Самое нетронутое место в галактике

Когда наступило утро, Рей почувствовала себя немного сбитой с толку. Сероватый свет восходящего солнца пробивался сквозь трещины хижины, и в его лучах непрерывно кружились пылинки. Она зажмурилась, прогоняя сон из глаз, потерла веки, чтобы избавиться от ощущения песка под ними, и вгляделась в темноту. Кайло по-прежнему сидел в своем углу, склонив голову набок так, что она упиралась в стену. Его глаза были еще закрыты. Она посидела неподвижно какое-то время, изучая его, наблюдая, как медленно поднимается и опускается его грудь. Она чувствовала окутавшую его тяжесть сна. В эту минуту было бы легко скользнуть ему в мысли и увидеть, что ему снится, но она понимала, что он многое перенес вчера, и не хотела давить на его разум, когда он так уязвим. Она знала, на что это похоже. Большой необходимости спешно уходить не было, не считая того, что пайки понемногу подходили к концу. Сообщений от S4-M1 не поступало, и она предполагала, что в лагере все спокойно. На Дагобе ей выпадало не так много возможностей расслабиться, она все время была занята тренировками, а с тех пор, как прибыл Кайло, в мышцах поселилось непроходящее напряжение. Сейчас, когда их отношения стали чуть получше, она могла, наконец, успокоиться. Она осталась лежать в алькове, подобрала колени к груди, обняла себя руками и позволила мыслям течь свободно. Ей было о чем подумать, пусть они с Кайло и относительно прояснили для себя многие вещи. У него по-прежнему хватало секретов, больших и маленьких, самой разной важности и глубины, но уже тот факт, что какие-то из них он согласился ей поведать, придавал ей спокойствия. Рей подумала, что Дагоба каким-то образом стала для нее словно особым маленьким миром, закрытым и уединенным, и только здесь и могло случиться что-то подобное. Здесь они с Кайло решали свои проблемы, используя все, что могли, и ни единого слова извне не доносилось до них, никто не говорил им, что и как надо делать. Они остались одни, с тем что у них было при себе, со своими навыками и умениями. Страшнее было думать о том, что может случиться, когда они покинут это место. Кайло, конечно же, вернется в Первый Орден, независимо от того, во что он верит сейчас. Она отправится обратно к мастеру Люку, к Сопротивлению. Им обоим придется столкнуться с мнениями и убеждениями окружающих. Она не могла предвидеть, что из этого выйдет, не было какого-то обнадеживающего знака или наоборот дурного предчувствия. Начиная с этого момента, все виделось очень туманным. Но факт оставался фактом: им придется улететь отсюда. Она обещала генералу Органе, что не задержится дольше чем на три, максимум четыре месяца, и даже такой срок уже был избыточным. Прошло несколько недель, хронометр все тикал и приближал момент, когда она должна будет сесть в крестокрыл и вместе с S4-M1 улететь. И Кайло тоже нужно будет улетать - Первый Орден не будет рад такому долгому отсутствию одного из своих Рыцарей, она ясно понимала это. И все равно это было странно. Ей не хотелось нарушать мир, который они обрели, каким бы хрупким он ни был. Ей не хотелось возвращаться в галактику, где все ждут от них стремления убить друг друга, где им суждено было стать врагами, где самими звездами им предначертано вступить в смертельный поединок. Ведь так, похоже, и заканчиваются все истории, где Тьма сражается со Светом. Кто-то из них должен погибнуть. Здесь, на этой грязной, заболоченной, попросту говоря, жалкой планете, они отыскали серую грань, и кажется, на какое-то время вселенная решила позволить их судьбам протекать мирно. Здесь им не нужно было вцепляться друг другу в глотки, стремясь победить врага в вечной символической войне. На Дагобе все было просто так, как оно было. Обреченные быть врагами лежали в двух шагах друг от друга, безмятежные и спокойные. Рей не хотела, чтобы этому пришел конец. Она не знала точно, сколько времени прошло, прежде чем он наконец проснулся. Она просто наблюдала, как он поморгал спросонья и вытянул ноги перед собой. Видимо, он был так же дезориентирован, как и она, потому что повернулся сначала в одну сторону, потом в другую, как будто забыл, где находится. Потом он посмотрел на нее и наклонил голову. Она сочла, что это примерно то приветствие, какое и можно было от него ожидать. - Доброе утро, - сказала она, медленно поднимаясь и садясь. Потянувшись за сумкой, она подтащила ее поближе и выудила оттуда небольшой паек на двоих. Он издал какой-то неразборчивый звук, после чего принял более осознанный вид, провел здоровой рукой по лицу и сжал пальцами переносицу. - Долго я спал? – спросил он низким и сипловатым после сна голосом. - Дольше меня, - отозвалась она, открывая один из пакетов, в котором был маленький цилиндрический контейнер, наполненный субстанцией землистого цвета. Судя по ярлыку, в ней содержалось много белка, и именно это ей сейчас было нужно. Она перебросила ему такой же контейнер, он ловко его поймал. Раскрыв свой, она высыпала на ладонь несколько гранул и перевела взгляд на Кайло: - Мы отправимся, когда будешь готов. Можно не спешить. Кайло молчал и жевал свой паек примерно с той же скоростью, что и она. Что-то тяготило его, какие-то темные, возможно, дурные предчувствия. Но Рей все равно не хотела вторгаться в его мысли. Они достаточно прояснили для себя этот вопрос, и она полагала, что он расскажет ей, что у него на уме, когда придет время. И тем не менее, она пока не была готова расщедриться на полное доверие. Совсем нет. Они едва сравняли счет, и еще много оставалось того, что требовало обсуждения и принятия. Ему многое нужно было ей объяснить и как минимум подтвердить оставшееся. Впереди было невероятное количество работы. Они смогли хотя бы начать, и это уже было намного больше, чем она рассчитывала прежде. Рей долго смотрела на него и затем окликнула: - Можно у тебя кое-что спросить? Он напрягся, но потом опустил плечи и принял менее агрессивную защитную позу. Хотя он не ответил вслух, она почувствовала его согласие. - На второй день с того момента, как ты пришел в лагерь, я спросила, почему ты пытался меня убить, - начала говорить она и увидела, как тот снова напрягается. Этот вопрос уже задавался ему раньше, и ответ заставил ее думать, что либо он сказал неправду, либо просто сказал не все. – Ты говорил, твой лидер принял решение истребить джедаев, всех, включая учеников, и что ко мне у него особый интерес. И это был не весь ответ, так? Он не хотел отвечать. Чтобы это понять, не требовалось быть чувствительным к Силе. Ничто во фразе не могло вызвать отвращения, и все же он поморщился. - Ты сказал, он хочет видеть меня мертвой или живой, - продолжила она, удерживая на нем взгляд. – И еще сказал, что совершил ошибку. Когда ты увидел меня в первый раз, ты напал без промедления. Почему? Это был не самый деликатный способ затронуть нужную тему, у нее возникло ощущение, будто она расчесывает заживающую рану. Но Кайло Рен и не заслуживал деликатного подхода. Рей решила быть вежливой, поскольку справедливость требовала от нее быть такой. Но деликатной она не будет. У них установилось спокойное, осторожное перемирие, но только в пределах Дагобы. Будь они на «Финализаторе» или на базе Сопротивления, все было бы иначе. Это была капля реальности, маленькая и почти незаметная, в какой-то мере им обоим нужно было ощутить ее. И в то же время, никто здесь не мог указывать Кайло, что ему говорить. Верховный лидер не мог до него дотянуться. Она слышала, как Кайло с силой втягивает в себя воздух. Стиснув контейнер с пайком в здоровой руке, он медленно, очень медленно поднял глаза и посмотрел на нее. - Я лично хотел видеть тебя мертвой, - произнес он со всей тяжестью скрытого признания. В его словах не было злобы, и даже горечи стало меньше, но Рей все равно ее ощущала. Она ничего не ответила, и он продолжил говорить, отмеряя фразы, как размашистые, гулкие шаги. – Верховный лидер действительно дал разрешение убить тебя, если это будет необходимо. Об этом я не лгал. И не лгал о его приказе уничтожить джедаев. Я был инструментом его мести, но у меня была и своя. Из увиденного в его мыслях Рей знала, что он чувствует себя оболганным и преданным. В нем еще звучали слабые отголоски былой верности, но разве что на уровне рефлекса. Он не желал по собственной воле придавать им завершенность, зная или даже скорее веря, что есть шанс, что он окажется неправ. Он не хотел думать, что все выстроенное им для себя, все выстроенное другими для него, может оказаться разрушенным в течение часа. Но он не находил ответа, и увиденные в пещере образы все еще тяготили его. Он прижал сломанную руку к боку и опустил взгляд. Она видела, как напряглась его челюсть. Ничто не мешало ему говорить. Ничто не пыталось исказить слова. Он говорил сам за себя, свободно, никем не сдерживаемый, и Рей чувствовала в нем что-то сродни страху. Как бы жадно он ни стремился обрести контроль, он ощущал себя так, словно вовсе им не обладал. «Погибнешь ты или останешься жить, неважно!» У него не было намерения улетать с планеты, взяв Рей в плен. Он думал улететь отсюда с ее телом, ставшим не более чем его военным трофеем. Все, что Рей хотела узнать, это почему, и на этот раз Кайло собирался ей это поведать. - Ты в буквальном смысле была символом моего поражения, - сказал он. Слова постепенно становились менее осторожными и произносились все более резко. – Я работал без устали, долгие годы, чтобы сделать себя тем, кто я есть сейчас. И ты за такое короткое время умудрилась вырвать у меня так много. Каждый раз, когда я пытаюсь вспомнить что-то, чего я добился, я вижу только, как ты забираешь это у меня. Его слова были настолько едкими, настолько полными горечи, что Рей захотелось едва ли не отпрянуть от них в сторону. Разумеется, она не чувствовала за собой вины. Она не смогла бы заставить себя ощутить ее, даже если бы посчитала нужным. Но он говорил с таким жаром, в нем звучало какое-то тяжелое безумие, и даже чувствуя себя невиновной, она не могла не ощущать ответственность за это. Насколько ей было известно, Кайло Рен был одним из самых могущественных людей в галактике, и теперь он вслух признавал, что она победила его. Если и было какое-то слово, подходящее для описания странного потока эмоций, текущего в ней, то явно не в тех языках, что Рей знала. Он продолжал говорить, и на его лице отражалась словно некое страдание. Ему было больно, он был измучен, и Рей знала, что будь у него выбор, он никогда не позволил бы никому это увидеть. Даже на Старкиллере, между тем, как он убил отца, и когда дрался с ней, она не видела его настолько открытым. - Из-за тебя я чувствую себя слабым, - произнес он, и абсолютное значение боли, стоящей за этими несколькими словами, было буквально осязаемым и пронзило ее грудь глубоко, как выстрел бластера. Его мысли были яркими и необузданными, за несколько секунд она увидела мешанину из разных воспоминаний. Пустое кресло для допросов; узкий мостик в осцилляторе; понимание, что она наблюдает за этим; голубой свет меча его деда в ее руках; искрящаяся жгучая боль от каждого ее удара; огненный разлом в земле между ними. И каждое поражение, которое она нанесла ему на Дагобе. Снова и снова она видела себя, встающую у него на пути, у него, магистра Рыцарей Рен, потомка одного из самых могущественных джедаев за всю историю галактики, избранного самим Верховным лидером Первого Ордена и очень немногим уступающего в абсолютной власти. И она видела, как раз за разом он был побежден ею, ее уловками и ее силой. Ты. Мусорщица. Она слышала его голос эхом у себя в голове. Неверие, снисходительность и легкое дурное предчувствие, которое ни один из них не понял вовремя. И из-за нее он чувствовал себя слабым. Теперь все кусочки картины встали на место. Поразмыслив, она поняла, что резня джедаев тоже была частью этого. Уничтожение его связей с семьей, а затем и самой семьи. Той крохотной искры света, которую она нашла глубоко в его душе, того самого символа его самопровозглашенной слабости. Все, что он связывал со Светом, он связывал и с уязвимостью, с собственными неудачами. В ней он видел самую суть этого явления, так же, как в других учениках джедаев, в своем дяде, своей матери и отце. Он мог победить остальных, убить их, изгнать, оттолкнуть от себя. Но это существо, эта мусорщица, пустынная крыса, неважно, как он ее называл, - ее он не мог уничтожить, как ни старался. Она медитировала на эту мысль раньше, когда он только прибыл на Дагобу. Гадала над тем, что изменилось, что превратило его из мальчика, каким он был когда-то, того мальчика из ярких цветистых воспоминаний, в мужчину, сидящего перед ней, окутанного тенью, в буквальном и переносном смысле. И точно так же она задавала себе вопрос, нет ли в ней самой склонности попасться в ловушку тех же переплетений, искушающих перекрестков Света и Тьмы, падет ли она на одну или на другую сторону. В то время она не знала, что могут быть другие варианты. С этими мыслями она позволила себе на миг представить, что могло бы измениться, если бы он тоже понял это тогда, много лет назад. - Теперь ты не хочешь убивать меня, - сказала она. Это было утверждение, факт. Не вопрос. И в нем было жутковатое отражение того, что он сказал ей несколькими месяцами ранее во время допроса. Ты все еще хочешь убить меня. - Нет, не хочу. Часть ее хотела спросить, в какой момент изменились его взгляды и желания. И что вызвало эту перемену? Может быть, он уже не видел ее созданием Света, может быть, повлияла даже такая малость, как необходимость сотрудничать с ней, чтобы получить шанс залечить раны. Она не спросила, но этот вопрос тяжело повис между ними. В свою очередь она почувствовала, как он чуть шевельнулся, словно хотел отвернуться от нее. Он тоже не знает, подумала она. Как это, должно быть, опустошает и обезоруживает – так сильно желать убить кого-то, пылая чистой яростью, а потом увидеть, как за пару дней она сходит на нет. Может, ему даже казалось, что это снова исполнено как по образцу – очередной план, сокрушенный ею. Трудно было сказать, поскольку она не пробовала считывать его, и он не пробовал ничего передать ей. Как и обещала, она не предпринимала попыток зайти дальше. Он дал ей ответ, который она искала, что уже было гораздо больше, чем он говорил раньше. Оставался один вопрос, тяготивший ее больше других. Для более легкомысленных еще будет время, когда они отправятся обратно в лагерь, а сейчас, в этом тихом и спокойном месте, она могла постараться еще немного прояснить ситуацию. - А что будет теперь? Я не думаю, что Первый Орден радостно воспримет новость о том, что ты… не выполнил свое задание, скажем так. От того, как она это произнесла, он поморщился. Опустив голову, он глубоко вздохнул. - Нет, не воспримут, - признал он. – Я еще не думал так далеко вперед. Был немного занят другим. Это можно было понять, но все же Рей ничего не могла поделать со странным чувством тревоги, пробравшимся в грудь. Она и не могла ожидать, что он бросит все и сделает вид, что они двое все время были лучшими друзьями. Мир устроен не так, и ни один из них не сомневался насчет того, что они питали друг к другу враждебные чувства, разве что чуть ослабевшие. Не может быть так, чтобы он просто сложил с себя титул и забыл всю свою историю за несколько дней, проведенных на почти безлюдной планете. - Ну а сейчас? – спросила Рей. Кайло секунду сидел неподвижно, а потом она увидела, как он приподнял плечи в равнодушном движении. - Я думаю, мы просто вернемся в лагерь. Не знаю насчет тебя, но я готов идти. Воздействие пещеры по-прежнему было здесь, преследуя их, точно призраки джедаев. Близость к ней не поможет ему принять решение. Вопрос остался без ответа, но Рей хранила веру в то, что он ответит ей, когда у него будет больше времени для размышлений. Или когда у них обоих будет больше времени. - Да, я тоже готова, - сказала она. *** Рей уже собрала вещи, и оставалось только выбраться из хижины и подождать, пока она повесит сумку на плечо. Было тепло, обоим можно было не надевать куртки, но Кайло на всякий случай свернул свою и нес подмышкой. Уход занял немного времени, и Кайло определенно не испытывал ни малейшей любви к этому месту. Призраки пещеры все еще витали на краю сознания, и Кайло полагал, что чем дальше он окажется отсюда, тем лучше ему станет. Все его мысли были еще очень затуманенными, и расспросы Рей о его планах не помогали делу. К счастью, а может быть, к несчастью, впереди у него было масса времени, чтобы подумать обо всем. С другой стороны, времени могло оказаться и слишком мало. Слишком необъятными были раскинувшиеся перед ним возможности выбора и слишком много трудностей нужно было преодолеть, прежде чем он найдет что-то, похожее на окончательное решение. Даже когда они отправились в обратный путь через болота, он понял, что очистить разум и найти, с чего начать, для него невозможно. Он попробовал следить за шагами и искать детали пейзажа, которые могли привлечь внимание, но Сила выполняла работу за него, и ходьба не вызывала затруднений. Он теперь привык к окружающей местности и знал, какой длины делать шаги, какие участки почвы твердые, а какие – нет. Рей точно так же прокладывала себе дорогу, взбираясь вверх по склонам и спускаясь вниз, перешагивая через корни и пригибаясь под низко растущими ветками, словно выросла на Дагобе, а совсем не в пустыне Джакку. Пусть даже он и считал, что начало было положено, когда они рассказали друг другу о том, что видели в пещере, в конце у него появилось ощущение, что все это было лишь предысторией. Энакин предоставил ему ключевые мысли и показал те клочки их общей истории, которые ему нужно было изучить. Кайло продемонстрировали страшную версию его собственного будущего, но даже она не казалась ему подходящим началом. О чем еще он мог размышлять в связи с ней? Как избежать этого? И он решил начать с Рей. Она раньше была источником его огромной ярости, и сообщив ей об этом, он словно сбросил с плеч тяжелую ношу. То, как они столкнулись друг с другом на своего рода нейтральной территории, так же подходило для начала, как и все остальное. Сейчас он знал, как она боится, что Свет поглотит ее, и от этого она словно приобрела новое измерение, которое Кайло изначально не был готов исследовать. Он понимал, что раз за разом недооценивал ее, даже когда говорил Сноуку и Хаксу о том, как она важна. Нельзя было точно установить, какой мощью и каким потенциалом она обладала. Даже теперь он не мог оценить их, и узнать это было невозможно до тех пор, пока он не уверился бы, что она полностью расцвела в Силе, достигнув пика своих способностей. Рей была чем-то особенным и, как он и думал раньше, имела больше возможностей повторить судьбу Энакина, чем он. Теперь, правда, эта мысль не разжигала в нем ни гнева, ни ревности. Жалость, быть может, - после того, как ему пришлось самому встретиться с тем призраком. А еще, наверное, было что-то вроде надежды, некий оптимизм. Кайло ни на секунду не верил, что она рухнет на Темную сторону так, как это произошло с ним и его дедом. В ней было очень много стойкости и огромная сила воли. Ее отпечаток в Силе все еще рос, и несмотря на то, что она не была бесконечным лучом Света, какой он ее представлял, он чувствовал, что она уже неизмеримо превосходит некоторых джедаев, живших до нее. Идя по этому пути, она переступала пределы, даже не сознавая этого, даже когда он не мог толком этого понять. Если у нее был потенциал Энакина, это могло значить очень много. Она не станет Вейдером, как не станет и он сам. Они оба видели, каждый про себя, каким станет их будущее, если они продолжат идти каждый по своему пути. Каждый искупался в крови, каждый принес в жертву другого и каждый не нашел в конце ничего, кроме разрушений. Одного поглотил холодный жуткий Свет, другой утонул в глубокой, страшной Тьме. Они знали цену этому и знали, что ее придется платить, если до того дойдет. И ни один из них этого не хотел, несмотря на то, что они обещали. Как бы ее ни пугало такое возможное будущее, Кайло ощущал в ней и то, что мог описать разве что словом «просветление». Когда он видел ее позже, особенно прошлой ночью, в ней уже не было такого страха. Волнение, хотя и осталось, но сильно смягчилось и утихло. Должно быть, во время своей медитации она обрела что-то. На Кайло по-прежнему висел груз его страхов и сомнений, и медитация только подстегнула разочарование и злость. Он не нашел ни мира, ни покоя. Даже когда он попробовал медитировать скорее так, как делали джедаи, а не так, как учил его Сноук, это ничего ему не дало. Единственное, что он обнаружил, это ощущение, что его будущее очень тесно связано с будущим Рей. Она уже сыграла в его жизни немало ролей, невзирая на то, хотел он того или нет, - а он совершенно точно не хотел. Она была катализатором, решающей партией, символом, искрой, от которой загорится пламя. Он все равно не знал, что думать о ней, но полагал, что явно не сумеет продолжать принимать решения без ее участия. Отчасти это раздражало его. Он никогда не был полностью независимым, но наслаждался ощущением, что это так. Он был магистром у своих рыцарей, и это дарило свободу, именно этим чувством контроля он успешно пользовался. Он жаждал могущества и жаждал власти. А с ней ничего из этого у него не было. У нее прекрасно получалось обезоружить его, уже несколько раз. Она сокрушила и унизила его, и в данный момент он мог либо подчиняться ей, либо страдать от последствий. В своем нынешнем виде он уже немного устал ломать кости. Главное заключалось в том, что он не знал, как все так обернулось. Определить это было трудно, единственное, что он мог – точно указать момент, когда услышал о ней впервые. Когда Митака кратко проинформировал его, что штурмовик и дроид сбежали с помощью неизвестной девушки. Он никак не мог знать тогда, что она принесет столько проблем. Он задумался, не начались ли его личные проблемы с ней на Такодане, когда он почувствовал образ карты в ее разуме. Как случилось так, что мусорщица с великих пустошей Джакку стала одним из самых важных людей в его жизни? Он услышал, как Рей задержала дыхание, и поглядел на ее спину. Рей немного повернула голову, как раз так, чтобы он увидел легкую улыбку у нее на лице. Она выглядела почти застенчивой. - Ты слишком громко думаешь, - сказала Рей. Кайло моргнул и затем понял, что не делал попыток скрыть свои мысли. Он знал, что стены между ними больше нет, но не знал, что проецировал мысли вовне. Даже наоборот, он был уверен, что не проецирует. Если только не вышло так, что он не проецировал, а она не прислушивалась, но все равно слышала. Их мысли могли просто передаваться от одного другому по образовавшейся между ними тонкой связующей нити. В этом не было ничего неслыханного, особенно после того, как они рассказали друг другу свои истории о событиях в пещере и позволили другому увидеть. Интенсивность мыслей делала их яснее, может быть, и усиливала. Он не злился из-за этого. Не из-за чего было злиться, учитывая все, что Рей уже видела в нем. - Извини, - сказал он через пару секунд, но помимо своей воли улыбнулся. – Не надо мне цитировать схемы крестокрылов. И так уже голова ими битком набита. - Как насчет СИДок? – ответила она со смешком. Он слышал, как она смеется, впервые с… на самом деле просто в первый раз. По крайней мере, искренний смех. – Можем сравнить заметки. - Что, о том, как они взрываются, чуть только их заденешь? Рей опять рассмеялась и поправила сумку на плече. - Да, этого я никогда не понимала. Зачем Империя их использовала, или даже Первый Орден, если они так легко взрываются, и все сразу понимают, что они здесь, когда они подлетают? Никакой скрытности, ничего, - она сделала паузу, задумавшись. – Но и Старкиллер, вообще-то, был не слишком незаметным. - А что же, ты думала раньше, что огромное оружие размером с планету не привлекает внимания? – отозвался он. Перебрасываться с ней такими легкими шуточками было приятно. Так даже казалось, что это дружеский диалог. - Я догадываюсь, что Первый Орден не особо старается скрываться, - сказала Рей, замедляя шаг так, чтобы оказаться рядом с ним. Ее поза стала более расслабленной, и почему-то Кайло почувствовал облегчение из-за этого. Они ушли от того напряжения, которое царило, когда они только выбрались из хижины. - Они скрывались много лет, - сказал он. Какой-то настоятельной потребности умалчивать о военных тайнах, как минимум о тех, что не относились к наиболее засекреченной информации, он не ощущал. – С тех пор, как Империя распалась, они поджали хвост и сбежали. Пару десятков лет прятались и строили все необходимое, и думаю, понятно, что им хотелось покрасоваться. В конце концов, они же наследники Империи. Им нравится делать все… повнушительнее. Рей приподняла брови и склонила голову набок, теперь настроенная менее шутливо и более заинтересованно: - А откуда они вообще пришли? В Сопротивлении мне дали очень мало информации о них. - Неизведанные регионы, - ответил он. – Большинство из них – бывшие верноподданные Империи и военные. Офицеры, служащие, все в этом духе. Отец Хакса был одним из них. - Генерала? Он кивнул, и по лицу его уже расползлась язвительная ухмылка. Видел бы сейчас Хакс, как он разглашает мусорщице секреты Ордена. Представив выражение лица генерала, он решил, что это, пожалуй, стоило всего, что он здесь вытерпел. - Он был комендантом Академии. Генералу с рождения скармливали груды имперской пропаганды, если можно так это назвать. Рей нахмурилась и повернула голову, чтобы глядеть на дорогу. - А ты присоединился к ним по своей воле, - сказала она. Если вспомнить его историю, это утверждение было не вполне точным. Его улыбка исчезла, и он тоже отвернулся от Рей. - В некотором смысле – да, - признал он. – Я действительно оказал Ордену множество услуг. Можно заполучить неплохое преимущество перед другими, нанимая на службу ребенка принцессы Альдераана, которая также оказалась республиканским сенатором. И по случайному совпадению она была одной из немногих политиков, рассматривавших Первый Орден в качестве угрозы. Он видел, что Рей потребовалась секунда на осознание, и вот она снова повернулась к нему с широко раскрытыми глазами: - Ты выдал им военные секреты, так? - Среди всего прочего. Данные о схемах, маневрах, информацию о разных политиках, - подтвердил он. Воспоминание об этом обожгло так, как не жгло никогда раньше. Он был таким юным тогда, и все еще сомневался в правильности своего решения. Долговязым подростком он стоял перед Сноуком, в нос бил резкий металлический запах крови. Голос Вейдера у него в голове заверял его, что он делает то, чего хотел бы сам Вейдер, и поощрял продолжать. С каждым словом, сказанным против Республики, он все больше отдалялся от своей матери. Тогда это казалось чем-то невероятным, а потом перестало. Сейчас, когда его разум еще не оправился от встречи с духом Энакина, это снова казалось невероятным. Эту мысль он передал ей. Он увидел, как Рей напряглась, после чего кивнула: - Сноук велел тебе все рассказать ему, но ты не знал, что это был он. Как Энакин и говорил. - И так продолжалось много лет. Одним из преимуществ Ордена было то, что Республика не воспринимала их всерьез и поэтому почти не предпринимала попыток укрепить систему безопасности. Считалось, что прошло не так много времени после Эндора, и в галактике будет мир как минимум десять, а то и двадцать лет. Орден сумел узнать о Республике гораздо больше, отчасти благодаря мне. Он чувствовал вину из-за этого, и чувство это было не ново. Все эти годы он мог только догадываться о том, как сильно страдает его семья из-за того, что он сделал. То, что он выдал Первому Ордену, очень легко могло привести к повторению Альдераана, и его мать вынуждена была бы смотреть на разрушения такого масштаба. После всего сказанного и сделанного, он все равно тревожился за нее больше всех. Но только эта вина была свежей, с налетом чистой новизны. Столь долгое время он был убежден, что каким-то образом может изгнать ее из себя. Каждой отнятой жизнью, каждой мольбой своему деду, каждым посещением храма ситхов или места скопления Темной стороны, каждой тренировкой со своими рыцарями. Он был настолько уверен, что эта малюсенькая искра Света в нем погаснет, если он приложит к этому усилия. Она не гасла несмотря ни на что, и теперь в голове проносился ураган из принятых решений, сделанных выборов и их последствий, и чувство вины жгло его, как световой меч, разрубивший тогда лицо. Он дернулся, опять ощутив руку Рей у себя на локте, но это вернуло его в настоящее, и он снова стоял на болотистой почве Дагобы, и Рей была рядом с ним. Должно быть, она почувствовала это, с той интенсивностью, как он заметил ранее, это стало бы для нее вполне четким ощущением. - Это все в прошлом, - сказала она, легонько сжимая пальцы на гипсовой повязке. – И это все еще может случиться. - Когда ты это говоришь, все звучит очень легко, - отозвался он, и даже в его собственных ушах его голос был очень слабым. - Легко не будет. Для Энакина это тоже не было легко, но ведь в конце он сделал верный выбор? Кайло не знал. Энакин потерял свою семью – либо из-за своих же действий, либо из-за таких вещей, на которые не мог повлиять. Он шел по пути, который Кайло так отчаянно пытался повторить, и лишь решение, принятое в самую последнюю секунду, смогло все изменить. Хотя он и не был уверен, что поступить так было правильно. Его призрак все еще носил на себе следы страданий, явственно отражающих его былую натуру. Поэтому Кайло ничего не сказал. Он просто не убирал руку из-под прикосновения Рей, он вдруг понял, что не хочет этого делать. В этом была странная параллель – она касалась его сломанной руки, в то время как именно из-за нее и Энакина рука и оказалась сломана. Он доверял ей в достаточной мере, чтобы позволить касаться ее. Между ними повисло молчание, с каждым шагом становившееся все длиннее и длиннее. Она вздохнула. - Я думаю, ты примешь верное решение, - сказала она, и он был удивлен тому, с какой убежденностью это прозвучало. Уголок его рта дрогнул, желание отпустить какой-нибудь саркастичный комментарий стало нестерпимым. - После всего, что я сделал с тобой и твоими друзьями, ты желаешь полагаться на лучшее во мне. Рискованно. - Нет, я не полагаюсь на лучшее в тебе, - сказала она. У нее не было ложной уверенности. – Я знаю, что ты сделал, и не собираюсь делать вид, что ничего из этого не было. Я просто знаю, что у тебя есть возможность сделать правильный выбор, и мне хочется думать, что ты не настолько туп, чтобы повторить то, что делал раньше. - Это… успокаивает? Он снова был обезоружен ее улыбкой. Она не убирала руку с его руки. - Тебе пришлось бы отвечать перед многими людьми. И не все из них сейчас живы. *** Остаток пути прошел без приключений. Возвращение обратно по своим следам, кажется, отняло меньше времени, чем изначальный поход. Стали появляться знакомые ориентиры, и Рей клялась, что видела какие-то из деревьев рядом раньше, хотя Кайло в ответ на это только закатывал глаза. Дагоба погрузилась в черно-синюю ночь к тому времени, как Рей увидела в отдалении знакомый силуэт – свой пригорок для медитаций. В мрачном молчании она услышала мягкий плеск воды в пруду и радостно улыбнулась. - Я же тебе говорила, – фыркнула она, слегка тыкая Кайло под локоть. - Ты мне ничего не говорила, - возразил он, хотя видеть это, безусловно, было радостно. - Ты это думал. - Думал что? Она заговорила максимально низким голосом, копируя его самого: - Ооо, Рей не знает, куда идет, она сейчас заведет нас невесть куда. Не-е-ет, мы не видели это дерево в прошлый раз. Он вскинул брови и с непроницаемым лицом ответил: - Весьма польщен. Опускался ночной туман, а они все шли, и Рей, наконец, позволила себе вздох облегчения, увидев свое дерево и крестокрыл, оба ничуть не изменившиеся. Потом она увидела огоньки шасси S4-M1 и ускорила шаг. Астромех заметил ее и испустил серию радостных визгов и попискиваний, возвещая всех созданий поблизости о том, что она вернулась, не покалечилась и не пострадала как-то иначе. Рей сразу присела перед ним на корточки и погладила по округлой макушке. - Ну привет, мы пропустили что-нибудь, пока уходили? S4-M1 немедленно обрадовал ее списком всех увиденных им существ и очень подробным отчетом об изменениях погоды, включая свидетельство о довольно сильной буре, надвигающейся с запада. Затем он добавил, что, возможно, нашел ранее неизвестную разновидность морских водорослей, данных о которой нет ни в одной базе. Рей только рассмеялась и похлопала его по корпусу. - Спасибо, S4-M1. Ты проводил диагностику крестокрыла? Дроид утвердительно пискнул. Крестокрыл был в хорошем состоянии и готов к полету в любое время. Слушая, как S4-M1 в деталях обрисовывает состояние крестокрыла, и посмеиваясь, она положила сумку на один из контейнеров, вытащила оттуда очередной питательный батончик и бросила Кайло. Он поймал его и как-то странно посмотрел на нее. Фактически, его лицо ничего не выражало. Она, в свою очередь, пожала плечами и достала свой паек: - Ужинать и спать, мне кажется, то, что нужно. Не знаю, как ты, но я немного устала. Он некоторое время не говорил ничего, продолжая сжимать батончик в руке. Куртку он положил под тент. Потом он посмотрел на корабль и нахмурился: - Планируешь скоро улетать? - Нет, но однажды все-таки придется, - сказала она, забираясь на контейнер и снимая упаковку с пайка. – Кстати говоря, что с твоим кораблем? Она увидела, как у края его носа появляется морщинка, что выглядело немного похоже на отвращение. - Все так же лежит в болоте, и над ним несколько футов воды, - ответил он. – Я собираюсь как-нибудь вытащить его оттуда. - Надеюсь, получится, иначе ты можешь стать первым постоянным жителем Дагобы со времени Йоды, - сказала она, постукивая ногой по ящику, и откусила от своего батончика, не обращая внимания на то, как он почти что рассыпается в пыль у нее во рту. Он не улыбнулся и вообще никак не отреагировал на это. Только смотрел, не отрываясь, на крестокрыл. Затем он опустил взгляд на землю и вздохнул: - Я думаю, я просто пойду спать. Еще много работы впереди, будет проще за нее браться, если я высплюсь получше. Рей не уследила за его цепочкой мыслей, он ничего не проецировал ей, и по их связи ей не было видно ничего особенного. От полушутливого разговора они взяли и сразу перескочили на это. Но она сочла нужным предположить, что он просто так же устал, как и она. Проглотив сухой кусочек питательного чего бы то ни было, она кивнула. - Да, хорошо, - произнесла она. – Можешь взять спальный мешок в сумке, тогда не надо будет спать на голом ящике. Он побормотал что-то похожее на «спасибо», сунул свой паек в карман, подошел к сумке и вытащил указанный спальный мешок. От него пахло сыростью и плесенью, но Рей знала, что лучше так, чем без него или так, как он спал последние несколько ночей. Пока он не ушел, он кашлянула, и он повернулся и посмотрел на нее выжидающе. - Послушай, я знаю, что сейчас все немного… странно, - начала она, снова стуча пяткой по стенке контейнера. – И мы не сможем просто притворяться, что все хорошо и замечательно и между нами ничего не стоит. Это точно проще, чем пытаться убить друг друга. Он не стал кивать и молчал, но она чувствовала, что он хочет, чтобы она продолжала. - Поэтому, как насчет того, чтобы поговорить завтра? – спросила она. – Я имею в виду, о чем-то кроме пещеры и всего подобного. И не обязательно даже о Первом Ордене и о войне. Просто поговорить. Кайло продолжал ровно смотреть на нее и затем медленно кивнул и отвернулся: - Да, это мы можем сделать. Это была маленькая победа, и она принесла больше радости, чем вся глупая возня, которой они занимались раньше. Они не были друзьями детства, и не были даже просто друзьями, хотя и могли перешучиваться и пихать друг друга локтями. Но они пытались, и это было важно. Само по себе это было колоссально важно в этой галактике, которая, казалось, так стремится разорвать саму себя на части. Рей не считала это чем-то само собой разумеющимся и надеялась, что он думает так же. - Ладно, - сказал она и вскинула руку помахать ему. – Тогда спокойной ночи. Снова молчание, затем выражение его лица чуточку смягчилось, и он направился к своему тенту, сказав: - Тебе тоже. *** Наступила ночь, темная и тяжелая. Серо-синие сумерки сгустились в плотный мрак, и, расползаясь, как в ночном кошмаре, он охватывал все вокруг и душил Кайло. Он не чувствовал ничего подобного уже много лет. Обхватив себя руками, он постарался переместиться мыслями на что-то другое. Он представил, как Рей мирно спит здесь, совсем недалеко от него, как ровно светятся огоньки ее дроида, бессменного стража лагеря. Это не помогало. Ему казалось, он захлебывается и тонет. С тех пор, как они вернулись сюда, у себя в мыслях ему слышалось странное шипение. Поначалу слабое, как звук утечки газа или пневматического механизма. Но чем дальше, тем сильнее оно становилось, в голове нарастала глухая пульсация и превращалась в острую колющую боль. Он плотно зажмурился и сосредоточился, борясь с мерзким ощущением. Шипение стало только громче, и вот через монотонный шум начали пробиваться слова. Его охватило ледяное понимание происходящего. Этого чувства он не испытывал уже очень давно. Этот звук, этот холод и темнота, это осознание того, как кто-то пытается ворваться ему в мысли. Когда оно впервые пришло к нему, ему было десять. И оно пришло снова, когда голос Вейдера приказал ему убить тех учеников. Что-то извне, из глубин вселенной наконец дотянулось до него и теперь стремилось вползти в его разум. И все, что он мог делать, это бороться.