***
— Ты сегодня играл как-то иначе. Хотя, нашему режиссеру понравилась твоя интерпретация. Что-то случилось? — Не знаю, Сэм. Я не могу объяснить это состояние. Ты никого странного в зале не заметил? — Только свою бывшую с каким-то набриолиненным педиком. А что? — Да нет, забей. Пропустив вторую кружку пива, он решил, что нужно заканчивать. Пиво все-таки не напиток богов, и от него не превратишься в Аполлона, а фигуру надо держать в форме. Поговаривают, что к ним в театр приедет известный французский режиссер со своим видением Гамлета. Ради такого можно, хотя нет, нужно готовиться. Ведь он рассчитывал на главную роль в произведении Шекспира. Правда про этого режиссера ходили достаточно эксцентричные слухи. Видите ли, на его репетициях, чтобы убрать скованность и поместить актера в непривычные для него условия, нужно раздеться. И не просто снять маечку и репетиционные лосины, а полностью обнажиться перед всей труппой. Не правда ли, вызывающий способ постановки. И готов ли он к такому?***
Вернувшись в свою арендованную театром однокомнатную квартиру и быстро приняв горячий и расслабляющий душ, он растянулся на постели, прикрыв глаза. Однако спать не хотелось. В голове маячили мысли, точно рой пчел. И все кружили вокруг одного — его глаза. Они смотрели так, будто этот человек вот-вот выпрыгнет на сцену, или он к нему, запнувшись в словах об этот внимательный взгляд. Что нужно этому человеку? Никто не преследовал его после спектакля, не приносил цветы за кулисы от тайных поклонников; не угрожал расправой, если он не подчинится и не будет игрушкой богатого жлоба. Однако, не смотря на всю странность сложившейся ситуации, опасности во взгляде не было, только неподдельный интерес. Будто изучая актера, он притягивал к себе как на ниточке, точно превращающейся в канат, и не отпускал, привязывая к себе. Влюбиться в человека, лицо которого ты даже не смог различить от света прожекторов, но взгляд которого тебя приковал и не отпускает. Возможно ли?***
Утром он встал с тяжелой головой, поспав лишь пару часов. Нужно было собираться на работу, но оторвать свое тело от постели оказалось не менее сложной задачей. Неожиданно в голове всплыли вчерашние мысли. Тихо поскулив о потерянном сне, он все-таки поднялся, решив, что сегодня об этом думать не стоит. Путь до работы пролегал через любимую кофейню. Размышляя над тем, как же выделиться из общей массы в труппе и завоевать творческий ум режиссера-француза, он на автомате забежал в уютное кафе и заказал большой Латте с корицей и без сахара. Появится ли он сегодня? Пойдет ли на контакт? Черт! Хватит! — Привет. Ты сегодня выглядишь как-то. помято. Неужели наша вчерашняя рандеву так на тебя повлияло? Или. — Нет. Я просто не мог уснуть. Ты же помнишь про Гамлета? — А, это. Да, конечно. Но судя по всему, для тебя это важнее сна. Или все же. — Сэм, прекращай. Нет, я не трахался сегодня, и меня никто не трахал. Только я сам себя, судя по всему. — Как знаешь. Тебе вообще-то стоило бы расслабиться. — Скажи, для тебя расслабиться, это всегда значит секс с незнакомцем? — Качественный и ни к чему не обязывающий секс, отметь это, пожалуйста. — Буду писать мемуары на старости лет, посвящу этому отдельную главу, сойдет? — Я в тебе не сомневался. POV Актера — Сегодня вас ждет сюрприз, — раздался за спиной бодрый голос директора нашего театра. Он, как обычно, был одет просто, но со вкусом: костюм Canali в тон к цвету его глаз — небесно голубой, отглаженный заботливой рукой его домохозяйки или, скорее всего, любовницы, судя по красному пятнышку на его шее; до блеска начищенные туфли с колодками от Berluti Shoes; небрежно расстегнутая на две пуговицы рубашка; скорее всего в гардеробе висит его любимое пальто Givenchy. И я готов спорить, что даже трусы на нем фирменные, скажем, от Zimmerli. Но не такие, что одевают уже ближе к 50-ти, а плотно облегающие все достоинства, данные тебе природой, чтобы все сразу понимали, кто здесь босс. Ладно, говоря проще, мужчина с обложки. Вообще-то я не прочь такого увидеть у себя с утра в постели, но, к моему сожалению, я — птица не его полета, и наши предпочтения в любовных утехах разительно отличаются. Его скорее представляешь героем из фильма «50 оттенков серого», где он обустроил в своем доме тайную комнату с различными игрушками для неопытных девочек. Нежели потрахивающим таких мальчиков, как я, в однушке, заботливо предоставленной театром. — Какой еще сюрприз? Таки у нас репетиция. Сегодня важный. — Важный, не важный, мой дорогой друг, — небрежно оборвав режиссера, улыбнулся директор. — Сегодня прибывает ваш коллега из Франции, однако мы ждали его несколько позже. Но я не сомневаюсь, что все давно готовы к его появлению в нашей скромной обители. Не так ли? Все натянуто улыбнулись. А меня начало подташнивать. Черт! Как все не вовремя. — Он прибудет сегодня, примерно в половину второго дня. Сейчас 9:15. Все сверили часы? Нужно быть максимально готовыми. Хотя я в вас не сомневаюсь. А после, он сделал то, чего я от него никак не ожидал. Он медленно подошел ко мне, даже не так, подкрался, как хищник к парализованной жертве и шепнул на ухо: — Я надеюсь на тебя, зайчик. Ты должен показать все, на что ты способен. Потом он, посмотрев мне в глаза, внимательным и тяжелым взглядом, едва улыбнувшись уголком губ, шепнул с нажимом: — Все, что ты можешь. Я ясно выражаюсь? Я лишь кивнул, ибо говорить в тот момент казалось непосильной задачей. Казалось, что все внутри меня напряглось от его интонации, словно от моих действий зависела не только моя судьба, но и его, и нашего театра. Да что там театра, всего мира, черт возьми! Убедившись, что я его понял, он вышел из репетиционной, так и не обернувшись. В воздухе повисло молчание, которое нарушалось лишь моим шумным дыханием. Или мне так казалось? Волнение, охватившее меня, не желало отступать.***
Отлучившись на десять минут, чтобы умыться и выпить стакан воды, меня нагнал Сэм, по пути к туалету. — Что он тебе сказал? — Надеется, что поражу француза и покажу все, на что способен. Буквально все. Что он имел в виду? — Судя по слухам, от тебя ждут не только экспрессии на сцене, но и в постели. Я могу ошибаться конечно. — Что-то мне подсказывает, что ты прав. Но хотелось бы иначе. Я же шел в театральное не для того, чтобы своим телом выбивать главные роли. Хотя, актер — это эмоциональная шлюха. Я отдаюсь зрителям, почему бы не отдаться телом режиссеру? — Ты сдурел? Вот скажи честно, ты сейчас серьезно? — Вполне. Почему бы нет? Я сейчас не повязан никакими отношениями, успеха я хочу добиться. Почему бы не сложить все плюсы воедино и не получить из этого реальную выгоду? — Не боишься, что сложив все плюсы, ты получишь минус? — Ты — математик хренов. Это если минус на минус — будет плюс. — Ты понял, о чем я. Подумай, прежде чем действовать.***
На часах час дня, а по театру все бегают как заведенные. Казалось бы, обычный человек (да, пускай обладатель не одной, а нескольких театральных наград, в числе которых даже Европа-театру) режиссер, всполошивший не одну страну и получивший признание, способен влиять на незнакомых ему людей, вгоняя их в панику и ужас от одной мысли о своем появлении. Ровно в половину он не заставил себя ждать, выражаясь фигурально. На парковку театра подъехала черная Audi, откуда вышел Он. Через некоторое время мы услышали стук в дверь, и к нам вошли Директор и Он. — Здравствуйте, рад вам представить Базиля. Я повернулся в сторону говорившего и увидел Его. Он не был похож на типичного француза с пошловатой ухмылкой и жгучим сканирующим взглядом. Этот человек не вселял той романтичной похоти, что свойственна французам (позволю себе заметить, что с французами я до этого не встречался, но судя по романам, прочитанными мной, они именно такие), он являл собой нечто совершенно иное. Небрежно уложенные волосы, будто он только что проснулся и явился миру (а точнее нам) огненно-красного цвета. Джемпер серого цвета, явно уже не первой носки, судя по полинявшему виду; рваные wrangler-ы и обычные кроссовки, марки которых я даже определить не могу. На вид ему было не больше 22. И это режиссер, который завоевал всеобщее восхищение? — В связи с тем, что я прибыл ранее назначенного срока, я буду наблюдать за вами из зрительного зала: дабы сформировать мнение о вас и позже выбрать лучших из лучших. — Сказал он с легкой усмешкой, совсем без акцента. Пижон. Неужели это известный «французский» режиссер?***
Отыграл я сегодня как обычно. Публика аплодировала, все были в восторге. А после спектакля меня ждал сюрприз. Войдя в гримерку, я буквально застыл на месте: на моем стуле восседал, по-другому уж тут и не скажешь, Базиль, ловко сложив свои ноги на мой столик. Что, черт возьми, он себе позволяет? Когда я кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, он обернулся и улыбнулся достаточно безобидно. Будто это не он сидит в столь вызывающей позе на моих вещах, а кто-то другой. — Отличная игра, но мне показалось, что вы можете лучше. Мне о вас уже шепнули пару слов. — Кто? — только и смог сказать я, пребывая в некотором шоке от того, что он весь вечер наблюдал за мной, именно за мной. — Я свои источники не разглашаю, — он чуть опустил голову и лукаво улыбнулся. Потом, резко поднялся и подошел ко мне на расстояние вытянутой руки. — Не составите ли мне компанию на прогулке? Я впервые в этом городе, а после таких эмоций, которые вы и ваши коллеги заставили меня испытать, я утолил свой духовный голод, но не физический. Хотелось бы поужинать, но не знаю хорошего места. Ну так что? Или, может, у вас были иные планы? Не говорить же ему, что я хотел пропустить кружечку пива и пойти домой спать, не вежливо как-то, да и мне не мешало бы наладить контакт с этим недофранцузом. А когда рыбка сама плывет к тебе в руки, нужно пользоваться этим. — Хорошо, но мне нужно переодеться и смыть грим. — Я буду ждать внизу у входа. *** Я спускался по лестнице и обдумывал план. Что если он меня пригласил поужинать и захочет продолжения после? Странный тип, однако. Может, все же произошла ошибка? Хотя, по его машине это не скажешь. Надо рискнуть. Когда я спустился, Базиль стоял возле ступенек у служебного входа и курил. Он делал это столь изящно, что мне захотелось не прерывать это мгновение, и я молча стоял и любовался. Все-таки он симпатичный молодой человек… Смахнув наваждение через минуту, я подошел к нему, когда он уже докурил. — Можем ехать? — Да. Раз вы не знаете нашего города, тогда выбор получается за мной. — Ты меня правильно понял. — В «Пасту Джо» тогда. Это здесь за углом, так что машина нам не понадобится. — Хорошо. Мы молча шли до ресторанчика, и только к концу дороги я позволил себе один вопрос. — Сколько вам лет? — Давай на «ты». И мне 29. Я лишь хмыкнул, не выдавая своего удивления. И мы спустились в подвал, где находилось достаточно уютное и демократичное по ценам заведение. *** Я потерял счет времени, сидя вместе с Базилем за ужином. Он травил такие смешные байки из своей жизни. Я только и успевал отдышаться после каждой истории от смеха. В этот вечер я раскрыл тайну «француза». Оказывается, он наполовину француз, наполовину американец. Мама была француженкой. Они вместе с его отцом перебрались во Францию. Но, когда Базилю было 10 лет, его мать погибла в автокатастрофе. Отец не смог этого перенести и забрал сына в родные штаты, чтобы ничего не напоминало ему об утрате. Базилю нравилось, что в нем есть французские корни, и вскоре, когда только начиналась его карьера, он превратил это в свою визитку. Нетипичный француз — довольно занятная личность. После своего рассказа о себе, мы пару минут сидели молча. Он улыбался каким-то своим мыслям в голове, а я думал о том, что первое мнение может быть ошибочным. Он не такой уж странный, своеобразный я бы сказал. Когда мы выходили из «Пасты Джо», я сказал, что мне недалеко от дома и дойду пешком. Он лишь улыбнулся моим словам, а потом, приблизившись ко мне и практически невесомо поцеловав над бровью, шепнул: — Доброй ночи. В ту ночь я долго вспоминал свои мурашки от его незатейливого жеста.