Улыбка Когтевранки

Близилось Рождество. Скоро объявят каникулы и мы, когтевранцы, свалим с этих скучных посиделок во мраке библиотеки, больше не будем пить яды, приготовленные нами и запивать своими же противоядиями. Хорошо! В особнячке меня ждёт мистер Роттен и его жена. Будет торт и свечи. Мы нарядим ёлку и запустим салют… Как и магглы в десяти километрах от нас. Сейчас же проходила трапеза, вторая по счету за день. Наевшись, я читала небольшую книжонку в сто страниц о драконах. — Леди! — рядом играл сам с собой Леддр в шахматы. — Ну сыграй! — Да не умею я! — отнекивалась моя скромная натура. К тому же, раскалывалась от недосыпа голова. Чем я вчера таким важным до утра занималась? Ничего не помню… Зелье не выпила. — Научу! — воодушевился мальчик, подсаживаясь к Голдстейну напротив. Тот пробурчал что-то, но, встретив холодный взгляд слизеринца, пересел поближе к учительскому столу. — Мне на пару нужно! — с моей стороны пошли отговорки. — Я с тобой! — он тут же собрал свою армию, не забыв щелкнуть по лбу короля черных. — Нет! — до белого калена раздражает его наглость. — Тебе нельзя! Ты слизеринец. — Ахаха! Насмешила! Я изобью кого-нибудь из твоих однокурсников, сниму галстук и надену мантию. Все! И я когтевранец! — он изящно щелкнул пальцами и встал в позу «а-ля, я всегда с тобой». — Но мы же… Собрание когтевранцев! Ой, забыла! Мы учимся оборотному зельеделию. Мне нужен твой волос, Эд! — вот вообще редко, когда я к нему по имени обращаюсь, тем более сокращенному. — Тогда ты выполнишь мое желание. Я хочу… Мало ли что он хочет — выполнять его, несомненно, гнусные требования, я не собираюсь. — Ну и не надо тогда! — что-то раздражаюсь быстро. — Возьму у Малфоя! — и почему мне так принципиально показать ему, что Леддр не лучше Малфоя? — Ой, женщина, — он все-таки засеменил за мной к своему родному столу, уже изрядно опустевшему. Я же, очаровательно улыбнувшись, хоть и знаю, что это не очень хорошо выглядит, прошла к слизеринскому столу, туда, где сидят первокурсники и за плечи нежно обняла светловолосого мальчика. Он обернулся и улыбнулся наигранной улыбкой. Зачем я вообще сдалась этим слизеринцам? Смотрят, как на королеву. С обожанием так, уважением и страхом. Ясно, это все швы. — Драко, а, Драко… Я возьму твой волос? Мне нужно только с твоего разрешения! — Эээ… конечно! — он заметно сник, но виду не подавал. Лицемерить он не умеет. — Спасибо! — я, не сговариваясь с мальчиком, оторвала самый длинный волос с челки и вприпрыжку убежала из зала. Спину прожигал злой взгляд Леддра. *** От лица Эдварда Леддра. Что эта девчонка вообще возомнила о себе? Она моя собственность! Не просто так же я ей все свое внимание уделяю. У меня вот-вот такое будет! Я любую девку себе найду! Какую захочу! Но эта Роттен-Лестрейндж мне нравится. Юморит иногда, даже очень черно. Но что-то странное с ней. Эта улыбка Глазго придает ей индивидуальности, перчатки носит непонятные… Я расследую это дело! Может, у нее там шрамы? *** «Ненавижу… Не стерплю… Больная девчонка… Глупая… Уродина!» Я проснулась резко, открывая глаза так широко, что казалось, глаза убегут от меня за тридевять земель. Я нашарила под подушкой прозрачную баночку, принадлежавшую учителю Квиррелу. Я судорожно завертела её в руках, вспоминая, что с ней делать. Руки тряслись, отчего банка выпала из рук, покатившись по одеялу и, продолжая своё путешествие, остановилась лишь у узкого проема — входа в палату. Обняв себя, я зажмурилась и попыталась представить себе радужных зверят, играющих на розовой лужайке, но вместо этого в голову приходили лишь воспоминания о боли и быстрых, но многочисленныхпорезах. Я выползла из-под кровати, где я спала, и выпрямилась, взирая на человека, стоящего передо мной. — Леокадия, — промурчал непривычно низкий голос мужчины. — Ты достала это? Я, не переставая себя обнимать за рукав ночной рубашки одной рукой, достала свою волшебную палочку и призвала волос Малфоя, который сорвала днём. Акцио изучают на четвёртом курсе, но я — особенная. Акцио далось мне легко, ровно как и ряд других сложных заклинаний. — Молодец, Роттен, — человек внимательно, с удивлением осмотрел волос и положил его в маленькую шкатулку, которую позже положил в карман. — Мучают кошмары? — я два разв рвано кивнула, все ещё дрожа. — Помажь виски мазью, что я тебе дал. О чем сон? Он зажег свечу на подоконнике и я смогла увидеть некрасивое лицо учителя ЗОТИ, взирающего на меня со снисхождением. Квиррел аккуратно присел на то, что осталось от кровати и улыбнулся, подталкивая меня позитивным настроем к монологу. Я сняла удушающую медицинскую маску и указала железным пальчиком на зашитый рот. Учитель странно дернулся, но помог мне освободиться от нравственно тяжелых «оков». — Профессор, я видела свою мать, — я говорила тихим и дрожащим голосом, словно какая-то неуверенная в себе девчонка с комплексами. — Она говорила противные вещи обо мне. Мы были в странном большом зале, где был только один стол, на котором лежала я. Она сказала, что я глупая, — глаза странно обожгло. — Уродливая девчонка, не сумевшая попасть на нормальный факультет. Она говорила, что я… Я… — не выдержав, я заплакала горькими, солеными слезами. — Больная дура, инвалидка и аутистка. Я закрыла лицо руками, вновь ощущая пальцами левой руки шрам на щеке. Правой же я не чувствовала деталей — лишь какую-то неровность. Слезы заливали лицо. Безобразное, уродливое, невыносимое. — Леокадия, — нежно произнес учитель, садя меня к себе на колени. — То, что ты видела во сне, ты считаешь на самом деле. Это твои слова. Ты так думаешь. — Мама никогда не говорила так, — в голове прояснилась мысль. — Она твердила, что я прекраснейшая на свете, что я самая прелестная девочка из всех, что она знает. — Ну вот, а ты… — Вот только моя настоящая мать говорила это только в школе, у директора, — я перестала давиться слезами и стала думать. — Моя мать говорила, что… Она никогда мне ничего не говорила про меня. В глазах мужчины сверкнул секундный огонь. Он вытащил волшебную палочку и направил на моё лицо. Я не успела даже вскрикнуть, как лицо обожгло синим пламенем. — Ты хочешь нормальное лицо? — его лицо покрылось волдырями, а голос приобрел некую жеманность. — Зачем? Твои внешние данные просто изумительны! Ты самое прекрасное, что я видел когда-либо. А огонь продолжал разъедать мою влажную кожу, поглощая крики бесполезной мольбы и прочие мелочи. Внезапно все прекратилось. Я схватила палочку и спрыгнула с колен учителя. Подойдя к зеркалу, я увидела в нем очень красивую девочку моих лет с очень красивым лицом. Каштановые волосы обрамляли идеальный овал ее бледного лица. Глаза с непередаваемым блеском следили за мной. Но больше всего меня поразили её щеки. Не тронутые прыщами или шрамами, они выглядели очень аппетитно. Губы изогнулись в мягкой милой улыбке, которая освещала все зеркало. — Кто это? Мой глухой голос заставил Квиррела рассмеяться. Он беззвучно хохотал, держась за живот. Видимо, я совершила глупость. Глупость Когтевранца? Я медленно подняла левую руку и тронула свою щеку. То же самое сделала и дева в зеркале. И тут до меня дошло. — Я… Нормальная? — изменился даже голос. Квиренус кивнул и подошёл ко мне, смотря мне в глаза. — Я хочу, чтобы ты знала, какой можешь быть. Это пройдет через минуту, но может остаться на месяц, если будешь помогать мне, — его шепот проник мне в сознание. Как паразит, зацепившийся за стенку кишечника. — Навсегда? — перефразировала я, таращась на темного ангела во плоти трусливого профессора. — Возможно. Моё лицо вновь объяло пламя, только уже без боли. Я повернулась к зеркалу вновь, с отсутствующим выражением лица смотря на свою улыбку и на вечные синяки под глазами. Это все можно убрать. Стереть. Сжечь. — Если ты хочешь то лицо, то ты, — он наклонился ко мне, опаляя лоб горячим дыханием. — Должна узнать о Гарри Поттере все. Чем он занимается, с кем дружит и как учится. В конце года я расплачусь за все, что ты донесла мне. Согласна? Я кивнула, смотря сквозь него стеклянным взглядом. Я. Стану. Подружкой. Гарри. Поттера. *** Светало. Небо посветлело, готовясь весь день восхищать людей, смотрящих на него через окна и лужи, напрямую и через линзы. Жаль, что я не небо. Я все сидела за свитками по трансфигурации. Мерзкие книжонки утомляли мой разум, подобно дементорам, высасывая из него все хорошее, чего и так было как кот наплакал. Интересное выражение, однако. На часах было лишь четыре часа утра. Я не смогла заснуть, увидев то, чем могло быть мое лицо и тело. Пятый раз я перечитывала одну и ту же строчку, не понимая ее смысла. «Черт», — прошипела я, хватаясь за голову. — «Эти формулы невыносимы. Травология и то легче, чем эта отсебятина Шестого.» Да, я читала сочинения Шестых курсов на тему превращения спички в фонтанчик с шоколадом. Серьезно, мы тут как бы учимся спички в иглы переворачивать. Но кому же это интересно? Я надела школьную форму и вышла в коридор больничного крыла. Тихо. Я едва слышно зашуршала босыми ногами к выходу из башни, но была остановлена. — Леокадия? Передо мной стояла неразлучная троица первокурсников, которая тащила огромную книгу с Запретной секции. Погодь, я же читала ее! — Это «Крестражная наука»? — они закивали. — Крайне скучное издание. Лучше бы «Господин Мрак и Госпожа Тьма» взяли. — Ты читала это? — кажется, я выросла в глазах гриффиндорской заучки. — Да. — Но… -. она же запре-етная, — я передразнила ее будущие слова. — Староста приказала мне выучить ее от корки до корки. Говорит, таких еще двадцать. К концу года попытаемся сделать крестраж. Что я несу? Всего книг три, да и учила я всего две страницы из шестьсот. Блин. — Ты куда вышла? — о, рыжий. — Рано же еще. — Я вышла гулять, — с холодом сказала я, чуть приподнимая подбородок. Общение с Малфоем начинает сказываться. — Не неси чепухи. Все знают, что Когтевран готовится захватить власть в школе, — проговорил рыцарь в стене. — Что?! Да ты… В общем, пока я ругалась с железным истуканом, то потеряла троицу. Только что же здесь были. Нельзя терять время, но сейчас они пойдут спать. Чертовы каникулы. *** Я тряслась в плацкарте, смотря в окно, иногда откусывая большие куски шоколада, который постоянно сбегал от меня. Мф… Мерзко-то как. Швы были зашиты очень крепко, чтобы я ненароком не порвала их. Симуляция нормальной жизни, хах. — Тук-тук, — в невидимую дверь постучался Леддр со сладкой улыбкой. Тошнит от этого притворства. — Кто там? — слащаво спросил с другого конца коридора появившийся Малфой. Один? — Слизеринцы! — я недовольно покосилась то на одного, то на другого. Один волк, другой змея. — Что вам надо? — Нам скучно, Леди, — Эдвард присел рядом со мной, тесня к окну, от которого веяло холодом. Малфой же присел напротив. — Стол на четыре человека, так что не косись. Драко мрачно смотрел на его шевелящийся рот, иногда замечая там раздвоенный язык. — Леди хотела бы побыть одна! — я попыталась вылезти, но была преграда. — Но Лео, а как же карты? — Драко достал из кармана колоду магических карт. — Проигравший говорит свой секрет. — Я не хочу! — у меня полно секретов, но делится с этими дебилами ими выше моих сил. — Да ладно тебе… — Не хочу! — я резко встала на стол ногами в белых тапочках и спрыгнула на пол. — Мне претит ваше общество, ваши разговоры! Мерзкие мальчишки. И я ушла, гордо подняв острый подбородок. *** Больше меня не преследовали и мне удалось поспать до самого приезда в Лондон. А это без малого семь часов! На перроне стоял мистер Роттен, в дорогом пальто, причесанный, в сером длинном шарфе… Моя первая любовь. Я кинулась к нему и меня закружили. Дети цокали, улыбались и хмурились, глядя на нас с отцом. — Ох, Лео, как ты выросла! Утю-тю, — он взъерошил мне волосы, а я его. Мимо как раз прошел Леддр, без родителей и намека на взрослых. Бедняжка. Дома мы распаковали вещи, а я побегала по саду и дому. — А где Изольда? — проклясть ее с утра пораньше надо бы. Отец помрачнел. Блин, не надо было спрашивать. — Ее… нет. Мы развелись. Следовало бы изобразить удивление, но у меня как-то само собой вырвался наружу смех. Страшный, непередаваемый и все же по-своему детский. Точно, я же первокурсница. Наше имение находилось в одном из лесов Англии, так что наши ближайшие соседи были в двух километрах от нас. Моя спальня находилась в углу дома на втором этаже. Сверху был третий этаж с тремя большими залами, предназначенными для борьбы, спорта и прочего… Нет бы на первом это сделать, или в подвале, так надо же их затащить их еще сюда. Я спала обыкновенно на пружинном матрасе, под окнами. Когда я вставала по утрам, то свет солнца не слепил глаза, что было очень удобно. Игрушки в коробках, мольберты с незаконченными картинами и шкафчик с детскими книгами. Родные мои… В том же коридоре была и гардеробная, что хранила в себе особый шкаф с различными нитками и иголками. Ночью я долго не могла уснуть из-за того, что спала в поезде. Пришлось побегать по поместью, пугая служанку и старого пса. Снова пробую заснуть. Не выходит. Через окно вылезаю на крышу веранды, потом аккуратно спускаюсь на перила и брожу по саду, разговаривая с птицами и деревьями. Чувствую, что хочу спать. Иду через парадный вход. Но тут… — Тихо, — и я вырубаюсь. *** — Милли, зачем? — я проснулась после того как моя голова о что-то ударилась. — Это же Роттен! Одна из богатейших семей в Городе! Тяжело дышать… Мф. Мои швы еще не разлатались, но так больно отчего-то. Кажется, я голову встряхнула. — Тем ценнее эта девчонка, — возразил ему женский хриплый голос. — К тому же, Изольда уже не с ними. А я не нападала на них только из-за нее. Какая же тварь эта миссис, или уже мисс Тварь! Я ощупала ткань вокруг себя. Я в мешке? Огромном мешке? Я же тоже не маленькая. Снова удар о голову. Так я себе все мозги расшибу. Как я тексты учить буду? А похитители молчали, продолжая идти. Магглы что ль? Через некоторое время я почувствовала тепло. Где-то недалеко слышался треск костра. Зимой? На улице? Вот я снова стукнулась. Кажется, ступеньки. Ой, ой, ой. Меня развязывают, пытаются сдержать крики. А когда меня похищали, то не разглядели улыбки? На территории дома я не надеваю перчатки и шарф. Я испуганно озираюсь по сторонам. Похитителей двое. Мужчина и женщина в масках. Свет озаряет помещение и я разглядываю дверь позади себя. Я встаю в боевую стойку. Так, где же палочка? Где, где, где?.. — Не шевелись, — женщина взяла в руки длинную узкую палку. — Эд, вяжи ее. Я все еще не нашла палочки. Черт, где же она?! Мужчина сгребает меня в охапку и проводит толстой веревкой под подмышками. Я пытаюсь сопротивляться, но по спине тут же проходиться больной удар палкой. Вот я связана по рукам и ногам. Лежу, не смея двигаться. Вот я нащупала что-то деревянное и длинное. Ага! *** *Прошло две недели* — Дейв, а мы точно не проверяли это место? — полицейские светили фонарем. Их окружала тьма. — Точно. Рядом послышался шорох. Блондин нервно оглянулся, но заметив пролетевшую птицу, успокоился. Бам! — Д.дейв? — брюнет круглыми глазами всмотрелся в темноту земли, направив туда фонарь. Там лежала голова его друга. — Дейв?! Пистолет. Нет головы. Фонарь. Чавкающие звуки. — Вкусно, да? Внезапно ему в рот втыкают какое-то мясо с кровью. Отплевываясь, он замечает чью-то мелькнувшую ногу в снегу. Переводит фонарь на плоть, что он выплюнул. Крик. *** Я дома. Сижу в одеялке. Пью чай с маковым печеньем. Тепло. Смотрю на свои ноги в бинтах. Мне сказали, что я отморозила их. И нет двух пальцев на левой ноге. Смогу ли я теперь ходить? Меня вновь парализует боль в области живота. Людей, что я съела в диком голоде, никто не поджаривал на костре. Сырая плоть была отвратна, но что поделать в момент нужды? Где-то внизу слышатся крики отца и журналистов. Я слышу вспышки камер и незнакомые надоедливые голоса. Раздражает этот мир. Лучше бы я умерла в эти каникулы.