Real

      6 октября 1991,       Хогвартс, кабинет директора.       — Здравствуй, мальчик мой, — Дамблдор мягко улыбнулся и взмахнул рукой. — Присаживайся.       — Добрый вечер, директор, сэр, — Гарри кивнул и уселся в предложенное кресло.       — Полагаю, ты знаешь о цели нашей встречи?       — Профессор Стебль сказала, что это касается дополнительных уроков.       — Правильно, — Дамблдор поправил очки. — Твоя успеваемость по итогам первого месяца занятий признана удовлетворительной, и я считаю, что дополнительный предмет будет вполне по силам такому прилежному и, не побоюсь этого слова, талантливому ученику.       Он подмигнул, ожидая увидеть гордость и, возможно, смущение на лице своего юного собеседника, но тот остался спокоен. Взрослый не по годам, что не было удивительным, учитывая выпавшие на его долю испытания. Хотел обезопасить ребёнка, дать ему нормальное детство в кругу семьи? Ну-ну.       — Мы станем изучать окклюменцию — науку о защите разума, — сцепив пальцы и опустив на них острый подбородок, Дамблдор вгляделся в Гарри.       — Могу я спросить, сэр?       — Конечно, Гарри, не стесняйся спрашивать обо всём, что покажется тебе непонятным или интересным, — Дамблдор поощряюще улыбнулся.       — Вы собираетесь учить меня лично?       — В школе только два человека обладают необходимой для занятий квалификацией. Профессор Снейп и твой покорный слуга, но, насколько я знаю, с профессором Снейпом у вас, к сожалению, не самые хорошие отношения. Или ты против моей кандидатуры? — Дамблдор попытался свести вопрос Гарри к шутке.       — Верно, сэр, мы с профессором Снейпом не в восторге друг от друга, но так бывает, разве нет? — на лице Гарри проступил интерес. — Я ценю ваше беспокойство, но мне кажется странным, что директор Хогвартса, занимающий одновременно должность верховного чародея Визенгамота и председателя Международной Конфедерации Магов, находит время на дополнительные занятия с одним из учеников.       — Но ведь ты не совсем обычный ученик, Гарри, — покачал головой Дамблдор.       — Вы про ту историю с Волдемортом, сэр? Да, меня уже просветили, — Гарри поморщился. — Но ведь это произошло десять лет назад, и, по здравом размышлении, не имеет никакого отношения к настоящему и моей учёбе.       Ох, если бы так. Дамблдор готов был отдать руку, ногу, саму свою жизнь, помоги это оставить угрозу Волдеморта в прошлом, но никто не предлагал ему столь заманчивой сделки, и он точно знал, что история ещё далека от завершения.       — Просветили? — ухватился за возможность уйти от щекотливой темы Дамблдор. — Разве ты не знал раньше?       — Откуда? — пожал плечами Гарри. — Мне было слишком мало лет, когда погибли тётя с дядей, и не припоминаю, чтобы они называли меня по фамилии или вдавались в подробности, говоря о смерти родителей. Я всю жизнь считал, что те погибли в результате автокатастрофы.       — А что случилось с твоими родственниками, как ты попал к приёмной матери? — спросил Дамблдор со всем возможным сочувствием.       Он понимал: вопрос не из тех, что задают в ходе обычной ни к чему не обязывающей беседы, но это не было праздным интересом с его стороны. Скорей необходимостью, продиктованной желанием защитить мальчика. Хотя бы до тех пор, пока тот не сможет делать это сам.       — Простите, сэр, но это личное, мне не хотелось бы обсуждать подобные темы, — Гарри не выглядел разозлённым или взволнованным, и голос его был твёрдым.       — Хорошо, — не стал настаивать Дамблдор. — Видишь ли, для наиболее успешных занятий нам с тобой желательно познакомиться чуть лучше, научиться доверять друг другу. Расскажи, понравилось ли тебе в школе, как дела на факультете? Кажется, вы подружились с мистером Финч-Флетчли.       — Думаю, Хогвартс во плоти потрясает даже чистокровных волшебников, знающих о нём с пелёнок. Что уж говорить обо мне, сэр. Факультет... такое ощущение, что все до сих пор удивлены решению распределяющей шляпы — профессор Стебль даже больше остальных, — но приняли меня очень тепло. С Джастином я знаком давно — мы посещали одну школу в мире магглов.       Ответ Гарри был довольно сух, и Дамблдор решил не давить на ребёнка. Он и не ожидал, что найти общий язык будет легко, но начало положено.       — Тесен мир, — машинально погладив бороду и улыбнувшись, сказал Дамблдор. — Что ж, тогда перейдём к уроку. Ты что-нибудь знаешь о защите разума?       — Не слишком много, сэр, — Гарри замолчал на несколько секунд, словно пытаясь сформулировать. — Любой человек имеет врождённую защиту от ментального проникновения. У кого-то она сильнее, у кого-то слабее, определённо зависит от силы воли, эмоционального состояния и наличия магии у объекта. С обычными людьми намного проще, чем с волшебниками.       — Очень верный подход, весьма практический я бы сказал, — Дамблдор лукаво прищурился. — Пробовал раньше проникать к людям в головы?       В библиотеке Хогвартса, конечно, имелись почти все существующие на эту тему книги — за исключением совсем уж редких и старинных монографий, — но все они из-за специфики вопроса были написаны слишком иносказательно и велеречиво, разобраться в них мог редкий старшекурсник, и времени уходило немало, что уж говорить о первогодке.       — Да, — признал Гарри и откинулся на спинку кресла. — Вы ведь знаете, чем занимается наша семья, сэр. Невольно замечаешь за собой некоторые вещи, не совсем обычные даже по меркам вампиров и прочей нечисти. Благо, материал для сравнения обширный. Естественно, мне захотелось уметь делать всякие крутые штуки, — он улыбнулся и прикрыл глаза. — Учиться я мог только у Алукарда, а его способности поражают: сила, невероятная скорость, возможность отращивать потерянные конечности, знать мысли окружающих. Мать разрешила нам практиковаться только в последнем, как, по её мнению, наименее опасном из всех.       — И ты достиг успеха? — с неподдельной заинтересованностью спросил Дамблдор.       — Лишь отчасти, — признал Гарри. — У меня иногда получается уловить настрой человека, его эмоции. Совсем редко проскакивают смутные обрывки мыслей и образов, но довольно редко.       — Любопытно, — пробормотал Дамблдор, — весьма любопытно. Защиту ты не практиковал или не получилось?       — Не пробовал даже, — лицо Гарри омрачилось печалью. — Алукард и сам не знает, почему никто не может проникнуть в его мысли.       Дамблдор согласно покивал.       — Дело в том, что никто не знает, — он мягко усмехнулся. — Для наглядности можно сравнить окклюменцию и полёт на метле. Ты, наверное, помнишь, что мадам Хуч на первом занятии не объясняла вам подробностей. Тут тот же принцип — нужно просто сделать это. Перечисленные тобой ранее параметры являются аналогами физического состояния организма — вроде силы с ловкостью, — их ты сможешь тренировать самостоятельно, увеличивая собственные возможности, а на уроках мы будем тренировать непосредственное отражение нападения. Моего опыта и умений хватит, чтобы, постоянно атакуя твой разум в процессе обучения, не повредить его. Тебе всё понятно?       — Вполне. Вы собираетесь копаться в моей голове, сэр? — реакция Гарри была куда спокойней, чем ожидал Дамблдор: всего лишь чуть поджатые губы и немного напряжённый голос, никакого буйного возмущения или криков.       Любой человек, даже не имеющий особых секретов, не обрадовался бы вторжению фактически постороннего в настолько личное пространство. Ещё и поэтому Дамблдор хотел познакомиться с Гарри поближе, завоевать его доверие. Хотя нежелание пускать кого-то к себе в голову тоже послужит прекрасным стимулом, если он согласится.       — Мне придётся, если ты хочешь научиться окклюменции, — расставил акценты Дамблдор. — Но выбор, конечно, за тобой.       В конце концов, на настоящий момент эта наука не была так уж необходима Гарри, однако Дамблдор считал её одной из самых полезных в свете предстоящего возвращения Волдеморта. Просто психика ребёнка более пластична, и, учитывая упорство и усидчивость, присущие Гарри, сейчас процесс пройдёт проще и быстрее, чем, скажем, в подростковом возрасте.       — Я согласен, сэр, — решил Гарри после пары секунд раздумий.