Счастье в неведении.

С возрастом у многих прибавляется терпения, так как приходит понимание того, что в этом мире всего приходится ждать. Терпеливо... и порой долго. Однако всякому ожиданию со временем приходит конец и те, кто смиренно ждал, вознаграждаются тем или иным образом... Хоть за окном и разорялся ветер, разнося не свойственный лету холод, как чуму, он не мог пробиться туда, где ему не было места. Он мог лишь со злобой выть под окном как одичавший пес... Но его отчаянныестарания были напрасны, даже почти не слышались они, утопая в потрескивание огня, что уютно угнездился в камине. Его теплый свет разбредался по просторной комнате, дополняя зажжённые по вечеру свечи. Было тихо, лишь два звука были слышны и разрывали тишину, тянули её каждый на себя как одеяло. Треск огня и тиканье часов. Огонь умиротворял, а часы вдруг стали раздражать. Уже начало казаться, будто бы их стрелки стали стукать не за стеклом циферблата, а прямо под черепом, вызывая желание подбежать и немедленно опрокинуть часы, заставить замолчать, прекратить красть наши секунды... Но данное действие было не допустимым, даже не смотря на свою привлекательность. И не потому что кто-то запрещал, а просто так нельзя.... Кроме того, художник снова будет недоволен. Мари уже собиралась вдохнуть полной грудью, но остановила себя и ограничилась полу вздохом. Девушка не хотела снова выслушивать недовольство возрастного художника, что стоял перед ней, превратившись в изваяние с живыми глазами, взгляд, которых то и дело метался от холста к ней и обратно. Она сидела в кресле, в длинном платье до самого пола… Алое, как у невесты дьявола. Нежные плечи были открыты и на них слегка спадали завитые черные пряди, намеренно выпущенные из высоко убранной прически, украшенной розами. Лебединую шею, изящную, словно её вырезали прямо из слоновой кости, нежно обнимало серебро драгоценных рук с россыпью рубинов. Белоснежные руки были мирно сложены на коленях, черный шелк перчаток обнимал их от кончиков пальцев до самых локотков. Грудь едва заметно вздымалась стеснённая платьем и корсетом, но выглядящая так преступно свободно в смелом декольте, от которого любой мужчина пожелал бы пасть на колени, в надежде припасть к ней. Алые уста были чуть заметно приоткрыты, словно находясь в томительном ожидании поцелуя... Весь вид её излучал смирение и спокойствие. Хотя Мари ощущала, как всё тело уже ломало от пребывания в одном положение. Утонченная талия и поясница постепенно затекали и это обездвиживающие чувство, поднималось всё выше по спине до самых плеч, вызывая во всём теле странный зуд от жажды поёрзать, поправить волосы, одним словом хоть как-то подвигаться. Наблюдавший за этим со стороны Ловкач, вальяжно расположился на софе с пузатым бокалом виски, в котором плавала пара кубиков льда. Огонь плясал на прозрачном стекле и, срываясь с краёв, окунался в пьяную жидкость, а после вмерзал в льдинки и застревал вних, зачаровывая взгляд. Так как сей ритуал создания шедевра длится довольно приличное время, мужчина уже немного захмелел и был полностью расслаблен. Он лежал на боку, одной рукой подперев голову, а другой придерживал стеклянную клетку с зеленым змеем внутри. Его, несколько затуманенный с нотками томности, взгляд был направлен на прелестную модель, что с беспристрастным видом восседала перед творцом, оказывая ему честь быть его музой. Ох, этот вредный, но талантливый слуга кистей даже не подозревал, что хозяин этой золотой клетки предоставил его взгляду самый дорогой из драгоценных камней в распоряжение коварного змея, чей яд способен отравить кровь любого, кто посмеет смотреть так долго на его маленькую ценность. Впрочем, кто сказал, что художнику удастся избежать этой участи? Игривая мысль закралась в голову Ловкача, пристрелить дерзкого глупца, как только он закончить. Омыть кровью рожденное творение, сделать алые капли частью его росписи. Чтобы его руки больше никогда не посмели сотворить что-то ещё прекраснее... Она должна быть венцом его гения. О, это было бы превосходно... Но он не мог этогосделать при Мари. Его маленькая девочка не заслуживает видеть эту благодатную расправу. Изумруд её глаз должен оставаться чистым, незапятнанным кровью... пока. О, малышка Мари... Мужчина поднёс к губам бокал, сделал глоток, после чего, пьяная ухмылка украсила их. Такая прекрасная, она сидела недалеко, застывшая, как фигура,вырезанная изо льда, такого холодного и далекого, но в глубинах его бьется жаркое и прекрасное сердце. Из-под этой толщи разносились его стуки подобно шепоту, зовущему к себе, зовущему освободить из холодного панциря... Змей беззвучно вздохнул, полузакрыв веки и из-под ресниц его отягощенный грехами взгляд, безжалостный и ненасытный, без стеснения касался его маленькой дочурки... Он тянулся к ней как огонь к теням. Ведь она такая недвижимая не могла не быть магнитом для его очей. Линии её лица были изящны и тонки, будто выведенная на полотне линия чей-то влюбленной рукой. Маленький прямой носик, бледноликое лицо с глазами,исполненными странной истомой, тёмные густые ресницы, даже не нужна была косметика, чтобы подчеркнуть огранку этих безумно зелёных глаз. Алые уста были нежны, как лепестки роз. Они манили своим сочным цветом, суля утолить любую мучимую жажду. Его взгляд обвил её шею, как змея и там желал покоиться вечно, опускаясь лишь вниз вдоль тела... Скользить между аккуратных грудей, проскользнуть прямо под платье, остановиться на животе и касаться языком пупка. Принять тепло её кожи и погрузиться в сон, пока новый порыв желания не встревожит его беспокойное сердце. Пока снова он не устремится вниз, желая вкусить лоно, что сокрыто во тьме. Раскрыть свой маленький секрет в тепле её тела... Оскорбить чистоту. Его расслабленные и распущенные мысли словно бы отправились в полет, когда в горло залилось ещё немного огненной воды. Она приятно согрела его, дав волю фантазии. Прошло совсем немного времени, лишь четыре года, но Ловкач почти не верил своим глазам и тому, что он видел... Его худосочная падчерица, не имевшая почти фигуры, вдруг переменилась, как гусеница, что обращается в бабочку по приходу лета. Он не заметил, как это произошло... Словно ночью она легла спать одна, а утром проснулась уже другая. *** В то утро... Он вдруг заметил, что иначе лежит на ней её ночная рубашка. Чрезмерная худоба пропала, растворившись в юном теле, будто была это лишь обманчивая иллюзия, что скрывала от его глаза истинную красоту. Тонкая ткань ночнушки без стыда обводила контуры прелестных округлых бёдер, а при ходьбе они соблазнительно покачивались, заставляя ощущать зуд в руках. А выше по тонкой талии так бессовестно будоражили воздух её нежные груди. От утренней прохлады соски выделялись сквозь тонкую ткань, желая приковать взгляд к девичьим прелестям. Длинные волосы ниспадали на плечи и спину, накрывая их своей непроницаемой тенью вступая в чарующий контраст с белой плотью своей хозяйки. Пропала та безфигурная худышка... Перед ним стояла нимфа. Волшебный утренний призрак зависнувший в свете у окна... Это было похоже на видение из будущего, которое как думал Ловкач, наступит ещё так не скоро. А затем она коротко вскрикнула, увидев отца в дверях, что-то за окном так увлекло её, что она не слышала его прихода... что? Её тонкие руки тот час закрыли груди и она поспешила залезть на кровать, чтобы закрыться. Ткань слегка взметнулась, вверх открывая очаровательные ножки, пробуждая мечтания ощутить их на своих бёдрах. Такие постыдные и одновременно прекрасные.… Коснуться руками белых коленей в непреодолимом желании, завладеть тем, что они отчаянно защищали бы. Скользить бесстыдными пальцами все выше, заставить эту юную плоть содрогаться, от настойчивости его порыва. Запустить руку в чёрный шелк волос, захлебнуться в них как во тьме, а затем обуздать эту дикую пантеру. Заставить прогнуться мраморную спину, гладкую словно стеклышко. Изучить губами каждый позвонок, безмолвно желая каждый из них облизать сквозь кожу, подобно жадному хищнику, что стремится обгладывать даже косточки. Он смотрел лишь секунду на неё, а после сделал вид, что очнулся, что её рассерженный взгляд, вырвал его из невежественного молчания. Он ласково посмеялся, махнув рукой на Мари, отшутился о том, что он там не видел? Она надулась, покраснела, налилась алым подобно созревшим яблокам. Этот плод был сладок, как тот, что когда-то был сорван наивной женской рукой… Змей оставил обитель девушки, оправдав свой приход тем, что хотел разбудить её. Мари в ответ угрюмо промолчала. Ох, он знал этот сорт молчания… она была смущена. Чтож, раз это случилось... Значит, она стала взрослой. Девушка считала его своим отцом, но теперь, её вид заставляет в смущение прятать лик. Ловкач теперь был в её глазах не одним лишь отцом, теперь ещё и мужчина, который не должен видеть её в не собранном виде. Змей шел по коридору и голову его голожили эти мысли... Они вклинивались в него, как стая птиц в небо. Неужели это случилось? *** Даже сейчас, сквозь хмель он смотрел на неё и не мог понять, когда он упустил момент её взросления? Куда он смотрел? Был ли он дома вообще в этот момент? Жестокое время, когда ты украло у него его прелестное дитя, невинное и прекрасное? Оставив лишь знакомый блеск в этих ядовито зеленых глазах, как речи коварного змея. Ох, неужели они вобрали в себя весь его яд? Милое дитя обратилось в девушку, чья красота могла опьянить не хуже алкоголя, не хуже крови... Прекрасный оборотень, чей облик теперь долгие годы не потускнеет... Но так ли они долги? Мужчина снова вздохнул. Пока она не могла смотреть на него, он смотрел на неё, изучая взглядом, как...как новую игрушку. Жестокое дитя ликовало в Ловкаче, оно дождалось своего праздника, ужасного дня рождения, когда можно с наслаждением тянуть момент перед открытием подарка, дожидаться вечерней поры и сорвать праздничную обёртку. Ведь этого он ждал столь долгие годы? Взросли плоды его терпения и ожидания, пришла пора собирать урожай... Но змей не хотел спешить. Это было похоже на какой-то странный мазохизм. Ловкач не желал торопить события, он ждал, когда чувство нетерпения сожмёт его глотку, не давая дышать и заставляя терять рассудок. Когда его руки начнут дрожать от нехватки воздуха, от переполнявшего его желания. Когда здравомыслие откажет ему... Неужели он желал уподобиться зверю? Зверю? С эти очаровательным и хрупким творением небесного творца? Может. Ведь звериная страсть самая горячая и самая разрушительная, а он хотел опалить её своим пламенем, не беспокоясь о том, что будет от ожогов оставленными его пылом. Может, на их месте будут шрамы, а может в пепле распустятся цветы на крови... А после, он вплетет их в её волосы, сделает прекрасный венок, который станет ещё одним звеном в железной цепи. Пока лишь его взгляд, пьяный, от того ласковый, плавился на её плечах и стекал горячим потоком по рукам, спине и груди... О, при взгляде, на её пышные формы, на губы его наползла новая порция неприличия. Игривое воспоминание нашло на него. Ловкач вспомнил почти плоскогрудую девчушку, которая даже корсета не носила. Теперь же, Мари стала одной из “черепашек” чья фигура была закована в “панцирь”. Ловкач видел, как в её лице начинала отражаться усталость и желание сорвать это с себя. Её юное тело уставало от этих оков моды. К сожалению всех дам, корсет был просто обязателен к ношению по ряду причин... Да что там женщины, даже порой мужчины их носили. - Ох, Боже, когда же уже всё это кончится...? - задал вопрос её шелковистый голос не тронутый дурными привычками. Она задала этот риторический вопрос куда-то вперед не адресованный никому и явно не ждала ответа. Но Ловкач решил иначе... - Не переживай, все заканчивается... - пессимистично отвел мужчина. - Ты всегда мог меня поддержать своей “бодрой” речью. - Оу? Ну, ты же знаешь, какая у меня добрая душа. - В самом деле, ты просто очарования. В голосах обоих звучали так привычные им сарказм и ирония, которые стали чуть ли не нормой в их повседневной речи. - Но я, в самом деле, уже устала... - честно пожаловалась Мари. - И этот корсет... - последнее было сказано с особой неприязнью. - Моя дорогая, красота требует жертв. Хм... Зато фетишизмом ты явно страдать не будешь. - Спасибо, утешил. Зато буду страдать чем-нибудь другим... В этом корсете не вздохнуть, у меня чувство словно всё внутри меня сжалось... даже рёбра. - Не преувеличивай. - змей махнул рукой на девушку. - Обычно девы начинают носить его с 10-12 лет, так что могла бы и привыкнуть. Он не так плох. - Ну раз он не так плох, то взял бы и сам в него затянулся, умник. - с абсолютно ровной интонацией. Змей тихо и снисходительно посмеялся над своей падчерицей. Девушка приобрела от него эту манеру говорить колкости с ровным голосом... Да и насытила она свою речь сарказмом и иронией благодаря Ловкачу. Девушка даже не замечала, как с каждым днем уподоблялась ему всё больше, заражалась его язвительной натурой, как неизлечимой болезнью. - В более ранние времена корсеты носили даже двухлетние дети, так что сейчас грех жаловаться. Кроме того, моя милая, корсеты служат для придания формы фигуре, а это фиксация позволяет держать осанку прямой и изящной, как и подобает аристократке, не привыкшей работать. Стройность и ладная фигура это показатель дисциплины и сдержанности. М, и я уж молчу о поддержки груди. Ты же не хочешь, чтобы твоя прелестная грудь обвисла и была похоже на тряпки? Будь у меня такая, я бы не хотел. - Завидуешь что ли? - мягко усмехнулась Мари. Но Ловкач промолчал в ответ и, сделав глоток виски продолжил: - Даже мужчины их носят. - Знаю. Вот уж поистине извращение... - От чего же? Мужчины тоже хотят выглядеть красиво. Кстати, особенно корсет распространён среди военных, ведь их фигура должна быть идеальна, сама понимаешь. - А ты? - Я? Хм... Было, и я одевал, но совершенствуя своё тело, я перестал в этом нуждаться. Хотя... Эти жесткие корсеты из китового уса, порой служат, как бы странно это не звучало, броней при дуэлях на мечах и шпагой. Они вполне могут отразить слабый удар. Но опять же... Мое мастерство позволяет мне пренебрегать защитой. - Ага. Побольшечасти потому что ты пристрелишьоппонента раньше чем вы сойдетесь. - Именно. - довольно согласился змей. - Бесчестный ты Ловкач... Не хотела бы я быть твоим партнером по дуэли. - Боюсь, я заведомо проиграл бы... Мари вопросительно подняла бровь, уже догадываясь, что ей на это ответят. - Против такого очаровательного создания я бы не смог поднять оружие. Или того хуже, моя рука дрожала бы и ходила ходуном как у пьяницы, опьяневшего от такой красоты. - Как ты предсказуем. Я была просто уверена, что ты скажешь именно это. - слёгкимпревосходством в голосе проговорила Мари. - Я? - змей мягко и как-то кокетливо посмеялся, приняв облик Дон-Жуана. - Боюсь, моя девочка, это не я предсказуем, а женщины. Вы, наши прекрасные птички. Я просто использую это в своих целях... - Ах так... - заинтересованно отозвалась Мари и, забыв о том, что она модель, начала поворачиваться к собеседнику. - Госпожа! - недовольно рявкнул художник, снова напомнив о себе. - Не двигайтесь. Я скоро закончу, проявите терпение. - Проклятье. - приглушенно прошипела девушка вернувшись в исходное положение. Ловкач самодовольно усмехнулся, наблюдая за тем, как быстро недовольство было сброшено с лица Мари и место её заняло лицо прелестной куколки из фарфора. Юная девочка растёт, но мужчине по-прежнему было легко увлечь её как в детстве... Стоило ему сказать что-то, что могло зацепить её чувства, её уверенность в себе, и она тут же забыв обо всем, бросалась на своего милого провокатора. Никогда это не прекратит забавлять змея. И он никогда не прекратит её провоцировать... Девушка вновь приняла образ статуи, обратив взгляд на художника. Хотя внутри ей было не просто удерживать своё спокойствие, в частности от острого желания ответить Ловкачу, который, как она была уверена, сейчас упивался своим самодовольством. Чтобы подавить желание кинуть колкий взгляд на змея, Мари предпочла задуматься о чем-то стороннем... За прошедшие четыре года изменилось немногое совсем... Она стала чуть старше, работы, что велись в особняке, были закончены. Ловкач почему-то пожелал расширить заднею часть особняка, тобиш увеличить территорию сада. Зачем? Ведь мужчина никогда не отличался любовью к садоводству, кроме того, сам сад был изначально не маленьких размеров... и почему сейчас? Мари объясняла это любовью её опекуна ко всему, что внушало бы удивление и восхищение. Ведь он, в самом деле, любил производить впечатление, так почему и сад не должен быть таковым? Сам же Ловкач не изменился, не на йоту. Девушка не знала, на что это списывать? То ли четыре года, это слишком мало, то ли, опять его странности напоминают о себе. Смотря на змея, Мари порой терзала мысль о том, что её время идёт слишком быстро... Девушка почти ощущала, как в ней происходят перемены. В её теле, в голове и поведении... Её время несется куда-то вперёд, будто оно боялось за чем-то не успеть... или за кем-то. Но зачем это? Возможно, ей это лишь казалось... А может детское нетерпение постоянно гнало её вперед в надежде успеть за взрослыми. Хотя теперь она сама стала одной из них. Даже Ловкач перестал это отрицать. В самом деле, был ли смысл? Девушки в семнадцать лет уже выходили в свет и охотно демонстрировали себя юношам, которые могли быть их потенциальными женихами... Хотя как бы юные леди не вертели хвостом, вопрос о браке за них будут решать родители. Как правило, молодые особы редко бываютдовольны результатом, но кто их спрашивает? Другие же и вовсю могли начать шествие по мужским рукам... Мари это всегда удивляло. Как можно позволять пользоваться собой? Однако Ловкач объяснял это так, некоторым девушкам это нравится, это оживляло их забитое ещё в детстве больное женское самолюбие. Они теряют разум, когда мужчина проявляет интерес к их персоне... Более того, многие мужчины, зная об этом, охотно это использовали для удовлетворения собственных нужд. Змей так же не брезговал этим. А в ответ на презрительное фырканье дочери, говорил, что девушки и сами понимали, что их пользует... Обычно после этого, Ловкач начинал, говорит, что секс для некоторых подобен наркотику, а Мари прекращала его слушать с категоричной фразой на устах “Меня это не интересует”. Хотя девушка всё чаще и чаще ловит себя на мысли, что она немного лукавит, говоря это... Разумеется, она никогда не признает это вслух... Ведь ещё тогда, четыре года назад, когда она имела неосторожность и наглость подглядывать за змеем... Девушка поняла, что чувства часто идут в разрез с её словами и противоречат им. Как и говорил Ловкач... Человек - одно сплошное противоречие. - Ничего, моя дорогая, скоро... Скоро... - прошептал слова спокойствия змей для Мари. Мари? Или же себе? - Ловкач... - было начала девушка, но внезапно была перебита. - Господин Ловкач, прошу вас, прекратите отвлекать свою госпожу. Это мешает мне запечатлеть её, как это следует сделать. Свою госпожу... Художник не знал, да и вообще никто не знал, что Мари его не кровная дочь. Он считал, что это очередная из подружек... Девушку это ничуть не смущало, она уже знала, что она его маленький секрет, который змей ревностно держит в кольцах своих змеиных объятий. Поэтому если их видели вмести, то Мари не возражала, что её принимают за любовницу. Это рождало странное волнение и смущение, вкус которого был ей ещё неведом... Но на её счастье видели их вмести лишь единицы, которых посчитать можно было бы по пальцам одной руки. - Хм. Что-то вы много болтать начали. - вдруг прорезал тишину высокомерный тон змея. Мари тут же обеспокоилась этим. Она уже успела узнать, к чему обычно ведет подобный тон... - Ловкач. - поспешила она вмешаться, пока не случилось непоправимое. - Мастер прав. Не стоит ему мешать творить. Успокойся... Когда он закончит работу, мы сможем поговорить спокойнее в более уеденной обстановке. - Мари намерено сделала тон немного заигрывающим, чтобы убедительнее отыгрывать свою роль. Но мужчина ничего не ответил, а лишь пренебрежительнофыркнул, но и дальше слов ничего не последовало... Значит, просьба возымела нужный результат. В мыслях Мари вздохнула с облегчением. Она знала, как Ловкач не любил когда ему указывают, советуют или приказывают, особенно приказывают. Ей “посчастливилось” стать свидетелем одной такой вспышки. *** Ловкач вел переговоры по какому-то делу с молодым и, на его беду, дерзким парнем. Судя по тому, как самоуверенно держался гость, он не подозревал, что он лишь кролик, который залез в змеиное логово. А за каждую минуту его наглого поведения, на него накидывалось всё новое и новое кольцо... Мари видела, что ещёчуть-чуть, и они начнут затягиваться. Ловкач был спокоен, но ей хорошо была известна эта ложная маска, которая как правила спадала с лица тогда, когда этого не ожидаешь. Ей приходилось это и на себе испытывать... Мужчина смиренно слушал, то, что от него хотел мистер Н. Впрочем, парню было двадцать от силы, не удивительно, что змей воспринимал его слова с высокомерным выражением лица и даже не пытался этого скрывать. Разумеется, это не могло не остаться незамеченным... Молодые люди так горячи и нетерпимы, что заметив пренебрежение во взгляде, мистер Н. пустился в нападение, закончившиеся колкой словестной дуэлью. Любой скажет, что с Ловкачом лучше не спорить, а если и делать это, то максимально вежливо и немного уступчиво. - Вы слишком смелы, юноша. - вежливо подала голос Мари, когда Ловкач оставил их на несколько минут, сказав, что желает кое-что проверить прежде чем продолжить говорить. - Да. Видимо, это мой порок. - самодовольно ответил парень закуривая сигарету. - О нет, ваш порок - глупость. - с легкой насмешкой отозвалась девушка свободно откинувшись на спинку кресла. - С чего вы это взяли? - заинтересовавшись девушкой, что до этого сидела молча, парень локтем облокотился на подлокотник, что был ближе к Мари. - Я вижу вас и вижу ваше поведение с человеком, которого я знаю... И это называется глупость, мой дорогой друг. - Друг?- игриво отозвался мистер Н. - Это лишь вежливость. Я вас слишком плохо знаю, чтобы называть другом всерьез. - Так почему бы нам не узнать друг друга лучше... - его голос сквозил таинственной интонацией, которая была призвана, чтобы заинтересовать девушку и показать свою заинтересованность в ней. - О нет-нет, мой милый, не усугубляйте свою глупость. - Я понимаю, что Ловкач ваш мужчина, но... Но хочу вас заверить, он и его репутация пугают меня не сильнее чем паук над головой. А такой очаровательной леди не стоит быть рядом с таким как он... Кроме того, мне кажется, он староват для вас. - Ох, не пожалейте о своих словах. - покачала головой девушка. – Может, я люблю мужчин постарше. Толку от вас молодых, ничего не умеете. - Так дайте мне возможность доказать обратное. Поверьте, я куда более умелый, чем этот... Но договорить он не успел. Дверь в гостиную была открыта и хозяин вновь вернулся. - Приношу извинения за то, что оставил вас. Это было необходимо. - Конечно. Ведь вам придётся принять решение. - И я его принял. - мужчина подошел к парню. - Давайте же пожмём руки в знак доброй воли. - С превеликой радостью. - в голосе его звучало самоубийственная самоуверенность. Конечно, чего бояться когда ты сын богатого и влиятельного человека? Во всяком случае, не того, о ком распускают просто слишком много слухов. Парень поднялся с места исполненный самодовольства и пожал протянутую руку, по собственной воле угодив в капкан. Вдруг Ловкач крепко сжал ладонь мистера Н, а второй выхватил пистолет и направил его в подбородок парню. Всё это лишь в секунду... Мари даже заметить не успела, когда рука Ловкача метнулась к нему. Казалось, что она с оружием просто возникла из ниоткуда уперев холодный ствол в его заставленное врасплох самоуверие, которое вдруг начало позорно быстро таять... Буквально на глазах. - Что вы себе... - он попытался выдернуть руку одновременно пытаясь выказать своё недовольства, но тут же был грубо поставлен на место и лишен возможности говорить. Холодное дуло было сильнее прижато, призывая к молчанию. - А теперь выслушай меня и что я скажу. - при этих словах с его лица не сходила добродушная улыбка, однако не обещавшая ничего хорошего. - Я понимаю, ты молодой, богатый и всёдамочки перед тобой стелятся, но это не значит, что стелиться буду и я... - Но я... - Молчать. Я еще не закончил. - шикнул змей на наглеца. - Хочу тебя уведомить... Данные атрибуты абсолютно тебя не спасают, и если я пожелаю, я поимею всю твою семью. С особым наслаждением сделаю это с твой мамочкой и младшей сестренкой. Сколько ей? Одиннадцать? Ещё такая маленькая, но ничего… Она ведь с матерью не боится прогуливаться вечерами по дорогам близь озера…- змей тихо и хищно усмехнулся. - А потом пристрелю каждому в голову... И мне ничего не будет за это. - однако этими словами, он хотел не только напугать, но и показать, что осведомлен о его семье. От подобной угрозы даже Мари стало не по себе... По вполне очевидной причине, так как вкус этих слов был ей в каком-то смысле известен из прошлого. - Единственная причина, по которой я этого не сделаю, потому что вы нужны мне живыми. Ты ещё жив, потому что я это позволяю тебе. Вот, моя добрая воля. - с этими словами он резко убрал оружие и отпустил ладонь своего собеседника. Слегка оцепенев от такой атаки, юноша очень неспешно убрал руку. Но не успел он это сделать, как Ловкач привел его в чувство крепким ударом рукояти пистолета по носу, да так смачно, что мистер Н кратко вскрикнул и сею секунду схватился за нос. Так же не ожидавшая этого Мари ахнула, прикрыв ротик ладошкой. - А это за наглость. Всё что находится в моём доме - принадлежит мне. - жестким тоном выплюнул он слова, словно желая ими наподдать дополнительно. Девушка смущенно отвела взгляд, едва порозовев. Значит, он видел, как юноша пытался за ней приударить. Почему он не вмешался сразу? Со временем Мари стала допускать мысль, что Ловкач намерено, допустил минутное бездействие. Вспоминая его слова в тот момент и прогоняя их в голове, она расслышала в них странную нотку... удовольствия? Это чувство,тщательно скрываемое за жесткостью его тона, смогла разглядеть лишь Мари. Он хотел дать себе повод пустить в ход руки? И это немного её обеспокоило. Это был один из тех моментов, когда она начиналасомневаться в... относительной честности змея. Да, в относительной. За последние несколько лет, Ловкач уже не так охотно притворялся ангелом, да и был ли смысл? Его очаровательная падчерица итак видела, как он ведёт дела и какими методами пользуется, чтобы получать необходимый ему результат. Шантаж был его основным оружием, всегда и везде... Девушка не одобряла этого, но поделать с этим ничего не могла. Хотя бывало, иной раз осведомленность змея заставляло её удивляться. Казалось, что даже если спросить у него о том, сколько в аду чертей, а на небесах ангелов, он ответит точное число. А если нет... Что ж, рассказать о его ошибке вряд ли кто-то сможет. Поэтому она ничуть не удивилась бы тому, что поставить молодого выскочку на место, ему было приятно. И чем больше поводов, тем лучше... А чем посягательство на его собственность было не повод? При мысли о собственности, Мари недовольно нахмурилась. Она ведь не собственность, не вещь... Странно, что она так подумала. Взглянув на юношу, девушка увидела, как тот достал белый платок и приложил его к носу. Ткань стала медленно набираться алым. Он разбил ему нос. - А теперь можешь уходить. Передай отцу, я буду рад видеть его у себя в этот субботний вечер и обсудить все детали. Парень ничего не отвел. Еще бы, его самолюбие было уязвлено, а смелость обратилась в глупость. С молчаливой миной на лице, он удалился прочь, лелея страшную обиду на змея. *** С тех пор, Мари стала по возможности сдерживать Ловкача своим мягким словом, ей не хотелось, чтобы подобная ситуация повторился при ней... Это просто оскорбляет еёнатуру, нетерпящею конфликтов. А в остальных случаях что? Хоть Варфоломеевская ночь, но только не при ней? Этот своего рода эгоизм, порой заставлял девушку усомниться в себе. Так ли она миролюбива или это что-то иной, что выдает себя за миролюбие? Она не знала, сколько прошло времени в этом молчаливой задумчивости, что затянула в себя девушку и как долго тянулась тишина пока... - Всё. - вдруг прозвучал голос художника, как приговор их такому долгому ожиданию. Мари сию секунду вздохнула полной грудью, насколько корсет позволял, конечно. Девушка хотела было уже подняться с места, но поднявшийся раньше со своего места Ловкач, мягким жестом руки остановил её, призывая остаться на месте. Она вопросительно проводила его фигуру, но не ослушалась и, оставаясь где и была. Художник, чуть отошел в сторону, позволяя хозяину оценить творение его рук. Это вызывало волнение в его уже давно немолодом сердце. Ловкач встал у картины и, поднеся руку к подбородку, устремил на полотно свой критичный взгляд. Однако уже через несколько секунд его холодность смягчилась и стала становиться похожим на что-то вроде благосклонности... С холста смотрела на него очаровательная дева, одетая в алое платье, словно оно было из роз. Ее взгляд лучился живой и теплой весной, будто само солнце проливало сквозь них свой свет... Казалось, что девушка на картине вот-вот вздохнет, что её рука оставит своё спокойствие и тонкими пальчиками будет поправлять выпущенные шелковистые локоны. Белоснежная грудь так откровенно и одновременно скромно красовалась в декольте. Мужчина не мог объяснить, как эти две противоположности, могли сосуществовать одновременно, но он не переставал ощущать их единство в этом столь милом образе. - Ну что? - наконец подала голос Мари заинтересованная долгим и неопределенным молчанием. - Хм... Кажется, я вижу идеал. - Неужели? - удивилась девушка и, поднявшись с места, направилась к Ловкачу. - Взгляни сама, моя дорогая. - мужчина чуть отошел назад и взглянул на художника. - Вы сотворили шедевр. Идемте со мной в мой кабинет, я должен отблагодарить вас за ваши труды. - Я лишь нарисовал, то, что видел. Ваша спутница... Она удивительна, я бы хотел написать её ещё раз. - Я знаю. - с довольной ухмылкой ответил Ловкач. Когда Мари подошла к картине и обратила на неё взор, девушка даже на секунду дар речи утратила. Она была столь поражена увиденным, что даже не сразу заметила, того, как осталась в комнате одна. Немного наклонившись вперед, Мари, хлопая ресницами, как любопытное дитя, принялась разглядывать картину... Будто впервые видя такое, её взгляд неспешно скользил по контурам и словно впитывал в себя всю насыщенность красок, которыми был пропитан холст... Его невинная, девственная белизна обратилась в произведение искусства с ликом зеленоглазого ангела. Девушка не верила в то, что она могла быть такой красивой. - Неужели... это я? - её вопрос был направлен к себе или скорее даже вообще никому и никуда, но все же он коснулся чьего-то слуха. - Разумеется ты. - вдруг раздался мягкий голос позади неё и почти одновременно с этим, Мари накрыло чувство того, как на плечи легли крепкие, от того немного тяжелые, мужские руки. Это заставило девушку невольно дрогнуть от легкого тяжкого прикосновения, подошедшего к ней мужчины. Мари промолчала... Она уже смирилась с тем, что ей не переучить Ловкача подходит сзади... Это его дурацкая манера подкрадываться, намеренно или нет, вызывала раздражение, но девушка постоянно его сдерживала. Леди не пристало терять лицо перед кем бы то ни было, даже перед отцом. Его ладони покоились на плечах спокойно, а их пальцы, длинные и обтянутые в черную кожу, напоминали паучьи лапы... И из них было так же сложно вырваться. Они казались такими изящными, но эту обманчивую иллюзию нарушала таившийся в них сила. Её было слишком сложно заметить, рукотворный образ змея служил ему надежным прикрытием. - Кто может быть ещё так прекрасен? Впрочем, оригинал всё же остается непревзойдённым. - ласково произнесли уста Ловкача над головой милой девушки. - Думаешь? Обычно на портрете всегда рисуют красивее. - Но я же его заказал не для того, чтобы выдать тебя замуж за кого-нибудь, графа, лорда или принца. Кроме того, разве возможно еще красивее, чем есть, ты только взгляни... Не дожидаясь реакции, Ловкач мягко сжал молочные плечи и развернул дочь к зеркалу. Правдолюбивое и в тоже время такое лживое стекло тут же нацепило на себя облик невинной девы, отразив её в своём лике. Мари смотрела на себя молча и вдумчиво, как будто не доверяя своему собственному отражению. Она не обращала внимания на взгляд Ловкача, который блуждал по отражению как путник по дорогам... Вот одна тропка вела его по шее в густой лес из её чёрных локонов и распустившихся на их ветвях роз. Молочная река светлой кожи казалась бездонной, её воды несли его прямо вниз, прямо впадину между грудей... А затем, ему хотелось увлечься ещё ниже, упасть на самое дно и остаться там, в теплой утробе её нежных берегов. Алый шелк наряда был подобен тысячи раскрывшихся кровоточащих порезов на теле. Эта нежная кровь проливалась потоком до самого пола и омывала её прекрасные ноги. Его руки словно изнутри стало медленно выкручивать желание спуститься с плеч ниже и утягивать своим цепким вожделением её платье вниз... Увидеть белоснежную плоть за бесстыжем красным цветом. Видеть, как в тусклом свете свечей нагое девичьи отражение влекло бы его к себе, подобно шепоту дьявола у уха слабого душой... Ему хотелось лишь смотреть, лишь взглядом касаться трепетной кожи и чувствовать, как это изводит его. Томиться желанием прикоснуться своими грязными руками к невинности, опорочить её чистоту... Ведь он слышит это звучное пение в своей голове, что пьянило как... как кровь. И даже во мраке этот голос не умолкает, тьма не несёт спокойствия в тело, где больше не бьется сердце, в тело, где было пусто... - Ты прекрасна, моя дорогая. - он не разорялся на красноречивые комплементы, она итак их знает, его тон, это комплемент. - Ловкач, пожалуйста, прекрати это говорить. - внезапно попросила девушка смущенно отведя взгляд в сторону. - Что? Почему? Разве тебе это неприятно? - Мне приятно, просто... Просто не говори этого. - Я не прекращу этого говорить, пока не узнаю причину, моя принцесса. Мари снова посмотрела в отражение и взглянула на руки на своих плечах. Внутри неё вдруг что-то едва ощутимо задрожало при виде их на своей белой коже. - Я... Просто я до сих пор не верю в то, что я вижу в этом зеркале... Себя. Сколько лет уже прошло? Двенадцать? Прошли как один день, вчерашний день. Девушка закрыла рукой лицо и мягко высвободилась из рук собеседника, впрочем, он и не пытался её удержать... Иначе она не смогла бы даже вырваться из них. - Да. Быстро... - на выдохе. Он не последовал за девушкой, а подошел ближе к зеркалу и принялся в нём разглядывать уже себя любимого. Мари же в свою очередь подошла к столику, на котором мужчина оставил свой виски и как-то загадочно на него смотря, продолжила говорить: - Знаешь, тот день, когда мне исполнилось семнадцать, и ты признал меня взрослой, я была рада... - Но...? - Но мне кажется, что вмести с этим, я что-то теряю внутри себя... Ловкач не громко усмехнулся, но достаточно, чтобы дочь его услышала. - И что же? - Я не знаю... - Или не хочешь признавать. - говоря змей обернулся, запустил одну руку в свои волосы и шумно вздохнул, второй немного расстегнув рубашку на груди. Но Мари почему-то не спешила с ответом, как и с реакцией в целом. Значит ли это, что Ловкач прав? Прав, как всегда... Где-то в глубине она знала, чего лишается, но она не хотела этого произносить вслух. Словно если эти слова прозвучат, то остатки этого чего-то окончательно исчезнут... - Мари, это неизбежно, так происходит со всеми. - Я знаю. Но разве это неизбежность не печалит тебя? Ведь за ней идет неотвратимость смерти... - Есть вещи страшнее смерти. Поэтому, какой смысл печалиться обутраченномдетстве? При этих словах, девушка едва заметно вздрогнула. Это, то чего она не хотела слышать, а приходилось. - Кроме того, - он продолжил, - ты может уже повзрослела, но ещё чиста как дитя. Может, стоит принять свою новую жизнь и взять от неё всё что причитается? - Ещё... - безутешно проговорила девушку. - Теперь моя душа нараспашку. Что будет, когда грязь начнет прилипать к ней? Я не могу брать, что желаю. Что с ней будет тогда? Ловкач вздохнул, и вдруг схватив со столика бокал выпивки и резко осушив его, так же резко поставил обратно на место. Девушка, удивленная такой порывистостью в движениях, смотрела на мужчину. - Этим я прибил себя к алтарю дьявола. Поэтому повторюсь. Так какой смысл убиваться теперь? Может всё же и ты сама не так чиста, как хочешь верить в это. Может, уже пара гвоздиков вбиты в твои белые крылья... Мари мягко улыбнулась. - Ну, если говорить про выпивку, то наверно да, не все так идеально. Ловкач потянул руку к бутылке, чтобы налить себе ещё, но вдруг нежное прикосновение легло поверх запястья и тонкие пальчики оставили его желание. Это была рука Мари. При взгляде на неё, она ласково улыбнулась своему опекуну. - Я думаю, что тебе уже достаточно... Твой взгляд итак уже мутный. - Разве это плохо? - А разве это хорошо? Я не знаю, что скрывается за этой пьяной пеленой. - О, неужели ты боишься меня? Ты же знаешь, я никогда не сделаю тебе больно, мой ангел. Ловкач положил ладонь поверх сдерживающей его руки. - Ох, тебе определенно хватит. - Мари покачала головой и отстранилась, высвобождая руку. - Значит в субботу снова вечер? - она поспешила сменить тему. - Да. - кратко. - Как и всегда до этого... - Ты ещё не устал от этого? - Я ещё не столько стар чтобы уставать пить и развлекаться с девицами. - Ох-ох... - посетовала девушка. - Нельзя ведь так жить. - Я,по-твоему, несчастен от такой жизни? Змей слегка усмехнувшись, развел руками в сторону, словно демонстрируя свое... раскрытое отношение к жизни. - Нет, но... Разве ты никогда не чувствовал, что нужно остановится и дать отдых своей душе? - Моему телу неведомо спокойствие. - Но я говорю о душе. - Прошу, оставим эти разговоры о душе. - Ловкач проговорил с мягкой брезгливостью в тоне. - Материалист... - с ехидством подметила Мари. - Что же, в самом деле, не стоит. Это слишком долгий разговор, а я уже устала от этого наряда и хочу раздеться. Змей беззвучно растянул губы в ухмылке, когда подошел к картине дабы одарить её ещё одним благосклонным взглядом. - Тогда поспеши в свою постель, благостные сны ждут тебя. - Кстати, почему мастер так скоро ушел? Я планировала, что он еще останется, и мы сможем поговорить о новой картине. - Его работа выполнена, он получил свою награду за труды. Кроме того, в разговоре со мной он сказал, что передумал... Некоторые творения должны существовать лишь в единственном экземпляре. - Вот как? - удивленно. - А по его глазам было не видно, что он способен передумать. Хотя, не понять этих людей искусства. Разве зря говорят, что они переменчивы как ветер в море? - Я тоже так подумал. - усмехнулся змей и замолчал. Стало резко тихо, лишь треск пламени не прекращал свою “болтовню”. - Ты хотела идти отдыхать вроде бы? - деликатно напомнил змей. - В самом деле. Мной внезапно завладели мысли, я даже забыла о усталости. - Это хорошо. Ведь это значит, что твой разум выше плоти. - Хм... Да. - слегка сконфужино ответила девушка. Ей хотелось сказать, что Ловкач стал как-то резко лирическим, но придержала это при себе. - Спокойной ночи, отец. - Сладких, моя милая. - хоть слова его и были нежны, голос от чего-то стал бесцветен. Мужчина не обратил свой взор на то, как Мари ушла. Его вниманием завладела картина... Он видел в ней все то, что ему было дорого: красоту и порок. Именно поэтому он сделал, то, что сделал…