Линия, что связала наши судьбы воедино.

Мария Он написал на моей руке то, что за всю свою жизнь я жаждала услышать больше всего. Его печальное лицо выражало отчаяние. Тяжелые слезы каплями стекали из его глаз. Он был жалок, его хотелось, обнять, утешить и больше никогда не заставлять плакать. Но мир жесток, не правда ли, мой милый друг? С такими прекрасными мыслями и улыбкой на лице я поддалась искушению и шагнула за перила крыши… Падаю. Голова кружится и гудит. Возможно, я находилась в воздухе лишь пару секунд, но не успев коснуться земли, потеряла сознание. Что я вижу? Я не умерла? Черная комната, в которой я очутилась была сплошь забита мониторами от компьютеров, телевизоров. Большие и маленькие, узкие, длинные, круглые и квадратные — они находились во всех частях комнаты: на потолке, стенах, на полу. Я была окружена ими. Внезапно, на каждом начала проявляться своеобразная картинка. Я присмотрелась внимательнее, и в недоумении чуть не свалилась с ног. На каждом экране был изображен отрывок, кусочек моего воспоминания. Все то, что годами я старалась забыть, выкинуть из памяти, мне придётся прокручивать вновь? Я не хотела этого и в который раз потеряла сознание. Помню свою мать. В молодости гулящая баба, а позже — зажравшаяся домохозяйка. Вечный беспорядок в нашей квартире, недостаток еды, недостаток заботы. Единственным ее постоянным желанием было пить, бухать, курить, трахаться. Хм, впрочем, всё, что она умела. Что не удивительно. Вечные побои, их я тоже помню. Ходила по дому как на ножах, ступишь не туда — новая рана, новый синяк. Мать всегда была очень нервной и срывалась по пустякам. Помню брата, как любила его при рождении, как сама иногда ругалась на него без повода, помню его слезы, наши ссоры и нежные, уютные примирительные слова. Мы жили в вечном полумраке и голоде. Потрепанная одежда висела на нас. Истощавшие тела готовы были в любой момент упасть. Было тяжело, особенно без отца. Мой отец покинул нашу семью еще до моего рождения. У мать кормить грудью меня не могла, совала в рот все, что видела. Поэтому от рождения моя кожа напоминала мертвецки белую простыню, которой обмотали хрупкое тело. Наверное, это было клеймо — в наказание за то, что я не умерла, а осталась жива. Отец брата ушел от матери, когда малышу было всего 4 года. Это было потрясение и для меня, и для ребенка и для нашей родительницы. Она стала пить сильнее. Все эти трудности мы пережили, однако не знаю, где сейчас мой дом и та женщина, что мучала меня, и мой любимый брат. Я ушла из дома очень рано и начала зарабатывать сама. Так как на обычных работах платили мало, я пошла рисовать татуировки на руках. Любой заказ выполняла аккуратно и с точностью, до самых мелких деталей. Ведь этот рисунок машинально перенесется на руку второй половинки заказывающего человека, и оплошать в этом случае не хотелось. Работа была нелегкая, но довольно-таки интересная и хорошо оплачиваемая. Я была счастлива. Свои деньги не тратила, а откладывала на потом. Брала лишь на еду и средства гигиены. Носила на работу специальный костюм, а дома ходила в черной куртке, что досталась от давно погибшей подруги и любом нижнем белье — что первое видела на полке, то и одевала. В одежде я была не привередлива и разнообразия не искала. Так было до определенного момента. Помню вечер когда я сидела в кафе и мужчина подсел ко мне. Помню наше знакомство, помню то, как безумно в него влюбилась. Все, что откладывала на важные случаи теперь шло на хорошую одежду для него, на оплату его квартиры и на новый джип, что часто красовался у моего дома. Взамен я лишь получала его огромную любовь ко мне, и этого было достаточно. Как тогда казалось мне. Позже он перестал зависеть от меня и зарабатывал самостоятельно (я устроила его на хорошую должность в одном из тату-салонов). Однажды, в перерыв между сменами я взяла черную ручку и нарисовала цветок на руке. Сразу же набрав телефон, в трубке я услышала непристойные звуки, которые он старался перебить своим шепотом. Может ошибка? — На твоей руке не появился цветок? — я начала убедительно и решительно, чтобы положить своим сомнениям конец. — Какой цветок? У меня совещание. Перестань мне мешать, мерзкое отродье! Разве я не просил тебя не звонить мне? Его тон убил во мне все чувства. Мне стало ужасно плохо. Тогда я взяла ножик на своем рабочем столе и начала медленно наносить глубокие порезы. В такие моменты я забывалась и выходила из жгучей реальности, слезы переставали течь. Я подсела на это как на героин. Любой день в отчаянной борьбе за свое счастье я заканчивала новым порезом на своей белоснежной коже. В моей квартире то и дело появлялись новые капли крови, которые я по своей неосторожности роняла с руки. Так проходили мои обычные дни, но в тот роковой день было гораздо хуже и больнее. Продолжение следует.