Дикие

      По направлению к северу на полной скорости мчался небольшой оранжевый фургон, который преследовали две полицейские машины. Финнику и Хани не удалось выехать незамеченными, их старый вэн завелся не сразу и привлек к себе внимание стражей порядка.       — За нами хвост! — кричала перепуганная Хани. Медоед сильно волновалась и нервничала, тем самым мешая и без того взбешенному Финнику вести машину. Ее ошейник светился желтым, так же, как и у Финника, — еще немного, и Баджер бы ударило током, но Хани с горем пополам справлялась с эмоциями.       — Не ори мне в ухо, я слышу!       — А Ник? Как он доедет?       — Да плевать на него сейчас! Доедет, уж я-то его знаю…       Фургон трясло от кочек и ям — дорога к докам была не самая лучшая. Полицейские включили сирену, стоял оглушительный шум.       Хани не была истеричкой, напротив: она казалась почти что тихоней, не робкой, но флегматичной и невозбудимой. Но в некоторых ситуациях Баджер резко меняла характер и становилась беспокойной и суетливой. Вот и теперь среди шума полицейских сигналов и тарахтящего двигателя она не отдавала себе отчета в собственных действиях и теребила друга за плечо, причитая срывающимся голосом:       — Так и знала! Так и думала! Финник, что будет, если нас поймают?! Наверное, она просто прикончит нас… Да, прикончит! Она не оставит нас, потому что знает, что мне известно о ее тайне…       — Хани, заткнись! — приказал Финник, не отрывая глаз от дороги. Вспотевшими лапами он крепко сжимал широкий руль, который миниатюрный лис едва мог обхватить. Несмотря на это, Финник никогда не давал управлять машиной друзьям. — Смотри назад, они там?       Фенек и сам волновался. Можно сказать, он тревожился даже больше, чем подруга, но, в отличие от медоеда, не из-за какого-то глупого заговора, а потому, что сам один раз уже был в тюрьме. За довольно пустячное дело Финника продержали там несколько месяцев и, как это бывает обычно, почти каждый день подвергали издевательствам. В основном он получал как от заключенных, так и от охранников, за свой тяжелый нрав, да и маленький рост сыграл немаловажную роль. Но самой главной причиной, по которой к лису относились так предвзято, была его принадлежность к отряду хищных, пусть лисенок и не представлял особой угрозы. Дело в том, что за решетку он попал как раз в то время, когда стали применяться радикальные действия против плотоядных. Финник был подростком, а Ник, как любил напоминать фенек, еще ходил под стол пешком, хотя на самом деле он был ненамного младше.       Лис вспомнил, как он смотрел тогда через стекло на камеру напротив, куда был помещен бурый медведь. Вокруг него стояли охранники и по очереди, дико хохоча, кидали в него маленькие и острые дротики. Под темной шерстью ран от них не было видно, а жертва не могла дать отпор из-за сдерживающего ошейника. Большой медведь отмахивался от ударов, как мог, а маленький Финник кричал: «Эй вы! Это же медведь, он ведь всеядный, зачем его так?!». В конце концов один из полицейских повернулся к нему и, ухмыльнувшись, сказал: «Ну, тогда мы накажем хитрого лисенка!»       От этих мыслей Финника передернуло. Как самый взрослый, пусть и не самый большой в своей компании, он привык скрывать чувства. На прежней работе фенек почуял в своем друге Нике Уайлде коммерческую жилку и предложил бросить ресторан, чтобы заняться перепродажей мороженого из слоновьих кафе хомякам. Нику эта идея понравилась, и он сразу же придумал, как можно выгодно использовать маленький рост Финника. Фенек был не очень доволен тем, что все восхищались им и называли милашкой, но ради неплохой прибыли можно было потерпеть. Наконец Ник, который всегда хотел открыть парк в заброшенном ангаре, накопил достаточно денег и подговорил Финника и свою подругу Хани работать с ним. С помощью связей Уайлд получил поддельные документы на собственность, чтобы потом, при случае, добиться от правительства признания такого парка. Но пока их дело все еще было нелегальным, ведь в последнее время нападки на хищников только усилились, и друзья не смели заявить о существовании «Диких Времен», а только рекламировали парк в своих узких кругах…       Хани на некоторое время замолчала, вглядываясь в боковое зеркало.       — Еще не отстали? — переспросил Финник.       — Нет! Они прямо за нами… О боже, там мост!       На подходе к району Тропического леса стоял широкий разводной мост. Был вечер — мост как раз раскрывался, чтобы пропустить грузовой дирижабль. Когда друзья подъехали к реке, оба крыла уже встали достаточно далеко друг от друга, так что благоразумнее было бы остаться на месте или повернуть. Но не для них. Нажав на газ, Финник разогнал машину до бешеной скорости. Фургон, едва не упав с высоты в воду, все-таки проскочил через пропасть, чего нельзя сказать о полицейских автомобилях, которые наконец-то остались позади. Хани громко вздохнула с облегчением, но тут же вспомнила:       — Финник, честно, я знаю, кто сдал нас! — чуть не плача, шепнула она.       — Ну? — вяло спросил лис.       — Ты читал книгу «1984»? — Хани знала слишком много лишнего. Оба родителя медоеда были школьными учителями языка и литературы — они всегда следили за тем, чтобы их чадо гармонично развивалось и читало правильные книжки. У самих дома раньше находилась целая библиотека, пока все до последней книги не пришлось продать — нечем было оплачивать коммунальные услуги. Надо сказать, коллекция семьи Баджер стоила очень дорого, поэтому барсуки еще долгое время жили благодаря ей. Кое-как окончив школу, Хани сразу же уехала на заработки в Зверополис и, встретив Ника и Финника, стала участвовать в их маленьких аферах и неплохо зарабатывать.       — Я вообще никогда не читал! — выпалил Финник.       — Ну-ну, тише, током ударит! Я ведь говорила, что за всеми нами следят, правда? Что, если в наших домах установлены камеры? Ты не смотришь новости, да? Иногда надо бы заглядывать в газеты — там сейчас говорят о том, что в последнее время стали пропадать хищники. Хищники, Финник! Мэр напрочь отказывается комментировать это, но я почти уверена, что за ней попросту стоит кто-то еще. И этот кто-то наверняка овца! — она громко стукнула кулаком по панели.       — Всем ясно, что мэр Свинтон — гребаная диктаторша, нечего оправдывать ее! И почему овца?       — Да потому что именно овцы стали наглеть! Я еще видела нормальных коз, оленей, но никогда мне не встречались порядочные овцы.       На мгновение перед Финником всплыли картины многолетней давности, на которых он дергался от боли, вцепившись руками в шею, в окружении трех баранов, но лис поспешил выкинуть их из головы.       — То, что у тебя зуб на некоторых овец, еще не значит, что они виноваты во всех наших бедах. У тебя паранойя, успокойся.       Хани обиженно замолчала, и все оставшееся время они проехали в полной тишине по темной дороге под проливным тропическим дождем.