Дикие

      Старый ангар неподалеку от доков был окружен полицейскими машинами. Посетители парка «Дикие Времена» успели разбежаться по домам, но кое-кто остался, чтобы дать показания. Внутри ангара было темно, пусто и непривычно тихо для этого времени суток. Только четверо сейчас находились в связанной с ним поликлинике, в грязном тесном офисе, заваленном стопками бумаг и кучей мусора со свалки, которую Ник переоборудовал в мебель.       — Почему это вы без ошейника, Уайлд? — с притворным недоумением сказал лось, щелкнув копытом. Один из козлов в один миг зацепил на шее Ника ненавистный ошейник, который они подобрали на входе в «поликлинику».       — За что я все-таки арестован? — улыбнувшись, спросил Уайлд. — Нелегально тут парк развел? Так это не я, клянусь вам!       — Речь идет не о твоей глупой шарашке! — отрезал лось. — Мы бы давно прикрыли ее, не будь у нас более важных дел.       После этих слов Ник не на шутку испугался. Нет, он всегда знал, что когда-нибудь придется отвечать за подпольный парк и готовился к тому дню, когда его призовут к ответственности за это. Но о чем сейчас говорил этот лось?       — Так за что я арестован? — сглотнув, повторил Ник уже не так уверенно.       — У нас есть основания полагать, что вы причастны к случаям одичания хищников в последнее время. Звучит абсурдно, но вы-то точно знаете, что я имею в виду! — он прищурил глаза, а затем протараторил. — Меня зовут Айвэн Фредерэлк, для вас сержант Фредерэлк. Вам придется пройти с нами в участок. Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?       — Но я ничего не делал… — попытался оправдаться Ник.       — Еще раз повторяю: вы понимаете свои права?       — Да, да.       — Отлично, тогда пройдем в машину.       Тут же на запястьях лиса сомкнулись наручники, а самого его с двух сторон толкнули к выходу два безмолвных козла. Ник пытался напустить на себя притворное спокойствие, но это у него явно не выходило. Всю дорогу до полицейского участка он нервно теребил короткую цепь и кольца, что больно сдирали мех и мозолили кожу, и без конца думал про себя: «Я попал! Как так-то? Что же будет, что будет?!». Все его вопросы Фредерэлк и оба козла игнорировали, пока автомобиль не подъехал к серому зданию, снаружи напоминавшему амфитеатр с семью громадными лучеобразными выступами над входом. Через его просторный холл Ника провели в один из коридоров, который вел в следственный изолятор. Была полночь — в здании почти никого не осталось. В помещении изолятора заключенные крепко спали. Бегемот снял наручники и запер Ника в одной из камер со словами: «Завтра вас будет допрашивать лейтенант Хоппс». Тяжелая дверь за полицейскими закрылась, и Ник остался наедине со своими мыслями и сотней вопросов.       Кто такой этот лейтенант Хоппс? Почему допрашивать будет он? О каком одичании идет речь и почему обвиняют именно Ника? Он даже не осознавал до конца, в каком положении оказался. С каждой минутой лису становилось все хуже и хуже. Стены будто давили на него со всех сторон, мешая пошевелиться, вздохнуть. Уайлд и не собирался спать, ведь час ожидания уже казался целой вечностью, а утро словно вот-вот должно было наступить. Не вытерпев томительного молчания, Ник скользнул к углу между стеклянной дверью и стенкой и, постучав по ней, позвал заключенного из соседней камеры:       — Парень, пс! Эй ты!       — Чего тебе? — раздался оттуда мерзкий скрипучий голос, который Ник сразу узнал.       — Ты что… осел? — удивленно спросил он.       — Ну, и?       — А за что тебя посадили? — лис всегда думал, что в тюрьму сажают только хищников, потому что — каждому гражданину было это известно — именно они являлись корнем всех зол и преступлений.       — Забил копытами одного лиса, — без капли сожаления в голосе сказал осел и добавил. — Насмерть. Терпеть не могу лисов.       Ник вздрогнул, но нашел в себе силы спросить:       — А ты не знаешь, кого здесь называют лейтенантом Хоппс?       — Ну, — задумался осел, — лично-то я его не видел, но говорят, что это самый жесткий сыщик в отделе… А ты кто вообще? — ослу будто понравилось разговаривать, и он не хотел заканчивать.       — Ник Уайлд, кхм, волк. Будем знакомы!       — Клайд Донкис, если тебе интересно. Вряд ли тебя теперь освободят, так что можешь считать меня своим другом! — осел оказался дружелюбнее, чем ожидал Уайлд, но, несмотря на это, лис сидел, заткнув уши, и мечтал о том, чтобы тот наконец-то замолчал. Он уже стал жалеть, что разговорил соседа, хотя, надо сказать, его собеседник со своим противным голосом хотя бы отогнал на время все мрачные мысли и догадки. Длилось это, правда, недолго. В какой-то момент металлическая дверь в коридоре со скрипом открылась, и в изолятор вошли три охранника, в которых, несмотря на черные маски, без труда можно было узнать баранов. Быстрым шагом они дошли до камеры Ника. Один из надзирателей, цокая, покачал головой и сказал Уайлду:       — Ай-яй-яй! Дружба, построенная на обмане — что может быть хуже?       Ник злобно оскалился, припав к земле, но индикатор ошейника продолжал гореть зеленым: лис научился быть хладнокровным даже в таких ситуациях.       — Не смей показывать зубки, песик, иначе мы выбьем их все до последнего! — трое разом захохотали, заставив испуганного Ника отскочить в самый дальний угол камеры.       — Ну-ну, куда же ты? Мы просто хотели с тобой поиграть, — успокаивающим тоном произнес второй.       — Эй, а почему бы не поиграться вместе с новым другом? — предложил третий.       Сопротивляющегося Ника силой вытащили из своей камеры и, открыв соседнюю, закинули лиса к ослу.       — Значит, волк, говоришь?!       — Ой, да брось! — Уайлд улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на которую он только был способен. — Мы же все равно друзья, да? Клайд, дружище, я ведь тебе ничего не сделал!       — Ты обманул меня, проклятый лис! — только и крикнул Донкис своим тонким голосом, принявшись яростно топтать лежащего на полу Ника тяжелыми копытами. Тот едва успевал уклоняться от смертельных ударов, изворачиваясь и крича охранникам:       — Выпустите! Он же прикончит меня!       До сих пор старавшийся быть спокойным, Ник просто не смог больше терпеть. Сейчас им овладевал страх, и этот страх был настолько сильным, что лампочка на ошейнике быстро поменяла сразу два цвета: зеленый на желтый, желтый на красный. Удар был сильным, и даже Донкис резко отскочил в сторону. Вдоволь насмеявшись, один из надзирателей вскоре открыл камеру, и Ник, пропахший гарью, пулей вылетел оттуда в конец коридора, где, к несчастью, оказался тупик. Самый здоровый надзиратель медленно подошел к нему и больно лягнул по животу, отчего лис с протяжным стоном согнулся вдвое.       — Эй, Уайлд! — сказал он Нику. — По сути, ты сам виноват. Ну смотри: вот что бы тебе сделал этот осел, скажи ты ему правду? Да ничего, пока ты сидел в камере. Но ты соврал, хитрый лис! Как нам доверять такому?       Эти слова повергли в шок. Ника трясло и тошнило, все тело стало мокрым от пота, а взгляд едва улавливал происходящее… «Хитрый лис, хитрый лис» — звенело в голове. В который раз Ника заставили вспомнить, кто он есть на самом деле. Давненько его так не называли — с самого детства друзьями лисенка были только хищники, а всех травоядных он терпеть не мог за то, что стало с его семьей и друзьями. Финник рассказывал, что с ним было в тюрьме, но Ник не воспринимал его истории всерьез, а сейчас он сам лежал здесь на холодном полу, избитый, не способный хоть как-то противостоять жестоким охранникам — и это чувство беспомощности просто разъедало изнутри. «Я хитрый лис… хитрый лис», — вдруг стал повторять про себя Уайлд. Ошейник вновь загорелся желтым.       — Я не понимаю… — начал было он хриплым голосом, но внезапно накинутый на лицо намордник заставил лиса замолчать. Круглыми от страха глазами он посмотрел на охранников, которые пинками стали загонять его обратно в камеру.       — Глядите, как он на нас смотрит! Мне прямо страшно… Ну давай, лисенок, что ты хочешь нам сказать?       Ник истерично расцарапал когтями ремешки намордника, даже не подумав расстегнуть его. Лис задыхался, словно астматик, и часто и громко кашлял. В конце концов, он забился в темный угол камеры, откуда его никто не мог видеть, и тихонько зарычал. Индикатор по-прежнему был желтым.       — Ты же никому не расскажешь о том, что здесь было, правда? — сказал на прощание охранник. — Это все-таки приказ лейтенанта Хоппс.       Надзиратели ушли. Ник так и не смог уснуть. Остаток ночи он думал, кто же этот лейтенант Хоппс, о котором все говорят. Но для себя решил: кем бы он ни был, Уайлд уже его ненавидит.