Мне нравится, как пахнет твоя одежда

Где-то над головой запищал будильник, и Шоё недовольно застонал… пока не вспомнил, где и с кем находится, и что сигнал будильника — вовсе не повод для недовольства. В комнате все еще горел свет, и Шоё воспользовался возможностью насладится видом голой груди Кагеямы, пока тянулся выключить будильник. «Он выглядит потрясающе», — подумал Шоё. Глядя на Кагеяму, он ощущал внутри какое-то странное, собственническое чувство — теперь даже сильнее, чем прежде, — и от этого тянуло внизу живота, хотелось провести ладонями по каждому сантиметру неприкрытой кожи. И, конечно же, Кагеяма все разрушил мрачным взглядом, которым впился в Шоё сразу после выключения будильника. — Что? — спросил Шоё. — Мне приснилось, что ты беременный. Шоё громко фыркнул. — Тебе нужен еще один урок от… — Заткнись! Я не могу контролировать свои сны. — Кагеяма нахмурился. — Нам нужно в душ. — Нам? — Шоё понимал, что усмехается во все тридцать два, но ничего не мог с собой поделать. — Да, нам. Если только… ты хочешь побыть один? Шоё приподнялся на локтях, недоверчиво разглядывая своего парня. Это была их первая и единственная ночь, когда они могли вести себя так открыто и громко, как хотелось — кто знает, когда им еще выпадет подобный шанс? Он ни минуты этого времени не желал провести в одиночестве. Ну, за исключением перерывов на туалет, которым ему бы очень не помешало воспользоваться прямо сейчас. — Нет, но мне нужно отлить, — провозгласил Шоё. Кагеяма почти сразу же откатился в сторону, встал и натянул свитер, который был на нем перед тем, как они занялись сексом… но отказался от испачканной смазкой футболки. Шоё потянулся следом, рывком поднялся, а потом… Все тело ощущалось как-то странно. Еще лежа Шоё осознавал какое-то онемение в мышцах, но он был совсем не готов к такой ноющей ломоте при первой же попытке этими мышцами воспользоваться. Шоё бы повалился обратно на кровать, если бы Кагеяма его не подхватил. И, естественно, Кагеяма казался куда более перепуганным, чем на то были основания. Шоё потянулся, прикидывая, где именно болит и чего стоит опасаться, и все это время Кагеяма с силой впивался пальцами в его бицепсы. — Я в порядке, — отмахнулся Шоё. — Прекращай так на меня смотреть. — Куда ты собирался? Я тебя отнесу. Он говорил так серьезно, что Шоё вспыхнул. Да насколько же хрупким его считал Кагеяма? — Я могу идти, — сказал Шоё и сделал шаг, не обращая внимания на сжавшиеся на плечах руки. — Видишь? Кагеяма медленно опустил руки и позволил ему самостоятельно дойти до туалета. Шоё и правда был в порядке — просто не ожидал, что тело будет так ломить. Когда он вернулся в гостиную, плечи сидящего на диване Кагеямы были напряжены, словно он чувствовал себя виноватым. Шоё похлопал его по спине утешающим, как он надеялся, жестом. — Я в порядке. Серьезно, я… Он смолк на полуслове. «Мне это даже нравится» могло прозвучать так, словно боль доставляла удовольствие, а это было вовсе не так — но она ему нравилась как напоминание о том, что они сделали вместе. О том, каково было ощущать внутри себя Кагеяму. Шоё знал, что ему все это не приснилось, потому что все тело ощущалось по-другому — и вот это ему как раз и нравилось. — Мне… нравится, что есть напоминание, — осторожно произнес он. После этих слов на лице Кагеямы сменилось несколько стадий неверия, а потом утвердилась какая-то высшая степень смущения — он покраснел сильнее, чем Шоё когда-либо видел. — Пойдем в душ, — пробормотал Кагеяма, едва шевеля губами. Шоё проглотил смешок и пошел за ним следом. * * * Этой ночью Кагеяма касался его как-то по-особенному — всегда мягко, осторожно, словно каждая точка соприкосновения была важна. Шоё был бы рад вечно купаться в этом ощущении. Если бы Кагеяма всегда был таким по-дурацки нежным, Шоё бы счастливо эту дурацкую нежность проглотил, потому что от нее по коже пробегали мурашки, а внутри словно взрывались фейерверки. Хотя, конечно, ему больше ничего и не оставалось, кроме как купаться в этой нежности, пока Кагеяма кричал на Хинату, требуя позволить ему делать всё самому — и когда они были в душе, и когда после разогревали еду. Шоё воспринял «иди отдыхай» как «делай, что угодно»; поэтому пока Кагеяма стоял на кухне, ожидая сигнала микроволновки, он стоял за его спиной, уткнувшись лицом ему между лопаток, дразняще теребя пояс пижамных штанов, проскальзывая пальцами под них и лаская, пока член Кагеямы не начал твердеть. — Прекрати! — рыкнул Кагеяма. На табло микроволновки оставалось всего двенадцать секунд — он продержался почти две минуты. — Мне это нравится, — сказал Шоё. «Касаться тебя». От того, как на него реагировало тело Кагеямы, Шоё словно весь светился изнутри. К тому же, хотя они уже заходили куда дальше простых прикосновений, Кагеяма все равно весь смущался и дергался. Это было забавно. Шоё коснулся твердеющего члена Кагеямы, такого крепкого и гладкого, и услышал резкий свистящий вдох. — И тебе тоже нравится. Запищала микроволновка, и Кагеяма резкими движениями выдернул руки Шоё из своих штанов. Перекладывая половину порции в другую тарелку, он прожигал еду сердитым взглядом, а потом пошел к котацу. Шоё скользнул на место рядом с ним, так что Кагеяме было трудно пользоваться правой рукой. Шоё ожидал получить выговор. Однако, усаживаясь, Шоё поморщился от боли, и убийственный взгляд Кагеямы немного смягчился. Вместо выговора он коротко поцеловал Шоё в щеку. — Дай знать, если я могу что-то сделать, — сказал Кагеяма и отодвинулся, чтобы предоставить Шоё побольше пространства, но тот сразу же прижался к нему. Кагеяма вздохнул и, отложив палочки, скользнул пальцами в волосы Шоё. — Я тебя люблю, — сказал Шоё, потому что в прошлый раз он добавил к этим словам «думаю», хотя знал, что это не просто крутившаяся в голове мысль. Это было чувство, и это чувство охватывало и боль в его теле, и руку в его волосах, и смягчившую дерганую натуру Кагеямы нежность. Пальцы в волосах сжались сильнее, и Кагеяма поцеловал его в лоб. — Ты раздражаешь, — сказал он своим нормальным голосом, но Шоё держал ладонь на его груди и чувствовал, как сильно стукнуло сердце. — Да-да. В общем, давай есть! Шоё запихивал еду в рот, не обращая внимания не неприятные ощущения, и Кагеяма тоже начал потихоньку расслабляться. Сегодня он был очень тихим, хотя явно хотел о чем-то поговорить — Шоё только не знал, о чем именно. Не похоже, чтобы Кагеяма жалел о том, что они сделали, если не считать очевидного беспокойства о здоровье Шоё — но что еще оставалось? Реакция их семей? Шоё уже рассказал ему о переменах в мыслях мамы, так что в этом плане у них все было даже лучше, чем неделю назад. Может, все потому, что Кагеяма напрямую нарушил одно из условий своей матери? Набив желудки до отказа и включив какой-то фильм, они вместе откинулись спинами на диван, и Шоё немного подвинулся, чтобы сидеть на левой половинке задницы. — Ну и в чем дело? — наконец спросил он. — Ты чувствуешь себя виноватым, потому что мама запретила, а мы все же занялись сексом? — Хм? О, нет. Я никогда не обещал, что не буду. Шоё улыбнулся. — А что тогда? Моя мама? Кагеяма покачал головой. — Я рад, что она начала пересматривать свое отношение. Я просто… — Его глаза сузились, и он пристально посмотрел на Шоё. — Ты же не притворялся, что тебе было хорошо, да? Шоё уставился на него, ощущая, как вспыхнуло лицо. — Нет. — Кагеяма что, считал его настолько хорошим актером? — Получилось быстро, — сказал Кагеяма, и Шоё рассердился. — Ничего не мог с собой поделать. Я изо всех сил старался не кончить слишком быстро, но… — Да я не про тебя! Шоё нахмурился. Представил себе, как Кагеяма вколачивался бы в него после того, как он уже кончил. И чем это было бы лучше, чем то, как у них все получилось? — Ты разочарован? Кагеяма молча помотал головой. — Просто беспокоился, что тебе не понравилось, — пробормотал он, и Шоё тяжело вздохнул. — Я тебе скажу, если будешь делать что-то не так. Идиот. Кагеяма отвернулся, но Шоё точно знал, что он улыбался. «Уже лучше», — подумал Шоё и забрался на колени Кагеямы, не беспокоясь о том, куда попадает коленкам и локтями. От этого Кагеяма снова превратился в самого себя, знакомого и вечно раздраженного. Шоё спрятал улыбку на шее Кагеямы, слушая его ворчание. — Ты такой гадкий, — проныл Шоё, понимая, что гадкий тут только он. Кагеяма ему так и сказал, и Шоё улыбнулся еще шире. Какое-то время им удавалось обниматься и смотреть фильм, и следующий фильм тоже. Они выпили еще горячего шоколада, несколько раз лениво поцеловались и постоянно держались за руки. Это превратилось в борьбу на больших пальцах, которая превратилась уже в полноценную борьбу… но в конце концов Шоё снова почувствовал то самое острое желание, и на этот раз ему даже не пришлось особо убеждать Кагеяму отнести его обратно в кровать. Теперь они сняли с себя всю одежду, и Кагеяма вертел Шоё и так, и эдак, прижимаясь поцелуями к животу, к лопаткам, к лодыжкам. Шоё под ним извивался, не в силах дождаться, чтобы нараставшее в теле возбуждение снова нашло выход, но Кагеяма не торопился. Когда он вынырнул из-под одеяла, отвлекшись от исследования тела Шоё, его волосы торчали во все стороны, а глаза были полуприкрыты. Ему очень шел такой вид. Когда Кагеяма наклонился за поцелуем, Шоё приподнялся навстречу, желая прикоснуться к каждому сантиметру смуглой кожи. В теле Кагеямы не было ничего мягкого — оно совсем не походило на девичье, — но его кожа была гладкой, и теперь он двигался медленно и размеренно. Тело Шоё изнывало от желания, даже когда они прижимались друг к другу вот так, скользя языками, запуская пальцы в волосы. — Еще раз? — спросил Шоё, и от предвкушения его голос прозвучал выше обычного. Мышцы ломило, но это вполне можно было перенести. Боль была не такой уж и сильной. — Идиот. Тебе будет еще больнее. Разве этого не достаточно? Кагеяма просунул руку вниз, где прижимались друг к другу их твердые члены, и Шоё почувствовал, как от этого прикосновения тело словно прошило электрическим разрядом. — Д-да… наверное… От движения ладони вниз все внутри Шоё превратилось желе. А потом он услышал: — Наверное? — Ты гадкий, — простонал Шоё. На этот раз от всей души. Ему не хотелось чувствовать себя отстающим: Кагеяма был до странного уравновешенным, и Шоё ощутил совершенно детский порыв пошатнуть его спокойствие. В конце концов, это же Кагеяма, и даже если от его медленных движений по венам растекалось жидкое пламя, Шоё не собирался сдаваться так просто. Когда он толкнул Кагеяму в плечо, тот даже почти не сопротивлялся. Не изменился и взгляд из-под потяжелевших век, когда Шоё оседлал Кагеяму, потираясь об него, прикусывая губу во время поцелуя. Руки Кагеямы скользили вверх и вниз по бокам Шоё, заставляя его тело дергаться от сдавленного смеха. Было щекотно, но возбуждение отвлекало от этого ощущения. Он касался Кагеямы так, как тот касался его, смотрел, как Кагеяма кусал губы и запрокидывал голову, сжимая зубы. Кагеяма явно сдерживался, чтобы не сделать что-то. Вот только что? — Ты почему такой тихий? — прошептал Шоё, не останавливая движений, хотя мышцы бедер уже протестовали. Ладонь Кагеямы опустилась Шоё на ключицу, сжалась, словно ему хотелось что-то схватить или сжать кулак. Кагеяма точно сдерживался. — Ты хочешь, чтобы я разговаривал в такой ситуации? — прошипел в ответ Кагеяма, но за этими словами не было жара. А еще он тоже говорил очень тихо — словно теперь им нельзя было шуметь. — Ты ведешь себя странно. — Тупица, я пытаюсь не сделать тебе больно снова. — Можешь схватить меня, — сказал Шоё, наконец догадавшись, чего так хотела рука на его ключице. — Сколько еще повторять, что мне это нравится? Кагеяма тяжело вздохнул и — словно собравшись с духом для чего-то — приподнялся на локте, зарылся пальцами в волосы на затылке Шоё. Притянул его в голодный поцелуй, вскидывая бедра. «Ну наконец-то». Это уже больше походило на правду. Шоё ответил силой на силу, его рука и бедра задвигались быстрее. Когда Кагеяма сдерживался, это ощущалось как-то неправильно. Хотелось, чтобы Кагеяма встречал его движения на полпути, всегда. Их соперничество исказилось и переплавилось в нечто совершенно новое, но подпитываемое все тем же огнем. Когда движения стали лихорадочными, а поцелуй — неуклюжим, Шоё почувствовал прижимающуюся к животу ткань. Он прикусил кожу на шее Кагеямы, толкаясь вперед, теряя контроль, и услышал ответный резкий вздох. Кагеяма откинулся на спину и вскидывал бедра, пока его собственные движения не начали замедляться, теряя напор. Шоё тяжело дышал, отходя от оргазма, упираясь ладонями по обе стороны от Кагеямы, пока тот вытирал их обоих футболкой. На этот раз они даже не сильно испачкались. Как только Кагеяма бросил футболку на пол, Шоё упал на него сверху, дорвавшись наконец до возможности снова ощутить его всем телом. Кагеяма был намного больше него — крепкий, теплый, с преимуществом в росте, за которое Шоё мог бы убить, но зависти из-за которого теперь посвящал уже далеко не так много времени. — Однажды я стану высоким, — пробормотал Шоё в ключицу Кагеяме. Его снова обхватили руки — не крепко, но уверенно. — Ты мне нравишься такого размера, — пробормотал Кагеяма. Его ладони скользнули вдоль позвоночника Шоё к пояснице, а потом легли на ягодицы. — Он не слишком подходит для волейбола. — Шоё уткнулся носом в кожу. — Тебе не обязательно быть высоким, — немного резко сказал Кагеяма. Словно желание Шоё стать выше чем-то оскорбляло лично его. Хотя он, наверное, и правда так думал. «Пока я здесь, ты непобедим». Но факт был в том, что на весеннем турнире им предстояло играть против сильных соперников. Да и потом, что ждало их после школы? — Мне нужно поспевать за тобой, — сказал Шоё, понимая: вырастет он или нет, зависело совсем не от него. — …ладно, — наконец произнес Кагеяма, хотя и от него это тоже не зависело. Шоё немного приподнялся, чтобы посмотреть в лицо Кагеяме. У него вдруг появилась идея. — Эй, есть какие-нибудь планы на новогоднюю ночь? — Нет, а что? — Хочешь пойти со мной в храм? — Ладно. * * * Шоё ждал, что с утром Кагеяма выставит его из дома — в конце концов, его родители не могли задерживаться где-то вечно, — но тот и не подумал сделать ничего подобного. Они вместе позавтракали, а когда вернулись родители Кагеямы, то и пообедали все вчетвером. Мама Кагеямы бросала на сына подозрительные взгляды, пока супруг не видел, а отец казался довольным тем, что Шоё оказался достаточно хорошим другом, которого можно было пригласить в гости с ночевкой. В тем, что папа Кагеямы пока не знал об их отношениях, они разберутся как-нибудь в другой раз. Шоё был счастлив притворяться и под столом прижимался лодыжкой к ноге Кагеямы, рассказывая его родителям истории о вчерашней вечеринке. Он не забыл даже упомянуть макароны в форме членов — никто так и не признался, что принес их, — которые в итоге достались Танаке, потому что ему было «просто необходимо показать это Саеко». Шоё сдержал улыбку, когда в какой-то момент Кагеяма склонил голову над тарелкой и немного подтолкнул его ногу в ответ. И все же с течением дня Шоё все больше понимал, что ему пора домой. Прошлым вечером он написал маме, что остается на ночь у Сугавары. Но, поскольку родители Кагеямы приехали домой, это означало, что на дорогах было вполне нормально, и вряд ли мама Кагеямы позволила бы Шоё остаться на еще одну ночь. В это время года темнело очень рано, и ему нужно было уходить посреди дня, пока расчищенный городскими службами и растопленный солнцем снег не превратился в лед под колесами велосипеда. Из-за вранья матери по поводу того, где провел ночь, Шоё не мог позволить маме Кагеямы подвезти себя до дома. — Я тебя провожу, — пробормотал Кагеяма, когда Шоё объявил, что ему пора уходить. Родители помахали им на прощание, и вскоре Шоё с Кагеямой уже стояли на улице, щурясь из-за сверкания тающего под солнечным светом снега. Шоё уже собирался вздохнуть и взять свой велосипед, когда Кагеяма схватил его и притянул в крепкое объятие. Неоконченный вздох резко сорвался, и Шоё прильнул к Кагеяме. Они так и стояли молча — Шоё дышал запахом Кагеямы, позволяя ему наполнить свое тело. Словно если вобрать достаточно много, можно будет сохранить его в себе на целый день. — Вот бы мне не нужно было уходить, — наконец прошептал он, чем заслужил согласное ворчание. — Ну, у нас хотя бы тренировка завтра утром. Кагеяма не отпускал. — Можно я тебе позвоню? — предложил Шоё. — Сегодня? — Я… буду рад. Шоё вскинул голову, пытаясь увидеть выражение лица Кагеямы в этот момент. — Правда? Взгляд Кагеямы скользнул вбок. — Конечно, идиот. — И мы пойдем в храм на Новый год? — Я же сказал, что пойдем, разве не так? Шоё усмехнулся. — Хорошо. В конце концов Кагеяма отпустил его, и Шоё получил свободу поехать по мокрой дороге в сторону дома. Сидеть в седле было довольно больно, поэтому Шоё привстал на педалях и добрался до дома в рекордные сроки. Когда перед домом он проверил свой телефон, там обнаружилось новое сообщение от Сугавары. «Чтобы ты знал. После вечеринки ты просто сдох и в девять вечера, когда твоя мама звонила моей, благополучно дрых» У Шоё сердце заколотилось. «Твоя мама соврала ради меня?» — отправил он, входя в дом. Мама с Нацу поприветствовали его как обычно, а Нацу цеплялась за его ногу, пока он ее не стряхнул. Мама даже не спросила, как прошел вечер у Сугавары, так что Шоё не пришлось врать. Он как раз заходил в свою комнату, когда его телефон снова завибрировал. «Нет. Но, к счастью для тебя, Дайчи думает, что моя пародия на собственную маму уморительна. За много лет я ее усовершенствовал» Фыркнув, Шоё зашел в комнату. Он попытался представить себе своего обычно серьезного капитана команды смеющимся над ужимками Сугавары и понял, что не может. Ему просто придется поверить на слово. Шоё вздохнул и, уставший после почти бессонной ночи, рухнул на кровать. Он прикидывал, сколько нужно выждать, прежде чем звонить Кагеяме, проигрывая в воображении события прошлой ночи. Шоё надеялся, что впереди их ждет еще много метелей. * * * По дороге к храму, где должен был встретиться с Кагеямой, Шоё натянуто улыбался, держа в руке маленькую ладошку Нацу. Он сказал матери, что к храму придет вся команда, но она все равно всучила ему Нацу: мол, если он достаточно взрослый, чтобы бросить мать в новогоднюю ночь, то и для того, чтобы позаботиться о сестре, тоже. Шоё любил Нацу, но в этот вечер он рассчитывал на определенную атмосферу, которая становилась невозможной в присутствии сестренки. Ну, хотя бы снег не шел, так что общая картина и так не совпадала с образами из воображения Шоё… которые, возможно, включали в себя необходимость снова укрыться от непогоды в доме Кагеямы, а еще, возможно, заканчивались тем, что его оставляли там с ночевкой. Он не мог не представлять себе подобные варианты развития событий: последние несколько дней были сплошной пыткой. Было невероятно сложно смотреть на Кагеяму во время длительных тренировок, смотреть, как он направляет мяч и приседает перед пасом, как вытирает рот, попив воды… то есть, делает все то же, что и всегда. Хуже всего становилось тогда, когда Шоё ловил Кагеяму на таких же взглядах и ощущал, как все внутри затапливало жаркой волной. И, естественно, поскольку младшие сестры являются экспертами в отбивании любимых у своих старших братьев, именно Нацу побежала к Кагеяме, который ждал на ступенях лестницы, засунув руки в карманы. И именно ее подняли в воздух и обняли — не то чтобы Шоё хотел, чтобы его поднимали, конечно же, — и Кагеяма даже не расстроился, увидев ее. На самом деле, у него появился тот дурацкий благоговейный взгляд, какой бывал всегда, стоило только Нацу проявить свою к нему привязанность — Кагеяма словно не мог поверить, что такое возможно. «Возможно, это даже немного мило», — неохотно подумал Шоё. Не будь у него таких нереалистичных ожиданий в отношении этой ночи, он бы смог быть немного более великодушным. Но вместо этого с угрюмым видом подошел к тому месту, где его сестра целиком и полностью сосредоточила на себе внимание его парня. — Привет, Шоё, — бросил Кагеяма, взглянув на него и снова отвернувшись. Лицо Шоё вспыхнуло, и все недовольство оказалось забыто. Что? Кагеяма поприветствовал его вот так просто и непринужденно, хотя на тренировках всю неделю звал его исключительно «Хината». В животе появилось какое-то забавное ощущение. — Тобио, — кивнул в ответ он, словно в этот момент не краснел и не нервничал. Нацу молча наблюдала за этим обменом любезностями, переводя взгляд с лица Кагеямы на Шоё, а потом смущенно улыбнулась. — Теперь можешь поставить меня на землю, — сказала она, и Кагеяма так и сделал — очень аккуратно. Нацу взяла его за руку, а вторую протянула Шоё. — Он мой парень, знаешь ли, — прошептал Шоё. — Знаю, — сказала она, перепрыгивая через ступеньки и явно не торопясь уступать брату место посередине. Шоё надулся. Ну почему у него не крутая старшая сестра, как у Танаки? Вот та бы такого не делала. Его недовольство только возросло, когда Нацу заставила их купить ей амазаке и мочи, а потом настояла на том, чтобы Шоё держал ее бесполезную маленькую сумочку, пока она сама пыталась одновременно слопать мочи и выпить амазаке и в итоге вся вымазалась в липком месиве. Хотя Шоё все же перестал хмуриться, осознав, что Кагеяма улыбался — не только из-за Нацу. Из-за всего. И эта улыбка была куда приятнее, чем Шоё привык видеть на его лице. Улыбка пропала, стоило им только встретиться взглядами, и Кагеяма прикрыл рот ладонью в перчатке. — Что? — спросил он. Шоё встряхнулся. — Ты улыбался как нормальный человек. Кагеяма прищурился, словно пытался вычислить, что означает это новенькое оскорбление. Шоё отвел взгляд. — Я имею в виду, это была приятная улыбка. — О. — Братик, — позвала Нацу, и они оба развернулись. — Вон те люди нам машут. Шоё поднял взгляд и увидел несколько ребят из команды — третьегодок, Танаку и Нишиною. Все они были закутаны в зимнюю одежду и смотрели в их сторону. При виде Сугавары в груди Шоё запузырился хохот. Два дня назад во время тренировки Танака с Нишиноей все пытались рассчитать, кто что принес для обмена подарками, желая вычислить того, кто отличился с пресловутыми макаронами, и — убив целый день на восстановление общей картины — с полнейшим неверием в глазах повернулись к Сугаваре. Увидев смотревших на него с таким видом Танаку и Нишиною, Сугавара потерял самообладание и хохотал так, что свалился прямо на паркетный пол, прижимая ладони к животу. Дайчи пришлось помогать ему добраться к краю площадки, а потом он отругал Танаку и Нишиною за «помехи тренировке», хотя было очевидно, что это именно все еще подвывающий Сугавара всех отвлекал. Но с капитаном никто спорить не стал. Шоё до сих пор не мог поверить, что его самый заботливый и внимательный семпай купил этот пошлый подарок… но, опять же, у Сугавары всегда была какая-то озорная сторона, которая включала в себя подделывание голоса матери по телефону. Наверное, Шоё даже не стоило так удивляться. Дайчи вот не удивился. — Надо же, какая встреча, — сказал Сугавара, когда Шоё с Нацу и Кагеямой подошли к ним. Шоё представил всем Нацу, и та прямо-таки засияла под всеобщим вниманием, на удивление заинтересовавшись буйной личностью Танаки. — Что, все сюда пришли? — спросил Кагеяма. — Это не планировалось, — сказал Дайчи. — Нужно было выбрать храм подальше… сначала мы наткнулись на Асахи. Асахи вскинул руки. — Эй, ну… — А с кем ты был? — спросил Шоё Асахи, прикидывая, вдруг тот тоже был на свидании. Но Асахи кивнул на группу человек, стоявшую возле того места, где они покупали мочи для Нацу. Среди них была безошибочно напоминающая Асахи высокая девушка, и она прижималась к женщине — должно быть, матери. Значит, Асахи пришел со своей семьей — они все были высокими. — Мы с Рю пришли помолиться за победу, — усмехнулся Нишиноя. — Я захватил много монет. — Мы тоже, — быстро сказал Шоё, внезапно почувствовав себя неловко… пока вдруг не вспомнил, что все и так знают об их отношениях, и ходить на свидание в храм было вовсе не так уж и странно. Кагеяма изогнул одну бровь. — Что? — оборонительно пробормотал Шоё. — Я-то думал, что ты будешь молиться о прибавке в росте, или еще чем-то таком. Со стороны Танаки раздался фыркающий смех. — Кагеяма-кун! Не так положено разговаривать с человеком, который тебе нравится! Кагеяма, моргнув, посмотрел на него, словно только сейчас осознал, что его предположение могло чем-то оскорбить Шоё. Но в итоге на его лице появилось озадаченное выражение. — Но это правда… Получив пинок от Шоё, Кагеяма сбился на полуслове и пожал плечами. — Уже почти полночь, — сказал Сугавара. — Нам стоит встать ближе, чтобы вознести молитвы пораньше. — Ты что, спешишь? — спросил Дайчи. — Хм… возможно, я просто хочу, чтобы мои молитвы оказались в начале очереди. — Сугавара усмехнулся всем. — Пойдемте. Они перешли на площадь перед лестницей к алтарю и стали ждать, стуча ногами от холода. Когда колокол прозвонил полночь, очередь начала двигаться, и вскоре уже настал черед Шоё бросать монету в ящик. Что он и сделал, после чего поклонился и хлопнул в ладоши. «Пусть мы выиграем национальные, — горячо подумал он, крепко зажмурившись. — С Сугаварой-семпаем и остальными. Пусть они выиграют национальные вместе с нами. Я хочу простоять на площадке до самого конца». Он склонился над сложенными перед собой руками, а потом вместе с Нацу отошел в сторону. Спустя пару секунд к ним самым серьезным видом присоединился Кагеяма. — Мне нужно спрашивать, о чем вы двое молились? — спросил Сугавара, увидев их лица. Шоё моргнул, услышав тон его голоса. Сугавара что, подумал, будто они с Кагеямой пожелали какие-нибудь любовные штучки? Так-то он мог бы… но возле алтаря у него даже мысли об этом не возникло. Кагеяма выглядел таким же озадаченным. — Забейте, — коротко рассмеялся Сугавара. Когда к ним подошли все остальные, они пошли дальше, чтобы получить предсказания. Как только они оказались в голове очереди, Шоё помог Нацу взять предсказание, а потом схватил свое и возмущенно фыркнул, услышав, что помог сестре добыть дай-кичи, величайшее благословение. Его собственное предсказание оказалось наихудшим из возможных. — Это ужасно! — заявил он. — Тут говорится, что я буду много болеть. — И у меня так же, — сказал Асахи, потирая затылок. — Ну… Я простужусь. И меня ограбят. Нишиноя рассмеялся и хлопнул его по спине. — Тогда я обязательно что-нибудь у тебя стащу. Чтобы больше никто этого не сделал. — Спасибо, — неуверенно протянул Асахи, и Сугавара сдавленно рассмеялся. — Мое говорит, что я стану богатой, — сказала Нацу, сияя улыбкой и пихая свое предсказание в лицо Шоё. — Ну и зачем тебе деньги? Тебе всего семь! Отдай мне… Сугавара не дал Шоё отнять у сестры предсказание, цыкнув на него и оттолкнув к Кагеяме. — Давай, иди и завяжи свое плохое предсказание. Может быть, вон там? Он показал на сосну, стоявшую чуть подальше от тропы, и Шоё осознал, что это был их шанс немного побыть наедине: вокруг дерева царили тени, огни от храма туда почти не доставали. Шоё потащил Кагеяму за собой и обернулся, чтобы увидеть, как Танака громко радовался хорошему предсказанию и сравнивал его с предсказанием Нацу, вызывая у нее хихиканье. Казалось, Нацу даже не заметила их ухода. А вот Кагеяма все пытался отстраниться. — Я не хочу повязывать свое, — сказал он. — Идиот! Тогда помоги мне завязать мое. Если, конечно, не хочешь, чтобы я проболел весь год. — Не хочу… — И насколько хорошее у тебя предсказание? — Малое благословение. Но там говорится, что я получу желаемое. Шоё надеялся, что какая-то часть хорошего предсказания Кагеямы передастся и ему — все равно большую часть времени они хотели одного и того же. — Вот, повяжи мое повыше, чтобы никто не смог убрать. Кагеяма фыркнул, снял перчатки и сделал, как просили, приподнявшись, чтобы достать до высокой ветки и повязать предсказание вокруг нее. Как только он закончил, Шоё потянул его за воротник и крепко поцеловал. Кагеяма удивленно дернулся, а потом замер, и его губы расслабились под губами Шоё. — С Новым годом, — сказал Шоё, когда они отстранились. Его дыхание вырывалось белыми облачками. Кагеяма быстро оглянулся вокруг — рядом никого не наблюдалось, хотя у храма, определенно, были знакомые по школе люди. У него на лице появилось какое-то странное выражение. Когда Кагеяма шевельнулся, это движение было слишком быстрым для взгляда. Шоё ахнул, когда Кагеяма прижался к его губам открытым ртом и долго, глубоко поцеловал, отчего у него подогнулись колени, а сердце пустилось вскачь. Он приподнялся на мысках, для поддержки хватаясь за плечи Кагеямы, и почувствовал, как в волосы зарылись пальцы. — Гм, ре… ребята… Они отшатнулись друг от друга. Асахи стоял, загораживая свет и упирая руки в бедра. Такая поза казалась неправильной для него, но когда Шоё заглянул за его спину, причина стала ясна: похоже, их заметила небольшая группка людей, которые теперь украдкой посматривали в их сторону. А Асахи пытался блокировать обзор. — А… прости! Спасибо за… прикрытие… — Гм, я все равно пришел повязать свое предсказание… так что ничего такого… Асахи подошел к дереву и повязал предсказание, а Шоё с Кагеямой ждали, пока уйдет заметившая их группа. Когда Асахи закончил, они все вместе вернулись к сокомандникам. Сугавара предложил выпить амазаке перед уходом. Все его поддержали, хотя Нишиноя пожаловался, что не любит этот вкус. — Я даже как-то жалею, что мы не собрали всех, — сказал Дайчи, когда все уже сжимали в руках по исходящему паром стаканчику. — Такое ощущение, что мы бросили ребят. — Можем прийти сюда еще раз перед весенним турниром, — предложил Сугавара. Нишиноя покачался на пятках. — Или после, чтобы поблагодарить за победу! — Осторожно, — сказал Дайчи. — Боги поразят тебя за излишнюю самоуверенность. Шоё посмотрел на свой стаканчик, ощущая, как от сладкого рисового питья по телу разливается тепло. Да, кое-кого не хватало, но они были здесь командой. Когда закончится весенний турнир, чем они станут? Удрученный, он поднял голову. — Мы же всегда будем командой, да? — Что? — округлил глаза Дайчи. Казалось, его удивила внезапная вспышка Шоё. Тут же заговорил Сугавара. — Конечно же, — сказал он, взъерошив Шоё волосы. — И вы всегда будете нашими драгоценными кохаями. — Тогда ладно. Разговор перешел на другие темы, и вскоре все они уже выкидывали свои бумажные стаканчики и шагали к выходу. Танака нес на руках сонную Нацу, и Шоё надеялся, что она сможет проснуться, чтобы спокойно доехать до дома на велосипеде — ей нужно было не спать, чтобы держаться за него. Хотя Шоё не особо размышлял о Нацу. Он пропустил всех вперед, все еще обдумывая пребывание в команде и то, каким будет наступающий год. Кагеяма с любопытством посмотрел на него, когда Шоё остановился на вершине лестницы, в паре метров от обозначающих вход в храм огромных ворот. — Что-то не так? — спросил Кагеяма. Шоё покачал головой. — Я хочу и дальше быть в команде и играть в волейбол. Я не хочу, чтобы кто-то из наших выпускался. — Ну, да. Но едва ли это возможно. — Знаешь, однажды мы тоже окончим школу. Кагеяма сунул руки в карманы. — Знаю. — И ты не беспокоишься на этот счет? — спросил Шоё, понимая, что глупо волноваться о чем-то настолько отдаленном. — Ты ведь собираешься поспевать за мной, да? Даже если на мировом уровне. Ты обещал, так что я не беспокоюсь. Губы Шоё поджались, а руки стиснулись в кулаки. — Точно! — сказал он, ощущая знакомое пламя решимости в груди. Шоё уже поклялся, что будет преследовать Кагеяму, пока не одержит победу — а не «до тех пор, пока они не выпустятся» или «пока это не перестанет быть приемлемым». Ему просто нужно скорректировать свои цели, если он когда-нибудь выиграет у своего обернувшегося любовником соперника. Кагеяма улыбнулся — снова этой приятной улыбкой, той самой, из-за которой Шоё волновался, что в него влюбится кто-нибудь еще — и протянул руку, чтобы похлопать его по голове. — Я не позволю тебе победить меня, тупица. — Что?! — Только Шоё подумал о Кагеяме хорошее, а тот взял и ляпнул вот такое. Шоё прищурился, а секундой позже он уже бежал вниз по ступеням. — Тут вопрос не в том, позволишь ли ты! — крикнул он, слыша за спиной негодующее фырканье и быстрый топот пытающегося обогнать его на пути к подножию Кагеямы. Сугавара крикнул им завязывать с беготней, но Шоё пролетел мимо остальных, ощущая в себе желание пробежать не только до конца ступеней, а гораздо дальше. Легкие горели, холодный воздух жалил, но Шоё не мог перестать улыбаться — не мог, даже когда Кагеяма нагнал его и провозгласил, что выиграл, даже когда они сравнялись, даже когда Кагеяма прижал его лицо к своему пальто, дернул за волосы прежней железной хваткой и принялся отчитывать. Особенно в этот момент.