***
— А ну, рассказывай, что ты придумала? — на Гермиону налетел Фред. Был понедельник, наполненный двумя уроками зелий, поэтому девочка, нежась в лучах солнца, лежала на ковре в гостиной своего факультета, отдыхая после трудного дня. От вопроса она расплылась в улыбке, но глаз не открыла. — Да-да, колись, почему сегодня Малфоя сдернули с зелий? — настойчиво сказал Джордж, нависая над подругой. — Мы слышали, как об этом говорил Дин Томас. Улыбка стала ещё шире. — И не говори, что это не по твоей вине, и он сам напросился, — Фред присел рядом, и тогда Гермиона перевернулась на живот и с едва слышным «есс» сжала кулаки. — О, скажите мне, что от Филча ему влетело, как следует, — в предвкушении она задергала ногами в кедах. — Видимо да, мы никогда не слышали, чтобы он срывал Снейпу урок. А потом мистер Суспензия вернулся чернее тучи, — засмеялся Джордж. — Так что это было? — Вы знали, что этот хорёк ещё и линяет? Когда я вернулась в гостиную, то обнаружила на себе несколько его волос, и тогда меня осенило. С утра я сварила зелье, которое подделывает почерк и… — Постой, ты варила зелье, которому учат на четвертом курсе? Ты? — удивленно пробормотал Джордж. — Не то, чтобы мы принижали твои умственные способности, но любви к зельям в тебе столько же, сколько и к Снейпу… — прищурился Фред. — Знаете, я кое-что для себя открыла: без Невилла у меня получается лучше, — Гермиона расплылась в улыбке. — Сварила, забросила туда выбеленный волосок Малфоя, смазала пергамент и накатала письмо. — Я боюсь представить, что там было, — с круглыми глаза прошептал Фред, устраиваясь поудобнее. — С удовольствием послушаю. Гермиона откашлялась, подперла подбородок рукой и голосом, будто это письмо находится прямо перед ней, заговорила: — Уважаемый мистер Филч. Я больше не могу держать это в секрете. Уже третий месяц я мучаюсь с самим собой. И, должен сказать, мне надоело скрывать истинного себя. Я без ума от вас: от вашей походки и манеры речи, я таю, как пломбир, вытащенный из холодильника, от ваших замечаний и бормотания. Как вы всегда ловко осаждаете этих заучек, как заставляете повиноваться дикарей! Ваш талант непоколебим, я влюблен в Хогвартс только из-за Вас. Разумеется, вы не поверите не единому слову, но я весь горю. Я не могу смотреть на вас так, без эмоций, я не могу смотреть, как вы общаетесь с миссис Норрис! И диагноз этому прост: я ревную вас к ней. Я в вас влюблен. Говорил ли вам кто-нибудь это? Нет? Да? Тогда я буду первым и, увы, не последним, потому что нам не суждено быть вместе. Мы такие разные. Вы строгий и элегантный работник школы, а я — всего лишь студент. Но я хочу вас. Я молю о том, чтобы вы остановили меня в коридоре, чтобы оставили у себя на отработку… Присмотритесь ко мне, и вы увидите эту тягу к Вам… В один день чаша переполняется и наступает такое чувство, когда не можешь терпеть, когда я больше не могу держать это в себе… и этот день наступил. Не судите меня строго за мои чувства, я просто люблю вас и не могу больше хранить это в тайне. Ваш преданный слуга и поклонник, Драко Малфой. Фред с Джорджем согнулись вдвое, смеясь так сильно, что в боку начало колоть, а Гермиона чувствовала себя довольной и удовлетворенной. Нет, Малфой, конечно, может не надеяться, что этим закончится её месть, но лёд тронулся, начало пути проложено. — А дальше, дело техники — подсунуть записку с почерком хорька под дверь. — Герм, это просто гениально, но почему ты такая сумасшедшая? — Потому что вам так и надо.Chapter Seven: the Revenge
2 апреля 2016 г. в 16:09
Первый курс должен был стать лучшим годом в жизни Гермионы Грейнджер. Он и обещал быть лучшим, потому что только за последний месяц она испытала столько по-детски радостных моментов, что, продолжая в том же темпе, могла обойти все предыдущие года вместе взятые.
Но что бы вы могли подумать сейчас? Она стоит перед деканом своего факультета, со скоростью звука пытаясь придумать отговорку.
Нет, ей было совсем ни впервой стоять перед профессором, пусть даже и заместителем директора. В маггловской школе Гермиона могла с закрытыми глазами прийти в кабинет директора Холлис, потому что ее вызывали намного чаще, чем других учеников. И за всё время многолетней практики она приобрела одну замечательную способность — умение выкручиваться из самых сложных ситуаций с минимальными для себя потерями.
Но сейчас ее фантазия давала сбой. Что они могли делать в коридоре ночью? Что?
Чёртов Малфой. С его чёртовым характером стукача. Что заставило Гермиону наброситься на него? Тогда, где-то в глубине души, она понимала, что от этого у нее будет только больше проблем, и противный хорёк всё равно завопит и позовёт Филча или Снейпа. Но адреналин резко выбросился в кровь, и, как всегда, совсем не думая о последствиях, она кинулась на него, заезжая кулаком в нос — к слову, костяшки все еще болели. Гермиона не успела опомниться, как оказалась прижатой к холодному каменному полу. Тупой белобрысый суслик!
Пока всё воображение было невольно направлено на обдумывание плана мести, которой теперь Малфою не избежать, близнецы что-то ответили профессору МакГонагалл, однако та не поменялась в лице. Только посмотрела на них сквозь стёкла очков и строго произнесла:
— Оставайтесь здесь, молодые люди, — и зашагала вниз по лестнице, гордо выпрямив спину.
— И что это сейчас было? — спросила Гермиона, облокачиваясь на стену.
— Кажется, нам крупно влетит, — констатировал факт Фред.
— Одна радость: Малфою влетит не меньше, — кивнул Джордж.
Так и получилось. Через десять минут декан Гриффиндора привела сюда слизеринца, который тут же принялся испепелять Золотую троицу взглядом. Его нос был совсем чуть-чуть сдвинут набок и из него еще недавно тонкой струйкой сочилась кровь. Это зрелище заставило Гермиону улыбнуться.
— Вы все будете наказаны, — отчеканила профессор Макгонагалл. — Не успел закончится первый семестр, как вы нарушили правила — не в первый раз между прочим, что касается вам, мисс Грейнджер и оба мистера Уизли, — глаза за стеклами очков грозно блеснули. — А от вас, мистер Малфой, я этого тем более не ожидала! Вступить в драку с одногруппницей — какая нелепость!
— Но, профессор…
— Тем более, вы, наверняка, заранее знали, что проиграете, — выговорила МакГонагалл тише, и Гермионе ясно показалось, что та чуть улыбнулась. Однако в следующее мгновение ее голос стал строже чем был. — И вы будете наказаны. Сейчас же отправитесь в Запретный лес с нашим лесничим вместо сна.
Гермиона переглянулась с близнецами Уизли — те затаили дыхание от смешанных чувств. Все знали, что Запретный лет не просто так имеет в названии слово «запретный», но в то же время это был шанс вместо сна заняться тем, что миссис Уизли назвала бы «только посмейте это сделать и вы оба вылетите из школы».
— Я отведу вас к Хагриду, — профессор МакГонаггал одарила всех красноречивым взглядом и, чеканя шаг, пошла к выходу из замка.
Ученики выстроились за ней и побрели к улице: там было темно и прохладно, отчего наказание казалось хуже с каждым пройденным метром.
Троица держалась вместе, а Малфой шел позади. Временами он брезгливо вытирал манжетом белой рубашки нос, потому что платок, торчавший у него из кармана давно был багровым, и тот тоже окрашивался в красный. Казалось, что его ненависть можно было почувствовать в воздухе, ее было слышно даже по тому, как скрипели его зубы.
Они вышли на улицу; тьма сразу поглотила всех пятерых, и только огонек от факела, который держал профессор не давал им скрыться из виду или потеряться. Вдали что-то зашуршало, что заставило Малфоя держаться ближе к, до удивления, Рыжей троице и сжать в кармане палочку.
В кромешной тьме они дошли до избушки егеря. Огромная дверь распахнулась, и в свете, исходившем из избы, появился огромный силуэт Хагрида. Профессор МакГонагалл сделала жест рукой, приказывающий ученикам остановиться, и сделала несколько шагов в хижину, прикрывая за собой дверь.
Гермиона хотела было приложиться ухом к щелочке, оставшейся между ставен, но кто-то из близнецов ее отдернул и что-то прошептал на ухо. Что-то вроде «за два предыдущих года нам еще ни разу так крупно не влетало». Малфой брезгливо отряхнул рукав рубашки и вновь заткнул манжетой нос.
— Если мой отец только узнает об…
— Ой, да заткнись ты, — устало протянула Гермиона, и в эту же секунду дверь распахнулась.
Профессор развернулась, и свет от факела приломился у нее на стеклах очков. Она посмотрела на Хагрида, многозначительно ему кивнула и сказала нарочито небрежным тоном:
— Ах да, молодые люди, я снимаю с каждого из вас по сорок очков за нарушение школьных правил.
Потом профессор обернулась к замку и пошла в сторону Хогвартсу, гордо выпрямив спину. Теперь лица присутствующих освещал только свет из хижины.
— Она сняла столько очков, — выдохнул Джордж, видимо, сожалея о том, что на будущей неделе он вряд ли попадет в Хогсмид законным путём.
— Скажи спасибо, что не шкуру, — выдохнув, заявила Гермиона, покачивая указательным пальцем у носа близнеца.
Тут дверь снова захлопнулась, и всё моментально погрузилось в темноту. Два фонаря в руках у Хагрида светили тусклым светом.
— Ну… э-э-э, ребятки, давайте — в лес, — он хлопнул огромными ручищами себя по пальто и, не дожидаясь ответов, пошел к возвышающимся деревьям, чьи контуры проглядывались на фоне темно-синего неба. — Надо кое-что… Кое-что проверить, да.
Все нехотя шагнули в ещё более кромешную тьму. Малфой не удержался и фыркнул. Однако стоило Гермионе резко остановиться и сделать выпад в его сторону, как он подавился и попятился назад, хватаясь за воздух, чтобы сохранить равновесие.
— Э-э-э… ну-у, здесь мы разойдёмся, да, — Хагрид хлопнул по стволу дерева, и с того в десяти сантиметрах от Фреда упала ветка. — Если увидите что-то странное — кричите.
Малфой нервно сглотнул, а Гермиона поправила на себе шарф, стараясь закутаться как можно больше — ветер становился каким-то нехорошим.
— Нет, ну-у, э-э, в смысле, пойдём по парам. Фред, Джордж, — Хагрид махнул рукой в сторону близнецов, а потом перевел чёрные глаза-жучки на Гермиону с Малфоем. — Ну-у, и вы там как-то…
«Как-то» означало «вместе», и внутри Гермионы раздался гомерический хохот. Она даже не могла решить, что хуже: идти одной по Запретному лесу, о котором всегда слагали байки даже близнецы Уизли, или вместе, рука об руку, с этим снобом.
Хагрид неуклюже перемялся с ноги на ногу и пошел от развилки по левой тропинке, вручив один из фонарей Малфою. Близнецы Уизли сочувствующе поджали губы и пошли следом.
Деревья закачались из-за сильного порыва ветра, размахивая ветками в опасной близости от лица. Гермиона подёрнула плечами и натянула на пальцы тонкую ткань водолазки. Девочка не готовилась к такому путешествию, поэтому на ней была только воскресная одежда. Поверх ядовито-желтой водолазки была зелёная кофта с коротким рукавом, вокруг шеи обмотан шарф Гриффиндора, а на ногах — фиолетовые бриджи и кеды цвета хаки. Малфоя коробило подобное сочетание цветов, которое идеально воплощало саму Гермиону. Да что уж тут, она сама до чертиков коробила его и это было взаимно.
Гермиона быстрым шагом пошла вперед, переступая через торчащие коряги и оборванные ветви. Что надо было искать? Кого увидеть в кромешной тьме? Малфой держался на расстоянии полметра от нее, брезгливо смотря на рыжие волосы, заколотые красными бантиками.
— Свети сюда, — резко потребовала Гермиона, когда совсем близко от нее послышался шум. Она вздернула подбородок, высоко поднимая голову, хотя сердце ушло в пятки.
Малфой небрежно вытянул руку. Его ладони вспотели, а пальцы до побеления костяшек сжимали кольцо, к которому крепилась фурнитура фонаря.
— Ближе, — шикнула девчонка. Ничто не мешало ей говорить громко, но сердце гулко колотилось от страха. Она резко развернулась и хотела сама выдернуть светильник, но не подрасчитала расстояние до руки и, запнувшись о выступающий корень, налетела на Малфоя.
Всё произошло так быстро, что Гермиона даже не успела почувствовать ни боли, ни прохлады валуна под ногами, потому что руки Малфоя подхватили ее под локти. С секунду они находились так близко, что она почувствовала его какие-то до черта свежие духи, а он услышал её учащённое дыхание и быстро стучащее где-то внутри сердце. Лицо Малфоя перекосило, и он попятился назад.
Быстро вскакивая на ноги, едва найдя стойкую опору, Гермиона толкнула его в грудь руками и выхватила фонарь.
— Аристократ, которого не научили подавать руку! — шикнула она. Малфой оскалился и обиженно тряхнул головой.
— Мой отец об этом узнает, — гневно прошипел он, чувствуя, как каждая клеточка его тела наполняется злобой. До этого дня, до её появления, он и не думал, что может так сильного кого-то хотеть придушить во сне.
Совсем близко, в нескольких шагах, за сопкой, что-то отчаянно закопошилось. Оба — Слизеринец и Гриффиндорка — застыли, и это подтвердило их худшие опасения. Звук исходил не от них. От этого внутри каждого что-то затрепетало и взорвалось. Малфой невольно подошёл ближе — к свету от фонаря, который Гермиона вытянула на руке вперед.
Из-за пригорка высунулось нечто. Это «нечто» было одето в чёрную мантию, скрывающую всё, кроме костлявого подобия руки. Оно выпрямилось во весь рост и, казалось, даже повернулось лицом в их сторону. Повеяло ветерком, словно прямо сейчас перед их лицами распахнули форточку. Мысли у Гермионы отсутствовали напрочь, сердце, словно канарейка, забилось еще сильнее. На кончике языка Малфоя в то время вертелось лишь одно предложение, которое он был готов выплюнуть, но страх сковал как его язык, так и конечности.
Нечто поднялось еще выше, как вдруг на него обрушился топот копыт, и животное, наполовину лошадь-наполовину человек, принялось лягать его. Чёрная мантия съёжилась и в мгновение скрылась где-то среди кустов. Второе странное существо осталось стоять. Но потом, обратив внимание на учеников, оно заговорило низким баритоном, пробирающим до мурашек.
— Опасно ходить посреди ночи по Запретному лесу, — сказал голос, и было в нем что-то такое, что заставило Гермиону шумно выдохнуть. — Разве Дамблдор вам этого не говорил?.. Хотя, не суть, главное, что это было чрезвычайно опасно для вас двоих. Только лесные твари снабжены достаточной силой, чтобы бороться со всякой нечистью. К счастью, мы, кентавры, не исключение.
— Спасибо, — лицо Гермионы дрогнуло и расплылось в благодарной улыбке. — Но от кого вы нас только что спасли?
— О, это страшное существо, оно не имеет здорового духа, который мы могли бы чувствовать. Это тело, но ему оно не принадлежит, это злой бестелесный дух наконец во плоти. И только что он поставил на себе клеймо.
— Почему? — с любопытством выдохнула Гермиона, сердце начинало понемногу успокаиваться и теперь лишь конвульсивно подпрыгивало.
— Оно выпило кровь единорога, обрекло себя на вечные страдания и заточение в собственном мире. Он сам себя навеки проклял, и нам, кентаврам, жаль его, хотя жалеть подобных существ не стоило бы никогда. Обещайте, что я больше не увижу вас в это время здесь. Давно стало не безопасно в этом лесу. Да и в самом Хогвартсе.
— Но почему там не безопасно? — от очередного вопроса Малфоя передернуло, он гневно поправил на шее галстук.
— В Хогвартсе спрятано То, что является большим секретом. Хогвартс взял на себя обязательство, что сохранит это, что оно никогда не попадёт в чужие руки, — кентарв почти шептал и мял копытами траву. — Случится беда, если оно попадет в руки к Сама-знаешь-к-кому.
— Но Волан-де-Морт не больше, чем дух, он не может быть в Хогвартсе! — в сердцах воскликнула Гермиона.
Малфой больше не строил кривую усмешку, он неподвижно застыл, как и магическое существо напротив. Даже в темноте девочка видела, как от ужаса расширились его глаза, а из зализанной чёлки выбилось несколько прядей. Кентавр быстро потряс головой, отчего длинные волосы несколько раз ударили его по щекам, и, удаляясь, обратился к Гермионе.
— На это ответ придется найти именно Вам, а не мне. Поэтому я должен удалиться. Берегите себя.
Он ушёл вглубь леса, и благодаря темноте уже через несколько секунд скрылся из виду.
Хагрид сказал кричать, если они что-то найдут, и теперь Гермиона решила последовать предложению. Она набрала воздух в грудь и громко заголосила имена близнецов Уизли. Малфой скукожился и закрыл уши руками, пятясь на достаточное расстояние назад, чтобы ему не порвало перепонки, но чтобы можно было оставаться в лучах фонаря.
Скоро их нашёл Хагрид, который поделился тем, что пытался найти, а Малфой разболтал ему почти всё, что только услышал до того момента, пока Гермиона не пнула его в место-не-упоминающееся-в-литературных-книгах.
Она выдавила из себя неискреннюю улыбку и предложила всем удалиться из этого темного и холодного места. Ее гложили вопросы. Кто согласен сам на себя обречь несчастья? Кто готов добровольно стать проклятым? Кто пойдёт на всё, чтобы отсрочить гибель? Волан-де-Морт?