Охотники и прочая нечисть

      Закери просыпался с трудом. Всё тело болело, хотя это привычно. Непривычно было то, что его, похоже, связали. Кто? Как? Он ведь всегда чутко спит…       — Ты уже проснулся. Открывай глаза.       Незнакомый голос. Какой-то механический. Закери принюхался. Так и есть, в комнате никого нет. Значит, камера и микрофон. Но зачем зачем дорогим сородичам так извращаться? Достаточно и прочной решётки… Стоп. Какие сородичи? Он ведь сбежал из клана. Месяц назад. А что было потом? Он скрывался, зайцем на барже контрабандистов пересёк пролив, достиг внутренних регионов, решил отдохнуть в городе, там подыскал себе дворнягу на завтрак, пошёл за ней и… А вот тут начинаются непонятки. Девочка-дампир одной с ним крови. Дочь его отца. Отца, для которого ребёнок значил меньше, чем политические игрища. По закону, род бросившего вызов главе клана истреблялся или переходил к победившему на положение рабов. Четыре года назад он смог подслушать донесения разведки, и они сообщили, что отца убили охотники. Закери тогда был в замешательстве — древнего, тринадцать лет успешно скрывавшегося от клана, уничтожили люди? Посланные за ним убийцы рассуждали о облавах и новых технологиях, но как-то неуверенно… А теперь всё становиться на свои места. Если отец кого-то защищал, подловить его было в разы легче.       Все эти мысли в голове Закери пронеслись за секунду. А потом он захотел узнать, чем же эта девочка отличается от него? Почему её отец защищал, а его — бросил, как ненужную вещь? Хотя это всё равно было глупо: действуя на эмоциях, воровать ребёнка средь бела дня. Пытаться что-то узнать из её разума тоже было глупо, что может знать четырёхлетний ребёнок? А в тот же день идти добывать информацию у тех, чьи образы у неё обозначались как «папа» и «мама», да ещё и вместе с ребёнком, учитывая что у «папы» значилось дополнение «самый главный охотник» — было глупо втройне!       Значит, он у охотников. Слухи про них в клане ходили самые разные, но все сходились в одном — к «нелюдям» они безжалостны. Значит, пока нужно быть послушным — возможно, если его сочтут неопасным, получиться сбежать.       Закери открыл глаза.       — Имя, клан, возраст?       — Закери, клан Ласомбра, семнадцать лет.       Голос немного помолчал. Что, не ожидал малолетки в роли зловещего похитителя?        — По какой причине похитил ребёнка?       Демон. Сразу к делу? На этот вопрос Закери не готов был отвечать.       — Отвечай на вопрос!       Голос хлестнул инфразвуком. Как и настоящие вампиры, дампиры его улавливали — а вот изменять своё тело так, что бы он не причинял вреда, не могли.       Ещё несколько минут поиграли в молчанку. А потом потолок превратился в экран. Яркие красивые узоры, плавно перетекающие друг в друга… Закери слишком поздно понял, что происходит: глаза закрыть уже не получилось.       — Имя. Клан. Возраст.       — Закери. Ласомбра. Семнадцать лет.       — По какой причине похитил ребёнка?       Вопросы следовали один за другим: как проник на материк, как пришёл в город, о отце. Закери послушно отвечал и лениво размышлял о том, что не все мифы о новых технологиях охотников оказались мифами.       — По какой причине покинул клан?       На этот вопрос отвечать не хотелось ещё сильнее, чем на предыдущие, и Закери упрямо сцепил зубы. Тогда к цветам добавился звук. Тихий, едва слышный, такой же чарующий. И он продолжил говорить. О главе клана, не дотянувшемся до старого недруга, но заполучившем его сына; о дорогих серых костюмах, которые он разглядывал, лишь бы не смотреть в лицо; о изящных чёрных туфлях, которые приходилось вылизывать, если у Главы было плохое настроение; о том, как натирал ошейник, если слишком сильно натягивали цепь…       — Хватит!       Гипнотизирующий звук стих, потолок погас. Закери устало закрыл глаза. Быстро же они сдулись, он даже плеть не успел упомянуть… Ну, пускай переваривают. А ему нужно поспать, даже те неудачные попытки сопротивляться воздействию вытянули из него слишком много сил.