорошей идеей привести миссис Краули к вам, чтобы, так сказать, одним выстрелом убить двух зайцев… Виктория казалась задумчивой. На какой-то миг Элис показалось, что она даже сожалеет, что говорила с Элис в таком тоне. А ещё ей казалось, что Виктория боялась: её улыбка была неискренней, словно она что-то прятала за нею, её движения были какими-то нервными, а взгляд то и дело возвращался к двери. И, хотя Элис совершенно точно знала, что в её доме им ничего не грозит, тревога Виктории передалась и ей. — Если бы миссис Хэлен Краули действительно была бы всего лишь деловым партнёром, идея и впрямь была бы хорошей, — уклончиво ответила ей Виктория после некоторого молчания. Элис покачала головой. — Я вас не понимаю, Виктория. — Я не могу объяснить тебе всего, Элис. Не могла бы, даже если бы хотела… — Но вы не хотите. — Дело не в этом… — Виктория устало потёрла переносицу и прикрыла глаза. Словно в ней что-то боролось, какие-то два решения. Элис внимательно смотрела на неё, не понимая совершенно ничего. Впервые в жизни она видела Викторию Грейсон такой неуверенной и растерянной. Больше того, Элис готова была поклясться, что никто, и даже собственные дети не видели Викторию такой. И ей казалось странным, что именно перед ней миссис Грейсон открылась таким образом. — Я не могу рассказать тебе почти ничего, не вовлекая тебя… Нелли бы не простила мне этого, — она кисло ухмыльнулась. — А если я хотя бы начну, то придётся говорить дальше, рассказать всё… Этого нельзя делать. Нельзя. Единственное, что я могу тебе посоветовать и настоятельно: разорви с нею всякие отношения, отдай заказ кому-то другому, смени номер телефона, чтобы она никак не смогла с тобой встретиться. И чем быстрее ты это сделаешь, тем лучше. Слова Виктории казались Элис бредом сумасшедшего. Лишь из вежливости и уважения к матери Дэниела, с которым она не могла расстаться даже после всего, что узнала о Виктории и Грейсонах вообще, она не высказала всё своё неудовольствие. Вместо этого она поднялась, прошла в свой кабинет, прилегающий к гостиной, и, вынув из ящика стола оставленный Хэлен Краули чек, положила его перед Викторией, хлопнув по нему ладонью для пущей убедительности. — Посмотрите на эту сумму, Виктория! Я знаю, что вы никогда по-настоящему не занимались бизнесом, но скажите мне: Конрад отказался бы от клиента, который оставляет такой вот задаток, будь он самим чертом? Виктория покачала головой с явным сожалением, будто безуспешно пыталась переубедить несмышлёного ребёнка, лезущего в какое-то опасное дело. Она кончиком пальца отодвинула от себя подальше чек, словно даже эта безобидная бумажка могла причинить ей вред. — Конрад, безусловно, не отказался бы, — со снисходительной улыбкой проговорила она. — Увы, жадность входит в число пороков, которыми обладает мой муж, и ничего уж тут не попишешь. Я вынуждена с этим мириться, но называла ли я когда-нибудь Конрада умным из-за этого? — она пожала плечами. — Сумма и впрямь астрономическая для задатка, даже за наверняка впечатляющее украшение, Элис. Ведь миссис Краули не стала размениваться на простенькое колечко, верно? Но, я уверена, знай ты, за что на самом деле платила тебе Хэлен Краули и какими на самом деле деньгами, ты бы отказалась от них и от сотрудничества с нею. Элис взяла чек, покрутила его в руке. Бумажка как бумажка, очень ценная, правда, но она не казалась чем-то опасным. Слова Виктории, не подкреплённые абсолютно никакими доказательствами, казались Элис просто какими-то глупостями. Она ведь знала, что, несмотря на пышную свадьбу и кажущееся благополучие, в семье Грейсонов не всё так гладко. И ещё это недавнее похищение… Что, если Виктория повредилась умом? Или ей вдруг стало так тоскливо из-за того, что дети отвернулись от неё, что жажда заботы хоть о ком-то пригнала её в «Путеводную звезду» с совершенно немыслимыми словами на устах? Элис вдруг подумала, что бы сказала на всё это Эмили. Уж наверняка Торн усмотрела бы в поведении Виктории не один коварный замысел. А что, если она была бы права? Стала бы Виктория так печься о ней, если бы знала, чьей дочерью она была? Эта мысль преследовала Элис неустанно с того момента, как миссис Грейсон переступила порог её дома сегодня. Или же Виктория знала или подозревала что-то, и именно поэтому пришла? Голова шла кругом от всех этих вопросов, которые она не могла задать напрямую, и в какое-то мгновение Карлайл показалось, что она вот-вот сойдёт с ума. Пока Элис раздумывала, разрываясь между одинаково сильными желаниями ошарашить Викторию откровенным вопросом, но добиться правды, или сохранить свою тайну, миссис Грейсон явно засобиралась домой. И тогда Элис решила идти ва-банк. — «Америкон Инишиатив», — уже в спину Виктории произнесла она и, похоже, попала в цель: женщина вздрогнула и замерла на месте. — Дело не в Хэлен Краули, а в них? Ведь вы уговаривали меня не связываться с их акциями вовсе не потому, что они ненадёжные, и я потеряю свои деньги, верно? Она обернулась. Несколько мгновений Виктория сверлила Элис взглядом, словно пытаясь понять, что ей известно. Вся проблема Элис состояла в том, что она не знала ровным счётом ничего. Все её вопросы основывались на случайно услышанных шепотках, догадках и инстинкте. Но могла ли она доверять ему так, как доверялась своему чутью её сестра? Могла ли она доверять Виктории? Могла ли она доверять хоть кому-то? — Что ты знаешь о них? — Виктория казалась встревоженной. Карлайл напустила на себя самый безмятежный вид, словно ею руководило простое любопытство, никакой тревоги. — Не так уж и много. Я хотела вложиться в их акции, но ваша реакция на свадьбе, когда вы услышали это, заставила меня задуматься и повременить. Теперь вы говорите мне не доверять Хэлен Краули и не связываться с нею ни под какими предлогами, а ведь она представляет «Америкон Инишиатив». Так что с ними не так? Уголок губ Виктории слегка дёрнулся. — Я знала, что ты умная девочка, Элис. Но даже после столь прямого вопроса я не могу тебе рассказать всего. Вернее, не могу рассказать почти ничего. Ради твоей же безопасности. — Она какое-то время помолчала, но, заметив, что Элис не слишком-то верит её словам, добавила: — на приёме Хэлен Краули приметила Дэниела и, боюсь, изберёт его своей жертвой. Больше всего на свете я бы хотела защитить своего сына, но он слишком близок к отцу и слишком крепко сплёлся теперь с «Грейсон Глобал», хотя я и отговаривала его работать там, пока… до времени, короче говоря. Дэниел не слушает меня, и, боюсь, я не смогу уберечь его от неминуемой катастрофы, — с горечью сказала Виктория, — но мне хотелось бы уберечь хотя бы тебя. Ты здесь не при чём, но ты можешь пострадать. Ты не обременена всей этой чушью типа «преемственности», «верности» и «обязательств», которыми Конрад связал по рукам и ногам нашего сына. — Во взгляде её мелькнула холодная ярость — и бессильная. — Поэтому прислушайся ко мне. Тогда ты сможешь уцелеть, когда разразится буря.

***

Помня о том, что Грейсоны всегда прежде всего заботятся о собственных интересах, Элис с осторожностью приняла внимание и предостережения Виктории. Пусть ей не слишком хотелось верить, что она ей лгала, Элис не могла забыть о тех ужасающих фактах о родителях своего лучшего друга, которые успела узнать. Она решила прислушаться к собственным инстинктам, ведь и ей что-то в Хэлен Краули не понравилось с первого взгляда. Для того, чтобы ещё раз взглянуть на эту женщину, поговорить с ней, составить о ней впечатление уже после реакции на неё Грейсонов и слов Виктории, Элис назначила ей ещё одну встречу, дескать, обсудить детали украшения, в которых у Элис были сомнения. Хэлен эту встречу отклонила, сославшись на дела и выразив уверенность, что ей понравится всё, что бы ни сделала мисс Карлайл. Это лишь укрепило в Элис решимость как можно скорее закончить все дела с этой необъяснимо странной, пугающей женщиной. Отложив все свои заказы, она занялась только о сапфировым колье и закончила его в рекордные сроки. А при встрече деликатно, стараясь не задеть Хэлен Краули, объявила ей, что, если её все устраивает, она вынуждена разорвать с нею всякие сношения: она нарушила всякую деловую этику, слишком сблизившись с клиентом, преступив некую обязательную черту, чем нажила для себя проблемы с некими близкими ей людьми. Элис не называла имён, однако, едва дослушав ее речь, Хэлен так понимающе — и так холодно — улыбнулась, что вся конкретика стала казаться излишней. При всём том, что колье было безупречно и стало наверняка лучшей работой Элис, Хэлен едва взглянула на него, забирая. Это равнодушие так не вязалось с тем, как придирчиво она выбирала камни и отделку прежде, и с той суммой, которую уплатила, что Элис убедилась в том, что колье было лишь предлогом для того, чтобы приблизиться к ней. А, раз Хэлен, не моргнув глазом, заплатила такие огромные деньги, за них она получила что-то, что было для нее много ценнее сапфиров. Не продала ли Элис, случайно, заодно и своих друзей? Встречаясь с Эмили, Элис, уже убеждённая, что Хэлен Краули не была просто эксцентричной богачкой, решившей себя побаловать, нарочно несколько раз упоминала её имя. Эмили поражалась грандиозным тратам этой женщины, они вместе смеялись над нею, удивляясь, зачем ей может понадобиться столь броское украшение, и все это время Элис наблюдала за сестрой. Эмили, конечно, казалась беззаботной и открытой, как и всегда, но в глазах её при имени Хэлен загорался такой живой интерес — и интерес недобрый — какой явно не вызвало бы просто расточительство, ведь его видели в Хэмптонсе так много. Однако она молчала. И Виктория молчала тоже, а, когда Элис попробовала поиинтересоваться у неё снова, вспомнив её визит в «Путеводную звезду», напустила на себя удивлённый вид. Никто не поделился с Элис этой тайной, и ей пришлось разбираться со всем самой. Дело было это трудное и хлопотное, словно она была слепцом, бредущим по тонкому льду. Сделав вид, что хочет вложиться в некое количество акций «Америкон Инишиатив», Элис поручила своим юристам найти всё самое грязное на эту компанию. Никто не удивился этому, ведь нужно было убедиться в репутации компании, в которую предполагали вложить такие деньжищи, а если у мистера Грэгсона, старшего юриста «Карлайл Джеверлиз» и возникли какие-либо вопросы, то он благоразумно держал их при себе. Элис, готовая уже ко всему, была сильно удивлена, когда ей представили безупречную репутацию «Америкон», на которой единственными пятнышками были несколько судов, безнадёжно, впрочем, проигранных истцами. Это было слишком подозрительно для такой огромной трансконтинентальной компании, притом существующей на рынке так долго. Делая доклад, мистер Грэгсон всё же осторожно поинтересовался, с чего ей вдруг вздумалось вложиться в компанию, ликвидирующую последствия катастроф, в этот век повсеместной безупречной безопасности. Его слова заставили Элис задуматься, но вовсе не о том; впрочем, видя, что она не стала тотчас переводить несколько миллионов на счёт «Америкон Инишиатив», несколько успокоился и оставил её в покое. Пролистывая информацию об этой компании, она встречала упоминания о землетрясениях, цунами и извержениях вулканов, после которых акции «Америкон» на рынке неизменно росли, но лишь теперь задумалась, насколько больше люди боятся и насколько легче предотвратить — а значит и организовать — катастрофы техногенные. Натравливать юристов на дело Дэвида Кларка было слишком рискованно, поэтому этим ей пришлось заняться самой. Несколько бессонных ночей — и «Америкон Инишиатив» успешно встроилась в цепочку странных совпадений, окружавших рейс 197, где уже были Грейсоны, ее отец и отец Эйдана Матиса. Но это все по-прежнему были лишь её догадки, а Грейсоны и её сестра знали настоящую правду о произошедшем. Элис же предстояло собирать информацию по крупицам и, быть может, так и не узнать никогда, что происходило прямо сейчас так близко к ней. Она шла не тренировку к Эмили с надеждой разговорить сестру и что-нибудь всё же узнать. Но на пустынном берегу ее ждала не Эмили, а Эйдан Матис. Они не виделись давно, если не считать встреч мельком у Грейсонов на приеме да в пляжном домике, но, кажется, так и не перебросились и парой слов с того дня, когда Элис назвала гордого англичанина лакеем Эмили. — Эмили прислала тебя, чтобы сказать, что тренировки сегодня не будет? — фыркнула Элис. Один вид Эйдана раздражал её, и, хоть она и понимала, что это чувство было до смешного детским, ничего не могла с собой поделать. — Могла бы и позвонить. Эйдана её яркий намек на их последнюю встречу, казалось, ничуть не смутил. Они всё ещё стояли довольно далеко друг от друга, поэтому он крикнул, перекрывая шум волн: — Эмили занята. Сегодня я с тобой занимаюсь. Ей, по большому счету, было все равно. Напротив, возможность приложить Матиса о землю раззадоривала Элис, хоть и казалась весьма призрачной. Но ведь тем и интереснее. Они сошлись. Элис дралась с Матисом молча, в полную силу, а он отбивался от нее или нападал с куда меньшим энтузиазмом, чем раньше. Ей вообще показалось, что мыслями Эйдан весьма далёк от того, чем они занимались. Она дважды сбила его с ног, но лишь затем, чтобы он мгновенно отомстил ей самыми жестокими из приемов. У неё уже основательно болела спина, и Элис почти ощущала, как на руках, ногах и даже на скуле расцветают синяки. — Отличная была идея с ожерельем, кстати, — как бы между прочим вдруг сказал он. — Если бы не оно, я бы едва ли нашел Хэлен Краули так скоро. Элис, как раз замахивающаяся для удара, остолбенела. Эйдан воспользовался этим и сильно толкнул ее в бок, так что она едва устояла на ногах. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не веря своим ушам. — Что?! Он нахмурился, склонил голову, непонимающе глядя на Элис. — Я говорю о датчике в твоем сапфировом ожерелье. Славная штука, без него бы я ещё долго гонялся за Хэлен. — Каком таком датчике? — Элис почувствовала, что у неё слабеют колени. Матис непонимающе изогнул брови. Элис не покидало ощущение, что над ней попросту издеваются, или это какой-то дурацкий розыгрыш. — О каком датчике ты говоришь?! — крикнула она. Он отступил на шаг. — Постой… Только не говори, что ты не знаешь… Ярость вдруг овладела ею. Как она могла быть такой дурой, чтобы забыть, что её сестра всегда использует любую возможность подобраться к своей цели, и плевать, если придется солгать или подставить кого-то! Не думала она лишь о том, что и сама может стать жертвой безумия Эмили, считала, что одна кровь может защитить ее от этой участи! А зря, нельзя было быть столь доверчивой, столь… Эйдан смотрел на нее с жалостью — которую она наверняка заслуживала — и даже с насмешкой, и, несмотря на то, как больно ей было, Элис перестала владеть собой. Матис был расслаблен, и только этим, а, может, ещё и неожиданной силой, которую вдохнуло в неё разочарование в сестре, можно было объяснить то, что Элис удалось сбить его с ног. Она почти лежала на нём, прижимая согнутую в локте руку к его шее. — Одно движение — и я сломаю тебе трахею, — прорычала она. — Ты знаешь, что я усвоила этот прием. Не заставляй меня опробовать его на тебе. — Она так сильно надеялась, что слезы не звучали в её голосе, потому что она испытывала отчаянное желание разреветься. Но Матис был серьёзен — и безучастен. Он никак не попытался отбиться от неё. — Мне трудно говорить, когда меня душат, — просипел он, — но если ты настаиваешь… — Элис чуть ослабила хватку, ожидая, что Эйдан сейчас же и вывернется, но ничего не случилось. — Мне нужна была Хэлен Краули. Нам… Но никто не знал, где она, так что пришлось импровизировать… Мы узнали, что ты делаешь украшение для неё… Это показалось лучшим выходом. Я полагал, Эмили тебе скажет. Она убрала руку, слезла с него и села рядом на песок. — Не сказала. Кто сделал жучок, кто поставил?.. Не отвечай, я знаю… Нолан. Эйдан молчал, прямо глядя на неё — он тоже сел на песке, потирая шею. Элис не могла больше выносить его взгляда, поэтому встала и пошла, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от него… — Элис! Это нужно было Эмили… ради Дэвида! — крикнул он ей вдогонку. Она лишь отмахнулась, даже не обернувшись. Наконец она могла дать волю своим слезам. Она никогда не знала своего настоящего отца, но не могла представить, чтобы он был таким безупречным человеком, что даже после его смерти Эмили все равно выбирала его. А не её, свою родную, живую сестру. Она влетела в офис так быстро и с таким, похоже, видом, что её сотрудники шарахались в стороны, а Розамунд оцепенела в своем кресле и не произнесла ни звука. Элис захлопнула дверь в кабине с такой силой, что цветное стекло во вставках жалобно задребезжало, и прислонилась спиной к двери. Ей нужна была пауза, чтобы ненавистные мысли немного улеглись в голове. Голос Матиса всё ещё звучал в её ушах — нарочито небрежный, обыденный, ничем не выдававший вопроса или неуверенности. Меж тем Элис была уверена, что Эйдан прекрасно знал, что Элис обвели вокруг пальца. Элис была уверена так же в том, что Матис хотел вбить клин между нею и Эмили, заставить ее сомневаться в сестре, и, будь он проклят, ему это удалось. Эйдан считал её слабой, беспомощной, недостойной внимания и любви Эмили — это всё она знала. Но, если окажется, что он солгал ей — боже, пусть будет так! — она заставит его заплатить за эти мгновения неуверенности. Чуть успокоившись — а она не желала больше представать перед своими подчиненными в образе истерички, довольно с них было и того, что они увидели, — Элис вызвала к себе главу безопасности офиса и затребовала записи с камер видеонаблюдения. Он хоть и удивился, но, безусловно, перечить ей не стал. Офис опустел, пока она досмотрела до нужной даты и, к своему ужасу, увидела на записях свою сестру. Эмили приходила дважды с интервалом в два дня, и оба раза точно когда Элис не было в офисе. Сердце ее упало. Неужто Матис был прав? Что сомневаться: он, в отличие от нее самой, наверняка был посвящен в планы Эмили от первого до последнего шага. Она попыталась взять себя в руки, говоря себе, что видеозапись — ещё не всё, ещё не доказательство. Слова Эйдана — тоже ещё не доказательство. Он мог вовсе не встречаться с Хэлен Краули или же всё-таки встретиться с ней, но ни ожерелье, изготовленное Элис, ни Эмили могли быть совершенно не при чём. Элис подошла к окну, распахнула его и глянула вниз: там, мигая фарами и гудя клаксонами, проносились десятки машин, увозя своих пассажиров в рестораны и клубы Нью-Йорка, а какие-то — наверняка в Хэмптонс. Туда, где её сестра в своём кукольном домике выстраивала очередной план, долженствующий привести Грейсонов к абсолютному краху. Она вдохнула полной грудью свежий вечерний воздух, помассировала виски: невыносимо болела голова. Какая-то мысль билась и билась в её мозгу, неуловимая, но назойливая. Наконец Элис удалось поймать её за хвост. Сапфир. Если Нолан — а это мог быть только он — в самом деле заменил один из камней в колье на маячок, то один из сапфиров должен был остаться. Она была уверена, что Эмили не взяла бы его; её сестра была лгуньей и великолепной интриганкой, но не воровкой. Она боролась за что-то куда более ценное для неё, чем деньги, так что даже сапфир в четыре карата едва ли мог её заинтересовать. Решившись разгадать эту загадку до конца, Элис бросилась перерывать свой кабинет. Конечно, офис «Карлайл Джеверлиз» был огромен, и спрятать маленький камень можно было где угодно, но её вёл инстинкт, и сегодня она решила поддаться ему. Она безжалостно выпотрошила все ящики своего стола, перерыла все шкатулочки и коробочки на полках и на столе и с упавшим сердцем в одной из шкатулок нашла бархатный мешочек, которого не помнила. Элис помедлила, хотя её пальцы отчётливо нащупали в нём драгоценную твёрдость — и как раз в четыре карата. Она молилась, чтобы это оказался забытый бриллиант, рубин или изумруд, какой угодно камень, кроме… Кроме сапфира, который, словно насмешливый голубой глаз подмигнул ей, едва она вытащила его на электрический свет. У неё не было сомнений, что это один из тех сапфиров, что она выбрала для Хэлен Краули, но, оттягивая неизбежное разочарование, она тщательно обследовала камень. Это было её последней надеждой, но и она не оправдалась. Эйдан Матис, будь он проклят, оказался прав. Она с трудом пережила эту ночь, а затем и следующий день. Словно впервые осознав, что Эмили была нечестна, неискренна, Элис пыталась примириться с этим. А ведь она знала о том, какая она, задолго до того, как привязалась к ней, до того, как вообще осознала, что к ней стоит привязываться! Элис считала себя сильной и стойкой, за минувшие месяцы её мирок сотрясался уже не однажды, и она сумела справиться со всем этим. Но этот предательский поступок Эмили попросту выбил почву у неё из-под ног. А ещё она боялась. Если всё дело действительно обстояло так, как описывала Виктория Грейсон, «Америкон Инишиатив» уже очень скоро должны были прийти за ней, ведь это из-за неё, из-за её украшения их человека нашли. Если только Эйдан был честен с нею… Но он выглядел так, словно пытался задеть её и ранить, но не лгал. Она не понимала, как ей действовать, если они всё-таки явятся к ней, что говорить… Она могла бы свалить всё на Эмили, но, даже несмотря на её чудовищный поступок, Элис не могла предать сестру, даже не представляла себе этого. Голова шла кругом от всех этих мыслей, догадок и страхов, и, в конце концов, Элис не выдержала и отправилась к Нолану. Если они сотворили всё это, поставили её под удар, они должны были и помочь ей с этим разобраться. И потом, ей хотелось посмотреть в глаза сестре и услышать её объяснения. Росса она нашла на шезлонге у бассейна. От того, какой привольный и счастливый вид был у него, у Элис перехватило дыхание. А на неё, быть может, люди «Америкон Инишиатив» уже расставляют ловушки! Нолан услышал её шаги и с улыбкой поднялся ей навстречу, но, увидев выражение её лица, опустился обратно на шезлонг. Улыбка его погасла. — Элис, не ожидал… — испуганно пробормотал он. Вместо приветствия она безо всякой жалости бросила ему под ноги сапфир. Камень застучал по плитке, которой был выложен двор, завертелся и замер у самого носка туфли Нолана. Росс вопросительно поднял брови. — Что это значит? — Это значит, Нолан Росс, что ты предатель и обманщик! Подумать только, я доверяла тебе, Эмили, всем вам! А вы… вы… Он, несомненно, всё понимал, но явно ждал, что она объяснится. Что ж, Элис была готова к этому. — Ты молчишь. Как верный паж Эмили Торн, ты не выдаёшь её тайн. Ты умрёшь за них, верно? Ну, а вот я умирать не собираюсь, даже за то, что Эйдан встретится с Хэлен Краули. Нолан побледнел. Она удовлетворённо кивнула. — Значит, ты понимаешь. Помнишь. Понимаешь, при чём тут сапфир. Ведь жучок — твоих рук дело, не так ли, Нолан? Никто другой не смог бы этого сделать. Никому другому она не доверилась бы. — Элис, успокойся, сядь и выслушай меня. — Голос Нолана был неожиданно твёрдым. — Так было нужно, и я, верь мне или нет, был против того, чтобы оставлять тебя в неведении. Но… и так слишком много посвящённых. — Да, конечно, — в её словах задрожали слёзы. Элис почувствовала, как жжёт глаза, шмыгнула носом. Только бы не разрыдаться перед Ноланом! — Слишком много посвящённых, но если на мою голову падёт беда, я даже не пойму, откуда она взялась! Ты бы оплакивал меня, Нолан, если бы «Америкон Инишиатив» всадили мне пулю в голову? Или ты так же бы сказал «так нужно»? — «Америкон»… Так ты знаешь? Она покачала головой. — Кое-что. И кто бы мне сообщил, как ты думаешь? Не ты, которого я считала своим другом, не Эмс — моя сестра. Меня предупредила Виктория, которую вы считаете исчадием ада и своим главным врагом. — Что она рассказала тебе? — Она была весьма туманна, — не скрыла Элис, — но мне этого хватило, чтобы стать осторожнее. Правда, самую главную опасность я проворонила. Просто я никогда бы не подумала, что она будет исходить от вас. Он поднялся, сделал несколько шагов к Элис, но она отпрянула от него. Казалось, что если Нолан сделает хоть шаг навстречу ей, скажет хоть одно приветливое слово или попробует извиниться, она растеряет всю свою злость. А эта злость, перебивая боль, угнездившуюся в сердце Элис, помогала ей не разреветься. — Всё не так. И того, о чём ты сказала… не случится. Мы были осторожны… — Да послушай себя! — закричала она, не в силах больше сдерживаться. — Осторожны?! В самом деле?! Вы влезли в мой офис, украли колье, которое я делала, вы вынули камень и поставили вместо него жучок, чтобы я — я! не вы! — отдала это колье опасному человеку! Даже если «Америкон» посмотрит на это сквозь пальцы, что вряд ли, но об отслеживающем устройстве станет известно… Если даже это спишут на полицию, федералов или ЦРУ… имя безнадёжно пострадает. Будь это только моё имя, я бы наплевала на это! Но это имя моих родителей! Вы осквернили имя моих родителей! — Я сделала это ради нашего отца, — раздался голос у неё за спиной. Нолан метнул взволнованный взгляд туда, откуда звучал этот голос, и Элис, мгновенно, конечно же, узнавшая его, замерла. Она ненавидела себя, свою слабость в эти мгновения; она направлялась сюда, чтобы встретиться с Эмили, а теперь боялась и взглянуть на неё. — Ему наплевать, Эмили, — так и не оборачиваясь, сказала она. Откуда-то взялись силы и нужные слова. — Наплевать. Он не в состоянии оценить твоих усилий, а что бы сказал о методах? Думаешь, он одобрил бы, что ты предаёшь свою сестру и подставляешь её? Нолан покачал головой. — Элис… — Да, я знаю, ты всегда на её стороне! — Она взмахнула рукой. — Даже если Эмили убьёт или что похуже… Это всё ради благого дела, правда? Ради памяти… Ради памяти человека, который лгал собственной дочери о её матери! — выпалила она. Элис не смотрела на Эмили, но слышала резкий взох и знала, что её замечание ужалило Эмили в самое сердце. — Я просто пришла сказать, что Розамунд, которую ты так ловко обвела вокруг пальца, уволена с отвратительнейшей характеристикой. Так что твоя авантюра разрушила не только мою жизнь. — Элис, позволь мне объяснить… Она покачала головой. Если она когда-нибудь и будет готова выслушать Эмили, то этот момент, вероятно, наступит ещё нескоро. — Я не хочу, Эмс, не хочу. Твой поступок сказал всё лучше любых слов. *** Эмили нашла Элис на берегу, где-то на полпути от пляжного домика к «Путеводной звезде». Элис сидела на песке, подтянув ноги к груди, обняв их, уперевшись лбом в колени. Словно она шла к себе домой, и в какое-то мгновение силы изменили ей, и она села там, где стояла в этот момент. Выглядела Элис при этом такой беззащитной, что это неприятное впечатление укрепилось в душе Торн. Ей было стыдно. Несмотря на самообладание, благодаря которому она выслушала обвинения сестры с безразличием и снисходительной полуулыбкой, Эмили ощущала свою вину перед Элис. Было чертовски глупо и бессердечно подвергать ее такой опасности, тем более оставляя в абсолютном неведении. По пути сюда Эмили попыталась понять, почему она поступила именно так. Она привыкла все скрывать, и могла бы сказать, что давняя привычка попросту взяла верх, но это было не так — Нолана и Эйдана она ведь посвятила в свой план, и дело было даже не в том, что оба они были ей нужны для его осуществления. Не могла она сказать, что не доверяет Элис: на этом бы она потеряла сестру, да и на самом деле это было не так. Несмотря на то, что Карлайл всё ещё не спешила записывать всех Грейсонов во враги, как и не была полностью отдана делу обеления имени Дэвида Кларка, они всё же были одной крови и на одной стороне. Они знали самые главные, самые страшные тайны друг друга, разве этого было мало, чтобы взаимно доверять друг другу? Почему же они без конца сомневались друг в друге, все время устраивали какие-то проверки? Но, быть может, Эмили просто стыдилась себя, такую, какой ее сделала жизнь. Она не могла признать этого вслух, ведь это бы означало, что она сомневается и в деле всей своей жизни, сожалеет о нем и подвергает сомнению каждый шаг, сделанный на этом пути. А этого просто нельзя было допустить. Остановись она, оглянись, задумайся… и она могла бы возненавидеть себя за весь тот обман, которым окружила себя. Она точно знала, что Эйдан был бы с нею согласен. А вот Элис едва бы поняла её: её жизнь разрушили не Грейсоны, а её собственные родители, те, ради памяти которых Эмили и разрушала всё, до чего могла дотянуться. Элис сомневалась в Дэвиде и Каре, не без причины, и всё же… Эмили знала их другими: хорошими любящими родителями; в её воспоминаниях они были добры к ней и друг к другу, кроме некоторых моментов… Ребенок, брошенный и забытый матерью, должно быть, имел право обижаться на неё, но имела ли на то право Эмили? А всё же Эмили не хотела представать перед сестрой такой, какой была на самом деле. Для Элис она хотела быть лучше, не совершать столько подлостей, не быть той, от которой исходят обман, подозрительность, слежка и другие беды… Перед Элис ей хотелось оправдаться. И Эмили ненавидела это чувство. Она подошла к сестре и села рядом с нею на песок по-турецки. Точно знала, что Элис услышала её шаги — недаром ведь она и Эйдан учили её, — но всё же не подняла головы. Они сидели так вот молча, и Эмили не знала, какие слова подобрать, чтобы объясниться с Элис. В какой-то момент Карлайл чуть повернула голову, Эмили увидела один глаз, с любопытством и настороженностью глядящий на неё; она ожидала увидеть следы слёз на лице Элис, но щеки её были сухими, и глаза не покраснели. — Думала, ты в «Путеводной звезде». — Мне нужно было подумать, а лучше всего это делать на свежем воздухе. Эмили вздохнула. — Права ли я буду, если предположу, что твои раздумья касаются меня? — И да, и нет, — ответила Элис после недолгого молчания. Теперь она уже полностью подняла голову и прямо смотрела на сестру, так внимательно, как будто пыталась в ней что-то разглядеть. — Не знаю, понимаешь ли ты, но ты подвергла меня опасности. Едва ли не смертельной, иначе почему все так боятся «Америкон Инишиатив»… И она всё ещё существует: наверняка они понимают, откуда идёт сигнал, по которому отследили Хэлен… — Да, ты говорила это уже. — Элис не было смысла снова и снова взывать к ее совести — та и так теперь была неспокойна. — Но я не уверена, поняла ли ты. — Моя ошибка была в том, что я не сказала… Элис покачала головой. Теперь она смотрела на море. Сгущались сумерки, и выражение лица Элис было всё труднее разгадать. — Не совсем так: ты сказала всем, кроме меня. Кроме человека, который пострадает больше всех, если всё вскроется. Ты даже не подумала, что я могу помочь тебе! Найти другой выход! Ты даже не попыталась посоветоваться со мной! — Я была уверена, что ты не одобришь подобное и, уж тем более, не дашь согласие на использование украшений «Карлайл Джеверлиз». — Может быть, — пожала плечами Элис. — Теперь я уже не знаю… Почему ты не доверяешь мне, Эмс? Думала, все эти недомолвки в прошлом, а оказалось… — Я все ещё пытаюсь держать тебя подальше от этого всего. Карлайл невесело рассмеялась. — Именно поэтому ты используешь против Хэлен и «Америкон» единственную вещь, о которой знали лишь она да я! Эмили улыбнулась. Пальцы сами собой начертили на песке знак бесконечности, и она тотчас стёрла его ладонью. Что бы сказал Дэвид Кларк, увидев сейчас своих взрослых дочерей? Что бы сказал он о лжи, в которой они обе погрязли? — Это было глупо. — Более чем, — проворчала Элис. — Это действительно была твоя идея? — Она снова повернулась к Эмили лицом. Она лишь пожала плечами. Может быть, сейчас бы она поступила совсем по-другому, но тогда, привыкнув действовать по наитию, использовать любую возможность, Эмили ухватилась за это ожерелье как за единственный способ организовать слежку за Хэлен Краули. — Если они придут к тебе, скажи, что ты ни о чем не знала — это ведь правда. Покажи им видео с камеры, ту, на которой я; пусть они приходят, я найду способ справиться с ними, я буду даже рада. Если боишься, я попрошу Эйдана побыть с тобой какое-то время…пока всё не уляжется. — Покорно благодарю, — фыркнула Элис. — Да и Эйдан точно будет не в восторге. К тому же, если они увидят нас вместе, они заподозрят его — а ведь всё это, — в её голосе послышалась горечь, — было сделано, чтобы он мог подобраться к Хэлен и «Америкон». Эмили предпочла проигнорировать обиду, звучащую в словах сестры. Что она могла сделать? Извиниться? Но она уже сделала это, а Элис вела себя так, словно ее это все не особенно и задевало. — Теперь ты видишь, что есть кто-то, кто рискует больше тебя. Я бы никогда не подвергла тебя опасности, реальной опасности, я имею в виду. Он готов принять удар на себя, и я тоже. Но Элис словно не слушала ее, задумавшись о чем-то своем. Потом встрепенулась, как будто решилась. — Кстати, об Эйдане Матисе. Ты доверяешь ему, как никому другому, но стоит ли он этого доверия? — Что ты имеешь в виду? — насторожилась Эмили. — Он встречался с Хэлен Краули один на один, не так ли? — Элис подождала, пока Эмили кивнет, и продолжила: — я знаю, что он должен был втереться к ней в доверие ради твоего дела и всё такое… Но также я знаю, что его отец был тем самым работником в аэропорту, который подложил бомбу на рейс 197. — Она увидела широко распахнутые глаза сестры и усмехнулась. Неужели Эмили считала ее такой наивной глупышкой? — Сложить два и два и узнать это было не сложно, Эмс, — с укоризной сказала она. — Как не сложно было узнать и то, что у Эйдана была сестра, по совпадению пропавшая незадолго до катастрофы. Я перерыла все архивы, до которых смогла дотянуться, но нигде нет сообщений о том, что она вернулась, или же было найдено её тело, например. Он, наверное, надеется, что она всё ещё жива. — Надеется, — тихо сказала Эмили. — Ты вот перевернула небо и землю, чтобы отомстить за мертвеца, как думаешь, на что готов пойти Эйдан ради хоть призрачного шанса увидеть сестру снова? Эмили молчала. Она думала об этом много раз, говорила об этом с Эйданом, выслушивала его надежды и мечты… Она знала, что он с нею в этом деле не только ради неё самой, но и ради себя, Калин и той призрачной надежды, которую испытал, узнав, что Калин вовсе не по доброй воле покинула их семью. Она все это знала… но в устах Элис это почему-то звучало как обвинение. — Он не предаст меня, — твердо заявила она. Потому что если предаст Эйдан, кому тогда вообще можно верить? Элис кивнула. Эмили ощущала это противоречие, исходящее от него. Удивительно, какая железная воля, какой холодный разум крылись за этой милой и мягкой оболочкой. — Но разве Эйдан уже не предал тебя? Разве эта тайна об ожерелье не касалась только вас троих? Эйдан сообщил мне всё это так, словно думал, что я тоже знаю. Он, конечно, знал, как я отреагирую, и, думаю, сделал это нарочно. Он ревнует тебя, Эмили. К Джеку, к Нолану и ко мне, хоть мы и любим тебя. Он один желает любить тебя, желает быть единственным, кого ты любишь. Он боится, что ты выберешь не его, когда всё закончится. Это так естественно… и так опасно. На что он может пойти, чтобы по-прежнему единолично владеть тобой? Особенно если это будет перекликаться с его желанием найти сестру.