Самое нетронутое место в галактике

Рей не поняла, когда уснула. Она не помнила, как это случилось, просто обнаружила, что сидит, спиной прислонившись к потрескавшейся опоре, и поморгала, сгоняя остатки сна. В голове был туман, и все казалось каким-то смазанным, но она чувствовала себя неожиданно отдохнувшей. Утренний свет, падавший сквозь прорехи в крыше, впервые не был серым. Было ясно и солнечно, и от этого она окончательно пробудилась и улыбнулась. Но секундная вспышка радости померкла, когда снаружи донесся звук работы светового меча, который ни с чем невозможно было спутать. Это совершенно точно был его меч, она слышала то особое потрескивание, сопровождавшее гудение оружия при резком вращении. Направившись к выходу, она услышала, как клинок с визгом врезался во что-то. Рей выбралась наружу и увидела Кайло, стоящего к ней спиной. Куртку он повесил небрежно на одну из низко растущих веток. Его плечи вздымались и опускались, он тяжело дышал, в здоровой руке держал меч, а перед ним были остатки пня, почти полностью уничтоженного. Дерево словно обгорело в огне, глубокие борозды от отдельных ударов еще дымились. Кайло ее не заметил. Сжимая меч двумя руками, левую используя как основную, он замахнулся на пень еще раз. Клинок ударил в дерево с такой силой, что брызнули алые искры. Кайло стоял, чуть повернувшись к Рей левым боком, так, что той была видна часть его лица, и Рей заметила, что он крепко стиснул челюсти. Потом он увидел ее, и световой меч с шипением погас. Кайло повернулся к ней, не убирая меч, но она заметила, что он сделал глубокий вдох перед тем, как хмуро взглянуть на нее. Рей быстро скользнула по краю его мыслей на пробу, и почувствовала злость, но теперь другую. Она не вырывалась наружу волной жара из печи, как это ощущалось обычно. Злость была внутри и разогревалась там, угрожая вскипеть и выплеснуться через край. Видимо, в то время, что он провел наедине с собой и своими мыслями, что-то пошло не так. Все приготовленные слова вдруг сделались неуместными и застряли у нее в горле, запертые не страхом, но чем-то очень похожим. Она не могла взять и спросить, все ли у него нормально, потому что не требовалось быть гением, чтобы понять – сейчас у него все совершенно не нормально. Это был не совсем тот вопрос, который ей хотелось задавать и который она могла бы задать спокойно. Даже после всего, через что они прошли, даже после того, как сделали шаг к пониманию друг друга, оставались границы, которые она не решалась пересечь, а может быть, и не могла. Но Рей понимала, что так не может продолжаться долго. Они не могут вернуться к прежнему взаимному отталкиванию и делать вид, что не было того, что случилось с ними в пещере и после нее. Один вопрос помог бы ей пересечь границу. Негромко и твердо она спросила его: - Ты готов поговорить об этом? Что-то в его выражении лица изменилось. Челюсть напряглась, и он устремил на нее пристальный взгляд, как будто она была чем-то, чего стоит опасаться. Потом медленно и неохотно он повесил свой меч на пояс. Он демонстрировал ей, что безоружен, и Рей сочла это хорошим знаком. - Да, - произнес он. Ничто в его движениях не указывало на то, что он этого хочет или что он к этому готов, но Рей надеялась, что они одинаково понимают ситуацию: им нужно пройти через это, и чем скорее, тем лучше, потому что иначе они могут не сделать этого никогда. Она выбрала относительно сухое место под накренившимся деревом, чьи нижние ветви почти касались земли. Усевшись туда, она вспомнила о том положении, в котором они с Кайло находились всего несколько дней назад, когда бились не на жизнь, а на смерть. Он сражался с ней так, словно одно только ее присутствие доводило его до безумия, его удары были и точно выверены, и бестолковы разом. Кайло опустился на землю напротив нее, скрестив длинные ноги и устремив взгляд вниз. Рей не могла внутренне не подивиться такому контрасту. В этот момент в нем не было ничего властного, лишь вынужденное проявление уважения. Она не стала бы говорить, что это не тот человек, что допрашивал ее и с которым она сражалась, нет. Он был все тот же, насколько она могла видеть по его лицу. Он по-прежнему был зол, глубоко под поверхностью в нем по-прежнему все кипело, и свои намерения, пусть и не такие сильные, он все так же держал у себя в мыслях. Он выглядел просто смирившимся, покорившимся перед лицом отсутствия выбора. Нет, сейчас у него был выбор. Один из вариантов покоился на поясе у его бедра. Левой рукой или правой, он все равно мог сражаться. Мало что могло помешать ему активировать меч, пересечь разделяющее их небольшое расстояние и ударить ее прямо там, где она сидела. Он мог сделать это и после считать свою миссию выполненной, неважно, пришел ли бы за ним после этого призрак Энакина. Мог, но не делал. Его рука не касалась меча. Он выглядел не только сердитым, но и угрюмым и подавленным. Рей не знала, сколько времени провела глядя на него, прежде чем он наконец поднял глаза и посмотрел на нее. Уголок его рта дернулся, но усмешкой это было еще не назвать. - Ты начнешь или это придется делать мне? – спросил он. - А ты хочешь? - Не очень, - сказал он. Упершись локтями в колени, он шумно выдохнул через нос и снова посмотрел на землю. – Я не знаю, что ты ожидаешь от меня услышать. Рей не ожидала ничего, в основном потому что просто не знала, чего можно ожидать. Она не знала, расскажет ли он ей в точности то, что видел в пещере, или то, что он чувствовал там, или то, что чувствовал сейчас. Она не знала, будет ли он лгать или просто замкнется и не скажет почти ничего. Они должны были быть честны друг с другом, это она знала точно. Ей было трудно объяснить это даже самой себе, но у нее было ощущение, что в этот крошечный момент времени вмещалось очень многое, как будто это были запертые ворота, ведущие к чему-то большему. Она сидела лицом к лицу с тем, кто был и, возможно, остался ее врагом, и существовала вероятность, что они уйдут отсюда и все будет точно так же, как и было. Но была также и вероятность, что что-то изменится, как изменилось, когда они вышли из пещеры. - Хочешь, чтобы я начала? – спросила она. Он ничего не ответил, но посмотрел на нее, и она увидела на его лице нечто вроде молчаливого согласия. Начинать было тяжело, даже после того, как она поговорила с Энакином. Это была не просто история, не байка мусорщиков, одна из многих, что рассказывали на Джакку. Это был пережитый опыт, послание, предупреждение, и она с трудом подбирала слова, чтобы передать это. - После того, как мы разделились, я пошла дальше, - начала она, глядя на свои руки, которые лежали скрещенными на коленях. – Я поняла, что нет смысла искать выход наружу. Потом мне показалось, что я услышала что-то в глубине пещеры, и решила пойти на звук. Все вернулось к ней с пугающей легкостью. Еще не прошло и суток с момента, когда это случилось, но картина предстала перед ней с кристальной ясностью, как кадр из голофильма. - На земле была кровь, а еще тела. Десятки тел, - ее руки дернулись и вцепились в ткань одежды. - Чем дальше я шла, тем больше их становилось. Я не могла их сосчитать, я хотела просто убежать оттуда. Они были… все они были убиты. Как будто кто-то разорвал их на части. Это было для нее настолько реальным, настолько сильным, что желудок сжался и ее затошнило. Она попыталась сосредоточиться на том, что ей сказал Оби-Ван – что это только видение, на самом деле никто не погиб. Потом она вспомнила Энакина и его мудрость, купленную дорогой ценой. Все это очень слабо помогало успокоить страх, образы были слишком живыми, чтобы их можно было отогнать. Когда она заговорила снова, то сама услышала, как ее голос стал напряженным и скованным: - Я оказалась в комнате, наполненной телами, и там стояла другая женщина со световым мечом. Я знала… - у нее перехватило дыхание, кулаки сжались и костяшки пальцев побелели. – Я знала, что это она их убила. Она указывала на них, и я видела… видела По, и Финна, и генерала Органу, и мастера Люка. Они все были разодраны на части. Это было жутко. В глазах опять набухли горячие слезы, и Рей разозлилась на себя из-за того, что даже после разговора с Энакином ей хочется плакать. Ей казалось, она оплакивает тех, кого видела, как если бы Оби-Ван ей солгал и скрыл то, что она их всех убила. Она все еще чувствовала у себя на руках кровь, засыхающую, холодную и липкую, и от этого подняла голову, чтобы посмотреть на единственную жертву, которая разрушала иллюзию по-прежнему довлеющего над ней видения. Взгляд Кайло был спокоен и устремлен на нее. По нему почти ничего нельзя было угадать, но все равно он протягивался между ними как нить, и она знала, что он каким-то образом понимает ее. Он ничего не говорил и не шевелился, но мысленно призвал ее продолжать. Легкий толчок, только для того, чтобы она почувствовала. - Когда я посмотрела на нее опять, я увидела, что она стоит над чьим-то телом, которое лежало на платформе. Она сказала мне посмотреть на него, и… - видение вспыхнуло ярко, и, не думая, она передала его ему. Легче было так, чем пытаться описать. Она видела его труп, его голову – мешанину рваной плоти, его едва узнаваемое лицо и полурасплавленную рукоять его меча в луже его крови. К его чести, он не сдвинулся с места и почти никак не отреагировал на это. Но Рей заметила, как чуть сузились его глаза, края рта опустились, а подбородок затвердел. Он видел все так, как видела она, свое тело, изуродованное холодным клинком, превращенное в ужасающее зрелище, выставленное напоказ. Потянувшись к его разуму и слегка коснувшись мыслей, она почувствовала на поверхности некоторое беспокойство, и она знала, что оно наверняка простирается дальше и глубже. - Ты видела меня, - сказал он, хотя этот образ висел сейчас перед ними обоими. В голосе звучало почти что недоверие, и в голове у него быстро промелькнула какая-то мысль, которую Рей не успела ухватить. - Да, и я видела ее, - она снова спроецировала образ той, другой Рей, холодной, яркой и невероятно пугающей. – Она была такая… я не могу это понять. Я чувствовала ее в силе, но там был только Свет. Я не думала раньше, что Свет может быть таким страшным. Когда он посмотрел на нее в этот раз, выражение его лица было мрачным и, может быть, немного задумчивым. Трудно было сказать, что он чувствует, их временная связь ей в этом не помогала. Между ними словно повисла туманная дымка, и она не знала, сделал ли он так специально или они случайно сделали это вместе. Мысли потекли дальше к воспоминаниям. Она видела, как та, другая Рей медленно, легкими шагами подходит к ней. Она ощутила, как ее плечо вспыхнуло болью от раны, которую сейчас она не нашла бы у себя на теле, так же, как ощутила, что упала на камень, осознавая, что сзади нее лежит тело Кайло – хотя он сам сейчас сидел перед ней, вполне живой и невредимый. - Она сказала, что должна уничтожить всю Тьму. И еще сказала, что я – тоже Тьма, и она должна уничтожить меня. Она пыталась сделать это, - произнесла Рей. Сама она пыталась следовать совету Энакина идти по серой линии, разделяющей две стороны. Это было не так-то просто, и ей казалось, она уже замерла на месте и не знает, что делать дальше. Рей увидела, как в ее воспоминаниях Кайло дошел до момента, когда в ее руках вспыхнул луч алого света и кожа ощутила тепло, исходящее от небольших поперечных лезвий. Он пристально посмотрел на нее, и в глазах появилось узнавание. Она не удержалась и вспомнила чувство облегчения, когда этот меч пронзил чудовище, стоявшее перед ней. Она четко осознавала, что это его оружие, и почему-то эта мысль помогла ей там, где не смог помочь Энакин Скайуокер. - Когда я ударила ее, меч у меня в руках изменился. Я не могу объяснить, но мне казалось, что он был моим. Не твоим, не Люка. Как будто его сделала я сама, и все ощущалось очень правильным, - сказала Рей. Она вдруг испытала тоску по тому мечу из видения, и другой меч, висевший у нее на ремне, показался чужим и тяжелым. – Им я убила ее, - добавила она. Такой поступок не мог не оставить на ней следа. Выковавшийся прямо в ее руке клинок вонзился в грудь той, что была словно тенью ее самой. Проблема заключалась в том, что нужно было понять смысл произошедшего – значило ли это, что она уничтожит Свет в себе, правду ли говорил Энакин, что лучше всего и правильнее всего для нее будет избрать средний путь. Рей отказывалась поддаваться Темной стороне, но поступать так же со Светом было явно неверно. Но Оби-Ван говорил, что то, что она видела, было воплощением ее страхов. Она не забыла этого. Ее беспокоило только, что до того момента она никогда раньше не боялась Света. Оби-Ван говорил ей идти к Свету, следуя по стопам джедаев, живших до нее. Но самое страшное в тех трупах и понимании, что она несла ответственность за все эти смерти, было то, что причиной им послужил Свет. Словно это была некая чистка, призванная удалить всю невидимую заразу. В ее мыслях снова прозвучал голос Энакина и она прислушалась к нему. «Они должны существовать вместе. Без них обоих не станет Силы. Должно быть равновесие». Должно быть, Кайло услышал ее, потому что резко выпрямился и широко распахнул глаза. С его стороны Рей уловила движение, словно он вздрогнул в мыслях и застыл, ошеломленный. - Ты слышала его? – спросил он и тут же, похоже, пожалел о том, что не может забрать обратно вырвавшиеся слова. Они ведь до сих пор не говорили с ним о призраках, вспомнила она. Даже в тот момент, когда Энакин сломал Кайло руку и стоял рядом, возвышаясь над ним, она ничего не говорила. И Рей медленно кивнула: - Я слышу их все время, - так странно оказалось произнести это вслух. - Значит, я не… - он вскинул левую руку и провел по волосам – наверное, у него была привычка делать так, когда он нервничал. - Я вижу их с тех пор, как прибыла сюда, - продолжила Рей. – Они учат меня, по-своему. «Значит, я не придумал это», услышала она. Кайло потряс головой и опустил руку обратно на колено. - И ты видела Оби-Вана, - сказал он негромко и осторожно. Рей кивнула: - И твоего дедушку. Снова что-то дернулось в ментальной связи, и из его разума к ее разуму проскользнула предательская мысль. Она увидела черноту, и в ней призрак Энакина, окутанный бледно-голубым сиянием. Половина его лица начала меняться, и вот она смотрела уже на маску, темную и страшную. Прежде чем Кайло вернул контроль над воспоминаниями, Рей успела услышать громкое шипение респиратора. Она вновь взглянула на Кайло, тот зажмурился и тяжело дышал. Она поняла, что одним из того, что он видел в пещере, был дух его деда. - Что там случилось? – спросила она. Ее голос был мягким, без нажима. – Что ты видел? Он собирался выставить другую стену, но что-то внутри ему помешало, и он не смог. Вышла только неловкая попытка закрыться от нее. Все его прежнее искусство куда-то испарилось и оставило его беспомощно спотыкаться и судорожно ловить ртом воздух на каком-то подобии жесткой опоры. Что-то сильно потрясло его, и от того, что он предстал перед ней в таком виде, ему было еще хуже. Она чувствовала, что ему хочется сказать что-нибудь вроде «ничего не случилось», чувствовала его отчаянное желание отвергнуть то, что он видел, отбросить от себя, сказать, что этого не было на самом деле и значит, все это не важно. Рей не собиралась допустить этого после того, как выложила ему свое видение во всех деталях. После всего, что он сделал, она позволила ему увидеть ее страхи и слабые места. Он не заслуживал жалости, которая могла бы послужить ему оправданием. Кайло Рен был перед ней в долгу. Рей собрала все силы и всю свою энергию и с размаху вбила клин в его подобие стены. Он содрогнулся, сжал кулаки и низко опустил голову. Она увидела, что по шее у него стекает пот. - Скажи мне, - скомандовала она. Это был не обман разума, она не старалась изобразить, будто обладает какой-то властью. Она просто утверждала себя перед ним – ее воля против его. *** Ему хотелось кричать. Хотелось вскочить на ноги и уйти, или даже убежать обратно в ее лагерь, украсть ее крестокрыл и убраться как можно дальше от этой треклятой планеты. Он чувствовал, как само присутствие Рей в Силе давит на него, гораздо весомее, чем всего пару месяцев назад. Она тренировалась, конечно, но и сама по себе она была очень сильна. И все, чего он хотел, это убежать от нее, убежать от всего, пусть даже он не имел ни малейшего представления о том, что ему делать, если у него вдруг получится. Но она не отпустит его. Он мог встать и уйти сейчас, она не станет тащить его обратно, но незримо всегда будет рядом с ним, ожидая, когда он заговорит. Она не пыталась загнать его в угол, но он чувствовал себя именно так. Что он мог сказать? Как мог объяснить ей, что вся его жизнь, по всей видимости, была обманом? Все, что он строил для себя, все, что разрушил для этого, все было зря. Ему лгали, его предали, его всегда использовали лишь для того, чтобы выражать чужое мнение и ни для чего более, и несмотря на все, чем он обладал в физическом смысле – его силу, его способности, его власть – ему казалось, что у него ничего нет. Ни к чему он не мог вернуться с чувством спокойной уверенности. Кайло Рена никогда не беспокоила кровь на его руках. Может, в самом начале, но чем больше он убивал, тем больше кровь становилась всего лишь жидкостью, такой же обычной, как вода на Дагобе. А сейчас он чувствовал каждую каплю, она сочилась между пальцев, омывала костяшки, стекала по линиям руки, ее стало так много, что он начал захлебываться. Он стольких убил, чтобы выслужиться, самоутвердиться – во имя чего-то абсолютно бессмысленного. Сейчас эта тяжесть стала невыносимой. Весы накренились так сильно, что он впервые увидел, что на другой чаше ничего нет. Он так глубоко погрузился в себя, что не заметил ее руку у себя на плече. Когда сознание наконец отметило прикосновение, он дернулся, открыл глаза и увидел, что она пристально смотрит на него. Она не жалела его, правда, у него не было в этот момент сил испытать признательность за это. Он ощутил настойчивость в ее взгляде и в том, как ее пальцы стиснули ткань его рубашки. - Что там произошло? – снова спросила она. И он понял, что она спрашивает не для себя. Она спрашивала это для него же самого. Не Сила вынудила его начать говорить. Он сделал это сам – слова, сдерживаемые полжизни, стремились наружу. Больше десятка лет он не давал им увидеть свет, отбрасывал прочь и убирал с глаз долой. Годы боли, ярости и внушений, что чувства нужно не выражать, а использовать как оружие. Он не мог больше бороться с этим, сейчас – точно не мог. Он ощущал себя ребенком, который плачет, дрожит от страха и пытается объяснить, почему чувствует именно то, что чувствует, при этом не зная почти ничего об эмоциях. Она не убирала руку с его плеча, и он не стал ее сбрасывать. - Он был там, - проговорил он, опустив голову. – Мой дед. Ты была права. Я видел его. Видел, когда пытался убить тебя, и после того. - Он сломал тебе руку. - И утопил мой истребитель, - продолжил Кайло, уже без прежней горечи. – Я не узнал его, а ведь стоило. Он сказал мне, кто он такой, не назвав имени, а я не понял. Я возненавидел его. Ему хотелось смеяться над тем, как это нелепо. Энакин Скайуокер, его родной дед, его кумир, тот единственный человек в галактике, на которого он мечтал быть похож. Он возненавидел его. От этого нетрудно было впасть в истерику. - Я увидел его снова в той пещере, после того, как ты исчезла. Он появился передо мной, а я попытался напасть на него. Истерика прорывалась на поверхность. Он пытался убить Дарта Вейдера. Кайло прикрыл глаза левой рукой, судорожно стиснул зубы, не выдержал и рассмеялся. Неестественно, безумно, почти что плача. – Он рассказал мне все. Показал все. Но я все равно не поверил ему. Я пытался убить его. Он продолжал смеяться, по щекам стекали слезы. Это было безумие, он чувствовал, как оно стучит в голове и наваливается непомерной тяжестью, угрожая раздавить. «Что сломается раньше? Ты или твой меч?» Кайло закрыл лицо обеими руками, его замутило. Плечи тряслись, глаза горели, каждая сломанная кость отзывалась новой болью. - Он рассказал мне правду, и я хотел, чтобы он был мертв. Как его отец, как все ученики в Академии. Как все те трупы, что он оставлял за собой, разрубленные или пронзенные мечом. Как все дети, которых он осиротил, как все те взрослые, у которых отнимал драгоценные жизни. Перед ним стоял образ его самого, со шлемом, вплавленным в кожу, и он знал, что это не видение будущего, а только отражение того чудовища, которым он является сейчас. Он видел, как уничтожаются целые системы, не только Хосниан, как взрываются планеты, заливая галактику алым светом. Вся Сила, ее истинная природа, зависела от него, словно он был главной деталью, точкой опоры для незримого равновесия. Кайло чувствовал, что не выдержит этого веса. Он знал, что Рей видит все это в его голове, поскольку не предпринимал никаких попыток заслониться. Оно хлестало наружу как кровь из разорванной артерии, не было способа ни остановить, ни скрыть этот поток видений. За свою жизнь он достаточно натворил, и теперь столкнулся с результатом. А потом он увидел ее, так же, как она видела его самого. Лежащую мертвой на постаменте, словно принесенную в жертву. Лицо одна сплошная рана, шея глубоко рассечена и обожжена, внутренности разбросаны вокруг, как зловещие подношения смерти. Он открыл глаза, ощутив, как ее руки легли ему на лицо. Попытался отстраниться, но она удержала его на месте. Чуть коснулась его шеи, провела пальцами по щекам и отвела его собственные руки в сторону. Это не был жест нежности или симпатии. Движение только удержало его в реальности, послужило якорем, и он смог начать дышать нормально. - Это все было не настоящее, - сказала она, как ему, так и себе. Он практически слышал, как лихорадочно работает ее ум, сравнивая их видения и отмечая схожие моменты. Она не пыталась что-то сделать с этим и ничего не делала с ним самим. Просто сидела рядом, возвращая его обратно в свое тело, уводя прочь из того ада, что выстроила для него пещера. Они смотрели друга на друга, глаза в глаза, оба медленно и тяжело дыша. Кожей он ощущал каждый мозоль на ее руках. Он не знал, что ему делать, нужно ли коснуться ее в ответ. Обеими руками он упирался в землю, стиснув пальцы в кулаки и не обращая внимания на боль в локте и запястье. - Было, - сдавленно возразил он. – Для меня это было настоящим. Он не мог пока рассказать ей всего. На него словно взвалили разом все эти годы лжи и тщательно выстроенных схем, столь витиевато и красноречиво высказанных, что он никогда бы не сумел ответить, что было не так. Столько всего было замешано, политика, планы, люди, которых она никогда не встречала и уже никогда не встретит, частные войны на малонаселенных планетах, миссия за миссией. История такая долгая и запутанная, что не было никакой надежды поведать ее целиком. Он только дал ей возможность ощутить всю непостижимую величину правды, не говоря, в чем эта правда заключается. И еще он дал ей почувствовать то, что испытал в пещере. Отчаяние, разгоряченную злость от предательства, понимание, что все было напрасно, проникающее вглубь, в самую суть. Он открыл перед ней это так ясно, что видел все сам в ее лице, как в зеркале. Она не опустила руки и не отвела взгляд. Долгое время они просто смотрели друг на друга, чужое дыхание холодило кожу, где слезы прочертили по лицу дорожки, и странно было не знать, кто именно из них что чувствует. - Ты расскажешь мне? – спросила она. – Не сейчас, но когда-нибудь? Он кивнул. Не было причин не рассказывать ей. Сейчас они были не врагами, но не были и равными. Они никогда не смогут стать равными, но что-то между ними появилось совсем иное, что-то очень важное и глубокое. Должно быть, почти не существовало слов, дающих возможность описать это, и их точно не было в языке, знакомом Кайло. *** С наступлением ночи начался несильный, но затяжной дождь. Капли барабанили по крыше хижины неторопливо и четко. Через трещины Рей наблюдала за дождем, и огонь освещал серебристые струйки воды. Взятые с собой вещи она уже упаковала и перепаковала заново, теперь им оставалось только переждать ночь и непогоду, а утром отправиться в путь. Но заснуть будет непросто, в голове бились и трепыхались последние воспоминания. Разговор состоялся утром, но занимал ее мысли на протяжении всего дня. Рей опустилась на край алькова, прижала колени к груди и обхватила их руками. Недавно съеденный паек неуютной тяжестью покоился в животе. Даже в самые тоскливые ночи на Джакку ей не была столь ненавистна мысль о еде. Она долго плакала, и глаза теперь болели. Было неприятно моргать, несколько раз она прижимала к векам ладони, чтобы охладить их и успокоить. Увиденного в разуме Кайло, даже за такой короткий миг, было достаточно, чтобы обеспечить ее кошмарами. Это было не похоже на то, что она видела во время своего допроса, или на то, что она обнаружила в крохотном, бережно охраняемом уголке его памяти. То, что она наблюдала сейчас, он хранил бережно, крепко, с осознанием собственного долга. Этого не должен был видеть никто. Воспоминания несли на себе разный груз. Были старые и болезненные, были более свежие, жгучие, как только что нанесенная рана. Она все еще чувствовала то давление, которое он позволил ей ощутить, нечто невероятно громадное, исполинское, почти что заставившее его перешагнуть опасную черту. Содержимое воспоминаний ей разобрать не удалось, осталось только впечатление солнца, бьющего прямо в глаза, и даже когда она закрывала их, на темном фоне плясали яркие цветные пятна. Рей видела отголоски битв, гремевших много лет назад, даже до рождения самого Кайло, и сражений, в которых участвовал он сам, с момента, как оставил тренировки джедаев, и до того дня, когда занял место магистра Рыцарей Рен. Он позволил ей видеть вещи, которые не доверял больше никому, возможно, даже своему повелителю. Это не придавало ей какой-то особой значимости, но являлось странной мерой оказанного доверия. Она все еще не понимала, как такое возможно, и едва ли доверяла ему настолько сама. Рей не знала, как можно ему довериться, и подозревала, что не сумеет, по крайней мере, пока он не объяснит все подробнее. Не знала она и как судить о нем теперь, после того, что ей сказал Энакин. Ни добро, ни зло, ни Свет, ни Тьма. По видимому, он не так глубоко пал на Темную сторону, как она считала. Рей подумала о границе, серой полосе, разделявшей стороны. Сможет ли он также пройти ровно по ней? Ее размышления прервало странное шуршание возле двери, и она чуть не подскочила, заметив, как в хижину залезает Рен. Не будь она так серьезно настроена, она бы точно рассмеялась над тем, как нелепо он выглядит, желая попасть внутрь. Для такого маленького строения он был слишком высоким, и ему пришлось сразу же согнуться чуть ли не вдвое, чтобы уместиться. И еще он был весь мокрый, со слипшихся прядей волос капала вода. Но ее поразило, то, как он смотрел на нее – робко, в чем-то даже извиняясь, словно вторгался в ее личное пространство, а не туда, куда она сама его звала пару дней назад. Рей продолжала молчать, и он наклонил голову и откашлялся. - Я не думаю, что смогу заснуть сегодня ночью, поэтому… - он огляделся по сторонам, упорно не смотря на нее. – Решил, что было бы неплохо хотя бы не промокнуть. - Ладно, - отозвалась она, все так же глядя на него из-за своих коленей. – У меня есть запасной спальный мешок в сумке, возьми, если хочешь. Он посмотрел на сумку, после чего помотал головой и уселся в углу хижины. – Нет, мне и так хорошо. Но спасибо. Воцарилось скованное молчание, никто из них не знал, что сказать или сделать. То, что он поблагодарил ее, было удивительно само по себе, и Рей ощущала в нем нечто похожее. Возможно, он был удивлен, что она позволила ему остаться рядом. Пламя начало затухать, ветки сгорели и превратились в угли и пепел, когда она наконец решила, что кому-то придется начать разговор, и пусть тогда это будет она. - Знаешь, я не ненавижу тебя. Теперь уже нет, - задумчиво произнесла она, упершись подбородком в колени. Рен перевел на нее взгляд, крайне удивленный, и она продолжила: - Я не могу забыть, что ты сделал, и не собираюсь это прощать, но тебя больше не ненавижу. Это было куда больше, чем он ожидал, и ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. - Нет, я и не ожидал, что ты забудешь, - ответил он и чуть склонил голову, может быть, в немом согласии. - И мы еще поговорим об этом. Я не позволю тебе отвертеться, - добавила Рей, обретя уверенность. - Я не буду, - он говорил вполне честно, и она поверила ему. Впервые за этот день она почувствовала, что может немного расслабиться. Что-то в ее душе успокоилось, и это было даже больше, чем просто облегчение. Еще тогда, в подвале на Такодане Оби-Ван говорил ей, что она совершает свои первые шаги. И она не знала точно, что именно только что произошло, но это ощущалось как еще один шаг в верном направлении. - Эй, - окликнула она Рена, и тот поднял голову. – Можешь звать меня Рей, если хочешь. Он знал ее имя, но теперь она сама давала ему разрешение звать ее так, и это был не просто жест доверия. Что-то трудноопределимое, но очень правильное. – Рей, – повторил он, и она почувствовала в нем что-то – не то чтобы воодушевление, но похоже на него. Трудно было разглядеть точно в тусклом свете огня, но ей показалось, она видит его улыбку. – Можешь звать меня Кайло, или Реном. Неважно. «Не Беном», услышала она. «Пока нет» было сказано так тихо, что она с трудом разобрала. Она понимала, что это имя ей не стоит использовать. - Кайло. Буду звать тебя так, - ответила Рей. Больше они не говорили, но молчание не было неловким. Оно было наполнено мягким шелестом дождя, тихим потрескиванием угасающего костра и присутствием самой Дагобы. В хижине темнело, и вскоре Рей могла рассмотреть только красные искры в глубине очага. Ее веки отяжелели, а разум успокоился. Она чувствовала, что неподалеку, совсем рядом его разум тоже затихает и успокаивается. Так они и уснули, повторив про себя имена друг друга. И в снах Рей не было ни кошмаров, ни видений, только спокойная музыка Силы.