Улыбка Когтевранки

Как вы поняли, я пропустила целую учебную неделю, за которую, между прочим, первокурсники Когтеврана научились использовать Эванеско. А это самое сложное заклятье по трансфигурации, которое выносится на СОВ. Но, как я говорила, на трансфигурацию мне положить. Хотя за мои пропуски меня и не наказали, узнав по газетам случившееся со мною. Меня вынесли на вторую полосу, где рассказали о том, что Леокадия Роттен, первокурсница Хогвартса, была похищена двумя сквибами с целью вымогательства денег с мистера Роттена, известного тем, что работал невыразимцем. А то, что я съела тех людей, тоже говорилось, но как бы вскользь. Мое задание подружиться с Поттером оказалось много сложнее, чем я предполагала. Во-первых, его постоянно окружали либо Грейнджер с Уизли, либо другие почитатели. Во-вторых, Леддр, обычно равнодушный к тому, к какому факультету принадлежит человек, стал яро противиться тому, чтобы я даже смотрела на Гарри. В-третьих, Драко также как и Эдвард подливал масла в огонь, постоянно дразня очкастого. А то, что я стала чуть ли не постоянно сопроваждаема двумя слизеринцами, отбивало всякий интерес у Золотой Троицы ко мне, не смотря на мои немаленькие дефекты, которые вся школа хотела рассмотреть поближе. Несмотря на все мои неудачи, в конце января я смогла поговорить с Гарричкой. Хе-хе. Был погожий снежный день. Шел снег за окном, а я сидела вместе со связанным Поттером в чулане для метел, где я заставила древние как мир метлы исчезнуть с помощью Эванеско (учить его таки пришлось). Малфой и Леддр по моей просьбе отвлекали магглорожденную и предателя крови, узнав, что я всего лишь хочу жестоко избить нашего общего недруга со шрамом во лбу. Дружков Драко, Гойла и Кребба, я поставила у хлипких дверей, мало ли фанатов у Поттера. — Роттен, — прошипел непривычно злой Гарри, пытаясь вырваться из моих крепких пут. — Чего ты от меня хочешь? Где Рон и Гермиона?! Странно. Я его сейчас бить как собаку буду, а он спрашивает где его лицемерные друзьяшки. — Меня зовут Леокадия, — начала я вполне дружелюбно, но это было явно не тем, что надо было бы. — Я хочу дружить с тобой, Гарри. — И ты для этого меня связала? — он прямо излучал флюиды презрения и ненависти. С чего бы? — Послушай, дорогой, — я, кое-как скрючившись, встала на колени, на пол напротив него. — Ты считаешь, что раз я вожусь с Малфоем и Леддром, то я плохая? — он скосил глаза влево. — Они преследуют меня, я не хочу их общения. Мне нужен ты, — я искренне обняла его. — Не смотри на мою внешность и данные, у меня было тяжелое детство, много хуже твоего. — Не думаю, что такую аристократку как ты, заставляли мыть полы в поместье, — презрительно выдавил из себя Герой. — Или разжигать камин в три года. Я улыбнулась, чем испугала его. Медленно я задрала рукав мантии и стала снимать правую перчатку. — Я приемная, Гарри. Думаешь, откуда моя улыбка и шрамы? — он поджал дрожащие губы, видимо, не зная правильного ответа. — Всю свою недолгую жизнь я страдала. Каково было тебе, когда сдирали щипцами с пальцев ногти? Или ломали пальцы ног, заставляя затем бежать километры? О, чуть не забыла! Каково было неделю видеть свисающий с петли труп собственной матери? А?! Питаться помоями и пить собственную кровь? — я с размаха залепила ему пощечину железной рукой. — Трудное детство отличается от тяжелого! — вытащила палочку и направила на его пальцы рук. — Бонс Картео! Бонс Картео! — два больших пальца загнулись не туда. — Силенцио! — раскрывающийся рот залепило заклинание молчания. — Я могу отпустить тебя сейчас же и твои друзья не пострадают, но ты должен будешь принять мою дружбу. Либо я пытаю тебя дальше, а Ронни и Герми изобьют до полусмерти, — я с наслаждением со всей силы пнула его по сгибу локтя. Хруст. — Но тогда я отстану от тебя и больше не буду досаждать. Если честно, я сама не понимаю, почему я делаю это. Зачем? Из-за красивого лица? Из-за гнилых комплексов? Из-за своей ужасающей личности? Ха, чего думать! Я делаю то, что должна. То, что нужно. Я изуродована внешне и внутренне. Пусть хотя бы внешняя оболочка моей черной души будет чиста и прекрасна. — Я принимаю… Тебя, — прохрипел он после того как я пнула его в грудь и хрустнуло ребро. — Но… Отпусти. Я с улыбкой садиста направила на него палочку и стала изменять память по книге «Мрак внутри нас», где следовало бы сначала прочесть «Душевные терзания темного мага», выписать основные термины и по ним работать с первой книгой. Залезть в сознание, найти сегодняшний день и час и начать заменять некоторые шурупы и винтики в его механизме жизни. Он будет помнить то, что принял мою дружбу. Каждый раз его сломанное ребро и пальцы будут сладко ныть при воспоминании об этом, и он подумает, что это он причинил мне боль и не должен отказывать мне в общении, чувствуя вину. Я могла бы просто изменить память, но в начале нашего разговора его внутренний стержень был слишком тверд, чтобы такой слабый маг (по сравнению со взрослым) мог сломить его сразу. А так я его измучила и пробила стену. А да, еще мне хотелось как можно больнее ударить после того, как он сказал, что его детство было тяжелым. Ха! Да он поди даже боли нормальной, физической, не знал. Слабак. Подав знак Креббу и Гойлу за дверью, я как ни в чем не бывало прошла на седьмой этаж, где отдалась чувствам и расплакалась. Слезы, слезы, слезы… *** Мое первое занятие с Квиррелом… То есть, профессором Квиррелом удалось на славу. Я теперь могла «стереть» шрамы с руки. Но за это мне пришлось лицезреть неестественную белизну кожи. Как будто рукав рубашки обрел форму руки и теперь обвивал ее всю. Жаль, что только левую. Взамен я предоставила учителю информацию о том, что Гарри Поттер многого натерпелся в детстве, однако по сравнению со мной это цветочки. Какая-то улыбка наслаждения появилась на его бледном лице, когда я рассказала, что с ним делала и что хотела бы сделать. — Леокадия, ты умеешь пользоваться Бонс Картео? И Силенцио? И вообще всем, чем владеет третий курс? — я кивнула. — Знаешь, в своей практике я встречал подобное: мага, взрослого, пытали несколько месяцев вследствие чего его жизненная сила возросла, магическая энергия поднялась на несколько уровней, а здоровье к концу двадцатой недели могло похвастаться чуть ли не каменной кожей. Чем больше крови он терял, тем меньше нуждался в ней. — Я могла бежать по снегу босиком несколько миль, — я задумчиво поднесла живую руку к шее и обхватила ее, слегка придушив себя. — А на каникулах мне совсем не было холодно. Он коротко кивнул, поднеся свою палочку к своим глазам. Что-то живое, но опасное блеснуло в его глазах. — Как я уже говорил, Леокадия, — он устало сел на стул. — Я встречал твоих настоящих родителей до того, как ты родилась. Я не знаю, что вы затеваете на Когтевране и Слизерине, но я наслышан о ваших посиделках с темномагическими книгами и артефактами. Мистер Леддр говорил, что он «Воландемортист», то есть специалист по нему. Ха, а еще есть Вальденутые и Мерлинонаты. Вот три главные группы. Конечно, есть и другие, более мелкие группки, но противостоять хоть кому-то из групп они не могли. Меня, по сути, силком затащили в клуб. Состоять в нем — великая честь, но также и непосильная ноша для хрупких плеч первокурсницы. Если я посмею выйти из него или не явиться на собрание, то место в классе «Недостойных» обеспечено. Исключить они не решатся — я важная фигура на шахматной доске. Я много знаю, я сильная физически и духовно, у меня нет моральных принципов, я любима и почитаема слизеринцами, мои действия продуманны и хаотичны одновременно — в будущем я опасный противник, страшный враг, которого лучше держать на коротком поводке. — Я Вальденутая. — Да, я знаю. Но смогут ли Мортисты реально возродить Темного Лорда? — Да, наверное. — Ясно… Что же, ты свободна. Следующий урок в два часа ночи через три дня? Я кивнула, подбирая с пола шарф. Холодно в замке, да и если встречу кого-нибудь, то меня узнают по улыбке. Идя к больничному крылу, я все рассматривала свою новую, красивую руку. Ногти по-прежнему не радовали глаз, но все же… Первый пункт есть. *** Вот и настал март. Мои успехи в учении, мягко говоря, поражали всех. Я стала отстающей на Когтевране. То есть, другие первокурсники считали меня божеством, но не вороны. Эти злые птицы посчитали, что если я не прочла всю «Главную энциклопедию магического мира», которую издавали в двадцати томах, то, считай, пропала девчонка. Навсегда! Я уже пять раз была у Квиринуса, но все было не так хорошо и распрекрасно, как на первом занятии. У него я научилась лишь писать руны на своем теле, которые заставляли мои недостатки исчезать на время. Примерно, пять минут я уже могла держать магию в печати. — Ле-еди-и, — из-за угла двора на меня надвигалась тонюсенькая фигурка Леддра. — А у меня есть для тебя пода-а-арок! Он с довольным видом подал мне небольшую коробочку, нелепо обвязанную черной ленточкой. Безжалостно разорвав ее, я открыла коробку и увидела… — Эдвард Ле-е-еддр! — разнеслось по замку. Поломанные очочки Гарри Поттера и мятый гриффиндорский галстук рядом лежали так гармонично, что из моего рта даже вырвался смешок. Эд приложил палец к губам, прячась за дерево. Как обычный первокурсник, он не умел использовать Деззилюминационные чары, посему прижался к стволу плотнее. Из-за угла на меня надвигалась целая ватага из шести гриффиндорцев, у каждого из которых при себе были волшебные палочки. Увидят сейчас у меня эти вещи и начнут атаковать. Их хлебом не корми, дай подраться. И правда. Увидев очки идола первокурсников, они с боевым кличем бросились на меня. К счастью, я отбила их Петрификусы и со злостью, присущей ребенку моего возраста, топнула ногой. — Что вам надо? — я начала снимать шарф (холодно, да и на улице), открывая лицо. — Или хотите драки? Они с ужасом чуть отшатнулись, узнав во мне когтевранку Роттен. Но это их не остановило и они снова попробовали меня обезвредить. — Отдай нам галстук и очки! — крикнула Браун, срывая с себя пальто. — Где ты их достала, тварь?! — Силенцио! — я сняла перчатку с правой руки. Они не привыкли видеть мои изъяны, хотя знали о них. Этим я повышу эффективность боя. — Остолбеней! Я с наслаждением наблюдала за тем, как глупая Лаванда не могла сказать другим о том, что я сделала. Мерзкие идиоты Гриффиндора никогда не утруждали себя чтением книг. — Один ноль, — я поплотнее сжала палочку в правой руке. Все таки, я правша. — Кто следующий? Леддр восхищенно наблюдал за тем, как я раскидала в стороны львят, а по пути ко входу с силой пнула Рона по почкам. Сувенирчик в виде очков и галстука я, конечно, оставила себе, но была опасность со стороны приспешников Поттера. Ах да, я же дружу с ним. После того как я изменила ему память, он стал здороваться со мной, спрашивать темы следующих лекций. На Трансфигурации мы даже сидели вместе как-то раз! Гермиона и Рон, грубо говоря, меня презирали. И это в наши одиннадцать лет! К тому, что я стала иногда сидеть и говорить с Гарричкой, Малфой отреагировал чуть адекватнее, чем Леддр. Он просто прошипел первому в лицо самые известные оскорбления, а вот Эд стал гадить и мне, и Поттеру. Поэтому-то он и не помогал мне в драке. Намечалось собрание Избранных, где я уже заработала себе репутацию примерного Вальденутика. А тем же временем Леддр и парочка Воландемортистов являлись лучшими в нашей возрастной группе. Они знали много темномагических ритуалов и зелий, но обогнать меня, все еще Отстающую, нельзя. В моей голове хранится знание о магии смерти, вуду и силы. Я сама могу создать Адский огонь, но управлять им вряд смогу. И в управлении гневом моя беда. — Леокадия, — ко мне за стол подсел староста школы. — Твоя проблема в том, что ты не можешь полностью отдаться эмоциям. Чтобы сотворить Патронус, ты должна вспомнить либо самое счастливое в жизни своей, либо самое плохое. И тогда все произойдет автоматически. Он ушел, но смотрел на меня, принуждая хотя бы попытаться. Я начала перебирать все хорошее в моей жизни. Первый День рождения с мистером Дьяволом? Нет. Первое впечатление от протеза? Явно нет. Хогвартс? Я поморщилась. Что-что, а это учебное заведение никак не является моим лучшим воспоминанием. Тогда, может, вид новой руки? Как я впервые увидела ее снежную белизну и идеальность формы. Нет. Я напряглась. Так, что я видела такого, что можно было бы посчитать за счастье? Почесав шрам на лице, я внезапно поняла, что является главной причиной моих страданий — лицо. — Экспекто Патронум! — из моей палочки вырвалось заклинание в виде странного животного, чья форма была вороньей, но будто бы покрытой чешуей. Я вспомнила ту минуту, когда мое лицо было прекрасно, идеально, божественно. Ни одного шрама, ожога, прыща. Аккуратный носик, пухлые губки, большие зеленые глаза с черными ресницами вокруг них, гладкие щечки с румянцем. Я прошла к зеркалу и с ненавистью взглянула на себя. То, что я некогда боготворила теперь стало так уродливо и мерзко, что мои руки сами начали бить зеркало, а вскоре от одного моего взгляда пошли трещины по ровной глади. — Ненавижу… Я подобрала осколок зеркала и с силой стала резать по своей руке, смотря на то как лилась алая кровь на мою белую рубашку и даже заляпала галстук. Подбежали преподаватели и старосты. Они пытались залечить порезы, но было поздно: левая рука буквально болталась на ниточках мышц и все, что они могли сделать — это заменить ее протезом, ведь, как известно, нельзя отращивать утерянные конечности до совершеннолетия.