Нью-Йорк. Плавательный центр. Время 12:30.
Вода — источник жизни. Она служит верным спутником человека на протяжении всего его длительного пути, поддерживает равновесие в организме. Именно вода является главным поступательным топливом: наполняет тело энергией, помогает утолить одну из важных потребностей. Она удивительна. Ей подвластна деформация, контроль над живыми существами и миром, что окружает ее.
Резкий рывок вперед, смыкание рук и первое прикосновение с водой. Порвалась невидимая пленка, окутав пловца белой пеленой, сотканной из драгоценных пузырей, что соскользнула с его плечей и длинной материей всплыла наверх. Невольное касание перепончатыми пальцами дна, резкий толчок к поверхности неспокойной воды. Ничто не может заменить это мгновение: твой прыжок, прохладу на разгоряченном теле и ласки кристальной жидкости.
Гленн готов был поселиться в этом плавательном центре навсегда. Ему было все равно на то, как посмотрят на него люди: назовут фриком или любителем острых ощущений. Он всегда будет плавать на дорожке под номером три и получать наслаждение от такого времяпровождения. Ведь это его стихия. Он не мог жить без воды, так как являлся необычным фамильяром — хищным морским обитателем. Длительное пребывание без этой спасительной жидкости приводило к сильному обезвоживанию и к стремительному упадку сил.
Но вторник менял все.
Показавшись над водой, Гленн ускорился, желая заняться спринтом. Другие охотники, разместившиеся на бортике бассейна и давно закончившие тренировку, поглядывали на юношу и негромко перешептывались. Джозеф посмотрел на них и тяжело вздохнув, покачал головой. Вот сплетники! Гленн был хорошим и отзывчивым человеком. Ему нравилось общаться, делиться впечатлениями и чувствовать себя частью организации. Но с недавних пор, среди охотников прокатился нехороший слух о раскрывшейся тайне юноши, что заметно подпортил его репутацию. Джозеф наблюдал за ним с грустью, ведь у него теперь не было друзей. Приходил на работу он рано, за двадцать минут до начала рабочего времени, сидел за столом в столовой в полном одиночестве, в коридорах появлялся редко. Душу грело лишь то, что Гленн всегда был с телефоном в руках и с кем-то часто переписывался. Хоть в мире социальных сетей он не был так одинок, как в жизни!
Повесив на шею полотенце, мужчина быстро разогнал охотников, указав на время, и не спеша направился к третьей дорожке. Юноша в это время плавал кролем и не замечал никого вокруг. Вот, что значит отдаться любимому делу и телом, и душой. Остановившись перед стартовой тумбой, Джозеф обратил внимание на телефон Гленна, мирно лежавший на полотенце экраном вверх, и ключи. Он слегка улыбнулся, вспомнив о его словах по поводу существования воришек и людей, падких к всему дорогу и блестящему. Юноша всегда был осторожным и бдительным в плане личного имущества. А вот в людях он плохо разбирался, и не мог предугадать их дальнейшие действия: легко заводил знакомства, доверял с первых слов, готов был подойти к чужому делу с особой внимательностью. Это его и губило.
Вспыхнул неожиданно большой экран смартфона, на котором высветилась фотография Горелого. Входящий вызов.
— Гленн, телефон! — крикнул Джозеф, придерживая съезжавшее с полотенца устройство правой ногой.
Вибрация неприятно отдалась по всему телу, заставив его покрыться незаметными мурашками. Он снова опустил голову вниз и пригляделся к имени контакта. К переносице медленно сдвинулись темные брови, а затем на лице появилось удивление от того, что он сейчас прочитал. Глаза снова скользнули по слову, слогам, буквам. Ему не показалось.
Ловко ухватившись за стартовую тумбу тонкими пальцами с перепонками между ними, Гленн выглянул из-за нее и подплыл к телефону, стянув с себя черно-красную шапочку. На лицо упали взмокшие кончики волос, окрасившиеся в коричневый цвет. Он быстро завел их назад и поднял взгляд на Джозефа, который склонив голову набок, шутливо произнес:
— Зайка дозвониться не может.
— Джозеф, я же просил! — зашипел тихо юноша, приняв вызов.
Он усмирил его недовольным взглядом и тут же заулыбался, услышав голос Горелого. Жабры на его шее раскрылись и быстро погрузились в воду, позволив голове и рукам остаться на поверхности. Мужчина старался не подслушивать разговор, но после увиденного он очень хотел удовлетворить прихоти своего любопытства, засыпав Гленна интересующими вопросами. Будто почувствовав это, занятой разговором юноша начал отстраняться в сторону, переходя на следующую дорожку и понизив голос чуть ли не до шепота. Секретики.
— Правда?! Во сколько? — неожиданно громко вскрикнул Гленн, рывком выбираясь из бассейна. Он взглянул на электронные часы в помещении, выразив удивление. — Так ты уже через полчаса в ОИС подъедешь. Я не успеваю встретить тебя… Да… Чего?.. Сегодня вторник. Как ты уехал, Джозеф взял на себя ответственность и распорядился нами. Так что у нас каждый день тренировки… Хорошо. Встретимся на месте. Пока.
Гленн выключил телефон и повернулся к Джозефу, который уже стоял перед ним и любезно протягивал сухое полотенце. Юноша смущенно взял его в руки и прижав к мокрому телу, тихо поблагодарил. Он видел в глазах собеседника горевший огонек любопытства, видел, как его губы слегка сжимаются в тонкую линию, готовые в любую секунду раскрыться и застать его врасплох. Игра в молчанку длилась недолго, так как Гленн первый решил покинуть ее, прихватив с пола ключи и направившись в сторону раздевалки.
— Погоди! — крикнул мужчина. — Я знаю, что вопросы личного характера невежливо задавать, но все же: что происходит между тобой и Горелым? Возможно…
Гленн остановился и обернулся к осекшемуся Джозефу, что замер в нескольких метрах от него и затаил дыхание. Он совсем забыл об осторожности в общении с ним. На гладкой поверхности светло-синей воды отражались их перевернутые образы, еле заметно покачиваясь из стороны в сторону. Юноша прикусил нижнюю губу, слегка коснувшись свободной рукой до раскрасневшихся ушей:
— Пообещай мне, что никому не расскажешь о моей тайне.
— Обещаю, — кивнул мужчина, мысленно коря себя за спешку. Все итак знали о тайне фамильяра Горелого.
— Я… я люблю его. Не так, как питомцы любят своих хозяев, а больше. Это можно назвать безответной любовью. Хоть я и терзаю свою душу от разделенной любви — не могу забыть о нем. Он единственный, кто заботится обо мне, защищает и ценит во всем. Чернозвезда я действительно считал хозяином, а себя животным, которому не место среди людей. Нет, бывший руководитель ОИС не был плохим человеком, просто… С Горелым я действительно чувствую себя частью этого мира. Я впервые влюбился, представляешь? И он помог мне в этом.
Джозеф продолжал стоять на месте, слегка приоткрыв рот и хлопая глазами. Он изначально все понял, но все равно не мог в это поверить. Даже если Гленн и выглядел чересчур женственно, и лишь немногим был похож на юношу — это не означало, что он и впрямь откажется от внимания противоположного пола. Так думал мужчина до того, пока до него не дошли слухи.
— Гленн, — мягко произнес Джозеф, после длительного молчания. — У тебя вся жизнь впереди. Зачем ты ставишь на себе крест? Это не выход из положения, чтобы заглушить в себе потребность любить. Да, сердце девушки трудно завоевать, понимаю, но…
— Да причем здесь они?! — взорвался собеседник. — Ты совсем не понимаешь меня! Девушки только портят всем жизнь. Они сломали Горелого. Я видел, как он страдал из-за расставания с Тенью, которая специально переспала с ним и на следующий день бросила, признавшись, что давно находится в браке. А Неон? Я готов был накидывать на себя петлю, лишь бы не видеть их вместе. Но теперь мы снова вместе, и Горелый не собирается отстраняться от меня. Ведь только я могу искренне любить его!
На глаза Гленна навернулись слезы. Он резко развернулся и в спешке покинул помещение, не желая больше говорить на эту тему. Проболтался. Такое бывает с человеком, которому не хватает живого собеседника. Личные дневники не могут утешить тебя — они могут лишь хранить в себе воспоминания и безмолвно напоминать о них. Хочется выговориться, а не постоянно выплескивать свои эмоции на лист белой бумаги. Он доверился Джозефу, высказал все то, что вертелось тяжелым грузом на кончике языка, пожелал услышать утешение со стороны, но ему лишь начали зачитывать лекцию и упрекать в чувствах. Грубо. Подло. Мерзко. А Гленн всего лишь попросил от жизни счастья, а не звезду с неба…
Нью-Йорк. Здание ОИС. Время 13:15.
Двери организации распахнулись перед Горелым, и он уверенно прошел вперед, крепко держа в руках кожаный портфель и небольшую спортивную сумку. Позади него дверь придержал Бенджамин, раздраженно оттолкнув ее ногой в сторону и недовольно посмотрев на своего бывшего ученика. Разговаривавшие между собой работники замолчали, взглянув на прибывших из двухнедельной командировки охотников. Поздоровавшись с руководителем организации, они подошли к нему и окружив плотным кольцом, стали задавать вопросы по поводу поездки в Вашингтон. Горелый заулыбался так, будто бы у него просили автограф, и охотно вступил в контакт. Бенджамин выглянул из-за его плеча и закатил глаза, понимая, что незапланированное собрание затянется надолго.
— Так получается, Крылья Правосудия вступили в контакт с военными? Зачем им это? — удивился один из работников, поддавшись вперед.
— С ними без предупреждения связался Ватикан. В скором времени ребята прибудут в Америку. Дела здесь совсем плохи и их помощь не помешает. — Руководитель организации замолчал, услышав, как в толпе прокатилась волна недовольного шепота. Ватикан не желали видеть в Соединенных Штатах, потому что боялись. Он был лучший в своем деле, но очень жестокий, и все его «игрушки», созданные для борьбы с демонами, не внушали доверия в столь безопасном использовании. — Я знаю, что вам это не нравится, но нам придется принять в организацию нескольких людей из Ватикана.
— Крылья Правосудия тоже примут их? — задала свой вопрос работница в очках, которой позволили пройти немного вперед к собеседнику.
— Нет, они уже подписали договор с военными, — покачал головой Горелый.
Все разочарованно охнули, а некоторые даже присвистнули.
— У нас не было выбора! — рявкнул Бенджамин, заглушая голоса работников. — Люди из Ватикана также разместятся в Чикаго и Далласе. Их главная задача — помочь нам, а наша — доказать им, что мы готовы постоять за наш город и без их помощи. Мы не были довольны тем, что без нашего ведома к нам прикрепили Ватикан, но мы ничего не могли сказать в ответ вышестоящим. Они считают, что Нью-Йоркские охотники слабы.
— Конечно слабы! Мы и не спорим. Когда ОИС руководил Чернозвезд — нас обожали, в нас верили и вселяли надежду. Болезнь хорошо постаралась затуманить его разум в последние дни жизни. Чернозвезд необдуманно отнесся к своему решению возложить целую организацию на плечи какого-то приезжего охотника из Чикаго. Он даже толком не следит за нами! Сегодня многие прогуляли работу, а город с самого утра никто так и не патрулировал. — Перед ошарашенным Горелым появился дерзкий веснушчатый работник, лицо которого исказилось ненавистью. — Вы — главная проблема ОИС, Горелый. Дело не в нас, а в вас. Мы слабы, потому что слабы в первую очередь вы. Нами должны управлять, а не вертеть в руках в задумчивом состоянии.
Горелый невольно сглотнул, глядя собеседнику прямо в глаза. Он хотел было что-то сказать, но голос сорвался на хрип, будто бы он хотел пропеть песню, но у него не вышло. Бенджамин удивленно уставился на него, не веря в то, что его смог сломать какой-то недовольный парнишка. Все затихли, подумав, что их руководитель перешел на шепот, обращаясь к тому, кто стоял перед ним. Но оказалось, что Горелый пытался хоть что-то из себя выдавить, то закрывая, то раскрывая рот.
— Вы все видели? — обратился веснушчатый работник к своим коллегам. — Наш руководитель даже не может поставить своего дерзкого подчиненного на место! Какой стыд…
— Закрой свой поганый рот, мерзавец! — Толпа расступилась и все взглянули на пришедшего Гленна. Позади него выглянул Джозеф. — В первую очередь ты унизил себя перед руководителем и его помощником, показав свою неподчиненность и умение хамить! Не надейся, что этими действиями ты образумил своего собеседника. Мистер Филлипс всегда придерживался своим планам. Что-то не устраивает? Заполняет документы об увольнении прямо сейчас!
Парнишка удивленно захлопал глазами, не веря тому, что его заткнул робкий Гленн. Горелый и Бенджамин продолжали поражаться каждому неожиданному повороту событий. Желто-зеленые глаза фамильяра сузились, вспыхнув недобрым огнем. Неожиданно для всех веснушчатый работник ехидно заулыбался и негромко посмеявшись произнес, заставив Джозефа побледнеть:
— Ты-то зачем встреваешь в чужие разговоры? Лучше бы молчал, потому что каждый наслышан о твоей симпатии, которую ты проявляешь к…
— Довольно! — рявкнул Джозеф, положив руки на напряженные плечи Гленна. — Горелый, распускай собрание. Оно не приносит пользы.
— Мы только начали, — мило улыбнулся парнишка, шагнув им навстречу. — Ты настолько глухой, что не слышишь, как о тебе сплетничают?
— Что за сплетни? — вымолвил Гленн, невольно дрогнув.
— Гленн, брось эту затею! — одернул его мужчина, пытаясь отгородить от неприятностей.
— Я желаю знать! — раздраженно прорычал тот. Он снова обратился к собеседнику: — Говори.
Веснушчатый работник завел густые волосы назад, дразня всех этой долгой паузой. Оставив руку покоиться на своей голове, он спокойно произнес, выговаривая каждое слово четко и громко:
— То, что ты замешан в любовных связях с мужчинами, Гленн. Чернозвезд, слава Звездному племени, не был таким и презирал гомосексуальность, считая ее глупым занятием и одной из главных мировых проблем. Не из-за твоей внешности все обходят тебя стороной, а из-за твоих предпочтений. Женщинам может и все равно, но для нас — мужчин — это проблема…
Голос собеседника медленно растворился в пространстве, погрузив Гленна в звенящую тишину. Он ничего не слышал, окунувшись в свои мысли и пытавшись прокрутить эту ситуацию назад. Его обвинили в грязных связях, которых и в помине не было, выставив никчемным перед «публикой». Особенно перед Горелым, который глаз не мог оторвать от его сверкавших глаз.
Взмах руки, громкий удар и грохот. Руководитель ударил своего подчиненного, заставив его припасть к полу. Из носа пострадавшего быстро текла кровь, рисуя темную дорожку до самого подбородка. Горелый схватил его за воротник рубашки и грубо притянув к себе, процедил сквозь зубы:
— Это его жизнь и ему решать, кем быть в этом мире, а кем нет.
Я твой папаша здесь, а не ты. Можешь покупать себе участок на кладбище Голгофа с завтрашнего дня. Я напишу о тебе такое портфолио, что ни одна организация не возьмет эдакого мерзавца к себе на работу. Свободен!
Он отпустил ошарашенного парнишку и повернулся к Гленну, по щекам которого стекал поток слез. Джозеф приобнял его за плечи, желая успокоить, но тот отстранился и бросился бежать из злосчастного холла.
— Гленн! — окликнул его Горелый. Он обернулся к Бенджамину. — Проследи чтобы эта обезьяна собрала свои манатки и, подобрав свою красную задницу, убралась из ОИС. Видеть здесь его больше не желаю!
Бывший наставник кивнул и, грубо пнув носком сапога провинившегося работника в живот, попросил поторопиться. Свидетели разборок начали потихоньку расходиться по своим делам, попутно обсуждая своего коллегу и Гленна, от которого и след простыл.
Джозеф тяжело вздохнул, невольно вовлекаясь в горячую тему для разговора. Ему искренне было жаль юношу, который всего лишь мечтал иметь рядом с собой заботливого человека, и не заявлять каждому о своих долгожданных отношениях. Его задели за живое слова, упрек в выборе жизненного пути, поверхностно намекнув о том, что таким образом он не оставит после себя след и не познает настоящего счастья.
«Я ничуть не лучше. Сам же пытался указать Гленну на его ошибки, которые он допускает в своей жизни, и, тем самым, позволил трещине образоваться в его душе. За меня его добили окончательно, как и Горелого. Ох… Надеюсь, эти двоя утешат друг друга после минуты откровения…»
***
Горелый вошел в просторное помещение и тихо закрыв за собой дверь, осторожно прислонился к ней спиной. Он прислушался к тихой песне, что играла по настольному радио на тумбе рядом с плазменным телевизором, и выпрямился, уловив сдержанные всхлипы. Он здесь.
Мужчина бесшумно обошел кресло и оказался перед заплаканным Гленном, который крепко сжимал в руках коробку с салфетками и глядел в окно на мрачный Манхэттен. Он поднял на него свои раскрасневшиеся от слез глаза и шмыгнул носом. Горелый молча расправил руки для объятий, отвернув от юноши испачканные в крови костяшки пальцев и вымолвил, стараясь не нарушать царивший в комнате покой:
— Иди ко мне.
Коробка с салфетками негромко ударилась об пол. Гленн рывком встал с мягкого кресла и в мгновение ока оказался в крепких объятиях Горелого. Слезы снова потекли ручьем по бледным щекам, и он тут же зарылся носом в его черную рубашку, ощущая учащенное сердцебиение. Они молчали, согревая друг друга утешительными прикосновениями, и вспоминая о публичном унижении. Откровенность порой заточена острее ножа и может нанести удар в самое сердце, поразив измученную душу, и не дав ей шанса на спасение.
Люди, все равно что маленькие дети в магазине фарфоровых кукол — любят все трогать и детально рассматривать, а если найдут дефекты на предмете, то поспешат сообщить о них, высмеивая уродство. Если кукла похожа на шута — это не значит, что она и правда является им. Бродячий музыкант имеет право менять свой образ. Если кукла не похожа на охотника — это не значит, что мастер совсем плох. Любой может заявить миру о себе таким, каким считает нужным. Если кукла не похожа на юношу — это не значит, что она является ошибкой создания. В каждом таится своя уникальность, которую не всякий может разглядеть.
Такими стали Горелый и Гленн — сломленными куклами, в существование которых верили с большим трудом.
Пока Мужчина готовился к предстоящему разговору, юноша вслушивался в слова песни, игравшей по настольному радио. Каждое слово из уст певца звучало четко и настолько прекрасно, что он невольно расслабился на руках молчаливого собеседника, наслаждаясь этим мгновением и мысленно благодаря жизнь за предоставленную возможность.
It's so cold outside
(Снаружи так холодно).
I'm alone, I'm alright
(Я один, со мной все в порядке).
It's so cold outside
(Снаружи так холодно).
I'm alone, I'm alright
(Я один, со мной все в порядке).
— Гленн, прости, что вмешиваюсь в твою личную жизнь, но я обязан обсудить это с тобой. Я беспокоюсь за тебя, — шепнул Горелый.
— Я не был замешан в грязных связях, о которых говорил тот работник. Клянусь! — затрясся Гленн, невольно шмыгая носом.
— Гленн, успокойся. Я верю тебе. Тот работник больше не побеспокоит ни тебя, ни меня. Он уволен. И ты не виноват в том, что хочешь построить свою жизнь именно таким путем. Самое главное, чтобы любовь была взаимной.
— И как узнать, что у нас с этим человеком неразделенная любовь?
— Он должен сделать шаг навстречу тебе.
Мужчина наклонился чуть ниже, и заботливо смахнув большими пальцами слезы на щеках юноши, слегка прикрыл глаза пушистыми ресницами. Гленн затаил дыхание, не веря тому, что сейчас происходит между ним и Горелым, и незаметно наклонил голову в сторону. Сердце в груди забилось быстрее, появился легкий обжигающий румянец стыда, бросило то в жар, то в холод. Он ждал этого момента всю свою жизнь. Гонка с препятствиями окончена, и юноша готов был заполучить свой долгожданный приз, за который так отчаянно сражался. Только здесь и сейчас.
Со стороны шумно распахнулась дверь и Горелый поспешил отстраниться, оставив Гленна недоумевать над сложившейся ситуацией. На пороге появился работник в квадратных очках и с тонкой папкой в руках. Он смущенно обвел присутствующих взглядом и вздрогнул, услышав гневный голос мужчины:
— Тебя стучать не учили?!
— П-простите меня ради Звездного племени! Но это очень важно. — Гость прошел вперед и протянул отсчет. — Информация за последние две недели от пунктов по сдаче демонов. Зафиксировано пятнадцать Независимых охотников в нелегальной продаже мелких трофеев. Среди них Кларк Смит, Элизабет Мур…
— …Бич Блэквуд, — оборвал собеседника Горелый, забирая папку и заглядывая в распечатанный на принтере список.
Тринадцатый по списку и единственный, кто был подчеркнут красной ручкой. ОИС знала его и пыталась выследить после побега из лаборатории Эрвина, но потеряла из виду, занявшись более серьезными делами. Теперь-то появился шанс расквитаться с бывшим товарищем и наконец-то закончить эту бесполезную игру в прятки.
— А еще, — произнес работник, поправив очки на переносице, — объявился Кукловод.
— Снова? — Горелый обратил внимание на собеседника, а затем на телефон, в котором мелькали фотографии подвешенных на прочных нитках трупов. Гленн тихо подкрался сзади и осторожно выглянул из-за спины. — Черт с два… сколько?
— Двадцать человек, сэр. Все мертвы. Перерезано горло и удалены фаланги пальцев. А еще на месте преступления оставлено вот это. — Работник протянул зажатый между указательным и средним пальцами конверт, слегка испачканный в крови. — Приглашение на представление.
— Горелый, — Гленн схватил его за руку, — это ловушка. Прошу тебя, избавься от него.
— Мы должны разобраться с Кукловодом, Гленн. У меня нет другого выбора, — отрезал Горелый, раскрыв листок и, обратившись уже к работнику: — Позови Бенджамина, как только он освободится. Есть разговор.
Собеседник кивнул и молча удалился, оставив руководителя и его помощника наедине. Гленн проследил за движениями Горелого, и подняв с пола коробку с салфетками, присел на подлокотник мягкого кресла. Воспользовавшись дневным светом, мужчина внимательно читал текст, выведенный аккуратным и широким почерком рядом с окном и нервно заводил волосы назад. Приезд в Нью-Йорк не удался, как и сам день. Слишком много информации и интриг. Усталость отступила на второй план, а на первый подошли серьезные дела, связанные с убийством целого отряда, который не переставал крутиться мрачными картинками в голове.
Горелый судорожно вздохнул, и откинув приглашение в сторону, прижался лбом к холодному стеклу. Гладкая поверхность быстро запотела от разгоряченного дыхания, заслонив собой дождливую панораму города. Гленн медленно встал, и поставив коробку с салфетками на журнальный столик, подошел к нему со стороны. Громко передвинулись стрелки часов, заставив молчавших слегка вздрогнуть и посмотреть друг на друга.
— Кто отправил отряд на такое опасное задание? Я не отдавал приказ и не позволял Джозефу распоряжаться всеми обязанностями, — раздраженно протянул мужчина, приняв вертикальное положение.
— Они сами, Горелый. Охотники совсем распустились без тебя. Джозеф сам не знал об этом, — тихо ответил юноша, сделав робкий шаг вперед.
— Я доверил ему ОИС, а он даже и ухом не дернул! — Горелый отошел к столу и вцепился в спинку стула, склонив голову. Гленн последовал за ним. — Ты знаешь, что у каждого охотника в этой организации есть своя семья, которая любит его? Они разве заслужили такой нелепой смерти?
— Горелый, я прекрасно понимаю тебя. Я чувствую ту же горечь утраты, что и ты. Не терзай себя и отбрось из головы попытки убийства демона пятого класса. Он силен и хитер…
— Мне плевать! Лучше добить его и пожертвовать собой чем остальными!
Мне нечего терять…
— Зато мне есть, что терять! Если ты погибнешь, я… я перестану существовать вместе с тобой.
Я твой фамильяр, и я обязан быть рядом. Если ты пожертвуешь жизнью ради остальных, то я пожертвую своею
ради тебя.
Горелый изумленно посмотрел на Гленна, руки которого заметно тряслись от нахлынувших эмоций. На его глаза снова навернулись слезы, но он быстро взял себя в руки, сжав губы в тонкую линию. Мужчина отстранился от стула и, встав перед юношей, неожиданно холодно произнес:
— Ты не мой фамильяр, Гленн.
Собеседник шумно выдохнул, покачнувшись на месте, словно от несильного удара. Его глаза забегали по помещению в поиске несуществующей подсказки, а затем тонкие пальцы сомкнулись на воротнике черной рубашки, и он с трудом притянул Горелого к себе.
— Почему ты жалеешь меня, когда терпеть не можешь?! К чему весь этот спектакль? Я… я думал, что между нами есть…
Гленн замолчал и возмущенно оттолкнул от себя улыбчивого мужчину, который с трудом сдерживал смех:
— Какой же ты нетерпеливый. Я не договорил, а ты уже начинаешь жечь мосты. Мне нечего терять, но есть что скрывать. И это чувства, которые я испытываю к своей семье тайно.
— К Тени что ли? У нее своя жизнь, — буркнул юноша, нехотя попадая в объятия.
— К тебе, дурачок. Ты — моя семья. И ты единственный, кто еще не предавал меня.
Гленн моргнул, когда Горелый прислонился к его лбу своим лбом, заставив покрыться краской стыда. От обиды и след простыл, а искренность поселилась в душе теплым огоньком. Ему было приятно слышать такие слова откровения в свой адрес и знать, что он кому-то важен в этом мире. Ведь быть нужным — дело непростое, но очень приятное.
Щелкнула дверь, и на пороге появился Бенджамин с кипой бумаг помеченных кучей разноцветных закладок. Он вопросительно поднял бровь, наблюдая за сближение руководителя и его помощника, которые будто бы никого не замечали вокруг и раздраженно покряхтел, обратив на себя внимание.
— «Есть разговор» — мол, приходи на самом деле посмотреть на наш поцелуй. Я помешал, да? Тогда закрою дверь с обратной стороны. — Гость, медленно начал скрываться в коридоре.
— Проходи, Бен! Ты нам не помешал, — возразил Горелый, отстранившись от Гленна.
— Ты до сих пор не умеешь лгать мне. — Бенджамин прошел внутрь. — Да, я слышал о Кукловоде и его жертвах. Готов выслушать тебя и твои разумные указания.
Руководитель и его помощник переглянулись, одновременно посмотрев на лежавшее на полу кровавое приглашение на представление коварного демона марионеток.
***
Горелый открыл глаза и снова их закрыл. В голове эхом отдавались голоса, заставляя воспоминания прокручиваться до определенного момента. Он снова повторил действие. Все расплывалось и мерцало, будто бы его несколько раз ослепляла вспышка мощного фотоаппарата. Снова голоса. Мужчина тяжело вздохнул и разразился кашлем, резко потянув на себя связанные руки. Фаланги пальцев с хрустом потянулись, и он вскрикнул, почувствовав боль во всем теле. Оглядев себя, Горелый только сейчас понял, какую ошибку совершил. Он повел своих людей не тем путем.
Находясь в подвешенном состоянии над окровавленным черно-белым полом, пойманный охотник снова притянул раздвинутые в разные стороны руки к себе и, прошипев, отбросил эту мысль. Тонкие, блестящие нити плотно окутали его ноги, руки и шею, сливаясь в сложную конструкцию над потолком. В тени на бархатном кресле сидел Кукловод, медленно поглаживающий белокурые кудри своей фарфоровой куклы, пустые глазницы которой смотрели прямо на Горелого.
— Мой
Червовый Туз очнулся и готов выступать? — проскрипел демон, покачивая головой.
— Что ты сделал с Гленном? Где остальные охотники? — рычал мужчина, дергая на себя нити.
— У
Джокера другая роль. Подумай о том, как будешь выступать.
Кукловод встал и оставаясь в тени, направился в сторону дубовой двери. Как только дверь закрылась за его спиной, Горелый вскинул голову и потерял дар речи, заметив под сводом потолка в подвешенном состоянии нескольких своих людей из отряда. Бенджамина и Гленна среди них не оказалось.
— Вот черт… — выругался мужчина, прикусив нижнюю губу.
На ошибках не учатся, а живут. И он только сейчас понял это, почувствовав, как его жизнь близится к бездонной пропасти.
