Пробовать должен каждый

Мишка косолапый по лесу идет…

В зале не осталось ни одного целого монитора. В том смысле, что все мониторы превратились в огромные желтые подсолнухи как на картине Ван Гога, поворачивавшие свои головки вслед за нами. Перестрелка шла в рабочем режиме. - Москалиха. - Хлопская девуха. - Шкура рыжая. - Дранка. - Хуска - Кацапка. -Докучачка -Ошустка - Было! - Было? Тогда схалунистка Тони сидел на столе и выбирал из подсолнуха семечки. - Доктор? - Я не смогу рассердиться, даже если очень захочу. Вы только посмотрите на них, - плечи Брюса тряслись от сдерживаемого смеха. - Пацифист! Ваша божественность? - Девчонка хорошая. Жа-а-алко. - Бабник! Бартон? - Все, что хотите! Даже с закрытыми глазами! - Тьфу! Шутнички! Локи на вас нет. - Теперь есть. В женском роде. Голоса между тем затихли. - Перемирие, что ли? А …а… что это за дрянь? Подсолнухи зашевелились и были смяты в сторону огромной коричневой лапой. Посреди растоптанных цветов огромной горой возвышался гигантский мохнатый зверь. Его пуговичные глазки сонно и грозно блестели. Он взмахнул верхней конечностью с розовыми подушечками пальцев и как перышко подхватил растерявшуюся Наташу. Потому что зверь был огромным плюшевым медведем с розовым бантом и надписью «Твой друг Барри» на пузе. Я не боец по натуре. И давно поняла, что с русской мне не сладить – темперамент не тот. Причинить вред я не могу – все мои нутро сопротивлялось этому. А вот поставить в неловкое положение – вполне. У меня по этой части большой жизненный опыт. Мишка заключил в охапку маленькую девочку Наташеньку и погладил ее по голове, растрепав рыжие кудри. Баюкая девочку, медведь медленно побрел, ломая и переворачивая столы и стулья. Подсолнухи смотрели ему вслед. Быть мишкой было чудесно – тепло и очень приятно. Словно тебя саму заключили в мягкие объятия. Теперь я понимаю, почему некоторые игрушки так улыбаются. Это восхитительно – быть добродушным, теплым, не помнящим зла зверем. И тут что-то больно кольнуло под ребра. И земля уже в который раз ушла из-под ног. Уронили. Мишку. На пол – отчетливо и звонко сказала Наташа. Я барахталась на полу, не в силах встать на ноги. Эти слова имели надо мной странную власть. Так, наверное, не мог встать Локи на Радужном мосту, когда его братец положил ему на грудь свой молот. Оторвали. Мишке. Лапу – А.а.а… Как больно! Я уже слышала треск ниток и то, как огнем горит моя правая рука. Плюшевая шкура таяла, как шоколадка на солнце. Я стремительно возвращалась в свое человеческое достоинство, беспомощная и беззащитная. Распростертая на полу. - Вот и все, – тихо сказал Наташа. И я ей верила. Сейчас я была полностью беспомощна, ибо мой странный дар в первую очередь зависел от веры в себя, в свои силы. Подсолнухи начали вянуть. Русская стояла надо мной. Маленькая круглая дырочка пистолета, как черный глаз, подмигнула мне. Я закрыла лицо руками. Будет как у Бартона. В темноте. В полной темноте. - Не смейте этого делать, мисс Романова, – знакомый твердый голос. Знакомые интонации. SR. Серафим. Капитан Стив Роджерс. - Оставьте ее в покое. - Но она же… Посмотрите на себя, на Бартона, что она сделала с вами? - За мистера Бартона я не в ответе. Но за себя мстить не позволю. Я все-таки первый мститель, и кое-что смыслю в этом деле. - Вот-вот, уважайте дедушку, мадам Романова. Старикам везде у нас дорога. – Тони. Узнаю птицу по полету. Голубь ты наш краснокрылый. - Дорогу, дорогу спящему красавцу, он наконец-то нашел себе пару – еще одну отоспавшуюся принцессу. Я отвела руки от лица. Наташа с поджатыми губами, прятала пистолет в кобуру. Лампа светила мне в глаза, но я успевала рассмотреть синие глаза, прядь волос, спадающую на лоб, лицо… а вот лицо было другое. Щеки ввалились, круги под глазами. Я медленно поднялась. И темно-русая голова стала исчезать внизу, уходить от меня. Стив стоял между нами – Наташей и мной. Он стал гораздо меньше ростом и был похож на подтаявшую сосульку. На своего собственного брата или даже сына. Он снова стал тем задохликом, заморышем и замухрышкой, о котором так пренебрежительно отзывался Локи. Стивеном Роджерсом из Бруклина. Только голос остался прежним. И это было страшнее всего. Как тени живых людей на стенах Хиросимы. Наташа окинула взглядом мое лицо, отряхнула невидимые пылинки с колен и отошла в сторону. Она могла быть довольна. Этих двоих я сумела погубить. Ну почему я так хорошо сделала мою работу в этот раз! Все, что было внутри, замирало. Жизнь покидала меня, как уходит вода после прилива, и белые стерильные стены надвинулись ближе. Я каменела, становилась статуей. Статуей раскаянья и самобичевания. - Он не хотел показываться в таком виде, – тихо уточнил доктор. Я еще могла кивнуть. Моя грудь стремительно покрывалась серой коркой. Тор отбросил молот и встряхнул меня за плечи. Но его пальцы скользили по поверхности камня. - Интереснейшее физическое явление, - пробормотал доктор Беннер. – Возможность пребывания сразу в нескольких исходных состояниях. - Ага, она еще в газ может. Эй, это что еще за упаднические настроения. Точнее, тоска серая, точнее, тьфу ты… Куда же вы удалились, мадмуазель Вера? Или вы хотите, чтобы кто-то из нас разыграл Пигмалиона? Я не против, вот только есть другой канди… Эй! Брось, коротышка, теперь не достанешь. - Мисс Кралик, – звучный голос, многократно усиленный динамиками вырвал меня из оцепенения, дребезги разбив каменную скорлупу. Против лома – нет приема, так? - Вы разгромили половину медицинского бокса, заблокировали ледяной массой 30% системы вентиляции, привели в негодность ценное оборудование. И вывели из строя двух наших агентов, - при этих словах Капитан Америка дернул щекой, а Бартон вскинул незрячие глаза. - Я могу собой гордиться? – мрачно спросила я. Чернокожий одноглазый мужчина сделал эффектную паузу. - Вы не хотите на нас поработать? - Я всегда говорил, пробовать должен каждый, – говорит Брюс Беннер и кладет свою теплую руку мне на плечо. Я молчу. Смотрю на непривычно задумчивого Тора, на Бартона, на Наташу, которая отводит глаза в сторону. Пожимаю плечами. - Ломать – не строить. Попробуем что-то сделать. Они еще долго и шумно (и больно!) бьют меня по спине и предлагают посвятить в Мстители. Рабочие откуда-то носят новые мониторы и уже начали скалывать лед с пола. Стив Роджерс тоже стоит рядом и терпит тычки и толчки. А я на него не смотрю. У меня тоже нервы есть. Потому в голове крутится продолжение дурацкой детской песенки. Все равно его не брошу, Потому что он хороший!