Поросёнок в мушкетёрском костюмчике

*** По статистике 65% людей не любят свою работу, 17% - относятся к ней ровно, 10% - ненавидят и только 8%, к коим отношусь и я, любят её. Это даже странно, потому что в школе я ненавидел геометрию из-за преподавателя – мистер Сильвестр Квентин Дорак. Который сейчас встречается с моей мамой. Познакомились они как раз в моём выпускном классе, когда мистер Дорак пригласил её для очень серьёзного разговора. Так что у сестёр сейчас кошмар наяву – мама, которая встречается с твоим преподавателем, что может быть хуже? Но у него есть очень хорошая черта – своему предмету он действительно научит. Так что после школы, я, сам того не ожидая, пошёл в архитектурный институт, а сразу после выпуска, в числе наиболее успешных учеников, я был четвёртым по среднему баллу и вторым по оригинальному проектированию, начал работать в фирме мистера Эпинэ. Надо сказать, что Робер Эпинэ очень умный и, что бывает редко, понимающий, начальник – преждевременно выданный аванс, пара дней пропусков без больничного листа или прощённое опоздание. И вот теперь, самый понимающий начальник, смотрел на меня в упор и что-то мне было боязно под этим суровым взглядом. - Ты расстался с Алвой? – я растерянно кивнул на этот вопрос, а мистер Эпинэ вдруг радостно улыбнулся, - Ну вот и хорошо. Он тебе не подходил, ты слишком правильный и хороший для такого человека, как он. - Он тоже хороший, просто… - Просто самодовольный говнюк, - шеф улыбнулся, поправив, выкрашенную в синий, прядь волос. Вот так вот, двумя словами, точно и без прикрас был описан блистательный Рокэ Алва. Я тоскливо посмотрел в окно. Вообще-то, было бы правильно возмутиться и сказать, что Рокэ совсем не такой. Он ведь действительно меня любит и заботится. Мы много времени проводили вместе, он дарил мне подарки, нам всегда было о чём поговорить. Я привык, что когда у него выдавался трудный день, он включал старые французские комедии и засыпал, привалившись ко мне. Я привык, что он, после дружеских посиделок с близнецами, приходит сильно выпившим и от этого становится просто до смешного ласков. А вот после нечастых встреч с Ротгером, его приносили на руках, а стоило его уложить на кровать, страшно храпел, напоминая трактор. Он брился каждое утро, а если не успевал, то становился похож на наркомана. Это было, кстати, ещё одним секретом Алвы – в молодости он баловался травкой и вроде бы даже какими-то таблетками. Ещё у него был хронический гайморит, и каждая простуда становилась настоящим проклятьем, а недавно была выявлена начальная стадия язвы желудка. Он любил классику в современной обработке, горький шоколад, крепкий кофе, лошадей – у него были собственные конюшни, старые фильмы и современные книги, а в детстве занимался валянием из шерсти. Маленькие кусочки стучали и складывались в цельный образ человека, который очень сильно любил меня и которого полюбил я. Оказалось очень легко привыкнуть к маленьким проявлениям его внимания – коробка конфет, надёжно поселившаяся на журнальном столике или же новые часы, равные, по цене, автомобилю. Правда, эти конфеты я не ем, обожая жевательный мармелад, а часы не носил никогда. Но Рокэ этого не замечал. Сначала я не мог понять, почему так происходит, ведь он любит меня, а потом до меня дошло. Он меня любит. Но не уважает. Он не ущемлял моих прав и не унижал, просто отказывал в возможности что-то из себя представлять, отличное от его нарисованного представления о Ричарде Окделле. - Пожалуй, что так, - я улыбнулся, меня впервые за всё это время отпустило скрытое напряжение и от этого было так легко и радостно. Точно так же бывает, когда раскачиваешься на качелях – я обожал это делать в детстве, проводя на них часы и целые дни, так что на теле оставались продавленные следы, не проходящие даже на вечер. - Дик, хочешь, я тебя отправлю во Францию? – мистер Эпинэ понимающе усмехнулся, - Тебе полезно будет посмотреть на постройку того океанариума, а голова забита ерундой не будет. Я согласно кивнул, но окончательно понял, что за решение принял, только через пять дней, когда я стоял в аэропорту, перекинув сумку через плечо и не зная, как выглядит встречающий меня человек. *** - Глянь! – Эстебан сунул мне под нос свой планшет, изображение на котором, моментально, повинуясь своим планшетным богам и представлениям о пространстве, стало с ног на голову. Впрочем, это не помешало мне увидеть фотографию Рокэ с какой-то девицей в обнимку. Стало обидно и холодно, но это нужно было вытерпеть, потому что я сам решил расстаться с ним, а, значит, меня не должно интересовать, как и с кем он теперь проводит время. Вообще-то моя поездка во Францию так и не состоялась – мистер Эпинэ слишком поздно подал мою кандидатуру, но, зато, я был отправлен стажёром в Канаду на строительство музея естествознания. Проект был очень интересный, потому что внешне необходимо было воссоздать Лондонский музей естествознания, а внутренняя планировка должна была быть сделана в стиле модерн, что, естественно, вызывало трудности. Зато, теперь, я с гордостью мог говорить о том, что я принимал участие в проектирование и строительстве этого нового музея. Наверное, Рокэ бы удивился, ведь он предлагал мне уволиться. Это был наш последний разговор. Он сильно разозлился, что я отказался поехать с ним в Испанию, потому что у меня не было ни отпуска, ни отгулов. - Да уволься ты, наконец-то! Всё равно ничего не добьёшься, только время теряешь, - он был раздражён и по его красивому лицу шли красные пятна. Раньше я всегда целовал их, надеясь успокоить. Так можно было сделать и тогда – обнять, поцеловать, утихомирить его, он же не умеет долго злиться, вспыхивает и тут же гаснет. Но мне надоело. И я только сказал, что наши отношения пора прекращать. Наверное, я ждал, что он станет возражать, а не мгновенно согласится. А он, наверное, ждал, что я тут же раскаюсь в своих словах. Мы оба что-то ждали, а это что-то не произошло. И вот я в Сент-Джоне, а он в Лондоне. И это, наверное, к лучшему. Ещё бы Эстебан, мы с ним вместе учились, но только сейчас, неожиданно, сдружились, прекратил информировать меня обо всех событиях, связанных с Рокэ. В последнее время таких новостей было очень много – он чуть ли не каждый день появлялся на публике с новой спутницей, устраивал драку или, хотя бы, попадался в нетрезвом состоянии. А недавно он был обвинён в хранении и употребление наркотиков, правда, этому я не поверил – Рокэ можно назвать каким угодно, но вот утешения в наркоте он бы не стал искать никогда, это слишком большое проявление слабости для него. Близнецы мне ещё несколько раз звонили – Эмиль сказал, что он из-за моего ухода «дуркует, как баба-брошенка», Лионель почти то же самое, но более вежливо. А я думаю, что Рокэ больше всего злит не то, что я ушёл, а то, что посмели бросить его величество совершенство Рокэ Первого. Но попыток связаться со мной он не предпринимал, а это значит? А это значит, что не очень-то я и нужен ему был – обидно, конечно, но пережить можно. Тем более мистер Эпинэ прав – на строительстве нового проекта думать о таких глупостях действительно некогда. - Мне это неинтересно и вообще забери планшет, я его каждый раз уронить боюсь. - Я тебя убью! Сразу дуэль! И, учти, я ещё шестерых приведу – они мне тебя ещё и закопать помогут! Не бойся, мой маленький, - это великовозрастное дитятко прижал к груди свою драгоценную игрушку, - Я тебя не позволю никому обидеть. - Ты не пробовал тогда обложку на него одеть? - Нет, конечно, - Эстебан посмотрел на меня так, словно я предложил ему поцеловать дождевого червя, которых он, к слову, боится до ужаса, - Мой маленький планшетик у меня эксгибиционист. И я не буду насиловать его природу, заставляя облачиться в одежду! - Угу. Публика рыдает, - я вяло ему поаплодировал, он театрально раскланялся. Хотя я до сих пор не понимаю, как он умудрился избежать профессии актёра, с его-то талантом. - Знаю. Потому что во мне умер великий актёр. Так что у меня есть предложение посмотреть на более удачливых, - я удивлённо посмотрел на него, а он пояснил, - Пошли на второго Тора, всё равно работы, пока материал не доставят вестись не будут. Он был прав, работы временно приостановились из-за проблем с поставщиком, но даже когда они начнутся, мы особо нужны не будем – у проекта свой руководитель, а стадия разработки, на которой мы принимали участие, давно закончена. Так что на Тора мы пошли. А затем просто бродили по магазинам в торговом центре, меряя самую странную одежду, которую только могут придумать дизайнеры. Натягивая очередные, криво сшитые и безумного оттенка, брюки я мог только думать, зачем магазины закупают подобный товар? Или, о, ужас, на него есть спрос? Когда Колиньяр пробивал их на кассе, я убедился – спрос есть. *** Я никогда не курил. Ну, то есть было один раз на вечеринке, но мне ужасно не понравилось. Ребята успокаивали меня, что потом я привыкну, но зачем мне нужно привыкать к неприятному и вредному я так и не понял, так что данная вредная привычка обошла меня стороной. А вот Рокэ смолил постоянно, успешно пропуская мимо ушей все мои наставления по поводу здорового образа жизни и риска рака, заявляя, что человеку, который курит с тринадцати лет вредно бросать. Но, в оправдание ему, курил только сделанные на заказ сигареты, с вишнёвым ароматом – запах у них был всё таки менее противный, чем у обычных. И, когда я, в подъезде, почувствовал эту дурацкую смесь запаха вишни и табака, то, честное слово, почти не удивился. Мы рано или поздно должны были серьёзно поговорить, а то, что этот разговор состоится в другой стране, спустя почти четыре месяца после расставания… Это же Рокэ, с ним всегда так. И всё же, я очень ждал этого разговора, потому что мне даже в голову не пришло - запах мог мне почудиться или, ну вдруг, кто-то курит такие же сигареты. Рокэ сидел рядом с дверью, ведущей в мою квартиру, привалившись спиной к стене. Вообще-то, жили мы с Эстебаном вместе – фирма предоставила небольшую служебную квартиру, но он, видимо те самые штаны обладали магическим свойством, очень быстро нашёл себе подружку, у которой, почти всегда, ночевал. Так что квартира находилась в почти полном моём распоряжении и я уже привык её считать своей территорией. Ключ, обычно, заедал в замке, но в этот раз решил не упрямиться и поддался сразу. Рокэ вошёл вслед за мной, не спрашивая разрешения, но, впрочем, мне и в голову не могло прийти не впускать его. - Выключатель слева, - я сказал это только потому, что в узком коридоре я бы просто не дотянулся до кнопки, а он даже не подумал её искать, просто прижался к моей спине, жарко и влажно выдохнув. А я впервые заметил, что он меня ниже. - Я очень скучал, малыш, - его голос звучал хрипло и как-то нездорово, я даже хотел спросить, может у него болит горло, но потом решил, что это будет неуместно. В конце-то концов, мы должны были выяснять наши отношения, а не его состояние. Хотя не будет ли это невежливым? Но долго рассуждать о вежливом поведение он мне не дал. - Всё, ты переупрямил, я тут, - он развернул меня к себе и, прежде, чем я начал возражать, что никого не хотел «переупрямить», заткнул меня поцелуем. Целовался он всегда очень хорошо, хотя я это не любил – никак не мог понять, что может быть приятного в лизании чужого языка. Но сейчас у нашего четвёртого важного поцелуя, которого я не ждал, был отвратный вкус – сигарет и давно нечищеного рта, так что я, с трудом подавив рвотные позывы, отстранился от Алвы. - Давай пройдём в комнату и там нормально поговорим? - Ты не скучал без меня? – Рокэ выжидающе смотрел, а я не знал, что сказать. Скучал ли я без него? У меня была работа, отнимающая очень много времени, друзья, даже хобби появилось – складывание оригами меня просто затянуло. Что было у Рокэ – успешно показывала новостная лента и, можно с уверенностью сказать, что он тоже неплохо проводил время. Только вот… Я привык видеть его холёным красавцем, который вгонял в экстаз окружающих и, до дрожи в коленях, пугал конкурентов. Дорогая одежда, швейцарские часы, сделанные на заказ, маникюр, и, вот ещё одна из его тайн, ламинирование волос. Сейчас же он выглядел плохо. А, если честно, просто ужасно – ненормальная худоба, волосы, собранные грязной резинкой в пучок и трёхдневная щетина на запавшем лице. Мне безумно захотелось позвонить близнецам и спросить, куда они смотрят? Рокэ сумасбродит, это ясно, но раньше все его загулы не имели подобных последствий. А на периферии моего сознания копалась мысль-червячок – это он из-за меня такое сотворил. Думать об этом было немного стыдно и неимоверное приятно. - Давай ты сходишь в душ, а я пока приготовлю что-нибудь на ужин? – я отстранился от него и поплёлся в комнату, мысли в голове путались и Рокэ, стоящий в моём коридоре, спокойствие не прибавлял, - Иди, давай. Я сейчас халат найду. Что странно – он пошёл, это было непривычно, Рокэ вечно сопротивлялся любым решениям, которые принимал не он. Иногда это доходило до абсурда, а сейчас… Я повесил огромный махровый халат на ручку ванной и отправился на кухню. На пару бутербродов меня ещё хватит. И на кофе. В квартире была турка, которую я ни разу ещё не использовал, но вот и повод нашёлся – дать Рокэ растворимой гадости, которую употребляем мы с Эстебаном, я не решился. - Как её зовут? – он прислонился к косяку кухни, неотвратимо грозный в жёлтеньком, в цветочек, халате, который, затрамбованный мамой, и, занимая большую часть моего чемодана, прилетел со мной из Лондона. - Ты о ком? - О девке, с которой ты теперь трахаешься, - я удивлённо поднял на него глаза, не понимая, о ком он говорит, а в мою сторону полетела пудра. Она ударилась об стол, засыпав его белой пылью, сильно пахнущей химией, а Рокэ уже подскочил ко мне, крепко, до синяков, схватив за плечи, - Она лучше меня? Или ты ей тоже поёшь про любовь? Ну? Он тряхнул меня, словно тряпичную куклу и, будь я, вправду, ею, наверняка, моя пришитая голова отлетела бы в сторону, закатившись… под холодильник. Там как раз очень пыльно и давно уже надо снять нижнюю панельку и вытереть грязь. - Прекрати истерику. Это пудра Жаклин, она девушка Эстебана. И отпусти меня, больно. - Правда? – у него сделалось беспомощное выражение лица, как у ребёнка и я, не удержавшись, провёл рукой по его влажным волосам. - Да. И больше такого не устраивай, уж точно не тебе меня упрекать, - он резко отшатнулся от меня, словно я его ударил, но быстро взял себя в руки. - Так всё таки ты следил за мной? Не скрою, это приятно. Но звонка я так и не дождался. - Я решил, что нам пора расстаться, - я пожал плечами, не понимая, что ему надо от меня, - Ты как-то особо не возражал. Зачем я должен был тебе звонить? - Ты хочешь, что бы я признал, что мне без тебя плохо? – Рокэ удивлённо приподнял бровь, - Ты меня удивляешь, солнышко, но… - Меня зовут Ричард, - я сам был поражён насколько устало, но уверенно звучал мой голос, - Можно Дикон или Дик. Но меня не надо называть малышом, солнышком, зайчиком или рыбкой. И прочим подобным – тоже не надо. У меня есть имя и, пожалуйста, используй его. - Это всё или есть ещё какие-то претензии? - Есть, - я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, как перед прыжком. А потом вывалил на Рокэ всё, что накипело и, что следовало сказать уже давно. Возможно, если бы я не копил все обиды в себе, не было бы этого расставания, не было бы этого разговора и хлеба, намазанного маслом и присыпанного пудрой, тоже не было бы. А Рокэ молчал, просто слушал и молчал, вода капала с его волос, а он стоял босыми ногами на холодном линолеуме. И это не давало мне покоя больше всего. - Пошли в зал, а то ты замёрзнешь и простудишься, - этими словами не стоит заканчивать обвинительную речь. Никогда. Это смазывает весь эффект и не имеет никаких последствий. Только вот Рокэ с каким-то всхлипом выдохнул и прижал меня к себе. - Запомни, если у тебя появится хотя бы малейшее недовольство мной – говори сразу, а то второго расставания я не переживу, - его шёпот обжигал, а я лишь смог обнять его в ответ. Наверное, идея с расставанием действительно была не самой лучшей.