The Golden Show

      Утро выдалось ясным. Из окна Гриффиндорской башни можно было видеть щебечущих на ветках птиц а, распахнув окно, почувствовать дуновение ветерка. Воскресенье входило во вкус медленно: легкой походкой отворило створки ставней, потушило в камине огонь и едва уловимой трелью наполняло кабинеты и коридоры. Неделя была трудной и познавательной, поэтому никто не хотел встать раньше девяти. Мало того, только ко времени без пятнадцати десять Хогвартс зашевелился и постепенно наполнился последними слухами и теми, кто их распускает.       Гермиона сонно потянулась и отдернула красный бархатный полог кровати. Вид на двор открывался притягательным, и про себя она решила, что проведет этот день именно там.       Девочка соскочила на пол, взмахом палочки заставила смятое одеяло собраться в симпатичную стопку, миссис Грейнджер бы ей гордилась, и, захватив знакомую коробочку, двинулась в ванную, которая вся пропахла шерстью носорога, потому что Парвати экспериментировала с новым зельем, чтобы раз и навсегда завить ресницы и свои прямые волосы. Про себя Гермиона решила, что стоит ее познакомить с щипцами, иначе рано или поздно она сожжет что-то большее, чем прядь волос.       Гермиона потянулась к стаканчику, который тут же вытолкнул ее зубную щетку ей в руку, и почистила зубы. Потом она привела темно-рыжие волосы в порядок, нацепив две красные заколки около висков, и потянулась к взятой из комнаты коробочке. Пообещав самой себе чуть позже разобраться, она достала линзы для глаз.       Гермиона даже отчётливо не помнила того момента, когда ее зрение стремительно упало. Как правило, такое не запоминается, просто в один день ты видишь вон тот предмет, а очень скоро понимаешь, что уже, увы, не видишь. Тогда врачи списали все на частое чтение книг при плохом свете и, возможно, генетику. Гермионе прописали гимнастику для глаз, на которую она случайно, но наплевала, и очки. Тогда со всех сторон ей приходилось слышать обидные фразочки и упреки — кажется, так они и познакомились с Гайдом Паркером и его компанией.       «У кого четыре глаза, тот похож на лупоглаза!», «Эй, Грейнджер, в глазах не двоится?», «Герм, сними очки — дай посмотреть на нормального человека» — после подобного несколько мальчишек получили от нее удар в свои носы-картошки, а директор Холлис вызвала ее родителей.       На Гермиону сыпалось подобное со всех сторон, но обычно после того, как ее кулак находил самое слабое место на их лицах, она говорила: — У меня нет хорошего зрения, у тебя нет мозгов. Угадай, что из этого поправимо, а что — нет?       Гермиона не отказалась носить линзы, как только врач разрешил ей это делать. В один из таких дней она проснулась и обнаружила, что ее глаза ярко-зеленые — тогда она как раз списала все это на побочный эффект от их ношения.       Гермиона привстала на цыпочки и посмотрела в зеркало, вглядываясь в свои радужки. Мама часто твердила ей о том, какая она красавица, и, упоминая все ее плюсы, обязательно называла цвет глаз.       Гермиона никогда ей не говорила, но саму ее они часто пугали. Всматриваясь в собственное отражение, ей казалось, что в глазах она видит какие-то вспышки и искры, словно там, за ними, что-то мелькает и двигается, а глаза, как известно, — зеркало души. Конечно, это была лишь ее бурная фантазия, и ничего более, но раньше она бы точно сказала, что ее зеленые глаза какие-то магические. Однако, приехав сюда, девочка начала понимать, что магия — это не просто всполохи, это предмет насущный, хоть в это и трудно поверить простому смертному.       Гермиона помыла руки и выудила из контейнера линзу с карим ободком под радужку. Да, так она тщательно прятала те блики, которые мерещились ей раньше, а еще таким образом она больше походила на миссис Грейнджер.       Быстро расправившись с рутиной, Гермиона схватила палочку, натянула на себя по пути мантию, едва не запутавшись в отверстии под голову и руки, и выскочила из комнаты.       Большой зал пылал обилием красок, света, едой, никогда не остывающей на длинных столах, и формой учеников разных факультетов, которые весело болтали, усевшись рядом друг с другом.       Гермиона, гордо подняв голову, вошла в массивные двери и села напротив Симуса, который выжидательно смотрел за каждым ее шагом; его растрепанные волосы падали ему на лоб и лезли в глаза. — Не сегодня, Сим-Сим, — наигранно похоронным тоном оповестила его Гермиона и состроила грустную мину. Поникший Симус хотел было вяло приняться за бекон, который до этого гонял по тарелке, когда девочка одернула его руку и вложила в нее клочок бумаги.       Полтора часа, просиженных в библиотеке, откликнулись ей лишь незначительным заклинанием по превращению воды в вино. Заработав синяки под глазами и желание упасть лицом в подушку на следующие двенадцать часов, она корпела до самой ночи над кучей учебников магов-самоучек. Какой черт тогда тянул ее за язык? Иногда ей жаль, что как назло Гермиона Грейнджер не бросает слова на ветер. — Только обещай, что сначала опробуешь в гостиной, а потом будешь показывать мастер-класс в Большом зале, — шепнула она, приторно улыбаясь подсевшей к ней Парвати, и пододвинула к себе свою тарелку с сырными бутербродами. — Герм, я люблю тебя! — закричал Симус, тряся клочком бумаги. Он вскочил, несколько раз ударившись коленками, и молниеносно умчался из большого зала, напрочь забывая про яичницу и бекон. — Такое мне говорили только в детском саду, — усмехнулась Гермиона, расчленяя сэндвич на составляющие.       Не успела она до конца расправиться с четырьмя видами сыров, как к ней присоединились близнецы Уизли. По их сведениям «Симус улизнул в гостиную, держа какую-то бумажку, как зеницу ока». — Что ты ему подсунула? — улыбнулся Фред, перекидывая ноги через скамью. — Мы слышали, как он причитал «О, Святая Герм» перед тем как ворваться в свою комнату, — подтвердил Джордж. — Всё, что я нашла в этой библиотеке. К сожалению, на этой неделе мне самой понадобился бы хороший ром, чтобы пережить ее, — вздохнула Гермиона, откладывая верхнюю булочку обратно в тарелку.       Лица близнецов одинаково изменились и выражали мысль вроде «но это не в твоей комнате будет экспериментировать сам Симус Финниган, мастер по наукам в области пиротехники». И только Фред, по-видимому, решил озвучить эту мысль, как одна из форточек под потолком в зале распахнулась, и из-за нее донеслись многочисленные уханья и птичьи крики. — Вот и почта, — без особого восторга произнес Джордж в то время, как Гермиона, затаив дыхание, пыталась мысленно прикинуть, сколько примерно птиц сейчас проносится над ее головой. — Смотри-ка, Фредди, мама написала нам одно общее письмо.       Серо-черная сипуха приземлилась возле компании, угодив одной лапой в малиновый джем, намазанный по тосту Рона, который сидел не так далеко от Парвати. — Не хочет тратить пергамент, чтобы переписывать все то же самое заново, — кивнул Фред, пробегаясь глазами по письму. — Удивительно! Ей уже кто-то настучал про навозные бомбы! — А что там с навозными бомбами? — поинтересовалась Гермиона, отодвигая свою тарелку от птицы-сипухи. — Мы хранили их все лето. — Ага, ждали момента, чтобы подкинуть Филчу. — А ей кто-то уже настучал, что это мы! А мы-то думали, это останется в секрете, как минимум, неделю, — разочарованно выдохнул Фред, заглядывая через плечо девочки. — А что тебе пишут?       Белая сова влетела вместе с остальными и аккуратно села на край ее пустого стакана, протягивая лапку. Гермиона отвязала свернутый пергамент и пробежалась глазами по ровным строчкам. — Да так, к сожалению, обычную маггловскую жизнь. Мама участвует в проекте «Здоровье зубов в наших руках», а папа купил несколько книг про кариес и пивоварение в домашних условиях, — с некой досадой выдохнула девочка и отложила письмо. — Хотя подождите… А нет, это просто напоминалка о всех шести этапах, как чистить зубы. — Знаешь, наш папа был бы в восторге, — протянул Джордж, сминая свой пергамент. — Ага. Если тебе не нужно, то мы могли бы передать ему, — кивнул Фред, делая большой глоток апельсинового сока. — Он бы с радостью выучил новое слово магглов. — Кариес, — протянул Джордж, хмурясь. — Что такое «кариес»? Оно летает?       Где-то в глубине души Гермионе резко захотелось, чтобы ее родители писали о том же, о чём пишут родители близнецов. Спрашивали, где те раздобыли навозные бомбы и остались ли у них ещё, в чём в этот раз провинился Филч (будто ему нужна какая-то особая причина, чтобы портить жизни всем и кажлому). Просили приглядеть за Роном (на этой строчке Фред и Джордж дружно фыркнули), рассказывали про Министерство и корили его, потому что оно подкидывает все больше работы и не дает прибавки к зарплате.       Может, это и были скучные и неинтересные темы для близнецов Уизли, но для Гермионы это казалось более впечатляющим, чем восхищение докладом миссис Боакс о вреде сладкого. — Да так, — вяло отозвалась она, аккуратно складывая свой пергамент вдвое. Напоминалку она протянула Фреду, и тот быстро сунул ее в карман.       Вдруг, над их головами просвистела еще одна сова, коричневая, с угольно-черным клювом. Она приземлилась рядом с Джорджем и кинула на стол газету. Главную полосу украшало название «Ежедневный пророк» и фотография расхаживающего в своём кабинете Альбуса Дамблдора.       Фред кинул в мешочек сове пять кнатов, и та упорхнула в открытое окно. — Это что, магическая газета? — глаза Гермионы невольно стали рамером с галеон, когда она рассматривала движущуюся картинку. — Конечно, какая же еще? — Фред закинул в рот несколько хлопьев. — В первый раз видишь? — Ну, я видела мельком пару людей в Косой аллее, они тоже читали что-то… такое. — О чем пишут? — Джордж подался подбородком вперед, присоединяясь к брату в поедании хлопьев.       Гермиона отвела взгляд от картинки директора и вслух принялась читать:

«Шок. Сенсация. Разоблачение. Мы все прекрасно помним тот день, когда Сами-Знаете-Кто был уничтожен и в нашем мире появилась Избранная. Девочка-которая-выжила в этом году должна была отправиться в школу чародейства и волшебства Хогвартс, но, по нашим достоверным источникам, этого не произошло. Замешен ли в этом деле директор Хогвартса, Альбус Дамблдор, пока не известно. О том, как Министерство воспримет этот удар, читайте в нашем следующем выпуске. Куда же делась спасительница всего волшебного мира? Ничего ли ей не грозит, или уже поздно об этом думать? И каковы будут последствия, если девочка-которая-выжила не найдется до конца года? Искренне ваша, Рита Скитер.»

— Девочка-которая-выжила? — спросила Гермиона, переводя взгляд с одного Уизли на другого. — Сами-знаете-кто? Да к этой газете необходим словарь для расшифровки!       Близнецы одинаково распахнули глаза, и их руки застыли в воздухе, так и не донеся ложку с хлопьями до рта. — Т-ты не зн-знаешь про Того-кого-все-знают? — недоуменно спросил Фред. — Я не верю, — ответил Джордж. — Просвятим? — Мы обязаны, — обреченно вздохнул Фред. — Примерно одиннадцать лет назад жил злой волшебник. В свое время он окончил Хогвартс, а потом решил пустить свою силу во зло всем окружающим, дабы получить власть и могущество. — Кстати, да будет тебе известно, он окончил Слизерин, — заметил Джордж, откусывая кусочек тоста. — Все его последователи окончили его, — кивнул Фред, переглядываясь с братом. — Его имя вызывает страх и ужас, как ты заметила, и до сих пор. Все, кто отказывался подчиняться ему, непременно погибали, и не было человека, который смог бы противостоять ему. Вернее, не было до той даты, о которой упоминается и в статье, 31 октября 1981 года. Джеймс и Лили Поттер погибли, когда Тот-кого-нельзя-называть явился к ним в дом. Но самому Ты-знаешь-кому выйти оттуда в тот день не было суждено. Когда он попытался убить годовалую дочь Поттеров, он исчез. Кто-то говорит, что он умер, но по сути никто и сам в это не верит. Избранная — единственная, кто пережил нападение Сама-знаешь-кого, и она должна была в этом году отправиться в Хогвартс. Но, как видишь, что-то пошло не так. Могу поспорить, что на это дело брошены все авроры.       Замогильным шепотом Фред закончил свою речь и отпил тыквенного сока уже из другого стакана. — Странный вопрос, но имя у того-кого-нельзя-называть есть или его с рождения обделили? — спросила Гермиона, вникая в подробности истории. Не будь сегодня солнечный и ясный день она бы провела его в библиотеке в поисках информации по этому поводу. — Есть, но… — Фред замер. — Но я не могу его произнести. Мама бы не хотела… — Тогда, может, напишешь? — снова обратилась девочка к друзьям и потянулась в сумку за пером. — Давай, — резко сказал Джордж, взял перо и макнул его в джем.       Спустя минуту он обвел в письме нужные буквы, и Гермиона смогла прочесть одно слово — Волан-де-Морт. — Звучит, как ответ на вопрос этой Скитер по поводу того, кто виноват в этом, — заговорщески хмыкнула Гермиона. — А вот было бы здорово, если бы Поттер поступила на Гриффиндор, — Фред вальяжно раскинулся на скамье и закатил глаза. — Дамблдор наверняка бы сразу нам вручил кубок Факультета, — согласился Джордж. — Со словами «За то, что Гарриет Поттер дышит, присуждаю Гриффиндору тысячу очков!». — А потом берет из вазочки лимонную дольку, — закончил Фред. — Дело было бы в шляпе. — Ага, напротив. Наверняка, эта звезда, купающаяся в лучах славы с самого рождения, попала бы на Слизерин. Я знаю этот типаж, снобы, задаваки, лицемеры, — Гермиона принялась загибать пальцы. — Там только такие и учатся, завистливые, прогнившие насквозь аристократы, вроде Малфоя. — Ты говоришь о нем так, словно очень хорошо его знаешь, — поделился Джордж. — Да и почему Гарриет должна быть такой? — Годриковы трусы в ромашку, не дайте мне знать Малфоя больше семи лет, что он еще проведет в Хогвартсе! — Гермиона сложила вместе ладони и вознесла их к небу. — Такие «звездные шишки», вокруг которых все должны вращаться, не могут быть другими, кроме как пустоголовыми куклами, выпрашивающими оценку экстерном. Сами подумайте: она известна с рождения, знаменита с пеленок. Был ли шанс, что она вырастит адекватной? Нет!       Гермиона потрясла газетой и заскрипела зубами. — Уверена, что и это сделано только для того, чтобы вызвать переживания у сострадальческой публики. Вот увидите, она найдется также быстро, как и пропала — еще более знаменитая и известная. — Может, ты и права, Герм, — внезапно отозвался Джордж, задумчиво хмурясь. — Насчет Гарриет. — Однако ты точно права насчет Малфоя. Он единственный и неповторимый любимчик Снейпа, тот холит его и лелеет, мол, посмотрите на превосходное зелье Ясности, как у Драко! — передразнивая профессора, проговорил Фред. — Он о нем может распинаться половину нашего занятия. — Ага, но обычно на этом моменте у нас что-нибудь взрывается, и мы снова оказываемся в центре внимания, — хитро улыбнулся Джордж. — Но мы никогда не думали мстить: ни одному, ни другому. — Точно, — кивнул Фредди и поднялся с места, собираясь покидать Большой зал. — Снейпу — потенциально проблематично и опасно. А Малфою — того не стоит.       По лицу Гермионы пробежала улыбка, не предвещающая ничего хорошего. Близнецы это заметили. За пару дней они изучили некоторые повадки их новой подруги. В особенности, когда она говорит о мести Малфою. — Первому и не надо, видно, его уже жизнь обидела, — девочка обхватила руками обоих близнецов за плечи и довольной походкой пошла на выход, стоя между ними. — А вот второй — легкотня. Он без своего папочки ничто, дырка от бублика. Ну так что, подумаем сегодня после обеда над хорошей местью этому плешивому хорьку, а? — Прости, Герм, у нас после обеда тренировка по квиддичу. — Да, первая в этом году, — воодушевленно подхватил Джордж. — Быть волшебницей и жить среди неволшебников — самая большая несправедливость в мире, — отозвалась Гермиона, услышав слово, знакомое ей лишь из книги, подаренной отцом.       Погода не подвела компанию и после обеда: солнце светило высоко и ярко, а ветер, подгоняя опавшие листья, был прохладным, что позволяло не наступить самой настоящей жаре.       Близнецы, переодевшись в Гриффиндорскую форму и схватив метлы, воодушевленно рассказывали Гермионе все правила игры. Они надеялись, что она когда-нибудь попадет в команду и ей не придется сидеть на трибуне и скандировать кричалки.       Уизли тараторили наперебой, поэтому главной информацией, которую девочке удалось получить, было то, что это — самая известная игра среди волшебников, что Вуд — капитан команды, и он не позволяет им расслабляться. Что все игроки мчатся на метлах, а ловец должен поймать мелкий металлический шарик — снитч. Охотники забивают квоффл в кольца соперников, а загонщики, то бишь близнецы, защищают ловца от бладжеров-вышибал. — Это кто? — спросил невысокого роста парень в красном плаще для квиддича, как только увидел близнецов в компании первокурсницы. — Не парься, Вуд, она с нами. Лучше скажи, кого ты выбрал к нам в ловцы?       Вуд несколько посерел в лице. — Это и было главной темой собрания, — сказал он. — У нас нет ловца. Следовательно, у нас нет ста пятидесяти очков, которые он бы нам принес. Варианты, предложения, слушаю. — О, Герм, — воскликнул Джордж и за руку втянул девочку в узкий кружок игроков. — Хочешь пройти отборочные? Прямо сейчас! — Уизли, ты шутишь, она хоть раз сидела на метле? — темноволосая девушка, внезапно появившаяся рядом с Фредом, усмехнулась. — Годриковы… — Знаем, трусы в ромашку, — перебил Фред и подтолкнул Гермиону ближе к Вуду. — Ол, ты же сам говорил «варианты». Держи, между прочим, очень ценный экземпляр. Самый необычный из всех, что мы видели. — Бегом за метлой, — громко сказал капитан. — Там, в раздевалке, есть запасная.       Гермиона, молясь великому Годрику и его трусам в ромашку, пошла, куда указывал Вуд правой рукой. В углу она нашла метлу, попутно представляя, как будет отмазываться, если что пойдет совсем не так. Хотя могло ли быть еще хуже. — Начинаем! Вы объяснили ей правила игры? — Вуд моментально вскочил на метлу и взмыл в воздух, в буквальном смысле на пять сантиметров, что, значит, просто красовался. Близнецы гордо сообщили, что да, они все досконально разжевали и не понять она просто не могла.       Через две минуты все члены команды парили высоко над землей, пока Гермиона держала метлу и садилась. Стоило ей подняться на ноги, как она, по закону силы притяжения (которая, казалось, действовала только на нее), падала на зеленую траву снова — пару раз даже больно ушибив локоть. После пятнадцатиминутных объяснений, как надо садиться и взлетать, девочка поднялась на десять сантиметров от земли. После этого она зависла в воздухе и начала раскачиваться из стороны в сторону. — Так надо? — спросила Гермиона, когда метла пять минут ровно никуда не двигалась. И здесь, словно по сигналу, деревяшка вознесла ее наверх, выше чем, все члены команды.       У Гермионы перехватило дыхание, ей не хватало воздуха, но что-то внутри твердило ей, что это не страшно. Это был приятный, шокирующий ужас, ее ноги в первый раз оторвались от земли так легко и надолго. Ветер играл растрепавшимися бордовыми волосами, а руки цепко впились в древко. Команды Вуда, как управлять и что делать, летели вникуда.       Метла под Гермионой запульсировала и резко отлетела вместе с девочкой в сторону. Ее гоняло по полю, как марионетку в руках опытного кукловода. Даже сквозь ветер, шумящий в ушах, она слышала смех команды и могла поверить, что видела любопытные лица, выглядывающие из башен. Конечно, никто из них даже не верит, что она может поймать маленький шарик, который молниеносно скачет по полю.       Вуд обреченно вздохнул, опять спросил, есть ли у кого-нибудь идеи и на этот раз велел близнецам ничего не предлагать. Идей не было. Тогда команда выпустила мячи и взмыла вверх. В это время Гермиона пыталась поладить со своей метлой, уговаривая ее остановиться. Что-то просвистело у нее над ухом, точно у арфы задели тонкую струну, и она подняла голову в этом направлении, несмотря на то, что та ужасно кружилась.       Что-то быстрое, маленькое и золотое мчалось в сторону колонн. Метла понесла девочку именно в этом направлении, но пролетела мимо, и Гермиона врезалась в ткань одного из столбов. Костяшки пальцев уже побелели от напряжения, однако она не думала сдаваться — кроме как своими усилиями, на землю все равно не опуститься.       Гермиона приказала себе следить за снитчем во что бы то ни стало, и ее взгляд был прикован только к шарику, парящему так близко. Вспоминая несколько прочитанных страниц книги, что подарил папа, она наклонилась вперед, и метла помчала ее прямо на золотую точку, которая троилась в глазах.       Гермиона с трудом разжала одну руку и толкнула преследуемый объект в сторону. Тот отлетел и, ударившись в одну из трибун, сменил направление. Петляя по всему полю, Гермиона кидалась за ним, как только умела, но метла, словно взбесившись, швыряла ее в каждое кольцо то своей, то чужой команды. Иногда она подносила наездницу так близко к золотому шару, что той оставалось протянуть руку, но только Гермиона это делала, как ее бросало в другой конец поля.       И вот, в очередной раз зависнув в воздухе, снитч промчался у нее перед лицом; в это время девочка, больше по счастливой случайности, выпустила руку и схватила его. Он забился у нее в ладони. В эту же секунду метла рванулась вверх, и Гермиона слетела с нее. Та стремительно бросилась вниз, к земле, и девчонка схватила ее, повиснув, как белье на сушилке. Кто-то вскрикнул, когда метла кинула первокурсницу на землю.       Гермиона не почувствовала мягкой травы, все кружилось перед глазами без остановки, и очертания замка и приближающихся к ней людей смутно поплыли.       В животе все скрутилось в крепкий жгут, и ее стошнило. В висках что-то пульсировало. — Как вы могли допустить такое, Вуд? — грозно произнес кто-то над ней, наверняка декан Гриффиндора. Ее слова долетали до девочки, точно из-под медного таза. — Зато теперь у нас есть ловец, — довольно озвучил Вуд. — По две тренировки шесть раз в неделю — и кубок по квиддичу наш!       Кто-то совсем рядом засмеялся, потом что-то теплое и неосязаемое окутало тело Гермионы, и она погрузилась в сон.