Мне нравится, как пахнет твоя одежда

— Что? — насмешливо фыркнул Танака. — Он тебя настолько выбесил? Шоё ощетинился. — Нет. — Нам нужно тренироваться, — встрял Дайчи. — Половина команды уже в спортзале… — Не самое лучшее время, — возразил Сугавара, положив руку ему на плечо. — Иди вперед. Дайчи кивнул и ушел, а Шоё все не мог понять, почему капитан казался таким спокойным и не удивлялся… а потом вспомнил слова Кагеямы о том, что Дайчи наверняка уже все знает. Интересно, как Кагеяма оценивал ситуацию, хотел ли прибить Шоё, вывалившего всю правду. Кагеяма был бледно-зеленым и вряд ли смог бы кого-нибудь прибить, даже если бы захотел. Он упорно смотрел в пол, в то время как присутствующие по большей части таращились на них с Хинатой. Не считая Дайчи и Сугавары, у этого признания было пятеро свидетелей: Танака и Нишиноя озадаченно моргали и ждали, что все это окажется шуткой, Асахи избегал зрительного контакта, а Цукишима с Ямагучи — как ни удивительно — молчали как рыбы. Ну, все молчали как рыбы. — Что? — с намеком на улыбку в голосе сказал Сугавара. — Никто из вас не замечал? Обрадовавшись такому шутливому тону, Шоё посмотрел на Сугавару, который обернул все так, словно это сама команда была виновата в том, что не заметили что-то настолько очевидное. — Э-э? — выпалил Нишиноя, схватив Шоё за плечо. — Тебе нравятся мальчики, Шоё? — Д-да! Это что, проблема?! — Но, мне казалось, что ты по девочкам! — Они мне тоже нравятся! — Хм, — протянул Нишиноя, отпуская плечо Шоё. У него был такой вид, будто он решал в уме сложную математическую задачку. — Но ты парень… так что, если можно выбрать любой вариант, то парня понять проще. Хм, это имеет смысл. — Не думаю, что все работает именно так, — сухо сказал Цукишима. — И не все так безнадежны в общении с девчонками, как… Нишиноя рванул к нему, и Цукишима отпрыгнул назад. Смех Сугавары немного разрядил напряжение, но Танака все еще переводил взгляд между Кагеямой и Шоё. — И давно? — спросил он совершенно серьезно. Между его бровями залегла складка. — Если вы встречаетесь, то как давно? — Недели три? — сказал Шоё. Складка исчезла, уступив место выражению крайнего облегчения. — О, ну тогда полный порядок. Шоё моргнул. — Да? — Да. Потому что если бы от этого что-то изменилось на площадке, я бы уже заметил, ведь прошло три недели. А с другой стороны, срок не такой уж большой, чтобы ваше молчание на этот счет могло бы показаться странным. Цвет лица Кагеямы начал возвращаться к норме. — Вы не против? — спросил он с искренним удивлением. Танака хлопнул его по спине. — Не-а! Мне же больше девчонок достанется! — Его широченная усмешка предполагала, что все это и правда замечательно. — Особенно на национальных. Шоё рассмеялся. — Да, национальные! — Так значит, у нас все хорошо? — оглянулся вокруг Сугавара. Асахи с Ямагучи пока так ничего и не сказали, но Асахи казался скорее смущенным тем, что попал в такую напряженную ситуацию, а Ямагучи то ли плевать на все это хотел, то ли ждал, пока Цукишима выскажет свое мнение. Которого у Цукишимы, по всей видимости, не было. Он с самым нейтральным выражением лица сложил униформу в шкафчик и развернулся. Шоё начал прикидывать, не ждал ли Цукишима возможности остаться один на один, чтобы озвучить шуточки на гейскую тему. — Да, — протянул Цукишима, и его скучающий тон прибавил заявлению искренности. — Мы уже можем идти? — М-гм, — кивнул Сугавара. — Давайте хорошо потренируемся. * * * Тренировка действительно прошла хорошо, пусть даже все члены команды, ставшие свидетелями сцены в клубной комнате — за вычетом Танаки и Нишинои, — вели себя с чуть большей осмотрительностью. Шоё притворился, будто не замечает брошенных украдкой взглядов Асахи, хотя не мог не задуматься, что же за ними стоит. Беспокойство? Отвращение? Ему бы хотелось просто спросить, но они же рассказали не всей команде — у них даже в мыслях такого не было. Интересно, злился ли на него Кагеяма. Впрочем, Шоё изначально казалось неправильным держать все в тайне от команды. Особенно учитывая, сколько счастья ему это приносило. Он не хотел, чтобы со стороны казалось, будто отношения с Кагеямой его смущают; и ему было дурно от мысли, что Кагеяма вполне может стесняться отношений с ним. А еще ему становилось дурно от мысли, что пресловутую отметину могла бы оставить какая-нибудь девчонка — собственно, именно это в первую очередь и подвигло его на признание. Шоё не хотелось представлять, как это было бы, на что было бы похоже. От мысли о том, что Кагеяма посмотрит на другого человека так, как смотрел на него, внутри все переворачивалось. «Кагеяма мой», — подумал Шоё, и по телу прокатилась волна жара. Наверное, это была глупая мысль — он не мог вцепиться в Кагеяму и удерживать его силой, — но у него не получалось побороть странные собственнические чувства, всколыхнувшиеся в нем в тот момент, когда команда начала расспрашивать Кагеяму о девчонках. — Ладно, начинаем убираться! — крикнул Дайчи в конце тренировки, когда все уже с трудом держались на ногах. — Пожалуйста, задержитесь. Я подготовил расписание на пятницу и субботу, нужно обсудить всем вместе. Посыпались одобрительные восклицания, а потом: — А место, где мы остановимся, крутое? — Не-а, — бодро заявил Дайчи. — Стандартный набор. Если хотите крутые отели, заставляйте родителей жертвовать деньги в фонд школы. Кто-то застонал, и Шоё почувствовал искушение сделать то же самое. Если бы они остановились в отеле, возможно, ему с Кагеямой удалось бы занять одну комнату, только вдвоем. От одной этой мысли его щеки запылали, и если что и могло заставить его пожелать поскорее стать взрослым, так только это: осознание того, что не будь он старшеклассником, у него была бы возможность делать все то, что нельзя было делать сейчас. А именно, уговорить Кагеяму на всякое. Шоё знал, что горячее желание Кагеямы — не плод его воображения: их поцелуи по утрам были напористыми, и иногда после них оставались синяки. «А иногда и метки», — подумал Шоё и поморщился. Он действительно не собирался оставлять засос, пусть даже потом, увидев его на тренировке, ощутил, как внутри все приятно затопило одновременно жаром и холодом. От вида собственных следов на коже Кагеямы с Шоё творились странные вещи; ему все сложнее и сложнее становилось убеждать себя, что он — никакой не извращенец. Или, может быть, то, что он чувствовал — нормально? Они убрали сеть и протерли полы, и Шоё подошел к остальной команде у западного угла спортзала. Дайчи держал в руках распечатки и тихо переговаривался с Сугаварой. — Так, — сказал Дайчи то ли Сугаваре, то ли команде, Шоё не понял точно. Дайчи повернулся лицом ко всем, а Сугавара начал раздавать бумаги. — В пятницу тренировок у нас не будет, так что я жду от вас, что вы пойдете домой и соберете все необходимое, а в пять часов встречаемся у автобуса. Но если вам не будет хватать времени, я разрешу оставить вещи в клубной комнате. В пять часов ровно, запомните. Место, где мы будем ночевать, располагается в пяти минутах ходьбы от спортзала, там же мы будем есть утром и вечером. Если вашим родителям понадобится, адрес — все указано на распечатке. Вопросы? — А что насчет спальных мест? — чуть не подпрыгивая, спросил Танака. — Снова одна большая комната? — Угу. Всем, кто храпит, лучше перед сном прочистить носовые пазухи. — Сказал паровой движок, — пробормотал Цукишима, и Шоё увидел, как Сугавара тайком улыбнулся. В их команде Дайчи был главным храпуном, хотя упорно настаивал, что ничего подобного. Оставалось надеяться, что их вице-капитану все же удастся убедить его в обратном. — Кхем, — кашлянул Дайчи. — Как я и говорил, постарайтесь не храпеть. Нам всем очень важно хорошенько выспаться. Эти дни будут непростыми, нам придется выложиться по полной. Он обвел взглядом всю команду, а потом, казалось, выделил Кагеяму из толпы. Почему-то кивнул, а потом продолжил. — Что приводит нас к следующему вопросу, о котором кое-кто из вас уже знает по сегодняшним событиям. Я не хочу, чтобы любые слухи как-то влияли на нашу командную работу. Для нас это ничего не меняет, но у Кагеямы с Хинатой теперь любовь-морковь, и это продолжается уже достаточно долго. Поскольку теперь их отношения вышли наружу, я просто хочу сказать, что каким бы ни было ваше отношение к этому вопросу, оно должно оставаться вне клуба. Их поведение на площадке не изменилось, и я надеюсь, что не изменится и ваше. Если подобное произойдёт, отвечать будете передо мной. Внизу живота заворочалась стыдливая неловкость. Шоё чувствовал, как сокомандники бросали вопросительные взгляды на них с Кагеямой. А Кагеяма, краснея, смотрел себе под ноги, но выпрямился, когда Танака хлопнул его по спине, чем мигом разрядил атмосферу. На лицах ребят появились улыбки, все расслабились. Кагеяма отчетливо сглотнул. — Всем все ясно? — спросил Дайчи. Послышалось многочисленное «да», последовали новые хлопки по спине наряду с неловким опусканием головы. — Отлично! Думаю, на этом все, если только… Суга? — Нет, ты ничего не забыл, — ярко улыбнулся Сугавара. — С нетерпением жду отличных выходных. — Национальные! — крикнул Нишиноя, а Танака подхватил его и поднял в воздух, что вызвало целую волну криков «Национальные!», пока Дайчи на всех не зарычал. — Смотрим прямо перед собой, — сказал он. — Тренер Укай сказал вам это передать. — А где он? — Занимается своими делами, как и вам следовало бы, — сказал Дайчи, но его глаза блестели. — Он что-то организовывает для нас? — спросил Нишиноя. — Сюрприз?! — Какой же это сюрприз, если мы вам расскажем, — покачал головой Сугавара, тем самым подтвердив, что их точно ждал сюрприз. Шоё почувствовал, как в животе распалилось радостное возбуждение. — Так или иначе, на сегодня все, — сказал Дайчи. — Этой ночью тоже получше отоспитесь перед последней тренировкой. Я хочу, чтобы на официальных матчах вы были в лучшей боевой форме. Раздался громкий согласный крик, и команда начала расходиться. Возле стены Шоё увидел подпрыгивающую на носочках Ячи, которая пыталась вглядеться в скопление волейболистов. Шоё схватил Кагеяму и потащил его к Ячи. — Что? — спросил Кагеяма. Он казался вымотанным до предела, и Шоё сомневался, что причиной тому была тренировка. Неужели засос и открытие перед командой настолько его беспокоили? Конечно же настолько. Утаскивая Кагеяму к Ячи, Шоё снова ощутил приступ вины. — Я достала вам тональник, — сказала она. — И… Кагеяма-кун, тебе нужна помощь с нанесением? Я могу тебе показать. Кагеяма снова покраснел и опустил взгляд. — Полагаю, демонстрация будет кстати. Шоё подтолкнул его локтем, желая сбить с него самый подавленный вид. — Эй, это может быть весело. Прямо как грим для представления! Кагеяма только вздохнул, и это было плохим признаком. Шоё-то надеялся, что его схватят за голову. — Вот, — сказала Ячи, выходя из спортзала впереди них. — Воспользуемся уборной для девушек, раз уж там не будет никого из команды. Я зайду первая и проверю. Она оставила их стоять на улице, и Шоё снова посмотрел на Кагеяму. — Ты как, нормально насчет этого объявления в конце? — спросил он. — Я… не знал, что Дайчи всем расскажет. — Он меня спросил, — ответил Кагеяма. — Можно ли рассказать. Я сказал, что можно. — О! — Шоё понимал, что у него отвисла челюсть, и попытался закрыть рот. — Я этого не знал. Ему хотелось прибавить извинения — за то, что все выдал, не посоветовавшись, — но в этот момент появилась Ячи и провела их внутрь. Уборная была такая же, как мужская, если не считать отсутствия писсуаров. Над раковинами висело огромное монолитное зеркало, а с потолка лился отвратительный флуоресцентный свет. Здесь оставленный Шоё на шее Кагеямы засос выглядел еще хуже — казался больше, приобрел фиолетовый оттенок. — Ну ладно, — тихо сказала Ячи. — Значит, у меня тут несколько разных средств: зеленый корректор, потому что он маскирует покраснения, тональник, который вроде должен подойти под цвет твоей кожи, и компактная пудра. Я отдам их тебе, так что сможешь делать все самостоятельно, если только… — Она чуть вздрогнула, увидев напряженное выражение лица смотревшего в сторону Кагеямы. — Возможно, ты хочешь… — Как долго… — начал Кагеяма и запнулся. А потом ткнул пальцем в отметину на своей шее. Ячи избегала встречаться с ним взглядом. — А, как долго это продержится? Ну, должно сойти в течение двух недель… судя по тому, что я прочитала… Шоё вздрогнул под мрачным взглядом Кагеямы. — Я правда не нарочно, — пробормотал он, беспокоясь, не слишком ли накосячил на этот раз. Шоё давно привык к тому, что Кагеяма на него злится, но совсем не привык к ситуациям, когда причина для этой злости была обоснованной и не касалась волейбола. Мысль о таком первоклассном провале пугала до чертиков. Кагеяма вздохнул и снова повернулся к Ячи. — Покажешь? Ячи кивнула. Вытерев его шею от пота, она принялась наносить макияж, на каждом этапе четко проговаривая свои действия, хотя то и дело останавливалась, чтобы сказать, что не является в этом экспертом. Шоё внимательно наблюдал, думая, что сможет хотя бы помочь Кагеяме с этим делом во время поездки — в качестве искупления за то, что отметина появилась именно из-за него. Пока Ячи наносила финальные штрихи, объясняя, что пудра помогает все связать и закрепить, выражение абсолютного унижения на лице Кагеямы удерживало Шоё от шуточек на тему связующих компонентов. Вскоре она убрала все в небольшую сумочку, которую и протянула Кагеяме. — Спасибо, — сказал он, и Ячи нервно рассмеялась. — Для того и нужны менеджеры, верно? Уверена, Киёко-сан справилась бы с этим гораздо лучше… — Ни за что! — воскликнул Шоё. — Мне было бы намного страшнее просить ее о помощи. Ты лучшая, Ячи-сан. Она склонила голову. — Рада, что смогла помочь. Они все вместе вышли из женской уборной, Ячи помахала им на прощание, а Шоё с Кагеямой пошли в клубную комнату, встречаясь по пути с расходящимися по домам сокомандниками. Судя по всему, весь процесс замазывания засоса занял гораздо больше времени, чем казалось, потому что когда они добрались до клубной комнаты, там оставались только тихо переговаривающиеся Цукишима с Ямагучи. Их разговор стих, когда Шоё с Кагеямой вошли в дверь. Молчание тяжелым грузом легло на терпение Шоё… а потом лопнуло его. — Ну? — сказал он, уткнув кулаки в бедра. Его уже задолбало догадываться, что происходит в головах у других людей. Ему нужны были ответы. — Вы собираетесь что-нибудь сказать? — Что? — спросил Цукишима таким тоном, словно Шоё был хуже грязи на его ботинках. — Не знаю. Вы вечно над нами смеетесь, так что… — Фу, — протянул Цукишима. — Я смеюсь над вами потому, что вы одноклеточные идиоты. Я не ханжа. — Не… кто? — Ты просто обязан был подтвердить мои слова, — вздохнул Цукишима. — Научись пользоваться словарем, ладно? Найди в интернете или купи бумажный, не суть. На мгновение Шоё показалось, что Цукишима оставит все как есть и не объяснит, но потом тот продолжил: — Это человек, который презирает других из-за каких-нибудь идиотских причин, вроде их расы или сексуальных предпочтений. У меня, однако, есть основательные причины презирать лично вас. Так что не обижайся. Ямагучи сдавленно рассмеялся. — О, — протянул Шоё. Поглядел на Цукишиму — который и правда смотрел на него точно так же, как всегда — и почувствовал легкий укол облегчения. — Ну, тогда можешь продолжать. — Благодарю за разрешение. А теперь, не подвинешься? Шоё шагнул в сторону, освобождая проход, и они с Кагеямой остались одни. Он чувствовал себя немного глупо из-за того, что приготовился к спору, которого так и не произошло… но где-то внутри него образовался крошечный пузырек симпатии. Цукишима оказался не так плох. Он был даже милым, в своем ужасном стиле. — Это было странно, — высказался Шоё. Кагеяма застыл в процессе надевания куртки. — Ага. Я вроде как думал, что будет хуже. Шоё переступил с ноги на ногу, глядя на Кагеяму. — И ты на меня не злишься? — Я… — начал Кагеяма, и Шоё ждал… вот только в следующую секунду у Кагеямы словно переломился внутренний стержень, и он, обхватив себя руками, резко сел, а потом опустил голову между коленей. И застонал. — Не смотри. — Гм, — не желая подчиняться, сказал Шоё. — Почему? В ответ Кагеяма только застонал, и Шоё запоздало сообразил, что эта поза может быть и не совсем добровольной. — Погоди, тебе плохо? Позвать медсестру? О боже, если ты умрешь… — Я не умираю, тупица! «Это ты так говоришь, но твои слова ничем не подкреплены». — А если ты вырубишься, что мне делать? Просто на всякий случай? — Выбросись с балкона и оставь меня в покое. — Ты же это не серьезно, — проворчал Шоё. — Нет. Несерьезно. Ну, это уже приятно знать, вот только голос Кагеямы звучал откровенно жалко — почти шепотом. Шоё метнулся к своей сумке и, достав бутылку воды, подсунул ее под колени Кагеяме. — Может, попьешь? Тот слабо покачал головой. — Меня вырвет. — Ясно, — сказал Шоё, закрутив крышку на бутылке, и улегся на спину рядом со своим выведенным из строя парнем. — Кажется, я не осознавал, как сильно тебя это волнует. Не до конца. — Как и я. — Но все отреагировали довольно хорошо! В смысле, не все, конечно… — Он вспомнил о людях, которые промолчали или стояли с неловким видом. Хотя это не служило показателем неодобрения — если бы он узнал, что двое его сокомандников встречаются, тоже наверняка от шока не смог бы выдавить ни слова. — Да. — Хочешь, чтобы я заткнулся? — Нет. — Может, ты еще о чем-то беспокоишься? Например, что не можешь доверять мне, или… на площадке… — Возможно… — Да? — Шоё приподнялся на локтях. Кагеяма все еще прятал лицо за руками, но его голос прозвучал ясно: — Тебе же все равно, да? Парень или девчонка? — М-м. Да. Хотя насчет парней я, кажется, до недавнего времени не осознавал. А для тебя не так? Крошечное покачивание почти полностью спрятанной головы. Шоё ждал следующий вопрос, проясняющий первый, но его не последовало. Он поник и снова откинулся на татами, пытаясь думать. — Ты беспокоишься, что я захочу завести подружку? Едва заметный согласный звук. — Это глупо. — Почему? — Не знаю! Это словно… если бы кроме волейбола мне нравился какой-то другой спорт. Которым я, возможно, подумывал заняться. Но я выбрал волейбол, так какая теперь разница? Мне не нужен другой спорт. — Тебе может наскучить. Шоё подумал о невероятном чувстве, пробуждающемся в груди каждый раз, когда он пробивал пас Кагеямы, об эйфории после заработанного очка. Он подумал о том, каково стоять на одной площадке с Кагеямой, идеально понимая друг друга, когда тела двигаются синхронно, в то время как соперники жалуются на их быструю. Он подумал о ладонях Кагеямы, скользящих по шее к волосам, о судорожных выдохах… а потом ему пришлось резко перестать думать. — Этого не произойдет, — заявил Шоё. — Все так говорят, пока это не случится, тупица. Шоё перевел на него взгляд. Голос у Кагеямы звучал уже лучше, и он даже чуть-чуть приподнял голову — чтобы мрачно уставиться на Шоё. Шоё усмехнулся. — Что? — прорычал Кагеяма. Усмешка стала еще шире. — Я рад, что тебе уже лучше. — Я не… — Кагеяма сбился. — Да, кажется, лучше. Шоё сел и подобрался ближе, чтобы уткнуться носом в висок Кагеяме. — Знаешь, мне правда очень жаль. Я просто взбесился, когда они заговорили о том, что ты был с кем-то еще. — Ты… не говори такие смущающие вещи! — Кагеяма прикрыл ладонью нижнюю часть лица и отвел взгляд. — Нам так или иначе пришлось бы им рассказать. — Эй, а ты заметил? — Э? Шоё прижался к Кагеяме и прошептал: — Мы одни. Он увернулся от руки, взметнувшейся, чтобы вцепиться ему в голову, но последующий толчок оказался неожиданным. Шоё упал на спину — Кагеяма навалился на него всем весом — и уже ждал, что его начнут щекотать или, если повезет, поцелуют… но Кагеяма лишь сжал его запястья и уткнулся лбом ему в грудь. — Ты тяжелый, — пожаловался Шоё, ощущая странную тесноту в легких. И дело было не только в тяжести. — А ты костлявый, — парировал Кагеяма. Шоё вздохнул. Они были одни, но Сугавара с Дайчи должны были скоро прийти, чтобы запереть дверь. Интересно, где их носило. Сколько у них еще времени до того, как закончится этот момент. Шоё понимал, что это не может длиться вечно — ему нужно было переодеться, пойти домой и утолить сжимающий желудок голод, — но какая-то его часть просто не хотела двигаться. Даже под сокрушительным весом Кагеямы Шоё было приятно вот так вот лежать вместе, ощущая, как уходит напряжение — осознавая, насколько же он был напряжен. Над ним нависала перспектива субботних матчей — совсем другая, отличная от Датеко стена, но ничуть не менее пугающая. — Эй, — позвал он. — Нервничаешь насчет субботы? Если их команда проиграет матч, они вылетят. — Да. А ты? — Да. — Но мы выиграем. Шоё выдохнул, пытаясь позволить весу Кагеямы успокоить его. Возможно, это даже помогло. — Да, — сказал Шоё, отчаянно надеясь, что все так и получится.