Вынимая души

Осень быстро и, казалось, злорадно переходила в зиму. Сезон дождей продлился не так долго, как предсказывалось. Земля успела подсохнуть до того, как выпал первый снег, хотя в городе это редкость, и наличие хоть какого-то белого покрова очень удивляло. Впрочем, не всех. Не удивляла такая погода лишь Хайне, он был абсолютно равнодушен к любым осадкам. Единственное, что его не вполне радовало, что для его мотоцикла нет зимней резины, и передвигаться по улицам приходилось пешком. Не то чтобы он боялся попасть в аварию или беспокоился за чью-либо безопасность. Просто боль-то он чувствовал, а боль от падения с мотоцикла приятной не назовешь. Спрятав руки в карманы, парень шел с недавнего легкого задания: нужно было культурно заставить букмекерскую контору вернуть долг хозяину борделя. Культурно (это слово подчеркнули два раза на бумаге в конверте с заданием от священника) — означало, без применения смертной казни, так решил сегодня для себя Хайне. А раз убивать никого не надо было, то и оружия он брать с собой не стал. Глупо направлять на кого-то пистолеты, если стрелять не собираешься, вот и оставил их в магазине Михая, чтоб тот откалибровал и почистил пушки. Культурно надавив на букмекера, его секретаря и двух помощников, доведя почти до ворот на тот свет последних, Хайне забрал долг и через час отдал его в борделе. Но так как действовать культурно парню очень понравилось, то он вдобавок вытряс с хозяина заведения какой-то вообще несуществующий долг. Живые люди, оказывается, могут быть весьма полезны. Блондин счел этот долг за комплимент и удалился. В последний месяц никаких серьезных запросов не поступало, работы особо не было, этакое затишье. Птички, зверушки на зиму попрятались, и криминальный мир, казалось, тоже лег в спячку. Даже шпана по улицам не шарахалась, местный авторитет не завоевывала. Не было и такой работы, которую пришлось бы выполнять вместе с одноглазой рыжей мордой. Когда Хайне не мог занять свои мысли чем-то конкретным, то на поверхность сразу поднимались мысли о напарнике, и он начинал скучать. Осознавая то, что причиной, по которой они не общались, было вовсе не отсутствие работы, Хайне начинал испытывать чувство вины, до этого времени ему незнакомое. А чувство вины перекрывала злость, потому что злиться на Бадоу за его жалость было намного проще. Злиться Хайне умел лучше всего. Когда он злился, то старался чем-то себя занять… И вот так по чертовому кругу. Иногда они с Бадоу встречались, находясь в одних и тех же местах одновременно. Будь то храм или кафе, или просто на улице. Бросали друг на друга равнодушные взгляды, нехотя здоровались, когда кто-то из знакомых был рядом и замечал их вместе. Но никогда не разговаривали и не оставались в одном помещении. Это стало своеобразной игрой: один заходит, а второй быстро растворяется… Из-за туч выглянуло по-зимнему яркое солнце, и его лучи, отражаясь от блестящей поверхности свежего снега, ослепили Хайне чувствительные глаза. Он полез во внутренний карман куртки за темными очками и с удивлением обнаружил там полупустую пачку сигарет, отнятую у Бадоу в том порту. Хотел тут же выкинуть, зачем она ему? Повертев в руках, он поднес ее к лицу и вдохнул табачно-вишневый аромат сигарет, стараясь при этом ни о чем не подумать. Совсем ни о чем. Ни о ком. Вообще. Иначе Хайне станет себя ненавидеть за сентиментальность. «Он мне не друг, — убеждал себя парень. — А раз он не друг, значит, и думать об этом не надо». Он вдохнул еще раз вишневый запах: «Янескучаюблять!» Хайне надел очки, убрал пачку обратно в карман и продолжил путь к оружейному магазину. О чем он действительно скучал, так это о своих пистолетах, а пачку не выкинул, потому что мусорной урны на дороге не попалось. Одна не в счёт. Не менее продуктивно вынужденные пробелы в работе проводил энергичный Бадоу. Ему на месте не сиделось, и он старался занять себя как можно большим количеством бесполезных дел, чем обычно. Особенно после случайных коротких встреч с напарником. Кстати о последнем думать не хотелось. Злость, возникшая в тот вечер на едкие слова Хайне, уже прошла, но осталась обида. Не то чтобы Бадоу был злопамятный, просто для него по определенным причинам отношения с напарником стали важны. Маньяк-убийца, каким он показался на первый взгляд, да и на второй, оказался не таким уж маньяком. Убивал он только при необходимости, хоть и не без удовольствия. Но разве кто-то говорил, что с врагами надо поступать как-то иначе? Вот интересно, человек, который убивает плохих людей — плохой или хороший? Или убивать в качестве защиты, правильно ли это? Особенно, если нет другого выбора. Бадоу действительно пытался понять Хайне, хотя напарник его об этом не просил. Даже больше, он откровенно послал его в последний раз. Но отправной точкой стало то, что охотник за головами не стал убивать тот самый груз в контейнере. Значит, не таким уж бессердечным он был. Тем более он это сделал, когда Бадоу его попросил. Льстило то, что дикий зверь прислушался к мнению напарника, ему было не все равно. «Но почему тогда он считает, что мне должно быть плевать, где бы он ночевал в ту ночь…» Неужели у него нет друзей? Тогда такая реакция вполне объяснима. Просто раньше некому было проявлять заботу о нем. «Он не знает, на что это похоже», — осенило рыжую голову. Бадоу больно стукнулся ногой о ножку стола, пока выносил коробку с несчастной кофеваркой из кухни в прихожую, чтобы отнести ее в ремонт. Обида на стол и на Хайне всколыхнулась вновь: «Че я ему мамка что ли, о заботе думать, о его душевном состоянии… Совсем с катушек съехал?» Кофеварку на самом деле нужно было всего лишь почистить и фильтр поменять, но нет же, Бадоу легких путей не искал. Поменять фильтр займет десять минут, а вот отнести в ремонт — полдня и, так как делать ему было больше нечего, второй вариант его вполне устраивал и отвлекал от мыслей о напарнике и от ожидания совместной работы. Одному выполнять скучные задания было тоскливо. Втиснув ноги в сапоги, Бадоу выпал из своего дома и пошел в магазин бытовой техники. Там у них располагался отдел ремонта и обслуживания. Вскоре его окрикнули по имени: — Бадоу! Привет! — через дорогу стояла Наото, его хорошая знакомая, и махала ему рукой. Переместив коробку на одну руку, он тоже помахал в ответ и заметил, что девушка явно хочет перейти дорогу и подойти к нему. Он встал поодаль от перекрестка и прикурил сигарету. — Привет, Наото, — сказал Бадоу, когда она подошла, — как жизнь? — Нормально. От тебя сильно пахнет кофе, будто ты в зернах спал, — улыбнулась девушка. — Да это от нее, — он показал на коробку, — несу в ремонт. Если не заработает, вышвырну нафиг, — предупредил аппарат Бадоу угрожающим голосом. — А ты куда идешь? — Я иду проведать Нилл в храме и несу ей несколько новых платьиц, — Наото слегка приподняла бумажные пакеты, которые держала в руке. — У тебя последнее время нет такого чувства, что что-то не так? — неопределенно спросила она. Бадоу на секунду задумался, в чем может быть что-то не так: — Ну, разве что работы нет совсем, сбережения скоро закончатся, — вздохнул он. — Именно. Тебя не пугает такое затишье? Со времени кровавых тачек в порту ничего не происходит, такое не характерно для Трущоб. — Даже не знаю, — пожал плечами Бадоу. — Я не думал об этом. — Ясно, я просто думала, ты точно должен что-то знать. Мало ли по работе что-то слышал или видел, — объяснила Наото. — Ведь говорят, там убили какого-то главаря одной из преступных организаций. — Да, что-то такое говорил Падре еще в тот день, когда новости в газетах вышли, — он не стал уточнять, кто был тому виной и непосредственным участником событий. — Хочу предупредить, у меня плохое предчувствие, — замялась девушка, подбирая слова. — Это как запах озона в воздухе перед грозой, что-то назревает. Будь осторожен, Бадоу, — она улыбнулась и коснулась рукой его предплечья. — Хорошо, спасибо, что предупредила, Наото, — улыбнулся в ответ Бадоу. — И ты береги себя. На этих словах они попрощались и разошлись, но Бадоу еще долго размышлял по поводу их разговора. Наото не та девушка, которая болтает ради самой болтовни и слов на ветер не бросает. Фактов было еще слишком мало, чтобы делать выводы, но теперь репортер будет уделять этому больше внимания. В порту убили главаря банды. Насколько он был высок, Бадоу не известно. Значит, последствия либо скажутся незначительно, либо он со своим напарником в глубокой заднице, потому что им захотят отомстить. «Таковы уж нравы в криминальном сообществе», — вздохнул Бадоу и громко поставил коробку на стол ремонтной мастерской: — Врача мне для этой малышки! *** Яркое полуденное солнце сменила безжалостная метель, поднимающая в воздух колючий сухой снег. Михай быстро захлопнул за собой дверь запасного выхода после того, как вынес пустые коробки к мусорному баку во дворе. Он никак не мог привыкнуть к такой быстрой смене погоды. На большом континенте, где он когда-то работал, смена погоды проходила намного медленнее, в отличие от островного государства. Зазвонил колокольчик, и в дверном проеме появился Хайне, еще более белый от снега и всклокоченный, чем обычно. Но зато в очках. — Привет, Хайне, — обратил на него внимание Михай. — Ты почему в очках? Там же метель. — Снять не успел, — коротко и ясно, как всегда, и сразу к делу. — Ты знаешь, зачем я пришел. — Да, все готово, — старик встал из-за прилавка и прошел к лестнице в подвал. — Пошли, я их оставил внизу, чтобы ты сразу проверил. Отряхнув на пороге снег с волос и плеч, Хайне прошел за стариком в подвал. Внизу на столе в первой комнате лежали его друзья, вот уж они-то никогда не подведут. Он сразу взял оба пистолета в руки: чистые, блестящие стволы, запах масла и начищенного металла, приятная тяжесть в ладонях. Хайне испытывал практически сексуальное удовольствие от своего оружия, от мощи в его руках. В этом смысле он был безумен, действительно безумен. Направив пушки в сторону в воображаемую цель, он представил, как отнимает чью-то жизнь. С его силой он мог спокойно убивать голыми руками, псу внутри него мясорубка нравилась куда больше, но Хайне считал это безвкусным. Поэтому избрал для себя два особенных пистолета. Они были идеально созданы для него, из них никогда не стрелял кто-то, кроме хозяина. Он отдал их Михаю только потому, что доверял и знал: если старику сказать, чтобы он чего-то не делал, то он этого делать не будет. Старик же открыто наблюдал за Хайне и не скрывал этого, сидя на черном диване поодаль от стола: — Нравится? — Да, хорошая работа, — Хайне опустил пушки. — Я задержусь у тебя на некоторое время, — он не спрашивал, он ставил в известность. — Конечно, комната в твоем распоряжении, — Михай сделал приглашающий жест в сторону мишеней за смотровым окном, затем встал и пошел наверх в оружейный зал. Он частично узнавал в этом парнишке себя много лет назад. С таким же огнем в глазах он держал пистолет в руке, и ценность чужой жизни ему представлялась не дороже пули, которая эту жизнь заберет. Правда с годами все изменилось. Нет, огонь не погас, он все еще горит ярким пламенем. Изменился сам Михай, изменилось его отношение к смерти. И глядя на Хайне он думал, что рано или поздно, кем бы ни был этот странный человек, он тоже изменится. В хорошую сторону или в плохую — покажет время. Слишком многое зависит от его окружения. Он еще слишком молод и безрассуден. Наушники висели на крючках около двери в зал с мишенями. Хайне взял одни и прошел в середину довольно большой комнаты, но еще одни наушники были кем-то там уже оставлены. Включил движение ленты с бумажными целями и начал стрелять, проверяя отдачу и спусковой механизм оружия, сначала одной пушки, потом другой, потом обеими сразу… За этим занятием он забывал обо всех беспокоящих его мыслях. Становилось неважным его прошлое, он практически забывал лица, которые снились ему в кошмарах. Он максимально расслаблялся и чувствовал почти настоящее умиротворение, доступное разве что монахам. Но пес внутри него никогда не дремал, он всегда был начеку и исследовал область, прислушивался к движениям вокруг. Умиротворение и спокойствие, казалось, были совсем незнакомы этому существу внутри. Или нет? Знакомы. Тут Хайне вспомнил, когда его пес спит. Дремлет в спокойствии, пока рядом находится Бадоу. Это не значит, что пес теряет бдительность и становится ручным или перестает скрести когтями от скуки ребра изнутри. Нет, просто ему нравится присутствие этого парня. «Ему нравится», — с ужасающей четкостью подумал Хайне и понял, что впервые отвлекся от тренировки. Какое-то время он не стрелял, опустив руки и бессознательно наблюдая за движением мишеней. На самом деле он прислушивался к шагам наверху в магазине. Кроме Михая там появился еще кто-то, чей пульс он прекрасно чувствовал. По ритму сердца можно определить не только то, когда лжет человек или говорит правду. Если потренироваться и сравнивать результаты, то становятся различимы многие составляющие эмоции этого человека в конкретный момент времени. Сердце бьется по-разному, когда человек смеется или боится, когда он волнуется или что-то скрывает. Запах и пульс выдают всю подноготную человека, все его инстинкты и жалкие мысли. Пульс, принадлежащий гостю, говорил о том, что он хорошо знал Михая и был здесь не по делу, а скорее с дружеским визитом. Значит, волноваться не о чем, чужаков здесь нет. Но не тут-то было. Хайне повернулся на источник шума у выхода. С громкими россказнями вниз по лестнице спускалась рыжая шумная балаболка, явно рассказывавшая что-то Михаю, который спускаться не стал и лишь засмеялся вместе с ним, когда рассказ был закончен. Хайне отвернулся за секунду до того, как Бадоу сфокусировал на нем свой взгляд. «Трус», — выругался на себя он и начал перебирать пистолеты, внимательно следя за перемещениями напарника в комнате за стеклом. Бадоу на этот раз колебаться не стал. Просто взял пистолет, вроде тот, который ему понравился в прошлый раз, патроны и зашел в комнату. Хайне не стрелял, поэтому парень забыл надеть наушники из-за отсутствия шума. Пройдя к месту стрельбы, подальше от стены, но не близко к напарнику, он стал разбираться, как заряжать пистолет. В прошлый раз пушки уже были подготовлены, и спросить о такой мелочи он совсем забыл. Хайне думал, уйти прямо сейчас или остаться. Терпеть эту тишину ему было трудно. «Трус», — снова раздалось в голове. Да что же это такое! И он выполнил единственное действие, на которое сейчас был способен — толкнул по поверхности стола те лишние наушники в сторону Бадоу. Напарник инстинктивно поймал их рукой: — О, точно, спасибо, Хайне, — с привычной улыбкой поблагодарил он и надел наушники. Какое-то время Бадоу продолжал возиться с пулями и магазином пистолета. За этим действием наблюдал Хайне. Пули никак не хотели вставляться или их вставляли не правильно. Хайне закатил глаза, потеряв терпение: — Да с этим справится даже ребенок, а ты не в состоянии! — он подошел к напарнику и забрал пули. — Ты взял не тот калибр. — Они для меня на вид все одинаковые! — надулся Бадоу, а Хайне вышел в другую комнату, взял нужные и вернулся. — Смотри, показываю один раз, — он вставил пули в магазин, перезарядил, легко стукнул по рукоятке снизу до щелчка и положил на стол, — запомнил? Парень следил за ловкими движениями пальцев Хайне, настолько он все делал четко, видимо приходилось перезаряжать оружие уже сотни раз. — Да, босс, — умница, Бадоу, хороший мальчик, сейчас не место пререкаться. Он взял пистолет в руку. Хайне отошел поодаль и стал смотреть. Ему нравилось стоять ближе. Так запах сигарет с вишней чувствовался намного лучше, а еще запах свежести и спокойствия. Он заметил, что рыжие волосы были еще слегка влажные от снега. Бадоу не так сильно нервничал, как в прошлый раз, но все равно, лучше он от этого стрелять не стал. Хайне вздохнул, скрестил руки на груди и проговорил: — Стреляй двумя руками, не выделывайся. — Я и не думал! — обернулся на замечание Бадоу. — Просто не понимаю, как будет удобнее. — Не удивлен, при твоей то интеллектуальной недостаточности, — не мог не подразнить оружейного чайника он. — Че? Ну, раз ты такой интеллектуально одаренный, научи, как правильно надо стрелять, — бросил вызов напарник. Хайне больше не сомневался, уйти ему или нет, потому что этот вызов он расценил как предлог, чтобы остаться: — Расставь ноги на ширине плеч, вытяни правую руку с оружием вперед, — Бадоу делал, как велели, — левую слегка согни в локте и поддерживай правую спереди снизу, — спокойным тоном скомандовал Хайне. Слушать его команды было приятно. И вообще голос у него был приятный, когда не содержал сарказм или что-то обидное. — Так? — он перепутал руки, слишком широко расставил ноги и неправильно держал корпус. — Какой же ты… — провел рукой по волосам Хайне и сдержал обидный комментарий, потому что чувствовал, как его напарник волнуется и находится явно не в своей тарелке. Решив, что он сначала сделает, а потом подумает над тем, что сделал, Хайне сокращает дистанцию и подходит к Бадоу со спины. Бьет ботинком по ступням рыжего, показывая насколько нужно сдвинуть ноги: — Слишком широко. Сдвинь ноги, ты переоцениваешь ширину своих плеч, — улыбается наставник, — особое значение для новичка имеет усвоение стандартного положения для стрельбы с руки. Хайне ставит ногу между ногами напарника сзади и приобнимает его со спины, заставляя поднять руки с пистолетом в правильном положении. Своим телом копирует положение тела Бадоу, тем самым вынуждая его принять правильную позицию для стрельбы. Оба в этот момент замирают, а сердце рыжего начинает биться все быстрее и быстрее. Теперь он волнуется из-за близкого присутствия Хайне. Кажется, ему уже не до стрельбы… Одной стороной лица Хайне прикасается к рыжим волосам и сразу вдыхает носом приятный аромат сигарет напарника. С трудом удерживается от желания зарыться в эти волосы носом, как пес в кучу осенних листьев. Грудью чувствует теплую спину и дыхание Бадоу. Тот не двигается. — Тебе необходимо научиться держать пистолет так, чтобы направление ствола являлось как бы продолжением твоей руки, — продолжает объяснение Хайне в рыжие волосы чуть над ухом. — Такая изготовка позволяет перемещаться приставным шагом и одновременно стрелять. Бадоу говорить не мог. Впервые в жизни он был в такой ситуации, что не может говорить, при том, что находится в сознании, и рот его никто не затыкает. Хайне тёплый, хотя по нему и не скажешь, руки его сухие и уверенные. Он будто родился со знанием, как нужно держать пистолет. — Расслабься, перенеси вес равномерно на обе ноги… — Да как тут расслабиться, твою мать! — очухался Бадоу, но вырываться не осмелился. Потом подумает, почему, все потом. — … сфокусируй взгляд на цели, точно в то место наведи пистолет… — двумя руками Хайне выравнивает положение рук напарника и направляет прицел точно в нарисованный силуэт головы на мишени относительно положения тела Бадоу. — … мягко нажимай на курок, — рыжий послушно делает, что велели. Оба чувствуют отдачу в руках, и выстрел попадает точно в цель. — После нескольких попаданий никогда не расслабляйся, это снижает точность последующих атак. Хайне вдохнул аромат еще раз и нехотя отошел в сторону. Его тело создано таким образом, что он почти не чувствует усталости, и сейчас он впервые подумал, что вот так стоять хотел бы намного, намного дольше. Его напарник же напротив, сразу опустил руки. Он устал стоять и не двигаться. — Тяжело вот так стоять, — Бадоу потер и поразмял руки, стараясь не думать о такой близости Хайне. — Всегда будет так трудно? — Все, что легко, ничего не стоит, — скрестив руки на груди, ответил напарник. — Легче будет, но со временем, — он отошел, забрал свои пистолеты и собирался уходить. На пороге развернулся и спросил: — Ты идешь? — Нет, я еще позанимаюсь, — Бадоу определенно нужно было побыть одному, — и… Хайне… — он замялся. Видеть смущение на рыжей наглой морде было непривычно, — спасибо. — Удачи, — Хайне больше не стал задерживаться, быстрым шагом поднялся по лестнице, кинул пару благодарных фраз Михаю и вышел из магазина. Бадоу, убедившись, что напарник ушел, прислонился спиной к стене и сполз по ней на пол. Положил руки на согнутые колени, уперся в них головой и задумался, какого черта ему было приятно, когда он чувствовал тело Хайне. *** После того, как Михай выгнал Бадоу из своего магазина под предлогом закрытия, тот не спеша плелся домой. Со времени ухода Хайне он больше не сделал ни одного выстрела, а так и продолжил сидеть на полу. Самокопание просто разрывало голову на части, от чего она уже начала болеть, и домой его выгнали как раз вовремя. Этого просто не может быть, подобное не могло произойти. Холод нисколько не отрезвлял и не выветривал мысли о нем. О теплой груди, на которую хотелось облокотиться, о сильных руках, к которым хотелось прикоснуться, о губах, шепчущих таким приятным голосом… «Шепчущих?» — Да что же такое происходит-то, блять! — громко, почти кричит на всю улицу Бадоу и зарывается руками в волосы. Прохожие оборачиваются, но его это не волнует, он продолжает свой путь и уже проходит мимо храма, чтобы как обычно зайти за здание и перейти на другую улицу на пути к своему дому. Храм выглядел устрашающе мрачным и высоко вздымался в небо. В таком неприступном здании можно с легкостью пережить осаду или бомбардировку. Иногда казалось, что этот храм изначально создавался не для вероисповедческих целей. «Интересная штука — судьба, — подумал Бадоу, — она спрятала жестокого наемного убийцу под сводами католической церкви». На другой улице, подходя к дому, Бадоу зашел в круглосуточный магазин и купил продукты. Он только сейчас понял, что после завтрака весь день ничего не ел. Тем временем в храме не находил себе места сторожевой пес. Хайне медленно ходил взад-вперед в главном зале перед скамейками, как зверь, запертый в клетке. И ничего не мог с собой поделать. Напряжение не отпускало его тела. Хотелось заняться чем-нибудь привычным, над чем не пришлось бы задумываться, что на него бы никак не повлияло. Что-нибудь простое, как выстрел. Но никаких занятий не было, и мыслям о запахе рыжих волос ничего не мешало мельтешить перед глазами. Священник из тени наблюдал за ним в полном молчании. Хайне знал о его присутствии и не имел ничего против. Он вообще не думал о нем, просто знал, что за ним наблюдают незрячие глаза. — Я бы хотел кое-о-чем с тобой поговорить, — Падре решил привлечь к себе внимание зверя. — Это касается работы. — Слушаю, — Хайне был несказанно рад такому разговору. Кажется, это почувствовал весь храм. — Власть в городе была равномерно распределена между тремя мафиозными боссами, которые подчинялись Оябуну, главе клана. Тогда на пристани один из боссов принимал несогласованный с другими иностранный товар. Как правило, это должно быть какое-то оружие или наркотики, — предположил священник. — Вы видели его? — Да, это были модифицированные полулюди-полуроботы, около дюжины, — вспоминал Хайне. — Было темно и не до знакомства. Более точно сказать не могу. — Так вот, они и являлись оружием, какого рода оружием остается лишь предполагать, — Хайне предполагать не приходилось, он прекрасно понимал, что это были за существа. — Вы, совершив ошибку и уничтожив всех на той платформе, убили одного из трех правителей в клане, который лично приехал разобраться с несогласованным товаром или забрать его. — Я не понимаю, какое отношение это имеет к нам, мы работу не выполнили и признали это, — Хайне по-хозяйски взобрался на алтарь и сел, свесив ноги. — Если вам в связи с этим угрожает опасность, я с этим разберусь. — Ой, что ты, не беспокойся на счет меня, — помахал рукой в знак протеста Падре. — Я веду к тому, что начинается борьба за место босса, либо перераспределение власти, которой этот босс управлял. — То есть, у них там междусобойная резня. — И да и нет, — неопределенно ответил священник. — Свято место пусто не бывает, и естественно все хотят урвать кусок побольше, если вообще не целый пирог. Но вы двое оказываетесь в этой борьбе крайними. — Каждый из кланов считает нас одними из участников другого клана, и таким образом мы враги для всех, — почему он раньше об этом не подумал. — И у каждого на это свои причины. Раньше эта ситуация нисколько не напугала бы Хайне. Он практически бессмертен, благодаря псу в его теле. Бояться за себя ему не приходилось, но в его жизни теперь была другая важная человеческая единица. И этот человек был настолько не совместим с безопасностью, что это пугало. — Им известна наша внешность? — нужно быть полным идиотом, чтобы не запомнить рыжего парламентера, отвлекавшего внимание тех охранников на пристани, но они же все мертвы. — Живых и осознающих происходящее там не осталось. — Живых нет, но была камера видео регистратора в машине. — Если рыжий еще жив, значит с камерой что-то не так? — Хайне был умен и соображал в таких вещах весьма шустро, особенно если его мысль направить в правильное русло. Падре заметил, что парень волновался далеко не за свою жизнь… — Камера была повреждена стрельбой и осколком лобового стекла. Поэтому изображение нечеткое и понять что-то конкретное у них не получилось, но, как ты понимаешь, это дело времени. К тому же, запись находится в хранилище улик у полиции. Священник сдвинулся с места и собрался уходить, оставив Хайне думать о куда более важных вещах, чем его волновали до этого: — Кто-то из мафии обязательно про это узнает, как узнал об этом я, и пожелает выкрасть видео. Месть в мафии дело чести, — он открыл дверь, за которой всегда скрывался после разговоров. — Падре, — окликнул его Хайне, — почему Вы сразу мне об этом не сказали? Чего вы ждали, стоя там? — Я думал, сын мой, — остановился священник, — о том, что люди склонны привязываться к тем, кто относится к ним по-доброму и помогает. Эти люди становятся для них важны. — Бросайте говорить загадками! — упрекнул его Хайне. — О чем ты подумал, когда понял, что вам угрожает опасность? Альбинос сразу понял намек. — Ну вот, — улыбнулся священник, — я рад, что в твоей жизни появилось что-то важное.

22.03.2016

Всю ночь Хайне думал над сложившейся ситуацией. Как бы сказали в бизнесе, анализировал риски, лежа на спине своего спального места. По-другому эту твердую кровать для священнослужителей и не назвать. Она, видимо, специально была создана так, чтобы напоминать о греховности и тщетности бытия даже во время отдыха. Наличие подушки и одеяла ничего не меняло. Глядя в потолок, он думал с чего начать распутывать этот клубок. Хайне ни разу не сожалел о том, что зря убил кого-то в одной из тех тачек. Наоборот, он чувствовал приятное возбуждение во всем теле от того, что грядет веселенькое дельце. Заварушки и движуху он любил, по ней он соскучился, выполняя однообразные задания на протяжении столького времени. Пес внутри чувствовал, он уже предвкушал мясо и кровавые разборки, потому что это дело без человеческих жертв не разрешить. Оно и к лучшему, очистить этот город от криминальных подонков, заполонивших каждую щель. Провести санитарную обработку, уничтожить раковые клетки и освободить дыхание города. Такая цель нравилась Хайне. Резня ради резни не для него, но вот если есть хорошее оправдание этой резни, то это в корне меняет дело. Но тут в груди кольнуло сомнение, какое-то незнакомое чувство, наподобие страха. Но не животного страха гибели или мучительной боли, нет. Было волнение и чувство ответственности за напарника. Хайне будто его подставил, устроив кровопролитие в порту и зацепив пулей важную шишку. Он был виноват в том, что из-за его привычки стрелять не разобравшись, Бадоу грозит опасность. Хайне перевернулся на бок и заложил руку за голову. Он понимал, что теперь необходимо защищать рыжую задницу от мафии и от коррумпированных властей. Ведь как иначе Падре настолько хорошо осведомлен о положении дел? У него протянуты руки и в криминальный мир, и в полицейский участок. Кто-то с обеих сторон сливает ему информацию, соответственно информация уходит и к их врагам по другим каналам. Насколько же дырявый этот город! Из задумчивого состояния его вывел стук Нилл в дверь комнаты. Она каждое утро, если Хайне был в храме, в одно и то же время приносила ему завтрак. Таким образом, благодарила за спасение из Нижних Трущоб. Самое малое, что она могла сделать, так это кормить своего спасителя и отчищать от крови его одежду. Вот и в этот раз она принесла еду на подносе и чистую куртку. Как она умудрялась избавляться от дыр и порезов на одежде, Хайне не спрашивал, потому что если бы она и хотела рассказать, все равно бы не смогла. На улице еще не рассвело, когда Хайне вышел из храма и пошел ловить попутку до полицейского участка. Смутно он осознавал, что надо бы составить план действий, все тщательно продумать, чтобы избежать ненужных издержек. Но разве он когда-то такими вещами занимался? Когда-то следовал плану? Единственное, что он посчитал необходимым сделать, это позвонить Бадоу и предупредить об опасности, чтобы тот заткнулся в самый дальний угол и не смел вылазить. Как на зло, напарник не брал трубку. Одним из самых приятных мест в этом городе был большой парк, который находился в центре Поверхности. В самом дорогом и шикарном районе города, где богатые и успешные граждане покупали себе безопасность. В этом районе действительно было безопасно. Пожалуй, единственное место, где власти что-то еще контролировали. Вокруг парка по периметру была сосредоточена вся инфраструктура. Здесь были и больницы, и полицейский участок, коммунальные службы, образовательные учреждения и, как в том старом анекдоте, даже место для разочарованных граждан — морг. Около последнего, весело развевая волосами, убранными в высокий хвост, пробегал Бадоу. Он любил здесь бегать. Через этот светлый парк, по периметру, мимо всех главных зданий, которые были красиво подсвечены в темноте раннего утра и всю ночь. Мимо пушистых деревьев, особенно летом, озера с утками, лавочек и дальше в свой намного более мрачный мир Верхних Трущоб. Бадоу просто тренировался, время от времени выходя на пробежку под музыку из плеера, прицепленного на предплечье специальными резиновыми креплениями, чтобы тот не болтался в карманах. Больше ничего с собой он не брал, ни телефон, ни деньги. Занимался бегом он не так уж и часто. Скорее, по настроению. Волка же ноги кормят, а в данном случае, волку спасают жизнь, и развитая выносливость была для Бадоу очень важна. Хотя причина была не только в спортивной подготовке. Ранним зимним утром, выбегая на пробежку в футболке и слегка утепленной спортивной куртке, Бадоу надеялся, что из его головы выветрятся все странные мысли о его напарнике. Или хотя бы заморозятся. И он специально очень тщательно размышлял о словах Наото, дабы забыть обо все других вещах. Прохожих на пути практически не встречалось. Все либо спали, либо только просыпались в своих домах. По улицам ездили лишь редкие первые автобусы. Поэтому внимание Бадоу привлекла синяя машина, остановившаяся как-то поперек улицы около парка. Оттуда вышел человек очень знакомой наружности. Сердце Бадоу пропустило удар, когда он узнал этого человека. Хайне пошел через парк в каком-то конкретном направлении. Рыжий, естественно, сразу побежал следом за ним, не слишком сокращая дистанцию, но так чтобы не упустить из виду. Выслеживать он умел мастерски. Его напарник перешёл через угол парка на другую сторону улицы и завернул за угол полицейского участка. Что очень удивило, так как участок был огорожен с трех сторон забором, и раз он не зашел через парадный вход, значит явно что-то задумал, и ему нужно было быть незаметным. Бадоу ускорил бег и юркнул следом за Хайне между зданием участка и высоким железным забором. Рыжий обошел здание почти наполовину, когда за следующим углом его схватили за куртку, зажали рот и придавили спиной к стене. Злые красные глаза смотрели прямо напротив: — Неужели ты настолько идиот, что подумал, я тебя не замечу? — прищурил глаза Хайне, но руку от лица напарника не убрал. — Мне нужно, чтобы ты вел себя тихо, когда я уберу руку. Бадоу с готовностью энергично закивал головой и почувствовал, как длинные волосы больно цепляются за неровную каменную стену здания. Хайне убрал руку и сделал шаг назад. — Убирайся отсюда, — не терпящим возражение тоном сказал он. — Что ты здесь делаешь? — поправляя волосы и куртку, спросил Бадоу, не обращая внимания на грубый тон. Хайне сравнил в голове варианты и пришел к выводу, что от напарника все равно не отделаться. Объяснение займет много времени, ну и навыки нюхача ему не помешают. Все-таки внутреннюю обстановку участка Хайне не знал, а спрашивать дорогу не привык. — Мне нужна вещь из хранилища улик. Ты знаешь, где оно находится? — Ориентировочно, — сказал правду Бадоу. — Это твое новое задание? — удивился он. — Больше похоже на мое. — Потом объясню, — Хайне стал дергать дверь заднего выхода с кодовым замком. Дверей здесь было несколько, но с кодовым — только одна, остальные заперты на ключ. Видимо, для обслуживающего персонала. То, что нужно. Бадоу повел бровью и не упустил возможности заметить: — Ты вот так просто, без подготовки, решил прийти и зайти к полицейским в гости? Даже не зная пароля на открытие двери? — он был крайне удивлен. — Че ж ты тогда сразу через парадный не вломился? — Патроны берегу, — вообще не задумываясь, ответил Хайне и достал пушку, чтобы вывести из строя замок. После этого у него будет около десяти минут на всё, пока будет бить сигнальная тревога. Этого более чем достаточно. — Оу нет, нет, нет… — запротестовал Бадоу и покачал головой, отчего хвост замотался из стороны в сторону. — Зачем так грубо, ну ты и вандал, — он накрыл обеими руками руку с пистолетом Хайне. — Сейчас будет фокус, — заулыбался он и ввел восьмизначный пароль. Дверь с тихим сигналом открылась. Бадоу повернулся получить оценку и знак благодарности от Хайне, но не тут то было. Его сразу отодвинули в сторону, открыли дверь, и наемник зашел вперед. Бадоу надулся: — Вот что бы ты без меня делал? — и зашел следом за ним, закрыв дверь. Они оказались в небольшом коридоре с несколькими дверями, одна из которых вела на лестницу, и отдельно располагались двери лифта. Бадоу потянул Хайне за рукав к какой-то большой наклейке на стене. Это оказался план эвакуации здания.  — Ну скажи, что я гений, Хайне, — довольным тоном заклянчил его напарник. — Потом, — задумчиво изучая план, отмахнулся тот, — идем. Необходимое хранилище находилось на минус первом этаже и занимало почти все пространство внизу, но было поделено на отсеки, и часть отдавалась под архив, судя по надписям, обозначающим объекты на плане эвакуации. Они спустились по лестнице и замерли за углом. Дальше в коридоре находился человек, по всей видимости дежурный, потому что специализированного персонала в здании еще не было. Слишком рано для начала рабочего дня. Охранник ходил взад-вперед по коридору, ожидая конца смены. Хайне направил на него пистолет, когда тот прошел мимо своего стола к двери архива и встал спиной к месту, где притаились парни. Бадоу тут же запротестовал и замотал головой, заставляя напарника опустить пистолет и давая понять взглядом, что считает убийство копа смертным грехом. Хайне закатил глаза. Он бы уже застрелил этого человека и тихо вышел из здания, забрав то, зачем пришел, считая, что цель оправдывает любое средство. Но рыжая совесть протестовала и в данный момент соображала, как спасти невинную жизнь. Тем временем охранник, дойдя до двери, развернулся и пошел обратно до противоположной стены мимо поворота, за которым притаились напарники. Терпение Хайне закончилось. Рассчитав, когда коп будет около них, он резко вышел из укрытия и вырубил охранника ударом по голове. Но псу хотелось, что бы тот свернул ему шею до характерного хруста костей. Хайне отогнал эту мысль прочь и пошел к двери. Бадоу склонился к телу на полу, проверил пульс, облегченно выдохнул и забрал с пояса связку ключей. — У нас мало времени, — поторопил его напарник. Бадоу подошел к двери и стал подбирать ключ. Дверь открыл третий по счету. Внутри архива было темно, но свет попадал из небольших окон, ведущих в освещённый коридор. Глаза постепенно привыкли и стали различать объекты. — Что нужно искать? — спросил Бадоу, когда Хайне молча направился к стеллажам, рассматривая систему сортировки и ища отдел улик.  — Нужна камера видео регистратора. — Ты знаешь предположительно дату ее поступления сюда? Или обстоятельства? — рыжий становился на удивление серьезным и собранным, когда доходило до дела. Он направился в другую сторону, но не далеко от Хайне, чтобы хорошо его слышать. — Тот день в порту. — Понял. Поиски заняли больше времени, чем планировалось. Барахла было слишком много. Осложнялись поиски тем, что все улики были запакованы в полиэтиленовые пакеты с множеством особенных маркировок, обозначения которых понятны только копам. Ничего из недавно поступившего под камеру не подходило. Хайне почувствовал движение на лестнице: — Нам пора уходить, — схватив напарника за предплечье, он потащил того к противоположному выходу, у которого тоже стоял охранник. — Но мы не нашли регистратор! — Бадоу находил всегда то, что искал. Он был лучшим в этом деле и нервно соображал, что что-то упустил из виду, какой-то момент… — В другой раз, — Хайне поволок его к двери. — Открывай. — В другой раз они усилят охрану, и без жертв не обойдется, — простонал Бадоу, но продолжал думать, где могут находиться недавние важные улики. Он открыл дверь, Хайне сразу одним быстрым движением накинулся на копа и оглушил, так же как и первого, а после просто отпустил охранника упасть на пол. — Сюда, — позвал напарника рыжий, уже открыв дверь, ведущую не на выход, а на запасную лестницу. Хайне, с секунду замявшись, пошел за ним. Бадоу знает, что делает, в этом он ему доверял. Они быстро поднимались по лестнице на третий этаж, переступая через несколько ступенек. Согласно плану эвакуации, здесь располагался следственный отдел. В коридоре было множество дверей с разными надписями и именами. Как предположил Бадоу, какие-то улики, в том числе и нужная им, могли осесть в одном из кабинетов. Долго не выбирая варианты, он ткнул пальцем в дверь с табличкой главного следователя. — Она может быть здесь, но ключей от кабинетов в связке нет, — дергать за ручку было бесполезно, и Хайне, оттащив Бадоу от двери, вышиб замок одним ударом ноги. Рыжий оценивающе скривил губы: — Ты не умеешь делать плохо то, что на самом деле плохо, — в кабинете оба стали искать камеру, раскидывая бумаги и все, что попало, со стола и из ящиков. Наконец, поиски дали результат: из ящика в шкафу выпал пакет с разбитой небольшой камерой. Полиэтилен слегка испачкан изнутри кровью, впрочем, уже практически незаметной. — Валим, — скомандовал Хайне в тот момент, когда они услышали громкий сигнал тревоги. И, засовывая камеру в карман куртки, оглянулся на окно. На нем оказались решетки, поставленные снаружи и без возможности открыть изнутри. Значит, выход через окно отменяется. Проследив за взглядом Хайне, Бадоу запротестовал: — Мы на третьем этаже, Хайне, и я не бэтмен. — Я чувствую много людей на первом этаже, они разделились и оцепляют периметр, часть поднимается по лестницам, — сказал он и надел капюшон на голову, на нос нацепил темные очки. Бадоу последовал его примеру, застегнул воротник куртки, чтобы закрыть пол лица, и спрятал волосы в капюшон, завязав веревочки, чтобы ненароком не слетел. — А как ты собирался выйти отсюда? — поднял брови к потолку Бадоу. Хайне посмотрел на него, как на имбецила. Как можно очевидных вещей не понимать? И Бадоу понял. Как хорошо, что он оказался здесь, ведь он только что спас кучу людей от смерти в это прекрасное зимнее утро. Голоса уже слышались совсем рядом на лестнице. — Хайне, пообещай мне, что сегодня никто не умрет, — серьезным тоном, глядя в алые глаза, попросил Бадоу. — Не время для сентиментальностей, рыжий, — возмутился напарник. Вот еще, нашел о чем просить, когда толпа обиженных вооруженных копов готова была на них набросится. Они шли вдоль коридора и проверяли все помещения. Скоро дойдут и до этого кабинета. — Копы никогда не стреляют без предупреждения, по крайней мере, не при свидетелях. Этим и воспользуемся.  Через десять секунд Хайне снова выбивает ногой несчастную дверь, которая вылетеет из петель и застревает поперек узкого коридора, перекрывая проход. Они выбегают из кабинета. Дальше по коридорам должен быть транспортный лифт. Движение лифтов, скорее всего, отключено, но им нужна сама шахта. Крики полицейских призывают остановиться беглецов, предупреждают о стрельбе, но звука выстрелов не слышно. — Я же тебе говорил! — улыбается от адреналина Бадоу, заворачивая за Хайне в очередной коридор, закрывает межсекционные двойные двери, которые хоть и на секунду, но скроют их из вида и задержат погоню. Впереди уже виден лифт. Подбегая к нему, Хайне снова смотрит на окна — везде решетки — и пытается открыть руками лифтовые двери. — Остановитесь и поднимите руки вверх! — требовательно кричит им один из копов. — Если вы не остановитесь, мы будем вынуждены стрелять! — Дальше вам бежать некуда, — доводит до их сведения другой голос. Копы выглядывают из-за угла и оценивали обстановку. Хайне открывает двери, смотрит внутрь вниз, потом вверх и говорит: — Лифт наверху, — хватает напарника за шкварник и, как котенка, швыряет на тросы, удерживающие и двигающие лифт. Бадоу с перепугу цепляется сразу и спускается вниз, Хайне прыгает за ним. Сверху раздаются голоса по рации, сообщающие, что преступники в шахте и спускаются на первый этаж. Хайне достает пушку и стреляет вверх, где то и дело появляются головы копов. — Что ты делаешь? — возмутился Бадоу, опускаясь ногами на пол перед дверьми, ведущими на первый этаж. — Даю понять, что вооружен и очень опасен, чтобы они не смели нападать. Хайне опускается на пол и прислушивается. Вниз уже бегут копы. Открывает двери лифта, и вот он уже выход, справа по коридору, куда они и бегут. Копы из другого коридора за ними. — Поймать чертовых тварей любой ценой! — раздается в громкоговоритель. Трое догоняющих копов расценили это как разрешение к применению оружия и открыли огонь. Бадоу, бегущий чуть впереди к повороту, за которым дверь, резко останавливается, отталкивает Хайне в этот проход, прикрывая его от пуль, и получает ранение в спину. — Вот же, блять! — шипит он от боли, а Хайне отстреливает замок и вышибает дверь. — Какой же ты кретин! — ругается на Бадоу напарник, обхватывает его за талию, помогая бежать и выволакивает через открытые ворота во двор, где они и прячутся между мусорными баками. Блондин прислушивается. Копы выбегают за ними, но не обращают внимания на баки и пробегают мимо, думая, что бежать можно только в обход здания. Много людей собралось около парадного входа. Там были репортеры и просто очевидцы переполоха в полицейском участке. Хайне заплатил водителю той синей машины, сказав ожидать его с другой стороны улицы. Им нужно незаметно попасть туда. Очень сильно в воздухе чувствовался запах крови. Бадоу тяжело дышал, но пульс был ровный. Блондин сосредоточился на нем, чтобы понять, сколько пуль поймал его напарник, и насколько тяжелые ранения. — У тебя две пули в спине… — Да ладно, блять! — съязвил Бадоу. — Боль просто адская, дышать больно. — Обе застряли в ребрах, — Хайне повернулся к спине, задрал куртку с футболкой и осмотрел, — легкие не задеты, но ранения дают отек… — Ты медсестра по образованию? — шутит, значит не при смерти. — Я чувствую металл пули, он чуть теплее окружающих тканей, — снова прислушался: вокруг никого не было, все бегали по зданию и вокруг него, разбирались с папарацци и подавляли нарастающую панику среди населения. На руках осталась кровь, и вся куртка уже успела пропитаться. — Тебе нужно в больницу. — Нет! — с яростным возмущением отказался Бадоу. — Никаких больниц, я дома… — он прервался, тяжело говорить, легкие горят, — все сделаю… — попытался встать, — сам. — Как ты собираешься достать пули? — Хайне не дал ему возможности подняться, и тот, не удержав равновесие, завалился на сидячего на асфальте напарника, перемазав кровью со спины его грудь. Хайне быстро соображал, как довести Бадоу до дома и оказать ему помощь. — Справлюсь, — кажется, рыжий начинал терять сознание. Тело пыталось справиться с шоком. — Тебя это не касается. Хайне понял, что не может его просто так оставить. И откуда только взялось это странное чувство ответственности. Он снял свою куртку и нацепил на Бадоу, чтобы не была видна кровь. Посмотрел на свою футболку. Подтеки крови сливаются с ярким рисунком: «Сойдет». С обоих снял капюшоны, убрал очки и заставил Бадоу подняться. Тому стоило громадных усилий находиться в сознании, а уж встать практически невозможно. Держа на себе практически весь вес тела напарника, Хайне вывел их из укрытия и, выбирая путь между деревьев, как можно незаметнее, подвел Бадоу к синей машине и запихнул внутрь. — Адрес, Бадоу, — спросил он напарника и приподнял рукой его лицо за подбородок. — Ты слышишь? Необходим адрес твоего дома. — От храма налево… — вспомнил тот. Так он учился водить, когда-то очень давно, запоминая расположение знаков и светофоров на пути к дому. — Через два поворота направо и там позади стройки. Водитель глянул в зеркало заднего вида на раненого, но комментировать ничего не стал, да и вряд ли подумал что-то более существенное, чем про пьяного друга. Хайне все время прислушивался к сердцебиению Бадоу. Тот время от времени почти терял сознание, но заставлял себя очнуться. Поразительная выдержка. Бадоу действовал почти так, как действовал бы, будь он один. Потому что стоит ему отключиться, и он, скорее всего, умрет. Ведь будучи без сознания, самому себе не поможешь. Около дома Хайне отдал деньги водителю и сказал, что тот никогда их не видел. Угрожать не было времени. Он помог Бадоу выйти из машины и спросил: — Куда дальше? Бадоу поднял голову и указал направление рукой: — Последний этаж. Дом был старый, но крепкий. Четыре этажа по две квартиры на этаж. Его квартира располагалась справа от лестницы. Открыв дверь, они зашли, и Бадоу сразу сказал: — На кухню. Хайне повел его, куда сказали. Квартира Бадоу представляла собой одну большую комнату. Прихожая, кухня, гостиная были объединены. Разделения были лишь условными — никаких стен, кроме основных. Кухня находилась на небольшом возвышении перед входной дверью и отделялась от гостиной лишь длинным узким столом и двумя высокими барными стульями около него. На один из таких стульев Хайне и усадил напарника. — В шкафу над холодильником бутылка текилы и все необходимое в коробке там же, — Бадоу держался храбро, но понял, что без помощи Хайне ему не обойтись. — Давай их сюда. Хайне вытащил содержимое шкафа и поставил бутылку перед Бадоу, затем снял обе куртки и футболку с тела напарника и отвернулся помыть руки. Раненый и почти обессилевший Бадоу открыл бутылку и сделал несколько глотков, затем стал давать указания: — В коробке бери изогнутый инструмент, похожий на щипцы, — он перевернул коробку, вытрясая содержимое на стол, — смочи тряпку в этом, — отдал бутылку, — достань пули и прижми к ране тряпку. По спине стекала кровь и пропитывала пояс спортивных штанов. Боль пульсировала в каждой ране, создавая ощущение, что пули все еще двигаются внутрь его тела. Он повернулся спиной к Хайне и уперся локтями в стол, положив голову на скрещенные руки. Бадоу представлял, какая его ожидает мучительная боль. Это не так, как с глазом. Там было быстрее, всего одно мгновение, и глаза нет. Сейчас же в нем будут ковырять щипцами… Просить Хайне дважды было не нужно. Он смочил тряпку, пинцет и прикоснулся рукой к спине напарника около того места, откуда будет извлекать первую пулю. Кожа была горячая, как при лихорадке. Бадоу сразу дёрнулся, но почувствовал приятную прохладу от ладони Хайне. «Вот бы эту руку он никогда не убирал», — успел подумать он до того, как сильная нарастающая боль пронзила его тело. Бадоу сжал в зубах свой клетчатый черно-белый браслет на запястье, чтобы не переломать зубы в прочно закрытой челюсти. Хайне точно знал, где находится пуля, так что долго её вынимать не пришлось. Он ее достал и со звонким стуком положил на стол. Бадоу не сразу понял, что все закончилось. — Это только первая, — обрадовал его Хайне. — Садист хренов, — ответил сквозь зубы рыжий, почувствовав, что операция по извлечению второй не заставила себя ждать. Было почему-то больнее, чем в первый раз, хотя куда уж больнее… Бадоу не сдержал крика и застучал рукой по столешнице, пытаясь перебить одну боль другой. Не получилось, и он застонал в бессилии. Вторая пуля упала рядом с первой, и следом Хайне положил окровавленные щипцы. — Залей раны, — прошептал Бадоу. — У меня нет других дезинфицирующих средств. Взяв тряпку, Хайне прислонил ее под раной и сделал, как велели, сначала с одной раной, потом со второй. Он не знал, какую боль испытывает его напарник. Боль от пуль, от ножей он знал, но не от извлечения и дезинфекции ран. До этого дня он не понимал, насколько болезненны последствия ранений. И еще больше убедился в том, что оружие нужно доставать лишь с намерением убить, а не угрожать или ранить. Бадоу тяжело дышал. Он не мог двигаться, не смел двинуться с места. — Сигарету, — попросил он. — Где они? — Я не знаю… Хайне взял свою куртку, брошенную вместе с окровавленной на пол, но в нагрудном кармане той самой пачки не было. Он забыл, что Нилл принесла ему другую куртку, а ту забрала почистить. Блондин открывал ящики и искал, в каком из них могут быть сигареты. Вскоре нашел, достал из пачки сигарету и зажигалку. Бадоу отхлебнул еще текилы и прикурил. — Побегать вышел, называется, — хмыкнул он и посмотрел на Хайне. — Спасибо. Ты, кажется, спас сегодня мою жизнь. — Сам виноват, — уточнил тот и, намочив полотенце холодной водой, стал обтирать спину от крови, стараясь не задевать раны. — Если бы я этого не сделал, на моем месте был бы ты, — курить было приятно, никотин с алкоголем притупляли боль. А движения рук по его спине успокаивали и расслабляли сведенные болью мышцы. Хайне предпочел пропустить этот комментарий мимо ушей. Он был не готов рассказать свою… особенность. Возможно, позже, но не сейчас. Ведь если не рассказать, этот парень опять может попробовать проявить героизм. Хайне такие жертвы не нужны. Оба молча думали о своем. Никто не желал нарушить тишину. Крови на спине уже не осталось, но Хайне провел по ней пальцами еще раз, вдоль выпирающих позвонков, легко, едва касаясь. И по успокоившемуся ритму сердца понял, что Бадоу вырубился. Тело выключило его сознание, потому что боль слишком долго терпеть невозможно. Он заклеил раны бинтами, пластырем, перенес Бадоу в гостиную на диван и укрыл пледом, который лежал в кресле. Раненому нужен был отдых. А сам Хайне устроился на полу, посередине дивана и облокотился на него спиной. Он стал молча вдыхать аромат вишневых сигарет, витавший в доме, и не заметил, как уснул.