Пусть все дети достанутся своим родителям

С первыми лучами солнца Джафар проснулся, потёр глаза и недовольно подумал, что плотные шторы на окнах позволили бы поспать подольше. Во всех сказках замки колдунов непременно были защищены от яркого света — одно из множества суеверий. Но обрывок ткани, оставшийся на гвозде, вбитом над высоким проёмом, говорил об обратном. Мир Румпельштильцхена был соткан из загадок, как ковёр из нитей; любопытство, а также обещание учителя показать наконец горы подняли Джафара. Он наскоро умылся и прильнул к окну: не изменилось ли что за время сна? Огромные камни по-прежнему высились, кое-где окутанные подсвеченной рассветными лучами облачной дымкой. Хлопнув в ладоши, Джафар обернулся к дверям, собираясь отправиться на поиски наставника. Румпельштильцхен как раз спустился по лестнице и появился перед учеником так, будто и не спал вовсе — что, собственно, было правдой — не сонный и полностью одетый. Скользнул взглядом по Джафару, задержался, как и вчера, на босых ступнях и поднял глаза на лицо мальчишки. Румпельштильцхен старался не думать о Джафаре иначе, как о питомце, которого надо кормить, учить и за которым следует присматривать, пока этим не займётся уже Амара. Все прочие мысли немедленно отсекались. — И кто сегодня готовит завтрак? — слегка усмехнувшись, Румпельштильцхен сел с одной стороны длинного стола в середине залы. Едва не столкнувшийся с магом с дверях Джафар сперва проследовал за учителем к столу, потом спохватился: — Я! Сейчас… И умчался в кладовую — только пятки засверкали. Вернулся с яйцами и куском сыра. Подвесил котелок с водой над огнём и в ожидании, пока та закипит, обернулся к Тёмному: — А хлеба у нас нет? — и добавил смущённо: — Я его не умею печь. Румпельштильцхен только рукой махнул — и хлеб появился на столе. Это не был обычный хлеб, откуда-то перемещённый: Тёмный маг решил схитрить и заодно выяснить, как быстро Джафар поймёт, что не так с едой. Мальчик кивнул. Опустил яйца в пошедшую пузырями воду; вернулся в столу и принялся нарезать хлеб, а потом и сыр. Мысли его явно были далеки от кухонных дел, потому он не заметил ничего странного. Впрочем, и есть не торопился. — Может, позавтракаем по дороге? — как бы невзначай поинтересовался, вылавливая яйца из котелка в деревянную миску. — По дороге? — Румпельштильцхен приподнял брови. — Мы переместимся туда в одно мгновение. Что ты имеешь в виду под «дорогой»? — Значит, уже на месте! — тут же ответил Джафар. Он, конечно же, думал про путешествие на ковре, как вчера по саду, а не про мгновенное перемещение. Но так было даже лучше! — Как хочешь, — Румпельштильцхен видел, что мальчишка чуть не подпрыгивал от нетерпения — пусть уж. — Тогда собери всё в дорогу, а я перемещу нас, когда мы будем готовы. Джафар и правда подпрыгнул на месте от радостного предвкушения. Пристально уставился на свои ладони и призвал корзинку. Хлеб, сыр и яйца, завёрнутые в тряпичный лоскут, отправились в неё. Подозвал ковёр с одеялом, поставил корзину на него, взял за пушистую кисточку, а другую руку протянул Румпельштильцхену. — Я готов! Мгновение, другое — и обоих окутали клубы сиреневого дыма. Когда они рассеялись, Румпельштильцхен и Джафар оказались в горах, на обширной каменной площадке. Неподалёку расстилался густой лес, с одной стороны была глубокая пропасть, на дне которой бежала беспокойная река, а справа высоко в небо поднимались острые скалы. А ещё здесь было много камней, больших и маленьких, на выбор. — Есть что перемещать, — Румпельштильцхен выпустил руку ученика и широким жестом обвёл всё вокруг. — Вот на этом, плоском, даже можно позавтракать. Джафар открыл рот от изумления и заозирался. Так вот они какие вблизи, горы! Крупные камни были редкостью в пустыне, и уходили глубоко в песок. Здесь же они поражали взгляд гранями и многообразием форм. Мальчик подошёл к обрыву и бесстрашно заглянул вниз. Чувство было такое, как когда смотрел на город с дворцовой стены. Только здесь было куда, куда выше! Он осторожно пнул небольшой лежавший на краю ущелья камешек. Звук падения так и не достиг слуха. Всё скрала река. Джафар поёжился и отступил, кстати вспомнив, что он теперь ученик колдуна, а значит, надо вести себя соответственно. Ну, хотя бы позаботиться об учителе. Тот ведь до сих пор не завтракал! Подхватив сухую ветку, Джафар начертал в пыли символ и, сосредоточившись, заставил переместиться огромный камень, на который указал маг. Мелкие, усеивавшие землю, жалобно заскрипели под весом глыбы. Качнувшись после перемещения, камень вынудил Джафара отпрянуть, но наконец стал ровно. Ковёр по каким-то своим причинам отказывался подлетать к камню, и его пришлось подтаскивать за кисточки. Ссорясь с волшебным предметом, Джафар вполголоса даже пригрозил его сжечь, если тот не будет слушаться. Наконец корзина с узорного полотна перекочевала на каменное подобие стола, а угощение было разложено. Джафар обернулся к Румпельштильцхену и, склонив голову, указал на зависший перед камнем коврик: — Всё готово! — Молодец, — похвала Румпельштильцхена, внимательно наблюдавшего за мальчиком, прозвучала искренне. Он покосился на коврик и приподнял бровь: — Ты предлагаешь мне сесть на него и так есть? Ему тут же пришла в голову мысль о шутке. — Да, — тут же кивнул Джафар, поднимая голову. Тёмно-карие глаза заблестели от похвалы. — Твой стул из замка здесь плохо встанет, я не стал его перемещать. А на коврике удобно! — Идея неплохая, но, боюсь, мне на коврике будет непривычно, — Румпельштильцхен порылся за пазухой, — не завалялось ли у меня тут кое-что… О! Нашёл! Он с ухмылкой продемонстрировал Джафару игрушечное креслице, которое тут же выросло в подходящее магу по росту. И более удобное, нежели стулья в замке. — О, — протянул Джафар удивлённо, глядя, как кресло увеличивается в размере. После рассмеялся: коврик подлетел к новому предмету, «осмотрел» его и ревниво попытался изобразить такой же изгиб форм. — Как тебе это удалось? Ведь мебель не накормишь грибом! — Магия! — блеснув глазами, Румпельштильцхен значительно поднял палец и уселся в кресле. — Возможности Тёмного велики, — говоря это, он живенько очистил яйцо и разломил надвое, будто кусок хлеба. — Хорошо сварил! Мальчик чуть поджал губы. «Магия»! Будто он теперь сам не имеет с ней дела и не понимает, что это всё — колдовство. Дождавшись, пока Румпельштильцхен примется за трапезу, он взобрался на ковёр, поджав ноги, и тоже начал есть. Хлеб, несмотря на сыр и яйца, показался ему на удивление безвкусным… но это наверняка было от огорчения. — А как ты стал Тёмным? — не удержавшись, поинтересовался он. Всё-таки есть в тишине в Аграбе было не принято. Румпельштильцхен помолчал, прежде чем ответить. Теперь и ему еда показалась невкусной, хотя яйца-то уж точно не были наколдованными. — Это не слишком… интересная история, я бы предпочёл поговорить о чём-то другом. А ты что же, хотел бы стать таким же, как я? — Он выразительно указал на свою чешуйчатую руку, при свете солнца блестевшую, как ящеричья шкура. Опять скрывает, расстроился было Джафар. Потом подумал, что, наверное, обряд инициации — это страшное таинство, и о нём не рассказывают каждому второму ученику. Сперва следует заслужить право знать. Ну, уж за этим дело не станет. Главное — потерпеть. И показать, что достоин. — Знаешь… — мальчик тоже опустил взгляд на переливающуюся кожу колдуна. Пожал плечами и ответил осторожно: — Это лучше, чем быть бесправным бастардом. Румпельштильцхен легко представил, как Джафар вонзает в него кинжал, и тут же отогнал эту картинку усилием воли. Продолжил есть, уже вовсе безо всякой охоты и обронив: — Тёмный может быть только один. И я бы не сказал, что это то, чего можно себе желать. — Почему? — тут же настойчиво спросил Джафар. От него не укрылось, как помрачнел учитель. — Разве не любой колдун — тёмный? Или Тёмный — это титул? Самый главный из колдунов? И что тебе не нравится? Ты такой могущественный! Откусил яйцо и, проглотив, поинтересовался другим тоном — участливым, даже заботливым: — У тебя что-нибудь болит? — Болит? Нет. Видишь ли, Тёмный — это… немного другое, — Румпельштильцхен осторожно подбирал слова. — Это не титул. Это сделало меня не совсем человеком, а кем-то другим, — он бесцельно покрошил яичную скорлупу в совсем мелкие кусочки. — Кем-то… Иного порядка и внешне, и внутренне. Румпельштильцхен чуть отодвинулся в кресле, показывая, что завтракать закончил. Разговор ему тоже не слишком хотелось продолжать. — Так это же здорово! — ободряюще улыбнулся ему Джафар. — Чего хорошего в том, чтобы быть человеком? Люди слабые, болеют, боятся, поступают несправедливо. А ты можешь делать, что хочешь! Карать, миловать! И ничего не бояться! Он взмахнул руками и спрыгнул с ковра. — Я совершенно точно хочу стать если не совсем таким, как ты, то похожим! И буду заниматься, сколько нужно. И чем нужно. Хоть камни перемещать, хоть… хоть горы! Только скажи. В подтверждение своих слов мальчик поспешно сложил на «столе» пирамидку из мелких камней, мысленно собирая их вокруг себя. Румпельштильцхен невольно хмыкнул, разглядывая пирамидку. — В сворачивании гор пока нет необходимости, дружок. Обойдёмся камнями. Начни с тех, что поменьше. Если ты будешь сразу работать с большими, то очень быстро устанешь. Сам Румпельштильцхен материализовал в пальцах фиал с Песками Времени и вместе с креслом переместился ближе к лесу, чтобы Джафар, усердно тренируясь, не мешал ему и заодно не испытывал затруднений сам. — Только не торопись. Ты должен быть абсолютно уверен, что сможешь переместить такой-то и такой-то камень определённых размеров на определённое расстояние. Начни вон с того, — Тёмный маг кивнул на камень размером со средний булыжник. И попутно, устроив фиал с Песками у себя между коленями, принялся понемногу вливать в него магию. — И сначала пусть будет расстояние до края пропасти. Мальчик кивнул и, взобравшись для лучшего обзора на тот самый крупный плоский камень, уже-не-стол, перешёл от слов к делу. Булыжник оказался на самой кромке. Посмотрев на Румпельштильцхена и увидев, что тот занят делом, Джафар переместил ещё камень. И ещё, и ещё! Это было легко. Даже непонятно становилось: от чего тут можно устать? Не руками же таскаешь. А гнева, необходимого для колдовства, в Джафаре было с избытком — и ещё капелька. Башенка, которая, если сильно прищуриться, немного напоминала одну из дворцовых, под очередным камнем не выдержала и с грохотом рухнула вниз. Шума от неё было гораздо больше, чем от единственного камушка, сброшенного на пробу. Джафар, ойкнув, снова кинул быстрый взгляд на учителя. — Не торопись, — чуть нахмурился тот — лишний шум не давал сосредоточиться. — Поаккуратней, поосторожней. Займись теперь камнями чуть побольше. Джафар уже приготовился повернуться и послушно поискать валун покрупнее, как глаз уловил движение у самых ножек кресла. Он ещё сам не понял, отчего, но всё тело напряглось. Мальчишка приподнялся, пристально всматриваясь… точно! Не померещилось: среди серых обломков и зелёных стеблей скудной травки гибко скользило, перетекая, змеиное тело. Сердце заколотилось. С чего бы, удивился сам себе Джафар. Разве наставник не говорил, что бессмертен? И разве может представлять для него опасность обычная змея? Проползёт мимо по своим змеиным делам — и не заметит сосредоточенного на фиале колдуна. А если окликнуть его сейчас — учитель вздрогнет, и тогда его точно ужалят! Пусть яд ему не страшен, но больно же… Однако успокоительные мысли не помогали. Рядом с высоким сапогом бесшумно поднялась крупная голова. И тут же, не успел Джафар выдохнуть, рядом выросла вторая. На миг мальчишка замер. Сразу две змеи? А потом в сознание вломилось: нет! Вот что сразу вызвало в нём опаску и даже страх. Это же гадюка, гадюка из Аграбы, самая ядовитая змея из всех существующих! Вот что что показалось знакомым в её зеркальных движениях! Одна из голов открыла зубастую пасть, и Джафар, сбросив оцепенение, вскочил, выбросил вперёд руку с криком: — Берегись, отец! И, не зная, как ещё поступить, переместил на змею огромный булыжник. Тот придавил одну из голов и большую часть туловища. На зашнурованный сапог брызнул зелёный, тут же закурившийся дымком яд с клыков. Оставшаяся в живых голова, шипя, старалась дотянуться до ноги Тёмного, но увесистый камень не пускал. Джафар, которому перемещённый камень закрыл происходящее, соскочил с валуна и бросился к Румпельштильцхену. Всё происходило так быстро, что растерявшийся, застывший на месте Румпельштильцхен, судорожно стиснувший в пальцах фиал с Песками, опомнился лишь после того, как Джафар рванулся к нему. Взмах свободной рукой — и змея уже не могла двигаться, а Румпельштильцхен вскочил с кресла и напустился на мальчишку: — Она могла напасть уже на тебя! Джафар налетел на него, обхватил и прижался к боку. Осознание того, что всё обошлось, вызвало облегчение, которое не спугнул даже гнев колдуна. — Не могла, я был далеко! — пробурчал Джафар куда-то в жилет. Потом выдохнул, отстранился и, присев на корточки, стал быстро расшнуровывать Румпельштильцхену сапог, пояснив: — Надо скорее снять, а то она очень ядовитая и жгучая. У нас в пустыне много таких. Не знал, что они и здесь водятся! Он неприязненно и с подозрением покосился на виднеющуюся голову гадюки: жива ещё или совсем издохла? Румпельштильцхен снова взмахнул рукой, отстраняя Джафара (сам же сказал, как яд опасен, и сам же лезет!), а затем щелчком пальцев самостоятельно расстегнул всю шнуровку на сапоге разом. Через пару мгновений, уже переступив необутой ногой по земле, Румпельштильцхен заговорил: — В том-то и дело, что у нас такие змеи не водятся. И прежде чем убить эту тварь, я должен обследовать её — если есть остаточная магия, хотя бы слабый след, я узнаю, кто прислал сюда змею. Тебе всё равно нечего было приближаться к ней! Взволнованно жестикулируя, он спрятал фиал за пазуху, вновь обратил взгляд на Джафара. Смягчился: — В любом случае, ты молодец, что так успел с камнем. Хороший бросок. — Я был осторожен! — немного даже обиделся Джафар, но тут же заулыбался, услышав похвалу. — А когда ты узнаешь, кто это, мы пойдём его наказывать? Мальчик отошёл ещё немного, чтобы учитель наконец перестал волноваться, и приготовился наблюдать за действиями мага. — Я пойду, — поправил его Румпельштильцхен и тут же обратил своё внимание к змее. От его пальцев потекла магия — чёрная, густая, подпитываемая злостью. Тело гадюки слабо замерцало; следы чужих чар должны были высветиться либо белым, либо алым, либо показались бы тёмные пятна — в зависимости от того, светлая это магия, нейтральная или тёмная. Однако, несмотря на все усилия, Румпельштильцхен ничего не увидел. Раздражённый, он превратил гадюку в такой же булыжник, как тот, которым придавил её Джафар, а затем вынудил камень рассыпаться в прах. — Кто бы это ни был, он позаботился о маскировке, — Румпельштильцхен развернулся и уделил внимание лежащему на траве сапогу, очищая его от яда. — Но я его найду — вряд ли он удержится от второй попытки навредить. Разумеется, у него были свои предположения.