Мне нравится, как пахнет твоя одежда

— Ноя-семпай! — позвал Шоё на бегу, скрипя подошвами ботинок по деревянному настилу спортзала. Кагеяма попытался поймать его и удержать на месте, но все без толку — Шоё был быстрее, и у него имелась миссия. — Да? — отозвался Нишиноя, отчетливо просиявший гордостью, потому что явно не упустил уважительного «семпай». «Может быть, он снова купит мне мороженое после тренировки», — подумал Шоё. — Вы с Асахи-саном когда-нибудь устраивали совместные ночевки? А хотели бы? Нишиноя оторопело замер на несколько секунд, а потом расхохотался и почесал затылок. — Конечно! — Значит, переночевать у друга-ровесника — не странно? Кагеяма вот думает, что странно. — Шоё стойко проигнорировал пинок от Кагеямы, не сводя внимательного взгляда со старшего товарища. — Конечно же, это не странно! Однажды, в прошлом году, мы всей командой устроили ночевку в спортзале… — Ночевка в спортзале? — не предвещающим ничего хорошего тоном спросили у Шоё за спиной. Шоё даже чувствовал, как Танака нависал над ним, и прекрасно знал, какое у того в этот момент было выражение лица: чокнутое, с пугающей усмешкой. — Что, уже настало это время года? Сугавара и Дайчи, которые несли сетку на склад, тоже встали рядом. — Ночевка? — с широкой улыбкой произнес Сугавара. — Это и правда было очень весело. Дайчи обвел всех испепеляющим взглядом. — А еще это не было санкционировано школьной администрацией. Мы все могли влипнуть в жуткие неприятности. И это не повторится, пока я тут капитан. — А как насчет пойти к кому-нибудь из нас домой? — спросил Сугавара. — Ну и куда бы мы поместились? — с сомнением протянул Дайчи. — Ну, мы могли бы… — Энношита-сан! — на бегу крикнул Танака, растягивая «сан». Сугавара пожал плечами и рассмеялся, и они с Дайчи отошли от остальных, обменявшись понимающими взглядами. Шоё не расслышал ни слова из того, что говорил Танака, но предположил, что у Энношиты был большой дом… или совсем не строгие родители. Он, моргнув, посмотрел на Кагеяму, а тот моргнул в ответ. — Ты именно этого и добивался? — поинтересовался Кагеяма. Шоё покачал головой. Чего он хотел, так это заставить Кагеяму согласиться на ночевку только с ним самим. Но как-то совсем не возражал и против идеи провести с командой время вне волейбольной площадки. А еще теперь у Кагеямы не останется возможности отказаться, как он в последнее время отказывался от других предложений. Шоё улыбнулся. Раз уж им светила ночевка, возможно, ему удастся притвориться, будто он случайно перекатился на футон Кагеямы. У него внутри все загорелось от этой мысли. * * * От: Савамура Дайчи (volley_of_fire@hmail.com) через lists.karasuno.edu Кому: mvolley_all Тема: Собираемся в эту субботу Всем привет. Финальные приготовления к ночевке в эту субботу завершены. Энношита и его родители любезно позволили нам воспользоваться их домом. А теперь вот что. Я знаю, вы все в курсе: родители Энношиты на этих выходных будут в отъезде. Ни на миг не смейте подумать, будто это означает полную свободу действий, потому что я все время буду пристально приглядывать за вами. Если кто-то снова уговорит Асахи принести выпивку из винного магазина, я точно выкину этого человека из команды. Асахи, а если ты позволишь себя уговорить, я буду капать тебе на мозги до конца твоей жизни. Что нужно принести: надувной матрас, если имеется (нужно 6, напишите мне, если принесете), спальный мешок, личные вещи, необходимые при ночевке вне дома, снэки на всех, любимый фильм, игры и так далее. Я прикрепил к этому письму карту. Встречаемся в 4, ужинаем в 6. В воскресенье у нас тренировочный матч, отправимся все вместе прямиком из дома Энношиты, так что не забудьте экипировку. И последнее: пожалуйста, подумайте, что вы хотите вынести из этого опыта, как команда. Уверен, мы все отлично проведем время. Увидимся на тренировке, Дайчи. Шоё откинулся на спинку стула и уставился на потолок. «Подумайте, что вы хотите вынести из этого опыта, как команда», — так написал Дайчи. Это будет непростой задачкой — разум Шоё в последнее время работал исключительно в одном направлении, и в кои-то веки его главным объектом размышлений был вовсе не волейбол. Они с Кагеямой встречались уже почти две недели, и Шоё мог думать только о том, что хотел вынести из этого опыта лично он. А хотел он свой первый поцелуй, черт подери. Это казалось бессмысленным, но теперь, когда они встречались, Кагеяма касался его куда меньше, особенно если они оставались наедине. Именно Шоё всегда подбирался ближе, и все те несколько раз, когда он пытался что-то начать, Кагеяма умудрялся как-то уклониться: с помощью какого-нибудь милого жеста, или возражений, или — однажды — засунув конфету ему в рот. Вид у него при этом был жутко взволнованный. Не то чтобы Шоё хотел поцеловать Кагеяму, если тот был против… но Шоё знал, что Кагеяма точно хотел того же. В тот раз, когда они играли в «Smash», пальцы Кагеямы коснулись подбородка Шоё, между их лицами оставалась всего пара сантиметров расстояния, да и сколько еще раз Шоё ловил Кагеяму на пристальных, тоскливых взглядах в свою сторону. Было что-то такое в том, как Кагеяма на него смотрел, что не сочеталось с общей картинкой: он смотрел на Шоё, словно тот был далеким, неприкосновенным, в то время как на самом деле тело Шоё упорно настаивало, что к нему очень даже можно прикасаться и «не мог бы ты дотронуться до меня прямо сейчас, а то я уже слетаю с катушек». Когда Шоё высказался в таком духе, Кагеяма резко покраснел и извинился, а потом добрых два дня старался не оставаться с ним наедине. С тех пор это удерживало Шоё от новых разговоров на подобные темы, хотя он и чувствовал неловкость и неопределенность. Кагеяма ведь тоже чувствовал влечение к нему, правда? Именно с этого все и началось: с того, что физическая близость между ними стала означать нечто иное. Рядом с Кагеямой под кожей Шоё распалялся жар, от которого во рту пересыхало, а сердце начинало стучать отбойным молотком. Он продолжал замечать самые незначительные мелочи: например, как пальцы Кагеямы обхватывали коробку сока, или ручку, или палочки. Каждое движение этих длинных, мозолистых пальцев выглядело изящно. И как же Шоё хотелось почувствовать эти руки на себе. Стоило футболке Кагеямы задраться во время паса, и Шоё видел кожу, которую представлял под собственными ладонями — гладкую, теплую, на несколько оттенков темнее его собственной. Большую часть времени Кагеяма все так же оставался тем еще засранцем и главнейшим соперником Шоё, но оставшуюся часть он был либо привлекательным в том смысле, который Шоё только теперь начал осознавать, либо невыносимо милым. А иногда и сочетал все вместе. В такие периоды Шоё с трудом понимал, что делать с самим собой. Тем временем, слова «мой парень» все еще заставляли желудок Шоё взволнованно сжиматься — потому что он ни разу не произносил их в отношении Кагеямы, пусть даже и думал об этом сотни раз. Сидя перед компьютером в своей комнате за два дня до ночевки, Шоё ощутил присутствие этих слов на самом кончике языка, а следом — острую потребность сказать их вслух. Шоё встал и на цыпочках подобрался к двери, приоткрыл ее, чтобы проверить, нет ли кого поблизости — никого не оказалось, — потом так же на цыпочках дошел до кровати. Уселся на край, крепко сжав руки в замок. — Кагеяма — мой парень, — прошептал он в пустоту комнаты и покраснел. В животе словно засияло солнце. Шоё откашлялся, прикрыл глаза и повторил, на этот раз громче: — Кагеяма Тобио — мой парень. Следующие пять минут он провел, уткнувшись лицом в подушку, пока сообщение от Кагеямы не выдернуло его обратно в реальность. Шоё все еще чувствовал, как горят щеки. * * * Шоё ожидал, что Кагеяма будет нервничать из-за предстоящей ночевки, точно как нервничал в последнее время каждый раз, когда они оставались наедине. Но в субботу, когда Шоё постучал в дверь, появившийся на пороге Кагеяма выглядел решительно уверенно и совсем не дергался. Не то чтобы он прямо улыбнулся, увидев Шоё, потому что его вымученные улыбки казались более подходящими какому-нибудь серийному маньяку, но все равно его взгляд говорил о хорошем настрое. А… он не хмурился. Отсюда и общее впечатление. Они вышли из дома Кагеямы бок о бок, неся в руках многочисленные пакеты и сумки. Шоё постарался, чтобы по пути его костяшки разок проехались по кулаку Кагеямы, и очень удивился, когда Кагеяма на это отреагировал ответным легким прикосновением. Когда он взглянул на Кагеяму, тот со смущенным видом смотрел в совсем другую сторону. — Эй, — позвал Шоё, ткнув Кагеяму локтем в бок. — Ты в предвкушении? Это же наша первая не волейбольная командная встреча. — Для меня это вовсе не прибавляет ей привлекательности, — ответил Кагеяма. — Я люблю волейбол. — Но обычно мы не собираемся, чтобы поиграть в другие игры или посмотреть кино. Как думаешь, будем смотреть какой-нибудь ужастик? Кагеяма чуть поморщился. — И почему ты этому так радуешься? — Еще одно испытание на смелость, — просиял Шоё. — И в этот раз я выиграю. «И независимо от того, кто проиграет, один из нас будет цепляться за другого». Это была идеальная отмазка, и Шоё знал, что Танака с Нишиноей будут только рады посмотреть ужастик. Интересно, переживет ли такое испытание Асахи. — Думаю, я этому рад, — сказал Кагеяма, возвращаясь к оставленной теме. — Мне удастся провести время с тобой без… — Он сбился, и любопытство Шоё разрослось до критической отметки. — Без?.. — Без ничего. Забудь. Шоё нахмурился, подвинув повыше ремень сумки на плече. Без чего? Без волейбола? В этом не было смысла. Без родительского присмотра, быть может? Шоё понятия не имел. — Так ты все-таки хочешь провести время со мной? — спросил Шоё, чтобы удостовериться. Ладонь Кагеямы опустилась ему на макушку, а пальцы немного неприятно вжались в кожу головы. — Не задавай вопросов, ответы на которые и без того знаешь, тупица. «Но я не знаю ответ», — обиженно подумал Шоё. Он был вполне уверен раньше, но теперь, когда Кагеяма начал избегать оставаться с ним наедине, его уверенность померкла. Возможно, Кагеяма все же боялся физической близости? Шоё задумался, как ему справляться с такой ситуацией, если это окажется правдой. Он жаждал близости так же, как жаждал победы в волейболе: всецело и с бесконечной одержимостью. Но если Кагеяма не хотел… — Прекращай, — приказал Кагеяма, отвесив ему мягкий подзатыльник, перешедший в нечто, подозрительно похожее на ласковое поглаживание. — Ты снова себя накручиваешь. «Не без причины», — подумал Шоё, но постарался подавить в себе сомнения и ускорил шаг. Кагеяма с легкостью подстроился. Шоё снова ускорился. Как и Кагеяма. Пять секунд спустя они бежали сломя голову в направлении дома Энношиты и не останавливались, пока не свалились на крыльцо после длительного и незапланированного крюка по окрестностям, стараясь отдышаться и прижимая руки к колющим бокам. Цукишима рассмеялся над ними, вместе с Ямагучи проходя мимо них в дом, но Шоё никак не мог перестать улыбаться. Пусть даже больше у него ничего не было, зато было вот это. И ему это нравилось. * * * — Что-то я даже не знаю, — протянул Дайчи. Парни волейбольной команды Карасуно собрались напротив огромного телевизора, развалившись на большом диване, и Дайчи обводил их взглядом обеспокоенного папаши. — Да и потом, мы только что поужинали. А что, если кого-нибудь стошнит? — Асахи! — крикнул Нишиноя, несмотря на то, что сидел прямо рядом с ним. — Ты как, будешь блевать, если посмотришь ужастик после ужина? — Н-нет… — Хината! — прибавил Нишиноя, навалившись ему на плечо. — Что насчет тебя? — Нет! — Видишь? — снова обернулся к Дайчи Нишиноя. — Самые вероятные кандидаты утверждают, что не блеванут. Все будет хорошо. — Да и не то чтобы мы раньше никогда не разбирались с тошнотой Хинаты, — вставил Цукишима. Он на удивление активно поддержал идею с просмотром ужастика, и Шоё списал это на его садистскую натуру. Ему наверняка доставляло наслаждение наблюдать за смертельным ужасом других людей. Дайчи уступил, и все расселись по местам. От обеденного стола принесли несколько стульев, но Шоё был вполне счастлив расположиться на полу возле дивана. Он сидел, привалившись к ногам Сугавары — семпай ему разрешил, — а Кагеяма опирался спиной на диван между Сугаварой и Нишиноей. Они уже соприкасались плечами, и когда Шоё коротко улыбнулся Кагеяме, тот приподнял одну бровь в ответ. — Первый, кто испугается — проиграл, — приглушенно прошептал Шоё. Кагеяма ворчливо согласился. Начался фильм. Это был один из фильмов о мстительных духах, в нем рассказывалось о фотографе с типичной камерой старого образца. Шоё чуть не пропустил момент, когда началась первая сцена в темной комнате, где главный персонаж ждал, пока проявятся фотографии. Все подпрыгнули, когда Танака сказал приглядеться к одной из фотографий. В его голосе прозвучало что-то среднее между восхищением и ужасом. В окне можно было рассмотреть призрачную женщину. Шоё поежился. Смотреть ужастик в такой большой компании было странно. Все страшные сцены смягчались фоновым шумом — постоянно кто-нибудь ел попкорн или усаживался поудобнее, раздавался шепот и ответные смешки. Во время всех напряженных сцен никто не разговаривал, но создавалось какое-то успокаивающее ощущение, которое заставляло испытываемый страх казаться скорее забавным, чем жутким. Шоё боялся, но чувствовал себя в полной безопасности — чувствовал себя частью команды. Ему нравилось вот так смотреть ужастики. Его безмятежное настроение изменилось, когда события в фильме начали накаляться. Гремящая дверная ручка, человек без лица — Шоё поймал себя на том, что протянул руку, и Кагеяма почти сразу же ее поймал. Ладонь Кагеямы была влажной, но Шоё крепко за нее держался. Это значило, что они оба проиграли? Однако времени на размышления у него не было, потому что события на экране становились все ужаснее и ужаснее. Мельком обежав взглядом комнату, Шоё увидел, что все вокруг цеплялись за соседей — некоторые даже за нескольких одновременно, — а Ямагучи сидел, прижав ладонь к лицу, и поглядывал на экран сквозь пальцы. Танака и Нишиноя пытались шутить, чтобы ослабить напряжение — оба явно заметили мертвенную бледность сидевшего между ними Асахи, — но когда во время одной особенно жуткой сцены фальшивая бравада Танаки оборвалась громким воплем, они наконец сдались. Шоё тоже кричал. А еще он вроде бы слышал жалобное «за что» со стороны Кагеямы. У Шоё уже рука онемела в сильной хватке. Они выдержали до конца фильма — Шоё прятал лицо на плече Кагеямы, когда уже просто не мог смотреть, что случалось довольно часто, — а когда наконец пошли финальные титры, комнату облетел коллективный вздох облегчения. — Это было офигенно! — объявил Нишиноя. — Я испугался до полусмерти! — Да что с ним не так? — услышал Шоё тихое ворчание Цукишимы. И в глубине души даже согласился: ему в итоге не удалось насладиться близостью Кагеямы, потому что страх был слишком силен. Шоё теперь ни за что не приблизится к зеркалам. Энношита включил свет, и общая атмосфера ужаса немного ослабла. Сжимавшие ладонь Шоё пальцы Кагеямы расслабились, и Шоё поправил сместившиеся суставы, прежде чем пытаться вернуть руке какую-никакую чувствительность. Кагеяма неловко извинился, увидев, что делает Шоё, но тот только отмахнулся. — Все в порядке, — немного смущенно сказал Шоё. Они держались за руки на протяжении почти всего фильма, и это казалось самой нормальной вещью в мире. Шоё обвел взглядом сокомандников. Все тихо переговаривались. — Так значит… кажется, я проиграл? — Это была ничья, — покачал головой Кагеяма. — Как это? Тут как ни посмотри… — Ничья, — повторил Кагеяма. — Я часто закрывал глаза. — О… ладно. Вдруг Дайчи хлопнул в ладоши, и все сели прямо, оборвав разговоры. Он стоял, уперев руки в бедра, и ждал, пока станет тихо, а потом глубоко вдохнул — его фирменный признак надвигающейся речи. — Время еще раннее, но мне бы хотелось разобраться со спальными местами до того, как вы все и шевельнуться будете не способны от усталости. — Хината почувствовал, как внутри все скрутилось от нервов. Он надеялся, что ему удастся урвать место рядом с Кагеямой. Дайчи продолжил: — В письме я говорил, что нам требуется шесть надувных матрасов, но в итоге на двенадцать человек нашлось всего четыре. Так что кому-то из нас придется расположиться и на настоящих кроватях. У Шоё перехватило дыхание. В доме было всего две кровати: односпальная Энношиты и большая его родителей. Возможно, ему удастся выбить одну для себя и Кагеямы? — Асахи, Нишиноя и Танака любезно предложили забрать себе большую кровать, — продолжил Дайчи, и по комнате прокатилось нестройное улюлюканье. Спать втроем на двуспальной кровати — вовсе не большая жертва, так было бы куда удобнее, чем на надувном матрасе. — Но тем двоим, кто разделит кровать Энношиты, придется сильно потесниться, так что… — А разве не стоит позволить Энношите-сану спать в его собственной кровати? — спросил Ямагучи. Шоё постарался сдержаться и не уставиться на него тяжелым взглядом. — Без обид, — усмехнулся Энношита. — Спасибо, конечно, но в этой комнате нет ни одного человека, с кем мне хотелось бы разделить односпальную кровать. Несколько человек фыркнули в ответ на это, и Дайчи откашлялся. — Итак. Мы подумали, что для разрешения этого вопроса заставим наших любимых кохаев тянуть жребий, поскольку мы, второгодки и третьегодки, по́том и кровью заслужили свое место в этом мире и нуждаемся в личном пространстве. — Ладно, — скучающе протянул Цукишима. — Ну и как будем решать? Вперед вышел Сугавара. — У меня в одной руке зернышко попкорна. Вам нужно угадать, в какой. Кто ошибется, тому придется делить кровать с другим первогодкой. Хината, ты угадываешь первый. Он протянул кулаки к Шоё. Перебегая взглядом от одной его руки к другой, Шоё судорожно размышлял. В какой же руке? Ему просто необходимо было ошибиться, но… Что-то заставило его поднять голову и встретиться взглядом с Сугаварой. Тот мимолетно взглянул на свой левый кулак, а потом снова на лицо Шоё, явно подговаривая выбрать левую руку. Вот только… Сугавара пытался помочь ему выиграть? Или проиграть? Шоё присмотрелся к улыбке Сугавары — милой и доброй, как всегда, — а потом показал на левый кулак, надеясь, что семпай правильно расценил его желания. Улыбка Сугавары растянулась в зубастую усмешку, и он раскрыл левую ладонь: пусто. Все вокруг рассмеялись, и Танака сочувственно похлопал Шоё по плечу. — Открой вторую руку, — сказал Кагеяма. В его голосе почти слышалась паника, а губы были плотно сжаты, пока он наблюдал, как Сугавара раскрывал вторую ладонь — являя свету нелопнувшее зернышко. Из Кагеямы словно воздух выкачали. — Ну? — спросил Сугавара невинным голосом, хотя его глаза сверкали. — С кем будешь спать, Хината? Шоё пнул лодыжкой голень Кагеямы. — С Кагеямой, конечно же. — Конечно же? — нахмурился Танака. — Но тут, как ни смотри, Ямагучи — самый очевидный выбор. Ямагучи подпрыгнул. — Ч-что?! — Ну, ты пугаешь меньше остальных, а еще у тебя самые длинные волосы, — пояснил Танака. Прозвучало это словно какая-то очевидная истина. «Самые длинные волосы?» — озадаченно подумал Шоё, но потом его отвлекло выражение на лице Кагеямы. Танака пустился в дальнейшие объяснения, но Шоё больше не слушал. Поскольку обсуждение оттянуло всеобщее внимание от них двоих, он попытался заставить Кагеяму посмотреть на себя. — Эй, — тихо позвал Шоё. — Ты в порядке? Кагеяма не ответил. — Тебе нельзя злиться. Я не мог выбрать никого другого. Кагеяма поднял голову. При ближайшем рассмотрении он не выглядел злым — скорее смущенным. — Я мог бы лечь на полу… — Нет! Почему? «Почему ты меня избегаешь?» Видимо, в отличие от остальных, Сугавара все так же пристально за ними наблюдал. Он подтолкнул Кагеяму плечом. — Нам бы не хотелось, чтобы кто-то из нашего гениального дуэта проснулся утром с больной спиной. Не забывайте: у нас завтра днем тренировочный матч. — Сугавара-сан… — начал Кагеяма, но Сугавара покачал головой. — Никаких возражений. Да и время еще раннее. Давайте насладимся остатком вечера, хорошо? Кагеяма кивнул, и на этом обсуждение закончилось. * * * Комната Энношиты была маленькой. Маленькой, но при этом достаточно большой для кровати и двух надувных матрасов, а значит, и достаточно большой, чтобы вместить всех первогодок. Шоё нервничал по поводу ночи в одной кровати с Кагеямой, особенно учитывая его очень странное поведение, но спать в одной кровати с Кагеямой при Цукишиме, только радующемся возможности доканывать их гадкими комментариями, было во сто крат хуже. Шоё надеялся, что с приходом сонливости его нервозность сойдет на нет, но в два часа по полуночи он все еще нервно ерзал в кровати и пытался найти такое положение, чтобы колени и локти никуда не утыкались. Это оказалось сложнее, чем он предполагал. — Прекрати вертеться, — сказал Кагеяма, не открывая глаз. Он лежал на боку, прижимаясь спиной к стене и явно пытаясь оставить Шоё львиную долю спального места. Но этого самого места изначально было совсем не много. — Ничего не могу поделать, — проныл Шоё. Если он ложился лицом к Кагеяме, ему в итоге приходилось дышать исключительно воздухом, выдыхаемым его парнем, и это было вовсе не так романтично, как могло бы показаться. А если он ложился на другой бок, то ему грозило либо свалиться с кровати, либо почувствовать упирающиеся в спину острые локти Кагеямы. — Места совсем нет. — Я оставил тебе как можно больше места… — протянул Кагеяма с отчетливыми нотками раздражения в голосе, а потом с пола, где лежали Цукишима и Ямагучи, раздался страдальческий стон. — Вам нужно обняться, идиоты. Представьте себе, что играете в сардины, или еще что-нибудь такое. Кагеяма рыкнул в ответ, но Шоё не имел ничего против этого предложения. Собственно, именно этого он и хотел. Приняв язвительный совет Цукишимы за разрешение, Шоё сел и подвинул Кагеяму, засунув его нижнюю руку под подушку и приподняв другую, а потом забрался между ними, отвернувшись лицом к комнате. Он притянул руку Кагеямы на себя и снова накрыл их обоих простыней. — Так нормально? — спросил Шоё. Кагеяма теперь обнимал его, жарко прижимаясь к спине. Из-за такой обширной площади соприкосновения сердце Шоё начало гулко стучать в груди. — Ага, — выдохнул Кагеяма так тихо, что Шоё мог бы даже принять это за вздох, если бы все до единого его чувства не были настроены на Кагеяму. Он ощутил непривычный всплеск благодарности в адрес Цукишимы. Какое-то время Шоё удавалось лежать смирно, его разум всецело захватило осмысление того, как тесно прижимались друг к другу их с Кагеямой тела. Но оказалось совершенно невозможно долго размышлять об этом, не почувствовав желания получить больше. Он чуть подался назад, устраиваясь поудобнее. — Прекрати ерзать, — резко прошептал Кагеяма. Шоё попытался так и сделать, но пояс шортов неудобно впивался в бедро, и ему нужно было всего лишь немного приподняться и поправить… Кагеяма немного подался назад, а Хината — за ним. — Прекращай! — прошипел Кагеяма. — Я просто пытаюсь улечься поудобнее… Цукишима застонал. — Мерзость какая. Хината, прекращай устраивать королю королевский стояк, ладно? Просто лежи смирно. Где-то в темноте хихикнул Ямагучи. Цукишима, должно быть, просто хотел смутить Шоё, но тот мог думать лишь об одном: «Это что, и правда происходит?» Кагеяма ничего не сказал, и это только заставило Шоё подумать, что подобное вполне возможно. В противном случае, почему он не стал ничего отрицать? По телу Шоё прокатилась жаркая волна — возбуждение, смешанное с неловкостью от мысли о том, что именно он сотворил такое с Кагеямой. Любопытство заставило Шоё снова податься назад, чтобы их тела плотно прижимались друг к другу, и он почувствовал, как сзади Кагеяма уткнулся лицом в подушку. Внутри вспыхнуло волнение. Шоё мог бы что-то почувствовать? Было тяжело сказать наверняка, учитывая преграду в виде его собственных спальных шортов и пижамных штанов Кагеямы — из темно-синей шотландки, что оказалось несколько неожиданным и, как следствие, очаровательным, — и поэтому Шоё подвинулся еще немножко, чтобы проверить, что изменилось, а что — нет. Секундой позже к его щекам прилила кровь. Что-то, определенно, изменилось. Цукишима не шутил, а если и шутил, то случайно попал точно в яблочко. «Офигеть». Возбуждение забурлило внизу живота. Кагеяма завелся. Кагеяма завелся. Он избегал Шоё не потому, что его к нему больше не влекло. Кагеяма из-за этого хотел лечь на полу? Потому что боялся, что произойдет нечто подобное? Шоё пришлось сдержаться, чтобы никак не отреагировать, хотя ему и очень хотелось. Хотелось поерзать еще и проверить, что получится. Хотелось сбежать в ванную и сполоснуть лицо холодной водой. Хотелось перевернуться, потребовать наконец у Кагеямы первый поцелуй и увидеть, к чему все это приведет. Если бы они были одни, он бы мог сделать столько всего… но они не были. Абсолютно неподвижный, Шоё ждал, желая, чтобы Цукишима и Ямагучи побыстрее уснули. Он следил за их дыханием. Окончательно убедившись, что они уснули, Шоё поймал ладонь Кагеямы и прижался к ней поцелуем. Кагеяма напрягся всем телом. — Ты что творишь? — прошептал он. Шоё наконец повернулся, чтобы они лежали лицом друг к другу. Проникающего с улицы света хватало, чтобы видеть перед собой, хотя лицо Кагеямы расчерчивали черно-серые тени. — Я волновался, — прошептал в ответ Шоё. — Я думал, может… может, я тебе больше не нравлюсь. Или нравлюсь, но не так. Кагеяма спрятал лицо за ладонью. — Ты почувствовал?.. И что Шоё должен был на это сказать? «Все нормально» прозвучало бы так, будто Кагеяме было чего стыдиться; «Мне это понравилось» прозвучало бы так, словно сам Шоё — извращенец. — Я не, гм… У меня все так же. В отношении тебя. Я просто счастлив, что все еще нравлюсь тебе. — Ты нравишься мне слишком сильно, — прошептал Кагеяма. Он довольно долго молчал, прислушиваясь к дыханию остальных, а потом прибавил: — Я все беспокоился, вдруг сделаю что-нибудь такое, что тебе не понравится. — Это глупо, — довольно громко сказал ему Шоё. — Я хочу, чтобы ты что-нибудь делал. Много что. Снова повисло долгое молчание, и у Шоё сложилось смутное впечатление, что Кагеяма хотел абсолютно точно убедиться, что никто их не подслушивает. Когда Кагеяма заговорил, его голос звучал даже еще тише, чем прежде, вообще на грани слышимости. — Я почитал всякое. О том, как у двух парней складываются отношения. И… один из них всегда теряет контроль и делает больно другому. Даже до слез доходит… Я этого не хочу… Шоё резко подался вперед, пряча лицо на груди у Кагеямы. Он не мог определиться, что чувствовал — то ли веселье, то ли жуткий стыд, — поскольку был почти наверняка уверен, что знал, чего именно начитался Кагеяма. Ему во время поисков такое тоже попадалось. — Так ты поэтому не хочешь оставаться со мной наедине? — Это выглядит очень болезненно… Я не понимаю… На полу послышался шорох простыней, и они оба замерли совершенно неподвижно — но это просто кто-то повернулся во сне, и дальше со стороны матрасов раздавалось лишь ровное дыхание двух глубоко спящих людей. Шоё немного отстранился, остро желая продолжить разговор. — Все это… как сказать-то? Драматизировано? Не думаю, что в реальности все так же. Прикосновение ко мне не превратит тебя в кого-то другого. И потом, это в первую очередь ты сказал, что нам пока не стоит волноваться о подобных вещах. Он откровенно дулся и понимал это. Кагеяма резко выдохнул. — Это было до того, как я решил посмотреть в интернете. Я не хочу становиться таким. Если бы подобное произошло… Шоё схватил руку Кагеямы и засунул ее себе под футболку, положил на бедро. Кагеяма, казалось, совершенно перестал дышать. — Что ты делаешь? — Демонстрирую. Как думаешь, ты сейчас сделаешь мне больно? — Нет? Шоё подобрался ближе. Он отпустил руку Кагеямы, но тот ее не убрал — она осталась лежать на бедре Шоё, почти касаясь спины длинными пальцами. Из-за этого Шоё стало очень сложно придумать что-то еще, кроме как сократить последнее расстояние между ними. — А теперь? — прошептал он. Кагеяма покачал головой. Они лежали почти нос к носу, снова дышали одним воздухом, но теперь это было совершенно неважно. В конце концов, Шоё не пытался уснуть. Он скользнул пальцами вдоль подбородка Кагеямы, ожидая, что тот отстранится или остановит его. Но Кагеяма не пошевелил ни единой мышцей, его дыхание было поверхностным и неровным. «Сейчас или никогда», — подумал Шоё. Он слегка запрокинул голову и, затаив дыхание, прижался поцелуем. А потом покраснел, ощутив под губами уголок рта — он целился вовсе не так невинно. Но секундой позже рука, лежавшая на его бедре, скользнула ему на спину, и Шоё почувствовал на губах губы Кагеямы — на этот раз уже точно по центру. Плавясь под прикосновением, Шоё отстраненно подумал, что меткость у Кагеямы всегда была лучше, чем у него. В животе, казалось, лопались тысячи пузырьков, все тело словно светилось изнутри, и ему хотелось, чтобы у него было больше опыта в этом деле. Ему хотелось, чтобы этот поцелуй продлился вечно… но ведь в поцелуях есть нечто большее, чем просто соприкосновение губ, верно? Он мазнул губами по губам Кагеямы, потянул нижнюю. Кагеяма вернул это движение, и Шоё в приступе вдохновения — или безрассудства — чуть высунул язык, мягко провел им между губами Кагеямы, а потом прижался к ним в еще одном поцелуе. Он проглотил короткий удивленный вздох Кагеямы, погладил пальцами мягкие волосы на его затылке. Ноги Шоё онемели, когда Кагеяма сжал его нижнюю губу между своими и провел по ней языком. Кагеяма был на вкус как зубная паста и тепло, если у тепла вообще есть какой-то вкус. Когда они отстранились друг от друга, Шоё чувствовал себя на удивление обмякшим. Кагеяма убрал руку с его спины, и, даже когда он опустил футболку на место, из-за пропажи этого прикосновения Шоё затрясло от холода. Он чувствовал, как дрожала рука Кагеямы. «Я тоже хочу к нему прикоснуться», — подумал Шоё, подумывая запустить ладонь под футболку Кагеямы. Но ему вовсе не хотелось, чтобы Цукишима или Ямагучи проснулись и поймали их на чем-нибудь. Он представил себе, как покрывал бы поцелуями плоский живот Кагеямы, и снова вздрогнул. — Замерз? — прошептал Кагеяма. — Н-нет. Гм. — Возбудился. — Я в порядке. Долгое молчание словно бы спрашивало: «Ты уверен?», но Шоё не изменил своего ответа. — Хей, — позвал Кагеяма. — Давай поменяемся местами. Я хочу лечь на другой бок. — И что? Думаешь, я из-за роста не могу быть большой ложечкой? — Это не… Кагеяма повысил голос, и беспокойное движение одного из спящих заставило его заткнуться. Он молча развернулся, бросив мрачный взгляд через плечо. — Я… мне нужна минутка, — сказал Шоё. Если бы он в этот момент обнял Кагеяму, то оказался бы точно в таком же неловком положении, как раньше Кагеяма. Тот откровенно недовольно зарычал и каким-то образом умудрился подтянуть Шоё к себе за руку, одновременно подавшись ближе к нему, пока их тела не оказались прижатыми друг к другу. К счастью, благодаря разнице в росте бедра Шоё оказались немного отведены назад, и это спасло его от позора. — Эй, — позвал Шоё после долгого молчания. — Мне понравилось. Очень. Кагеяма немножко придвинулся к нему. — Мне тоже. — Очень? — Да? — Насколько? Кагеяма вздохнул. — Тупица. Настолько, что я бы все еще продолжал это делать, если бы мы были здесь одни. Удовлетворен? Щеки Шоё потеплели, и он уткнулся носом в затылок Кагеямы. — Пока — да.