Или молчите вечно...

СЦЕНА ТРИ: ШЕРЛОК И МЮЗИКЛ «РОККИ[1]- ШЕРЛОК НА КРЫШЕ» Родители Шерлока, в принципе, были совершенно нормальными людьми. Младшее поколение Холмсов унаследовало мозги матери и очарование отца. И хотя обоих братьев часто принимали за аристократов, по правде говоря, мистер и миссис Холмс растили своих мальчиков точно так же, как и все остальные любящие родители. Они часто играли с ними, прививали им любовь к знаниям, к природе, читали сказки и поили чаем. Папа играл с ними в мяч и рассказывал ужасно страшные истории о призраке. Мама была гениальной и милой, кормила их блинчиками и жульничала в карты, просто желая научить этому мальчиков, чтобы их в жизни не обманывали. Мама ужасно любила классические мюзиклы и часто играла Роджерса и Хаммерстайна на домашнем фортепиано — каждый раз, когда впадала в соответствующее настроение. Так уж вышло, что маленький Шерлок едва выносил мамины послеобеденные серенады. И грустная правда заключалась в том, что некоторые детские воспоминания были схоронены в дальних глубинах Чертогов Разума, сопротивляясь всем попыткам удаления. Единственное, что удалось Шерлоку — сохранить этот «музыкальный файл», изобилующий песнями из сериалов от «Карусели»[2] до «Вестсайдской истории» в самом дальнем бункере Чертогов, защищенном оцинкованными стенами и специальным центром безопасности, на дверях которого висели замки запредельной прочности и сложности. К несчастью для него, эти замки отказывались работать тогда, когда Шерлок был пьян. Именно поэтому напивался он нечасто. Спустя пару дней после провального мальчишника, когда свадьба была на носу, он украл пару бутылок Шато Латур 1990 года из майкрофтовского погреба. Что стало настоящим стихийным бедствием для его живого воображения и гениального мозга. Пролог: Натура[3]. Предрассветные сумерки. Крыша госпиталя Святого Варфоломея. Кадр практически затемнен: солнце еще не взошло. Мы слышим жалобный звук скрипки. Он смутно напоминает произведения композиторов Восточной Европы — однозначно не английских, но похожие. По мере того как медленно занимается рассвет, камера поворачивается к одинокому музыканту, одетому в простую крестьянскую одежду. Его глаза закрыты, он весь отдался музыке и балансирует на самом краю крыши больницы. — Скрипач на крыше, — говорит он нам, мягко теребя струны. — Звучит смешно, не правда ли? Вы можете спросить: если это так опасно, как же он держится? Хорошо, я отвечу вам. Из-за Джона Уотсона. Джон Уотсон удерживает баланс. С Джоном Уотсоном я могу держать себя в руках… Музыка нарастает, восходит солнце. Перед нашими глазами проплывают короткие кадры из жизни Джона и Шерлока: Джон впервые видит 221Б; Джон стреляет в таксиста; Джон и Шерлок смеются в такси; они же в Баскервиле; Джон и Шерлок в наручниках; Джон на могиле Шерлока; Джон бьет Шерлока в ресторане; Джон прощает Шерлока в заминированном вагоне метро; мальчишник. — …поэтому я никому и никогда не позволю забрать его у меня. Никаких Морстэн и Уотсон не будет. Только Уотсон и Холмс, Холмс и Уотсон. Это… Традиция. Музыка звучит громче; мы медленно уменьшаем масштаб, уходя от скрипача, взмывая вверх в облака над Лондоном, пока город не превращается в маленькое пятнышко на горизонте, самозабвенно терзающее смычок. Сцена первая: Натура. Церковь. 3 часа дня. Мы находимся в очаровательной, почти пряничной деревеньке. Точное местонахождение церкви не важно, впрочем это сельская часовня Св. Марии Магдалины XV века в Гдетоландии. Прекрасный день. Сад утопает в зелени, плющ оплетает обветренные временем каменные стены, сирень в полном цвету. Если бы кто-то захотел пожениться, этот день был бы идеальным. И действительно: в церкви проходит свадебная церемония. Но погодите. Разве эта сирень не слишком… ну… сиреневая, а деревня — чересчур совершенна, да и облака — более чем перистые? При ближайшем рассмотрении все оказывается… подделкой. Такое штампуют для съемок фильмов. Или декораций в театре. Барабаны стучат мягко, но настойчиво, пока гости стройной шеренгой входят внутрь. Расфуфыренные женщины в усеянных цветами платьях, мужчины, теребящие неудобные воротники и галстуки. Общий признак — лимонный цвет одежды. Из-за этого большинство женщин выглядят так, словно больны желтухой. Разумеется, невеста не нарочно это задумала. Мэри — прекрасный человек, и видит в людях только хорошее. Не так ли? Сцена 2: Интерьер[4]. 3.15. Церковь. Внутри часовня оформлена со вкусом (еще больше лимонного цвета и сирени), невеста с женихом стоят у алтаря, держась за руки. Викарий — суровый, немолодой здоровяк, который, кажется, на полметра выше жениха. Он не слишком тактично смотрит на часы и постукивает ногой по полу, усиливая ритм всё более настойчиво и зловеще звучащих барабанов. Справа от невесты стоит привлекательная молодая женщина с темными волосами. Она шмыгает носом и сдерживает слезы счастья. Это — Джанин, подружка невесты. Жених улыбается во весь рот, но взгляд его блуждает, словно он что-то потерял, или ему немедленно понадобилась некая вещь, или же он и вовсе не понимает, где находится и что ему нужно делать. Он облачен в элегантный серый фрак. И определенно сияет больше, чем невеста, но, возможно, это всего лишь игра света. Он — Джон Уотсон. Невеста того же роста, что и жених. Она силой сжимает его руки, впиваясь в кожу розовыми ногтями, похожими на когти крота. Ее молочно-белое кружевное платье прекрасно, светлые волосы прочно стянуты и украшены розовыми бутонами, один из которых уже отвалился. Это нисколько не делает ее мягче: в ней есть нечто страшное. Нечто темное. Она поворачивается. В солнечном свете, бьющем сквозь старинные витражи, она кажется почти… безумной. Это — Грозная Мэри Морстэн: она всегда получает то, чего хочет, и сегодня она вознамерилась стать миссис Уотсон. Она поворачивается спиной к Джону так, чтобы Джанин могла вставить в прическу упавший цветок. Часовня не переполнена гостями, но Джон видит близких ему людей, которым удалось вырваться из Лондона, и теперь они двигаются в такт барабанной дроби: Лестрейд, Молли, майор Шолто, Анджело, миссис Хадсон, мистер Чаттерджи. Как только его взгляд падает на каждого из них, они отпрыгивают сначала влево, затем вправо, а потом совершают пару идеально синхронизированных движений. Джон открывает от удивления рот и подталкивает Мэри, но к тому времени как она поворачивается они уже снова стоят на месте. Джону требуется несколько секунд, чтобы заметить: кое-кого очень важного все еще не хватает. — Ш-ш-ш, — шипит Мэри, — мы больше не можем ждать. Просто начнем без него. — А кольца? — отвечает Джон. — Они у Шерлока. — Вас бросил собственный шафер? — улыбается викарий, и его громоподобный голос выдает в нем частого участника богослужений на открытом воздухе в Рождество. — Не волнуйтесь, дорогие. У меня есть запасные. Когда он, наконец, окажется здесь, вы сможете обменять их на свои. Идет? Джон кивает, но вздыхает без особого энтузиазма, зато Мэри выглядит довольной. Ничто не испортит ее идеальный день. Особенно отсутствие эксцентричного хамоватого лучшего друга Джона. (Какой кошмар, кто-то сломал будильник на его телефоне. Любой подумал бы, что этот кто-то нарочно все подстроил.) — Ну ладно, — наконец соглашается Джон. — Давайте уже начнем. — И… раз… — провозглашает викарий. — И два… И раз, два, три, четыре… Звучит орган. Это должен был быть свадебный марш, но в сочетании с жесткой электронной перкуссией больше напоминает предсмертный хрип викторианской чахоточной барышни. Мэри бросает на органные хоры острый взгляд, замечая миниатюрную фигуру музыканта. — Кто, мать вашу, поставил это отродье на музыку? — рявкает она, зная, что выкурить дорогого малыша Арчи из его музыкального гнездышка — непосильная задача, решить которую не отважится никто. — Это не то, что я заказывала. Погодите, дайте только добраться до Шерлока. Я прибью его. И вот церемония начинается, священник нараспев произносит свои фразы, которые подчеркивает неустанный хрип органа и постукивание невидимой, но настойчивой драм-машины[5]. Это вводит Джона в транс. Одновременно паства танцует. Прыжок влево, шаг вправо. Руки на талию. — Дьявольщина, — в ужасе говорит Джон. Он даже столбенеет от этого кошмара. — Мэри, она махнула задом. Миссис Хадсон только что махнула задом! С ее-то бедром! Ну, я не имею в виду конкретно ее зад, то есть ее бедро, ну… ты знаешь, о чем я. Но… черт побери. Это так. Какое-то «Искривление времени»[6]. Джон, зажатый между Мэри и викарием, теперь всерьез сожалеет о «травках», которые позаимствовал у миссис Хадсон, чтобы справиться с предсвадебным мандражом. — Она наверняка добавила в свою настойку чертов снак[7] или «волшебные» грибы, — бормочет он про себя. Вдруг в его запутавшемся вконец мозгу расцветает образ Шерлока, который исполняет «Милого трансвестита»[8]. Шерлок возвышается над ним, словно пантера, преследующая крольчонка. Расстегнутый Belstaff соблазнительно колыхается вокруг его фигуры, открывая длинные, стройные ноги в черных чулках. Пухлые как-же-хочется-поцеловать губы накрашены алой помадой, шикарная талия заключена в корсет из змеиной кожи, а на бедрах — короткие шорты. Дополняют образ туфли на высоком, высоченном каблуке. Такой высокий, такой… доминирующий. Опасный. Шерлок вполне мог бы раздавить его между своими мощными, стройными бедрами. Обездвижить этими огромными руками. Джон, конечно, отбивался бы. Он бы старался изо всех сил. Но в конце концов позволил бы Шерлоку выиграть. После того, как они дошли бы до кондиции и вспотели. Он сделал бы вид, что подчиняется. А потом… перевернул бы Шерлока и схватил за эти симпатичные шортики. Он обхватил бы его… Джон качает головой, словно стараясь вытряхнуть из нее образ себя и Шерлока эн Фертера[9] — извивающихся, целующихся взасос и лапающих друг друга на всех поверхностях квартиры 221Б. Вымышленный Джон и Вымышленный Шерлок, кажется, точно знают, что делают друг с другом, и это им неимоверно нравится. Он в ужасе от себя. Откуда взялась эта фантазия, да еще настолько… подробная?! Это так… так неправильно. Первое — он натурал. Второе — он собрался жениться на женщине, которую любит. Да ради бога! Но… Господи. Воображаемый Шерлок не выходит из головы. Это так, так… сексуально! Раздается визг, напоминающий скольжение иголки по пластинке в старинном патефоне. Затем наступает абсолютная тишина, нарушаемая лишь частым дыханием Джона. Шок не проходит, даже когда образ Шерлока в кожаном корсете и чулках отступает, соблазнительно качнув бедрами и кокетливо посылая воздушный поцелуй. Джон поднимает руку, словно собирается махнуть на прощание, но Мэри вцепляется в его руку железной хваткой. — Ай! — вскрикивает он. Барабаны затихают. Теперь викарий держит в руках блестящий ретро-микрофон, прожектор высвечивает дрянной розовый ошейник, украшенный кристаллами Сваровски, и читает «Что сделал бы Иисус?»[10] с жутким, трескучим американским акцентом. — Хорошо, слушайте все. Если кто-либо из присутствующих возражает против того, чтобы эти двое людей сочетались священным браком, пусть эти люди выскажутся. Все замирают. В течение одного длинного мгновения слышно лишь тиканье часов священника и «чпок-чпок-чпок» драм-машины. Но постойте. Это… возможно, это… стук дорогих туфель по ухоженной дорожке? Может быть. — Не понимаю, зачем они всегда спрашивают это на свадьбах, — бормочет миссис Хадсон, обращаясь к Анджело. — Никто и никогда не говорит ничего… Крепкая дубовая дверь часовни распахивается настолько громко, что все сидящие на скамьях подпрыгивают. И появляется Шерлок — яркий, дерзкий, к сожалению одетый не в кожаный корсет и чулки, но все равно ходячий секс в своем костюме — более длинной и аккуратной версии костюма Джона. Он стоит у входа в церковь, презрительно глядя на собравшихся — подружку невесты, невесту, священника и, наконец (значительно менее презрительно), на жениха, и тихо произносит: — Я. Я возражаю. — Простите? — сбивчиво уточняет викарий. Фальшивый акцент отброшен за ненадобностью, микрофон в руке опущен, свисая будто жирный, опавший пенис. Викарий явно не знает, что делать дальше, и поднимает глаза к небесам, словно в поисках божественного вдохновения или, возможно, помощи Арчи, готового возобновить свой агонизирующий концерт и дать людям возможность отвлечься от всех забот. — Я не люблю повторяться, — говорит Шерлок, подбрасывая цилиндр вверх, чтобы Арчи на органных хорах поймал его. Затем идет по проходу как Наоми Кэмпбелл для Вивьен Вествуд (до падения, конечно) — …но ради этого крайне необычного случая сделаю исключение… Шерлок широким жестом бросает свой галстук в сторону миссис Хадсон. — Не домработница, дорогой, — напоминает она, но подмигивает. Шерлок треплет свои волосы, высвобождая их, роскошно напомаженные, из тюрьмы, и драматично замирает перед алтарем. — Я. Возражаю. Это невозможно, но воцаряется еще более изумленная тишина. — И какова причина вашего возражения? — спрашивает викарий неуверенным и немного писклявым голосом. (Он вообще не уверен, что это по сценарию.) — Это должен быть я. Таково мое возражение, — поясняет Шерлок, указывая на скамейки. — Гордон Лестрейд, сидящий в первом ряду, служит в полиции и я расскажу ему… на самом деле, вам всем. Эта женщина… — он резко указывает на Мэри, — …лгунья и воровка. Раздается единодушный вздох, затем негромкий обмен репликами между невестой и главной подружкой невесты, в котором можно различить «самовлюбленный» и «жаждущий внимания пиздюк». Жених тем временем не шевелится и не говорит ни слова. — Джон! — кричит Мэри, злобно скривившись. — Не стой столбом, как контуженный! Сделай что-нибудь! Лицо Джона тонет в мягком свете; его взгляд медленно поднимается от старых дубовых половиц, минует разъяренную невесту и пребывающего в замешательстве священнослужителя и, наконец, останавливается на красивом, до боли знакомом лице своего бывшего соседа. Джон сглатывает, но по-прежнему ничего не говорит. Его темно-синие глаза широко распахнуты, как у маленького, потерявшегося в этом взрослом дне мальчика. Возможно, он в шоке. Или ему мерещится Шерлок, разодетый как Фрэнк эн Фертер, Шерлок, медленно снимающий чулки. Мэри не в шоке. Она побелела от ярости. — Джон! — вопит она. — Да ради бога! О чем он говорит, заявляя, будто это должен быть он? Ты так и будешь стоять, позволяя этому… этой… социально неполноценной королеве драмы портить мне свадьбу? Он должен был всем нам сделать одолжение и, черт возьми, остаться мертвым, когда покончил с собой! — Именно об этом ты на самом деле думаешь, Мэри? — говорит Шерлок. Мэри кивает, сжимает кулаки и отвечает ему яростным взглядом. Как ребенок, приревновавший своего вдруг обретенного брата, она не остановится ни перед чем, включая убийство, чтобы отомстить. Мэри готовится к очередному раунду оскорблений, когда музыка снова начинает играть, чуть убыстряясь. Все как один поднимаются, и Шерлок щелкает пальцами. Темные очки, обычные для кинотеатров с фильмами в формате 3D, как по волшебству появляются у всех присутствующих. Шерлок впивается взглядом своих необыкновенных — почти бирюзовых — глаз в Мэри, и это говорит обо всем. Буквально. Слова, образованные гельветическим шрифтом размером в тридцать два пункта, оседают вокруг будто облако, как литературное конфетти, свадебный поток разрушительной правды: «брак по расчету»; «серийная мошенница»; «покупает суррогатный хлеб», «не платит налоги»; «карточные долги» перемешивается с «сердцеедка», «любительница желтой прессы», и — самое ужасное! — «симулянтка оргазмов». Джон напрягается. — М… М… Мэри? — заикается он. — Каждый раз?.. Мэри, не в силах совладать с собой, смотрит на свою подружку невесты. «Слезы радости» Джанин обретают совершенно новый смысл, когда приговор Шерлока в двух словах падает на голову опозоренного жениха с легкостью бабочек-мутантов: «тайная лесбиянка». — Что он сказал, дорогая? — спрашивает миссис Хадсон у Молли. — Эти глупые новомодные штуки не сочетаются с моими бифокальными очками. — Шерлок думает, что Мэри на самом деле влюблена в Джанин, а замуж выходит за Джона из-за возможности взять кредит, — воодушевленно объясняет Молли. — Я знала, что с этой девушкой что-то не так, — заявляет миссис Хадсон. — У нее волосы, как у вышибалы в ночном клубе. Миссис Хадсон и Молли взмахивают руками, а следом за ними и все остальные. Мистер Чаттерджи достает бутылку Bollinger из-под своей скамьи; майор Шолто со свистом сносит пробку именным кортиком; миссис Хадсон вытаскивает из своей бездонной сумки ведерко со льдом; Лестрейд раздает очки; Анджело стоит на разливе; Молли раздает огромные «семейные» упаковки с чипсами Quavers. Гости принимаются танцевать и общаться, словно веселье уже началось. Свадьба остается грузом на плечах главных действующих лиц. Лицо Мэри приобретает тот самый неприятный лиловый оттенок, который украшает платье подружки невесты. А потом она мило улыбается. — Нет, Джон, конечно, я не симулировала его. Не все время, нет… И мы с Джанин на самом деле просто хорошие друзья, клянусь… Неожиданно грохочет гром, затем пять ангельских арф выводят глиссандо. Над алтарем волшебным образом проявляются золотые буквы, поддерживаемые херувимами и написанные древним шрифтом: «Л Г У Н Ь Я». Джон, глядя на свою невесту, принимает воинствующую позу, но его тело непроизвольно разворачивается к шаферу. Он откашливается, выпускает правую руку Мэри, а левую протягивает Шерлоку, собираясь подойти к нему, но Мэри тянет его к себе назад с такой силой, что едва не выворачивает ему плечо. — Но, Джон, ты должен на мне жениться, — грохочет она в микрофон викария, заливаясь слезами. — Я… Я не умею обращаться с деньгами. Мне нужен шанс, мне нужно начать все сначала, мне нужно новое имя, новая жизнь, новая кредитная история. Ради этого можно было симулировать парочку оргазмов и притвориться его… подругой, ведь я знала, чем все закончится. И Шерлок был слишком дурным, когда снова появился, чтобы меня раскусить и узнать о проблемах с деньгами. Джон смотрит на Шерлока, который грустно кивает. — Всегда есть что-то, — вздыхает он. — Значит, ты хотела выйти за меня не потому, что любила, а только из-за денег? Мэри начинает врать, но буквы — исправный детектор лжи, опровергают каждое слово. — Нет… ну… ладно, да, — признается она. — С самого начала было очевидно, что ты любил Шерлока — живого или мертвого. Но себе в этом не признавался. Я знала, что ты никогда не взглянул бы на меня, если бы он все еще был рядом. Но ты думал, что он мертв, и я оказалась в нужном месте в нужное время. Ты мне понравился… И нравишься до сих пор. Но потом… — Ты встретила Джанин, — перебил Шерлок, — и это была любовь с первого взгляда. Как вы познакомились? Хм. Ты уже встречалась с Джоном примерно полгода, и он как раз предложил тебе… — он прищуривается. — Джанин обратилась в клинику с банальной жалобой на какую-то… на что-то, что обычно лечит гинеколог… какая-то незначительная женская проблема? — он задумчиво морщит лоб. — Женский транспорт не совсем по моей части… — Можешь повторить это, — усмехается Мэри, слегка ослабив хватку. — Молочница? — продолжает Шерлок, его голос (к несчастью для Джанин) отлично резонирует с нарастающим, нетрезвым гулом гостей. — Вагинальные бородавки? Хламидиоз? Герпес?.. Джон оглядывает хаос, в который превратилась его свадьба. Казалось, все уже позабыли о нем. Мэри отпустила его, сосредоточившись на вконец смущенной Джанин, которая бежала из церкви под звуки все более интимой дедуктивной картечи Шерлока: — Вагинизм? Геморрой? Лобковые вши? Мэри на мгновение замерла, затем, кажется, приняла решение. Посмотрев на Джона, она пожала плечами и вышла вслед за подружкой. Шерлока зажимают в объятиях миссис Хадсон и Молли, напрочь позабыв о Мэри, главным образом потому, что она — не Шерлок. Остальные гости стоят спиной к алтарю. Арчи пытается исполнить под драм-машину версию свадебного марша на органе, а викарий — отправить всё это в прямой эфир на YouTube. К счастью, Высшие Силы (Майкрофт или даже непосредственный начальник викария) заблокировали мобильную связь в деревне. Свет в церкви медленно исчезает, и вот мы уже не видим никого, кроме бывшего жениха, ютящегося маленькой, жалкой фигурой в проходе у двери. О нем уже никто не помнит. Но Шерлок видит, что Джон собирается уйти, и бежит к выходу, хочет остановить его и сжать в своих объятиях. Но Джон игнорирует его, и Шерлок возвращается к алтарю, побеждено рухнув на колени. — Джон, не уходи… Пожалуйста, не уходи. Я люблю тебя. — Нет, нет, Шерлок, — с сожалением говорит Джон. — Ты любишь разыгрывать представления. Любишь внимание, аудиторию. И сегодня ты получил это. Но больше не могу наблюдать за этим. Может быть, Мэри и не подходила мне, но сейчас, я… просто хочу глотнуть свежего воздуха. — Джон замолкает и кладет руку на ручку двери. — И кроме того, — следует решительное: — Я. Не. Гей. Молния рассекает потолок, и грохочет гром. Затем над их головами проявляются радужные буквы: «Божественному терпению пришел конец», — читают они. — «Шерлок тебя любит. Ты любишь его. Соглашайся жениться и прекращай впустую тратить время викария. У него крестины в четыре часа». Хор вместе с гостями подхватывает: «Аминь». Буквы «Ш», «Х», «Д» и «У» горят особенно ярко, складываясь в сердечко, а потом медленно тают. — А в церкви всегда так весело? — спрашивает мистер Чаттерджи, чьи предыдущие встречи с христианством сводились к довольно скучной воскресной службе и еще более скучным похоронам. Джон идет к алтарю — так же, как до этого (всего тридцатью минутами ранее) Мэри. Шерлок, как он прежде, ждет, опустив голову, словно в молитве. — Джон, клянусь тебе, это — правда, — убеждает Шерлок, беря Джона за руки. — Ты же знаешь, как я ненавижу повторяться. Но сейчас я снова скажу это. Я люблю тебя. А… Ты? Ты меня любишь? Джон молчит. Он смотрит на Шерлока, потом на собравшихся, которые с замиранием сердца ждут ответа. — Люблю ли я его? Люблю ли я его? — поет Джон в стиле водевиля. Кадры из жизни Шерлока и Джона появляются над алтарем: Джон при знакомстве протягивает Шерлоку свой телефон (гости выдыхают: «А-а-ах»); Джон забирает у Шерлока сигареты (они поддерживают его); Джон бросается на Мориарти в бассейне (дружное «Бу-у»); Джон смотрит на Шерлока, стоящего на крыше перед тем, как тот прыгает (парочка всхлипов); Джон на могиле Шерлока пытается сдержать эмоции (все рыдают). — Пять долгих лет я знал этого человека, убивал за него, оплакивал. Почти пять лет моя жизнь принадлежала ему. Если это не любовь, то что? — продолжает петь Джон. Шерлок поднимает голову. — Значит… Ты любишь меня? — Два года я готовил тебе чай, прикрывал спину, убирал в холодильнике. Потом ты умер, и я… тоже. Пять лет, а мне все еще трудно признать… но… — произносит Джон, и следующие три слова произносятся так тихо, что Шерлоку кажется, будто они ему померещились. — Я люблю тебя… Джон улыбается и смотрит на Шерлока широко открытыми голубыми глазами. — Да, Шерлок. Я отрицал. Но хотел быть с тобой с первого момента нашей встречи. Шерлок по-прежнему не верит. — Скажи это снова, Джон. Ты меня любишь? — Да, — звучит ответ. — Да, Шерлок. Думаю… Да. Арчи кричит «Ура!» и запускает свадебный марш (традиционную версию). Шерлок достает кольца, одно надевает себе на безымянный палец левой руки, другое — на Джона, затем кивает викарию. — Ох! — в смятении бормочет он. — Ой? Ну… э… Похоже, вы уже женаты? Это, конечно, можно и не засчитать. Я имею в виду, конечно, не стоит… но босс не разрешает. — А радужные буквы?! — возмущается Шерлок, — Разумеется, они гораздо выше по положению, чем э-э… ну... Начальник Викариев. Джон хохочет: — Только ты мог вычеркнуть архиепископа Кентерберийского! В этот момент дверь в церковь распахивается вновь, являя Майкрофта в образе щеголеватого Фреда Астера (если бы Фред Астер захотел когда-нибудь перевоплотиться в Британское Правительство). Он ловко вертит зонтиком, идет по проходу, пока не останавливается около викария. Манит его пальчиком и достает вполне официального вида документ, после чего они начинают перешептываться. Хотя Майкрофт и викарий задним числом вносят поправки в закон о браках (однополых пар) от 2013 года, нивелируя право церкви отказаться от проведения подобной свадебной церемонии, Шерлок поворачивается к Джону и шепчет: — Скучно. Это — семейный мюзикл. Но как только сцена свадьбы закончится, я хочу вернуться на Бейкер-стрит… и приступить к традиционным секс-каникулам. Джон раздумывает. Он вспоминает все те разы, когда Шерлок забывал о нем и вспоминал только тогда, когда в чем-то нуждался. В чае, например. Или в срочной отправке сообщения. На что будет похожа их любовная история? Он представляет, как Шерлок внезапно отвлекается посреди поцелуя, потому что тянется к ноутбуку Джона. Или еще хуже — недовольную физиономию дражайшего детектива, когда Джон не позволяет отправить «срочное сообщение» во время занятий сексом. Или не дает ему поговорить с Лестрейдом. — Ты можешь засвидетельствовать, что твой брак с Работой распался и ты будешь отделять Дела от насущных «дел»? — поддразнивает он. Шерлок задумывается. — Да, Джон, обещаю. Я по-прежнему люблю Работу, но Дела будут храниться в Чертогах Разума во время нашей интимной близости. Отныне, Джон Уотсон, ты всегда будешь на первом месте. Джон улыбается. — Я не хочу всегда быть номером один, Шерлок. Все зависит от того, чем мы занимаемся с тобой. Но я обещаю всегда приходить, когда это будет удобно. Шерлок улыбается в ответ. — И когда неудобно — тоже, — говорит он с озорной улыбкой. — Ты в любом случае приходишь. — О боже, да, — Джон соблазнительно облизывает губы. — Знаешь, я всегда хотел… Но мы так никогда и не узнаем, что же всегда хотел сделать Джон, потому что скрипка заглушает своим пассажем его слова, а потом на экране появляются титры… ПРИМЕЧАНИЯ: Их оказалось настолько много, что они не поместились в комментарии к части. 1. Имеется в виду "Шоу ужасов Рокки Хоррора" - экранизация популярного британского мюзикла. Представляет собой пародию на основные каноны научной фантастики и фильмов ужасов. Сценарий был написан Ричардом О`Брайеном совместно с Джимом Шарманом. Входит в число классических культовых фильмов. 2.Карусель - хит Mелани Мартинез. Прочитать перевод и послушать - en.lyrsense.com/melanie_martinez/carouselmm 3. Киношный жаргон, обозначающий натурные съемки. 4. Еще одно выражение, означающее съемки в павильоне, или помещении. 5. Драм-машина - электронный прибор, основанный на принципе пошагового программирования для создания и редактирования повторяющихся музыкальных ударных фрагментов. Подробнее тут ru.wikipedia.org/wiki/Драм-машина 6. "Искривление времени" (Time Warp) - шикарный сериал. Очень советую. Из кинопоиска: Благодаря съемкам на высокоскоростные камеры высокой четкости вы увидите движения, которые природа спрятала от наших глаз. Откройте вместе с ведущим Джефом Либерманом альтернативную реальность, где предметы, казавшиеся неподвижными, приобретают завораживающую динамику, а знакомые вещи предстают в самых фантастических очертаниях. В этой реальности воздушный шарик, наполненный водой, лопаясь, выглядит как расцветающий фейерверк, пуля летит медленно и плавно, оставляя за собой шлейф рассекаемого воздуха, а нос боксера под воздействием удара меняет форму, словно сделанный из пластилина. 7. Снак - особо зверский сорт марихуаны. 8. "Милый трансвестит" - это песенка из "Шоу ужасов Рокки Хоррора" в исполнении персонажа по имени Фрэнк эн Фертер, в образе которого представляется Джону Шерлок. Это НЕЧТо. Сами посмотрите - www.youtube.com/watch?v=iaaXv6t0oWU F djn gthtdjl soundtrack.lyrsense.com/the_rocky_horror_show/s... 9. "Что сделал бы Иисус? - распространенное выражение, используемое христианами. Прежде, чем что то сделать, следует задать себе этот вопрос. Часто наносится на браслет, который носится на руке в напоминание.